27‐я жертва
(1572)
23 августа он вместе со своим наставником покорно выслушал мать короля Карла IX, правительницу Франции Екатерину Медичи. И было сказано: всем добропорядочным католикам начать резню предводителей гугенотов под предводительством Гаспара де Колинья – этих собак, извращающих дух и основы веры. Потомственный ассасин, он приготовил оружие – узкий выкидной стилет и ножны, крепящиеся в рукаве правого предплечья. Тщательно затянул кожаные ремешки крепления. Надел расписной камзол, надвинул на глаза шляпу – обычный зажиточный горожанин. Никто ничего не заподозрит.
До цели добрался быстро, затерявшись в толпе. Отчасти ему помогли уже наступающие сумерки – конечно, вместе со старыми добрыми осведомителями, которые за тридцать сребреников сдали с потрохами правую руку Гаспара, Ричарда Фонлуэ. Последний с двумя слугами закупал на базаре дичь и фрукты.
Франко подошел вплотную к своей цели, почти вдохнул его запах. Неслышная ходьба, умение шагать так, чтобы даже сидящая рядом муха не взлетела – одно из самых сложных умений ассасинов. И именно в этой науке он преуспел лучше всех, даже оба помощника Ричарда ничего не заподозрили. Массивная спина, обтянутая засаленным кафтаном, ажурный, идеально чистый, прямо-таки сияющий белизной воротник, поросшая седыми волосами шея с тремя складками, все это вмиг промелькнуло перед его глазами, зафиксировалось, запомнилось. А потом тело действовало уже инстинктивно, сказывались и долгие годы тренировок, и те двадцать шесть убийств, которые Франко совершил за свои неполные двадцать шесть лет.
Вот он, стоя сзади, левой рукой мягко берет жертву за шею, зажимая двумя пальцами кадык. Вот подносит к сонной артерии правую руку. Вот отгибает запястье, позволяя смертоносному клинку пронзить горло врага. И вот все кончено – Ричард, так и не проронив ни слова, мешком валится вперед; на его слуг брызгает фонтан крови. Упавшее тело несколько раз дергается в конвульсиях, а затем остается лежать во все расширяющейся черной луже. Франко видит все это не столько глазами, сколько – опытом, ведь ноги давно уже несут его прочь. Ассасин вскарабкивается на ближайшее невысокое здание, прыгает с его крыши на карниз другого дома и…
В минуты этого бега Франко проваливается вдруг в медитацию, пытаясь поймать те ощущения, испытанные в момент убийства. Но ничего не чувствует. Пытается еще. Опять ничего. В детстве его часто пугали муками совести за куда меньшие провинности. Когда он уничтожил свою первую жертву, больше всего боялся, что не сможет есть и спать. Однако аппетит остался превосходным, сон – глубоким, как у ребенка, и даже женщины его интересовали по-прежнему. Двадцать седьмая жертва также не изменила положения дел. Франко де Ларуа опять не ощущал ничего – кроме разочарования, желания поесть, крепко выспаться. И некоторой усталости.