Глава девятая

Впервые за последние дни мне удалось нормально выспаться. Но хорошего много не бывает – после того, как я выплатил аванс протезисту, я оказался на финансовой мели. Я все старательно подсчитал: денег осталось ровно на семь обедов в «Пузатой хате», зато после прохождения через эту голодную неделю из Петербурга ожидалось перечисление гонорара за мои первые сюжеты.

Разумеется, первое, что я увидел, явившись с утра на обед в «Пузатую хату», было объявление о повышении цен.

«Уважаемые посетители! К нашему большому сожалению, мы вынуждены поднять цены в нашей столовой. Причина – из-за блокады транзитных перевозок поставщики подняли цены на продукты на 15-20%. Нам тоже пришлось это сделать. Но мы подняли цены лишь на 10%, потому что мы ценим вас, наших клиентов. Оставайтесь с нами! Коллектив сети столовых «„Пузатая хата“».

В очереди к кассе только и разговоров было, что о повышении цен.

– Твари последние эти активисты! Сами не работают и другим не дают!

– Олег, давай потише. Люди же слушают.

– Тише?! Они уже на голове у нас пляшут, а ты все «тише, тише».

– В полиции сказали, будут разгонять блокировщиков.

– В полиции? Да они сами боятся этих тварей до усрачки!

Ругался на активистов рослый мужик в рабочем комбинезоне, а успокаивал его коллега в таком же комбинезоне, но гораздо вдвое меньших габаритов.

Рослого в очереди поддержали:

– Да сколько можно, натерпелись уже от этих уродов! Теперь из-за них еще и цены повышают! – крикнула немолодая женщина в китайском пуховике.

– Да, достали они, – поддержали ее сразу несколько голосов.

– Пусть катятся к себе во Львов! Пусть там свои порядки устанавливают!

Внезапно очередь затихла, будто всех выключили. Люди перестали галдеть, а начали с преувеличенной старательностью разглядывать блюда на витрине и ценники возле них.

Я огляделся. В хвост очереди встали трое молодчиков в камуфляже. У них на рукавах и на груди видны были эмблемы «Правого сектора», а на поясе у одного я заметил кобуру.

Юноши смотрели на людей с вызовом, видимо, ожидая продолжения гневных выступлений в свой адрес. Но посетители молчали, затих даже рослый работяга, ранее недовольный больше всех прочих. Штурмовики тоже не начинали конфликт первыми, негромко переговариваясь между собой.

Я решил обойтись одним первым блюдом и хлебом вместо пирожков. Судя по подносам остальных посетителей, экономить таким образом решили многие.

Я нашел свободный столик в углу и едва угнездился там, как услышал насмешливый голос:

– Здравствуйте, мой петербургский друг. Как поживаете?

Возле моего стола с подносом в руках стояла крашеная блондинка Олеся, бухгалтер.

– Пустите? – кокетливо сделала книксен она.

– Садитесь, конечно, – захлопотал я, расчищая ей место на столе.

Есть хотелось ужасно, поэтому я принялся за суп, не дожидаясь, когда она расставит свои тарелочки и чашки.

Некоторое время мы ели молча, а я лихорадочно искал повод для начала светской беседы. Ну, не про повышение же цен разговаривать?

– У нас сегодня из-за блокады сразу два крупных клиента отвалились, – сказала мне Олеся, когда я в трагическом молчании доел свой суп.

– Вроде три дня всего блокаде. Так быстро разорились? – удивился я.

– Они еще не разорились, но, если дальше все так пойдет, разорятся точно. А пока они приостановили работу и отправили персонал в неоплачиваемый отпуск.

– Большие конторы?

– В одной больше ста человек, в другой примерно пятьдесят.

– Гримасы капитализма, – сказал я осторожно.

– Какие гримасы капитализма?! Сраные нацики творят что хотят, а не гримасы капитализма, – неожиданно завелась Олеся.

На нас стали смотреть с других столиков. Впрочем, столик с юными неонацистами был довольно далеко от нас.

– Извините, – уже гораздо тише сказала мне Олеся, принимаясь за десерт.

– Да я все понимаю, – кивнул я с сочувственной гримасой.

– А чем вы тут занимаетесь, Игорь? Я прям извелась вся потом от любопытства, забыла вас спросить. Что может понадобиться интересному мужчине из Петербурга в такой дыре, как Киев?

– Ну уж дыре, – вступился я за древнюю столицу. – Красивый город. Собор красивый, шпили тут у вас опять же интересные.

– Был красивый, – жестко отозвалась Олеся. – А сейчас Киев – дыра с селюками. Ну, так отвечайте же, что вы тут у нас забыли? Или вы кремлевский агент и прибыли сюда с заданием разрушить изнутри нашу бедную родину?

– Я корпоративный юрист, прибыл сюда решить несколько конфиденциальных вопросов для своего клиента, – ответил я ей осторожно.

– Клиент, небось, пытается лихорадочно вывести активы с Украины, а ничего не получается? – с каким- – то грустным понимающим злорадством прокомментировала она.

– Вроде того, – согласился я.

– Думаю, вы в ситуации лучше меня разбираетесь, но все же дам совет: без взятки такие вопросы у нас не решаются.

– Взятку дали, но еще при Януковиче, – на ходу придумал я коллизию.

– А, ну это же классика. Классическая разводка – все, что было при Яныке, не считается. Так что готовьте снова денежки, – весело призвала она меня, покончив со своим десертом.

– Мой клиент не готов еще к такому повороту, – развел руками я.

– Жадный, гад, да? Обычное дело с клиентами.

Мы посидели с минуту молча. Я думал, как деликатно встать и уйти, но она вдруг сказала:

– Я вас два раза по телевизору видела за эти дни. Вы с камерой по Крещатику и по Майдану бегали. Это вы подрабатываете так, да, потому что клиент жадный?

Я замычал что-то в ответ, но она опять расхохоталась и встала:

– Ладно, не буду вам мешать. Кстати, что вы делаете сегодня вечером? Может, сходим куда-нибудь, поужинаем, и все такое?

Я молча смотрел на нее, огорошенный как неожиданным разоблачением, так и неожиданным приглашением.

– Ну, можно и поужинать, – выдавил, наконец, из себя я, лихорадочно подсчитывая в уме, сколько у меня осталось гривен.

– «Можно и поужинать», – передразнила меня она. – Фу таким быть, – Олеся обиженно вздернула носик и пошла к выходу.

– Передайте Путину привет, когда вернетесь в Кремль за орденом! Но пасаран! – крикнула мне эта зараза на всю столовую перед тем, как выйти.

Теперь все посетители, включая троих штурмовиков, смотрели на меня.

Я подождал с минуту, потом встал и неторопливо, в абсолютной звенящей тишине, вышел из кафе, не забыв прихватить со стола свою камеру в пакетике.

В анонсах самым очевидным вариантом была протестная акция грузовых перевозчиков, намеченная на два часа дня возле здания министерства инфраструктуры. Министерство размещалось в небоскребе на проспекте Победы, и туда я, по понятным причинам, отправился пешком.

Шел я почти час, и пока шел, больше всего опасался, что акция окажется пикетом на пять человек или, того хуже, каким-нибудь унылым перформансом с нанятыми в театральном колледже актерами. В последнее время в Киеве перформансы со студентами стали самым недорогим и потому распространенным способом засветиться в СМИ – как для начинающих политиков, так и для коммерсантов.

Но нет, на месте событий все выглядело убедительно. К зданию министерства вышли несколько сотен рассерженных мужиков и говорили они на удивление прямо то, что, похоже, и думали: что нацики своей дурацкой блокадой убивают транспортную отрасль Украины, и это провоцирует рост цен на всё, что полиция, наконец, должна вмешаться, потому что это беззаконие и анархия.

Правда, говорили рассерженные мужики это все, в основном, без камер. А стоило навести на них камеру мне или моим коллегам из украинских телеканалов, как начинались осторожные разговоры о том, что Россия не должна была отвечать на провокации нациков, что нациков можно понять, что Россия – агрессор, и нечего ее грузовикам топтать грязными колесами святую украинскую землю.

Впрочем, я уже не удивлялся шизофрении украинских граждан, готовых говорить что угодно в зависимости от ситуации вокруг себя лично.

Почти час я бродил среди плакатов с аккуратными обращениями к чиновникам: «Простои машин – потеря для бюджета», «Чиновники, дайте возможность работать», «Украина – европейская транзитная держава». Ни на одном из плакатов не говорилось, что проблемы с проездом у водителей Украины начались именно после акций радикалов «Правого сектора», в ходе которых российских водителей избивали, их машины громили, а груз расхищали или уничтожали. Сотни российских и украинских фур были лишены возможности выполнить транзитные перевозки именно после того, как неонацисты начали блокаду российских фур на территории Украины, а Россия ответила на это запретом транзитного проезда украинских грузовиков по своей территории.

Когда ко мне попривыкли, и я достаточно примелькался на митинге, неожиданно удалось найти пару непугливых дальнобойщиков, довольно четко и смело проговоривших свои претензии к правым активистам прямо мне в камеру.

– Поляки сейчас радуются, как дети, спасибо говорят нашим «правосекам». Двадцать тысяч польских фур готовятся перехватить наши заказы. Мы потеряем рынок и сдохнем с голоду. Вот такой будет итог, – рассказал мне молодой водитель Юрий.

– Русский министр транспорта к нам обратился через прессу, сказал, как решите вопрос с активистами, которые блокируют русские грузовики, так мы сразу начнем пропускать и ваши, украинские фуры. Осталось только уговорить наших «правосеков» прекратить эту анархию, – заявил мне в камеру второй водитель.

Потом к митингующим вышел министр инфраструктуры Андрей Пивоварский, молодой, но уже начинающий лысеть чиновник в аккуратном синем костюме, отдраенных до блеска туфлях, с модной брутальной бородкой и золочеными очками на холеном лице.

Помощники протянули ему мегафон, и он принялся рассказывать публике о своем видении причин проблемы.

– Россия в одностороннем порядке ввела транспортную блокаду, запретив проезд украинских грузовиков по своей территории, а также транзитный проезд в Казахстан и на Кавказ. При этом Украина сначала не принимала симметричных ответных мер, мы надеялись на благоразумие нашего агрессивного соседа. Украина – цивилизованная европейская держава, мы ведем себя в соответствии с нормами международного права, которые запрещают блокирование грузоперевозок без законных оснований…

Вокруг чиновника выстроились штук двадцать камер. Я поискал глазами и нашел среди операторов Олексия. Дины рядом видно не было.

– … Россия в одностороннем порядке остановила движение украинских фур по своей территории. Это грубейшее нарушение международных договоров – - процедур Всемирной торговой организации и двустороннего межправительственного соглашения в отношении автомобильных перевозок…

На чиновника смотрели с вежливым недоумением, никто не перебивал его до самого окончания странной речи. Но когда он закончил, так и не сказав ни слова про «правосеков», развернулся и пошел обратно в министерство, на его пути удачно оказался я с поднятой на плечо камерой.

– Позвольте вопрос. Как вы собираетесь решать проблему активистов, блокирующих российские фуры на Украине? Ведь проблема началась именно с них, не так ли? – спросил я его по-русски.

– Да, верно, началось с них, – неожиданно признал он очевидное. – Мы должны разъяснить общественности важность грузового транзита, объяснить, что блокировки недопустимы. Ну, а к тем, кто не понимает слов, нужно проявить политическую волю, и навести порядок. Активисты могут стоять с плакатами рядом с дорогой, но перекрывать дорогу они не имеют права, – ответил он мне на украинском языке, едва заметно ухмыляясь, как хорошему знакомому. Еще один разоблачил во мне москаля.

– То есть вы предполагаете, что полиция осмелится разблокировать дороги?

– И полиция, и СБУ, они вместе решат проблему.

Он ушел в здание, а я остался стоять на месте, совершенно ошарашенный невиданной отвагой министра, осмелившегося угрожать «правосекам» полицией. Но потом до меня дошло – то, что он сказал мне, было сказано сугубо для российской аудитории, это было сказано только мне, очевидному москалю. А вот то, что он говорил до этого, будет транслироваться как внутри страны, так и на Европу.

Пока я стоял там, размышляя, ко мне подошел водитель Юрий вместе со своим приятелем.

– Слушай, брат, я там тебе наговорил разного про активистов, ты удали это, пожалуйста.

– И то, что я наговорил, тоже удали, вот прям сейчас, у меня на глазах, – добавил второй, нехорошо похрустывая пальцами, сжатыми в кулак.

– Не могу уже я ничего удалить, – соврал я, глядя на них в упор максимально честными глазами. – Это современная камера, она сразу видео в редакцию передает, по Интернету.

– Твою же мать, а! Напридумали ведь всякой срани! – огорчился доверчивый Юра, а второй водитель, не поверив, потребовал:

– А ну, покажи!

Я откинул крышку с экраном и показал ему на множество рычажков, переключателей и даже диодов, красиво моргающих вразнобой.

– Вот, видишь, все уже ушло в редакцию.

– Вижу, – тупо кивнул второй, и они оба ушли, сгибаясь под тяжестью свалившейся на них печали.

Я тоже не стал оставаться, а быстрым шагом отправился на поиски кафе с вай-фаем. Было бы очень обидно, если бы смелые речи отважных водителей и не менее отважных чиновников так и остались бы не оцененными нашей аудиторией.

Вечером я одним глазом посмотрел репортаж DW об этой акции у них на сайте.

«Во вторник, 26 февраля, сотни водителей грузовиков собрались возле здания министерства транспорта в Киеве, чтобы выразить свой протест против односторонних действий России. Напомним, Россия беспричинно остановила движение украинских грузовиков по своей территории. Это грубейшее нарушение международных договоров – - процедур Всемирной торговой организации и двустороннего межправительственного соглашения в отношении автомобильных перевозок. Министр инфраструктуры Украины Андрей Пивоварский в интервью DW заявил, что Украина – цивилизованная европейская держава, которая ведет себя в соответствии с нормами международного права, которые запрещают блокирование грузоперевозок без законных оснований. Увы, этого нельзя сказать про соседа Украины, Россию, агрессивные действия которой не в первый раз вызывают справедливое возмущение международной общественности».