– Неполадки с реактором, – сообщила Кристина. – И весьма серьезные.

– Сколько нам осталось до поверхности?

– Двести метров. Придется использовать спасательные капсулы. Пойдем. – Кристина встала с кресла. Мы достаточно долго перебирались к середине подземного поезда. Я еще раз удивился богатству внутреннего убранства, даже бронзовые ручки на дверях казались произведениями искусства. Наконец вышли в небольшой коридор, в стенах которого был ряд сдвижных дверей. Кристина поколдовала над панелью пульта.

– Размещаемся в капсулах, дергаем рубильники. Встречаемся наверху, должно получиться.

Изнутри капсула была обита каким-то мягким материалом, места было очень мало. Кресла в ней не было, предполагалось, что человек пристегнет себя к стене ремнями и жестко зафиксирует голову в специальном подголовнике, что я и сделал. Под правой ладонью находился рубильник, более ничего внутри не было. Я дернул его. Послышался громкий хлопок, после чего стал ясен смысл ремней и фиксатора головы – капсула не шла вверх, она ввинчивалась в породу, словно сверло. Через десяток оборотов начала сильно кружиться голова, еще через минуту меня стало тошнить. К финалу «путешествия» я уже с трудом понимал, где нахожусь, мысли путались, голова гудела. Капсула встала, сдвижная дверь съехала вправо. Кое-как отстегнув ремни, я попробовал вылезти, цепляясь за стены, покачнулся и, конечно, упал мешком на траву. Боже, какое дикое головокружение – небо просто вращалось перед глазами. Краем глаза увидел, как невдалеке вспучилась земля и поднялась еще она капсула. Из нее, сильно покачиваясь, вышла Кристина – но не упала.

– Майкл! Быстро поднимайся, нам надо убираться отсюда, реактор «Змея» нестабилен.

Я кое-как встал, сделал пару шагов. Как же тяжело!

– Куда нам идти?

Кристина махнула рукой – невдалеке виднелся аэродром.

– Нормально. Я думала выйти на взлетном поле, но, в принципе, тут не так и далеко.

Мы приблизились к входным дверям. Вокруг не было ни души. Пробежав по пустым залам, мы вышли на поле, к легким самолетам. Похоже, это была резервная площадка «Щита», которой пользовались в экстренных случаях, когда не надо тревожить городские службы. Что ж, удобно. Однако Кристина не обратила никакого внимания на легкие бизнес-джеты и направилась к большому ангару. Поравнявшись с ним, я понял, что «Змей Мидгарда» – это еще не главная «новинка сезона», с которой я познакомлюсь. Внутри алюминиевой арки располагался фюзеляж самолета грандиозных размеров.

– «Каспийский монстр».

– Он так и называется?

– Конечно, жаргон. Это КМ (корабль-макет). Спущенный на воду в 1966 году, имел рекордную по тем временам взлетную массу, 544 тонны! Пустой он весит 240 тонн, а десять двигателей ТРД ВД‐7 позволяют преодолевать до пятнадцати тысяч километров. Высота полета – от четырех до четырнадцати метров, но, позвольте, это же не самолет! Экраноплан, морское судно, об его борт даже бутылку шампанского разбили…

Я как зачарованный смотрел на корабль. Серо-голубой, в длину он достигал почти ста метров. Представьте себе фюзеляж самого большого пассажирского самолета наших дней. Увеличьте ему хвост раза в три. А теперь вместо больших крыльев поставьте почти сразу за кабиной прямоугольное короткое оперение. Сзади будет базироваться восьмерка двигателей, по четыре на каждом крыле. Еще два встанут сзади, в хвосте. Ну и, наконец, добавьте нос с рассекателем, как у настоящего морского корабля, да две небольшие лодочки на концах крыльев…

– И куда мы на нем?

– В Москву. Там уже разберемся. Россия меньше всего пострадала от катаклизма, наши люди к водке привычные, кого-то она уже давно подкосила – помнишь свое первое знакомство с зомби? – а многих вообще брать перестала. Это Запад слаб, вино у них в ходу, понимаешь. Как крепкий напиток начал литься рекой, половина населения и ушла в нирвану… Короче говоря. Надо как можно скорее покинуть Окленд, если «Змей» взорвется, будет катастрофа. Топлива должно почти хватить, придется покрыть шестнадцать тысяч километров, если будет попутный ветер, долетим, нет, так тысячу километров на машине потом покроем.

– А «Щит» специально самую большую и странно выглядящую технику прошлого собирает? Хобби такое?

– Майкл, нам нужно что-то весомое и серьезное. Если произойдет взрыв реактора и следом за ним подрыв двух тысяч мин, перестанет существовать не только Окленд, но и часть Новой Зеландии. Я очень не хочу, чтобы нашу «Цессну» сдуло ударной волной.

– А волны? Эта штука не умеет подниматься высоко, не лучше ли использовать настоящий самолет? И что с ПВО? Откуда мы возьмем разрешение на полет?

– Волны не превысят четырнадцать метров, точно. Ни один из современных самолетов не переживет электромагнитный импульс, бортовые компьютеры просто вырубятся. У нашего «монстра» все на лампах, чистый аналог, выключится, включится, даже не заметим ничего. А про ПВО не думай… Система «свой-чужой» «Щита» еще функционирует. Идем.

Я подогнал трап, мы поднялись на борт.

– Только не говори, что надо будет разбираться с управлением еще и этой махины…

– Здесь я сама справлюсь. Будешь помогать только в экстренных случаях.

Кристина заняла место пилота, я расположился рядом. По пути посмотрел в зеркало в проходе. «Ну и рожа у тебя, Шарапов». Годы свое делают, лишних десять лет заметны.

Через пару минут мы были на взлетной полосе, еще через пять минут поднялись в воздух. Ощущения от полета на экраноплане странные, с одной стороны, он казался эдаким летающим танком, парящим над землей, с другой – допускал некоторое рыскание и провалы, от которых замирало в груди. Кристина подняла «Каспийского монстра» на максимальные четырнадцать метров, сделала круг и начала двигаться в сторону моря. Я задумчиво смотрел на обожженные поля для гольфа, под которыми располагался подземный Окленд. Интересно, куда делся «еж»? Ведь его не было в городе. Переместился обратно, в Антарктиду? Зачем? Или «Щит» научился пробиваться через поле ускоренного течения времени?

– Кристина, а где «еж»? И сколько дней прошло с процедуры?

– Три дня. «Еж» сразу же после твоего изъятия исчез. Мы не знаем, где он может находиться сейчас.

– Эх, старый друг.

Мне почему-то стало тоскливо, несмотря на то что из-за технологий Праотцев и «Щита» я потерял двадцать лет.

Но о тоске пришлось тут же забыть. Внизу под нами появился разлом, зигзагообразная трещина начала увеличиваться.

– Держись!

Рядом с подземным Оклендом сформировался огромный бело-красный пузырь, затем он резко ушел вниз и лопнул. Через несколько мгновений самолет сильно качнуло, приборная панель погасла.

– Та-ак!

Кристина защелкала тумблерами.

Мы начали терять высоту и скорость. Обернувшись, я краем глаза заметил, что провал под нами теперь выглядел словно жерло гигантского вулкана, а сквозь дым и пламя стали видны желто-белые прожилки расплавленной лавы. Все, что осталось от большого города.

Экраноплан снизился до трех метров. Мне стало страшно: впереди начинался лес, и нам необходимо было как можно скорее набрать высоту. Тут приборная панель ожила – Кристина рванула ручку на себя, и «Каспийский монстр» поднялся до макушек деревьев.

– Выдержали!