– Есть ли способ как-то восстановить контроль над спутниковой группировкой «Щита»?

– К сожалению, нет. Окленда больше не существует, если раньше оставались шансы на восстановление передатчиков штаб-квартиры, теперь для возвращения статус-кво нужно остановить Габриэля.

– Получается, что наше бегство с базы уничтожило шансы на спасение без сражения с Габриэлем.

– Да, именно так. Как только ты частично разрушил штаб-квартиру, перестала осуществляться ежедневная стабилизация орбит сателлитов в режиме реального времени. Примерно четверть из числа спутников сошли с орбиты, они сгорели в атмосфере. Над оставшимися можно было бы вернуть контроль и постараться с их помощью ослабить хаос. Увы, после нашего бегства не осталось ничего для управления орбитальной группировкой, очень скоро уцелевшие спутники тоже сгорят.

– Очень здорово… И что теперь делать? Габриэль вышвырнул меня вместе с «ежом» словно щелчком. Кажется, ему даже никаких усилий для этого не потребовалось.

– Усилий ему не потребовалось, так как ты до этого взорвал штаб-квартиру «Щита» и отключил синхронизацию спутников. Контроль за хаосом ослаб, Габриэль кратно увеличил свои силы. Если бы ты сначала наведался к нему, у Иванова не было бы шансов.

– Слушай, такое чувство, что все становится хуже. Чем больше стараешься, только хуже. Повторяю, теперь-то что? Засесть в каком-нибудь еще бункере и ждать, пока зомби не сожрут друг друга? Конечно, остановить Габриэля кажется более эффективным решением проблемы: только как сейчас это можно сделать? Даже «ежа» нет, хотя, честно говоря, еще десять лет жизни терять я не готов.

– Закон подлости усилился, я предупреждала. Мысли, что делать, есть, но не торопись пока. Лёту еще на тридцать часов. Хочешь узнать план Габриэля и что он будет делать дальше?

– И что же?

– Сформирует свой мир будущего. Небольшие группы экстрасенсов занимаются саморазвитием, эволюция и прогресс практически остановлены. Маги созерцают тонкие планы бытия, работают с энергиями. Те, кто не хочет или не может, становятся их обслугой. Все. Для этого запускается глобальная чистка – все слабые падут под натиском хаоса. Первый занавес: водка. Помнишь, что тебе Резнов говорил? «Убить всех плохих людей?» Ну вот, благодаря Иванову процесс запущен – они вносят хаос и сокращают население до «золотого миллиона». Если остановить технический прогресс, больше для обслуги и не нужно.

– Да понял я, понял! А замысел Блейда и «Щита» в чем был?

– Уничтожить вообще всех. Как только они бы сформировали саморасширяющийся энергетический кокон, «экран» из быстрого течения времени у «ежа» бы спал. Запустился бы процесс вытеснения углерода из всех органических существ. Каменное царство. Ура, ученые-фанатики слились с Праотцами, миссия выполнена.

– Круто. Из огня – да в полымя. Сама-то что думаешь? И почему ты работала на этих безумцев?

– Если не можешь остановить процесс – возглавь его. Так я, по крайней мере, была в курсе событий. И смогла найти человека, который может все исправить.

– Хвали, да не перехвали.

– Пойдем. Я пока автопилот включу.

Мы вышли в фюзеляж экраноплана, там по обе стороны располагались ряды кресел для десанта, а в центре болтались зажимы для установки тяжелой техники. Больше в салоне ничего не было.

– Возьми меня за руку, – Кристина резко сжала мою ладонь. – Смотри.

Серый полумрак в военной машине, казалось, еще больше сгустился. Я снова плыл в непонятном черном мазуте. А вот и звездочка, только приблизившись, стало ясно, что это была не она, а начало светящейся трещины. Кристины нигде не было видно, мало того, мне стало ясно, что в этом мире нет ни звуков, ни запахов, скорее всего, нет и видимого света, и воспринимается происходящее совсем иными чувствами. Боже, как не хотелось снова испытывать этот ужас! Я начал грести в обратном направлении, но трещина расширялась и настигла меня; конвульсия от нестерпимого света скрючила, перекрутила. Получилось нечто вроде отскока во тьму. Слева появилась фигура гиганта – он, в отсутствие «колобка», обратил внимание на меня. Я в панике начал двигаться еще быстрее, монстр приближался. Тогда пришлось снова обратить внимание на трещину. Сконцентрировавшись на ней, я вдруг осознал, что могу ускорить разрастание. И действительно, скоро поверхность озера окончательно разорвалась, гигант вместе с тьмой исчезли в нестерпимом, ослепительном свете. Он снова заполонил все вокруг, и тут я очутился внутри «Каспийского монстра».

– Тише, тише! Руку мне сломаешь! – поморщившись, сказала Кристина.

Ответить пока я не мог, чувствовал в голове лишь гудение: эмоции от встречи с неизведанным перекрывали все остальное.

– Итак, что ты понял?

– Я уже был там. В момент возврата из «ежа». Это очень неприятное место.

– Край мира. Настоящий, а не тот, что тебе в «мультиках» 1971 года показывали.

– Что это?

– Представь себе наше бытие. Лента Мебиуса, как уже рассказывали. С одной стороны – мир порядка, с другой – хаоса. Только это скорее не лента, а такой многогранник, в поперечнике несколько раз перекрученный. На одной грани одно, движешься по ней, движешься, опа – попал уже на другую, и так далее, где-то больше хаоса, где-то меньше. Но не суть. Где он находится, вот вопрос. Где рождается?

– Покоится на трех слонах, которые стоят на огромной черепахе?

Мы вернулись в кабину.

– Оставлю экраноплан в режиме автопилота. Судно автономно, но от приборной панели далеко уходить нельзя: следи за лампами высоты и тревоги. Эти кресла не раскладываются, так что пойду спать в отсек для десанта, а ты пока наблюдай за приборами. Через восемь часов сменимся. Если что, буди. Ну и подумай над вопросом, кажется, ты уже видел достаточно. Где находится «лента Мебиуса»?

С этими словами Кристина удалилась.

Что я видел уже который раз? Край мира? Что представляет собой эта черная бескрайняя гладь, которую прорезает зигзагообразная светящаяся трещина? Эта картина преследует меня с детства. Допустим, это действительно та точка, в которой формируется наша Вселенная. Нет, слишком круто. Точка, в которой формируется наше восприятие? Возможно.

Помнится, я недавно (в 2020 году?) читал исследования профессора Дональда Хоффмана – он утверждал, что если бы живые существа получали всю информацию о внешнем мире (ну, по крайней мере, всю известную людям), то они проигрывали бы в естественном отборе. Именно поэтому органы чувств сообщают лишь небольшую часть информации, строго необходимую для выживания, и только. Скажем, собака – это «один большой нос», человек – «один большой глаз» прежде всего, и так далее. Теперь представим, что к нашим глазам добавляется обоняние собаки: мир станет совсем другим, правда? Добавим уши летучей мыши, все изменилось? В данном случае мы лишь оперируем известными нам чувствами, а что, если вспомнить об интуиции, «третьем глазе»? А если попытаться переосмыслить реальность не как трехмерную, а как четырех-пятимерную? Вывод очень простой. То, что мы видим сейчас, чувствуем, лишь грубая модель, контур, который помогает нам выживать в этом мире. Но он не имеет никакого отношения к реальности. Другое описание, которое предлагал Хоффман, было таким: иконки на экране дисплея компьютера. Элементы восприятия соответствуют иконкам программы. А не ее программный код, исполняемость алгоритмов на уровне операционной системы, зависимость от работы процессора. Что-то не понравилось, удалили иконку, выбросили ее в мусорную корзину. Создали новую. Значит ли это, что мы что-то написали, сделали? Конечно, нет. Значит ли это, что поняли, как работает компьютер? Опять же нет. Мы взаимодействуем лишь с визуальным интерфейсом, который описывает пространство и время! Глобально же мы не только не понимаем, что лежит под воспринимаемым окружающим миром, но и не понимаем, что мы есть на самом деле. Ведь опыт строится только на столкновении с другими такими же «иконками» на рабочем столе.

Если продолжить, то, по сути, люди являются биологическими машинами, химические реакции в мозгу которых и определяют поступки. Имеющиеся органы чувств формируют «дисплей компьютера», а «выбор», который делает мозг, зависит о того, что именно показывается нам на этом «дисплее». Консерватизм и либеральность прямо зависят от этого; скажем, в комнате, где сильно воняет, все участники эксперимента становятся консерваторами. Итак, к чему же я пришел, вспоминая Хоффмана? Что, утрированно, нет ничего, кроме «вкусной и здоровой пищи»? Вполне возможно. А что делать, чтобы заглушить тот бред, что вокруг? Таблеточки попить, к психиатру сходить? Стоп, уже поздно. Ты сейчас в «Каспийском монстре» летишь, спасаешься от зомби. Раньше надо было думать.

Монотонное гудение двигателей, тихое покачивание кабины, все действовало расслабляюще. Усталость навалилась быстро, я начал проваливаться в сон. С трудом разлепляя веки, сквозь полудрему поглядывал на панель: вроде все в порядке. И опять засыпал.

– Майкл! – Кристина была рядом.

– Да? Я…

– Все нормально, летим. Иди спать, а то совсем плохо выглядишь.

– Сколько времени прошло?

– Шесть часов; я в порядке.

Я встал с кресла и перешел в отсек для десанта. Подняв подлокотники кресел, можно было соорудить неплохую горизонтальную поверхность, однако промежутки между сиденьями оказались очень неудобными и отдавались в теле. Тем не менее, исхитрившись скомпоноваться на боку, тут же провалился в сон. Накрыло словно одеялом.