О страдании от осознания, что причиняешь вред другим
Есть еще одна, несколько иная, форма социального страдания, которую тоже нужно зафиксировать, – мучение, вызванное необходимостью притворяться, что ты приносишь человечеству какое-то благо, в то время как ты знаешь, что на самом деле всё наоборот. По очевидным причинам это наиболее распространено среди тех, кто занят в социальных службах, работающих на государство или НКО. Большинство из них хотя бы отчасти заняты ритуалами для галочки, но многие также осознают, что их работа не просто бесполезна, а наносит вред людям, которым якобы должна помогать. Сейчас Шихи – художница, но когда-то она была терапевтом в местной общине в Нью-Йорке:
Шихи: Я работала терапевтом в местном центре психического здоровья в Бронксе в 1990-е и 2000-е, я дипломированный социальный работник.
От моих клиентов требовали пройти «лечение» после того, как они отсидели за решеткой за незначительные преступления (по закону о борьбе с насильственными преступлениями, принятому при Клинтоне) и после тюрьмы потеряли работу и квартиру. Либо же им просто нужно было для участия в программе «От социального обеспечения к труду» доказать отделам социального обеспечения, что им требуются дополнительные социальные выплаты, жилищные или продовольственные субсидии, которые выдавались при наличии психических расстройств.
Некоторые из них действительно страдали от серьезных психических проблем, но многие были просто очень бедными людьми, которых постоянно преследовала полиция. У любого возникнет «психическое расстройство», если жить как они.
Я должна была проводить терапию – по сути, говорить им, что они сами виноваты и что на них самих лежит ответственность за то, чтобы сделать свою жизнь лучше. И если они посещали программу каждый день, то компания могла оплачивать их Medicaid, а сотрудники брали информацию из их медицинской карты и отправляли в отдел социального обеспечения, чтобы там рассмотрели заявку на пособие по инвалидности. Чем больше бумажек в их картах, тем выше шансы на получение помощи.
Мне нужно было вести группы по «управлению гневом», «навыкам приспособления» и так далее… Это было так унизительно и неуместно! Как приспособиться к отсутствию нормальной еды или управлять гневом по отношению к полиции, когда она над тобой измывается?
Моя работа была бесполезной и приносила вред. Очень многие НКО зарабатывают на страданиях, созданных неравенством. Я очень мало зарабатывала на этой работе, но мне всё равно очень больно от того, что я была сутенером у бедняков.
Интересно и важно отметить, что многие мелкие чиновники, которые ради оформления бумаг совершают абсурдные и ужасные вещи, отлично осознают, что они делают и какой вред это может нанести людям, даже если обычно они считают, что им следует сохранять каменное лицо при взаимодействии с людьми. Некоторые находят этому рациональные объяснения. Есть и такие, кто испытывает садистское наслаждение. Но каждая жертва системы, когда-либо вопрошавшая: «Как такие люди спят по ночам?», может утешить себя тем, что зачастую они на самом деле не могут спать. Когда Мина только устроилась в местное государственное учреждение в английском городке, который иногда называют Маленькими трущобами у моря, то ей сказали, что она будет работать с бездомными. В каком-то смысле так оно и было:
Мина: Моя работа заключалась не в том, чтобы находить жилье, давать советы или еще как-то помогать бездомным. Вместо этого мне нужно было собирать документы (удостоверение личности, номер социального страхования, справку о доходах и так далее), чтобы отдел по обслуживанию временно бездомных лиц мог подать заявку на возвращение им жилищной субсидии. У них было три дня, чтобы предоставить документы. Если они не предоставляли документы или не могли их собрать, мне нужно было попросить сотрудников социальной службы выселить их из временного жилья. Очевидно, наркозависимым бездомным иногда трудно предоставить две справки, подтверждающие уровень дохода, а также кучу других бумаг. Но такие же трудности испытывают и пятнадцатилетние подростки, которых бросили родители, ветераны с посттравматическим синдромом и женщины, сбежавшие от домашнего насилия.
Так что в конечном счете, объясняет Мина, ее функция заключалась в том, чтобы угрожать людям, которые в прошлом были бездомными, что они станут бездомными снова, и «всё это для того, чтобы один отдел мог затребовать денежные средства у другого». Каково это было? «Душераздирающе». Через шесть месяцев она не смогла больше выдерживать это и бросила госслужбу в принципе.
Мина уволилась. Беатрис работала в другом госучреждении и также не смогла вынести того, что ее коллеги смеются над письмами, которые рассылались пенсионерам и содержали умышленные ошибки, чтобы ввести получателей в заблуждение и потом дать управлению возможность неправомерно оштрафовать их за просрочку платежей. Она говорит, что лишь немногие из ее коллег испытывали удовольствие, обманывая тех, кому они должны были служить, но это чудовищно отравляло атмосферу в офисе, которая в целом была непринужденной и дружелюбной. Она пыталась жаловаться начальству («Конечно, это неправильно!»), но на нее смотрели как на сумасшедшую. При первой же возможности Беатрис ушла на другую работу.
Джордж работает в Atos, французской фирме, нанятой британским правительством, чтобы исключить как можно больше граждан из списка инвалидов (как выяснилось, в последующие годы более двух тысяч человек умерли вскоре после того, как их признали трудоспособными). Он всё еще держится. Джордж рассказывает, что все, кто работают на компанию, понимают, что происходит, и «тихо и отчаянно ненавидят Atos». А некоторые государственные служащие убеждены, что они одни во всем ведомстве осознают, насколько бесполезной и деструктивной является их работа. Хотя если спросить у них, говорили ли они когда-либо прямо о своих взглядах коллегам, почти все отвечают отрицательно. Так что есть вероятность, что их коллеги также убеждены, что только они понимают, что на самом деле происходит.
Здесь мы переходим к несколько иной теме. По большей части в таких офисах попросту занимаются бестолковой работой. Но еще одна бездна вины и ужаса открывается, когда люди осознают, что активно причиняют вред другим. Вина возникает по очевидным причинам. А ужас возникает, потому что в такой среде всегда ходят мрачные слухи о том, что произойдет с «осведомителями». Но день ото дня это просто усугубляет характер и глубину мучений, сопутствующих такой работе.
