Глава 2. …И наказание

Михайловская крепость Сентябрь 1125 года

Стоять перед начальством за со вкусом проделанные шалости Тимофею было не впервой. В иное время чуть ли не ежедневно приходилось отвечать перед старшими мастерами, а случалось, и перед самим дядькой Журавлём. Кузнечику даже стало интересно сравнить. С одной стороны, мастера в слободе – зло неизбежное, но знакомое. Как с ними говорить, мальчик вполне себе представлял. С другой стороны, в крепости уважения к его затее проявили куда больше. С непривычки, видать.

На «поговорить с мастерами-затейниками» собрались все наставники в полном составе, с боярыней Анной во главе стола. Ещё и заставили ждать перед дверью, за которой о чём-то долго совещались.

Кузнечик почти привычно принял стойку смирно перед разглядывающими его наставниками и размышлял о неизбежном.

«На испуг берут. А чего мы сделали-то? Запускали змея с наставником Макаром. Хм… Похоже, подстава получилась, а папку Макара обижать совсем не хочется. Ещё вон дядька Андрей одной рукой рукоять кнутовища выжимает. Тоже будет плохо, если обидится».

Задница у Тимки слегка зачесалась, чуяла, что опять придётся страдать за правое дело, но он даже не дёрнулся – нечего наводить взрослых на недостойные мысли.

«Ещё на складах пузырь без спросу взяли. Это значит, Захара с Родькой подставили. С другой стороны, они порядки вроде знают, значит, если б было совсем нельзя, то не дали бы. С Елькой и девчонками всё понятно – они не при делах. Хотя боярыня Анна вроде отвечать за меня на Ельку повесила. Вон и сейчас на неё зыркает».

Тимка осторожно покосился на боярышню.

«Нет, стоит, нос задрала и ничего не боится. Значит, тут можно не переживать. А вот что добрый дедушка Филимон сидит и глаз с меня не сводит – это плохо. Насквозь видит, гад. И все сидят, молчат и ждут. А чего ждать-то, спрашивается? Наверное, того, что я сейчас кинусь каяться и оправдываться. Ага, сейчас, разогнался, уже бегу. Не-е-е, пусть сначала предъяву выставят, а там будет видно, как им мозги зафилигранить. Ну, если получится».

Тимкин зад опять почему-то засвербел.

– Так в чём твоя ошибка? – нарушил затянувшуюся паузу Макар.

«Ага, предъявы не будет. Хотят, чтоб я себе сейчас вину придумал. Ну, так это я запросто! Тут главное, не начать лыбиться, мигом раскусят».

– Не рассчитал ветер, – не задумываясь, ответил Кузнечик. – Площадь крыла оказалась слишком большая, а ветер от стен крутило. Ну, и ещё я ему нос сильно задрал. Вот он и начал из рук рваться, узел и не выдержал. Такого змея угробил, на неделю работы, – опечалился он.

Кузнечик с удовлетворением наблюдал, как вытягиваются лица наставников. Ещё бы! Взрослые обычно ожидают оправданий, обещаний, что больше не повторится, угрюмого молчания, наконец, но никто не ждёт, что им сейчас начнут бойко излагать технические обстоятельства гибели змея и разбирать причины, почему затея не удалась, как задумано. Вот посмотреть на человека, и сразу видно, что он искренне переживает за дело и оправдывается за неудачное конструкторское решение и гибель летательного аппарата.

А за нарушения дисциплины никто не переживает, поскольку ни о каком таком нарушении понятия не имеет. Правда, папка как-то сказал сыну, что незнание закона не избавляет от ответственности. Так то папка. А наставников на знание и, главное, применение этого факта ещё проверить надо.

Наставники переглянулись, пытаясь осознать непривычную постановку вопроса. Впрочем, Тимка настолько лёгкой победой не обольщался. Со старшими постоянно случалось то, что отец называл неадекватной реакцией. С них станется взять и выписать люлей на заднее число за просто так, не особенно вникая в суть вопроса, но проверить наставников на склонность к такой реакции тоже стоило, хотя и стрёмно малёхо – чуть перегнул и мигом огребёшь. Условия игры, к которой его приучал боярин Журавль, Тимка себе давно уяснил и знал, что если хочешь выпутаться с наименьшими потерями или хотя бы непоротой задницей, то лучше эти условия соблюдать.

– М-да, чего-то в этом роде Аристарх и предполагал, – пробурчал себе под нос Филимон, не сводя с Тимофея изучающего взгляда.

Макар вздохнул. Раз он не выдержал и первым начал разговор, стало быть, ему его и продолжать. Как же просто, оказывается, было с остальными отроками. Приказал, проверил, наказал. А сейчас слово Аристарха почти связало руки: «Крепко не наказывать, глаз не спускать, но так, чтоб он не замечал. То, что он расскажет про себя, просто играясь, из него никакими клещами не вытянешь».

И ведь прав староста, как есть прав. Вот кто бы про этого змея спросить догадался? Да и сам хорош: пошёл ребячью забаву смотреть, а спросить, чем это грозить может, и в голову не пришло. Ежели по уму, ему сейчас самого себя первым наказать надобно.

– Твоя ошибка – в небрежении безопасностью крепости, – попытался донести он до крестника суть своих претензий. – Это воинская крепость, и никакое оружие не может применяться без разрешения.

– Так змей же безоружный, – удивился Тимка.

– Ну да, – немедленно развила тему Елька. – Он даже огнём не дышал!

Взгляд Макара остановился, а Филимон чуть не выронил свою клюку.

– А мог?

– Ну… Надо подумать… – Тимка привычно почесал макушку.

– Нельзя их в кузню пускать, – оценил степень опасности наставник Тит. – Спалят всё на хрен.

– Оружием твоего змея был звук, – вздохнул Макар. – И неожиданность. Они могли вызвать суету и переполох, а от них до беды недалеко.

– Это да, – буркнул Кузнечик и покосился на стоящую в сторонке Млаву, до которой только сейчас стало доходить, что её выстрел на подвиг, похоже, не тянет. – Вот как раз суету с переполохом он и вызвал.

– Тоже недоработка? – поинтересовался Макар. Тимка виновато вздохнул и опять покосился на Млаву. Та пребывала в полной растерянности.

– Да чё я сделала-то? Я правильно или неправильно стреляла? – редкая пока ещё для отважной воительницы попытка осознать, а главное, оценить свои действия наложили на её лицо такой отпечаток глубокой задумчивости, что боярыня Анна не выдержала и хмыкнула. – Он же в крепость проникнуть хотел!

– А подумать не судьба? – съязвил Захар, очень глубоко переживавший гибель змея, которого он уже почитал почти за живого.

– А чего тут думать? Не положено! Стрелять надо! – отмела Млава необоснованные поползновения пригрузить её ответственностью.

– «Порча казённого имущества», – процитировал кого-то Кузнечик, начиная надеяться, что его усилия увести мысли взрослых от факта несанкционированного запуска удались. – Вот чего сделала. А стреляла правильно, аккурат в распорную планку попала. Змей и сложился, что твоя бабочка.

– Вот что… отрок. А вспомни-ка себя возле ворот, когда ляхов ждали. Запамятовал? Могу напомнить, – прекратил препирательства Филимон. – Забыл, как тебя самого тогда прихватило? А что, если б Млава от такого переполоха, не разобравшись, не в змея стрельнула, а в тебя? Она в своём праве была – на посту стояла. Ведь положила бы! А если не тебя, так боярышню Евлампию, к примеру? Что б ты тогда здесь говорил? Это дома ты, играючись, мог заброшенную кузню сжечь. Плохо, конечно, она труда стоила, но да ладно, ваши мастера решили – сгорела и сгорела. А тут кузня загорится, так вся крепость дымом пойдет. Младшей страже куда вернуться? В чисто поле? Или, может, у себя в слободе их приютишь?

Такого поворота Тимофей не ожидал! Это был форменный удар под дых. А самое паршивое – всё правда, от начала до конца: планируя запуск змея, он ни про крепость, ни про то, что ей до сих пор может угрожать опасность, ни про то, что он под эту опасность сейчас подставил свою команду, Тимка ни на миг не задумался. Взгляд Кузнечика заметался между Макаром и Андреем. Немой, до белых косточек на пальцах сжимавший кнутовище, вдруг расслабился, заглянул Тимке в глаза и уже спокойно кивнул.

Тимка, увидев это, наоборот, застыл.

«Вот только сейчас слабину не дать. Не расклеиться, не шмыгнуть и не засопеть. Повесить нос – хуже этого только повернуться и посмотреть в глаза Ельке. Похоже, что они тут совсем в другие игры играют. А ещё дядьку Журавля злым называли…»

– Виноват, – деревянным голосом признал он своё полное и безоговорочное поражение. – Должен быть наказан.

– Виноват он, – пробурчал Филимон. – То, что виноват, это мы и без тебя знаем. Только делать-то что? Наказанием такая вина не избывается. Ну-ну, не дёргайся, – осадил он вскинувшуюся Ельку. – Понятно, что оставить всё без последствий нельзя, но тут не наказывать надо, а менять. А для этого сначала понять надо, что именно и как. Вина Тимофея из двух частей складывается. Первую часть вины он осознал, а вот вторую, которая гораздо важнее первой, пока и не начал понимать. Тебя сегодня в род приняли, своим сделали. Не выгнали, не обидели. А ты сейчас как, на благо рода постарался?

Кузнечик сник окончательно.

– Змей твой – задумка хорошая, – продолжал Филимон. – Только вот показал ты её неправильно. Ты шалость сотворил, в игрушки свои игрался. А по уму бы… Вот ляхов пугать – милое дело. Особенно рычать погромче и огнём чтоб плевался. А наставник Прокоп говорит, что такую мишень, чтоб сама бегала, ещё поискать надо. Вон как Млава отстрелялась, любо-дорого посмотреть. Гм… Опять же, весело получилось. Где ещё такое развлечение сыщешь? И интересно, и крепости польза. А так – сам всё испортил. И на Елю и отроков Ильи не косись. Тебя наставники Арина и Андрей в род приняли. Не сопляки за тебя, а ты за них отвечать должен. Уяснил? – Филимон всмотрелся в понурую Тимкину физиономию. – Уяснил. А раз так, то на том и порешим. Раз родич, то и учиться тебе с Лисовинами. С завтрашнего дня приписан к десятку гонцов, и первую половину дня занимаешься с ними. После обеда работаешь в кузнице. Всё, что делаешь, докладываешь наставнику Макару. И не так, как со змеем, а обстоятельно. Просто так ходить по крепости тебе запрещено. Всё понятно?

Кузнечик кивнул.

– Сегодня последний день, когда отвечаешь не по форме, и тебе это с рук сходит, – прищурился Филимон. – А раз понятно, то марш в кузню. Сегодня до конца дня сидите там.

– Ну, а ты что скажешь, Макар? – Филимон дождался, пока младшие вышли из горницы, и устало оперся на стол.

– Недоглядел…

– А что, правда знал, куда глядеть? – старый полусотник вдруг весело, почти до слёз рассмеялся. – Ну, ты силён, десятник. Я так и сейчас не знаю. Недоглядел он! Да ты посмотри, что в крепости делается. А если б не змей этот проклятущий, а ляхи нагрянули? Или из-за болота мстить пришли? Что, как куры по крепости метались бы? Ну, уж нет, Макар. Если б твой приёмыш эту штуку не придумал, то что-то пришлось бы придумывать нам.

– А с ним-то что делать? Аристарх ведь особо предупредил – ломать его нельзя. Тем, из-за болота, он именно таким и нужен.

– Угу, знать бы только, для чего. Но только «не ломать» и «не наказывать» – это совсем два разных дела. Вот давай о деле и подумаем. Что ты про всю их ватагу сказать можешь?

– А что говорить? Собираются, сказки рассказывают. Гм… мастерят что-то.

– Да откуда ж ему знать-то? Молодой ещё, – с усмешкой разглядывая Макара, подал голос Тит. – Не видел, поди, со стороны, как это бывает. Десяток у них собирается. Странный, конечно, не было у нас такого никогда, но всё-таки – десяток. Вы и сами когда-то в такие ватаги сбивались. Бывает, сопляки сопляками, от горшка два вершка, а уже видно, кто в ком интерес имеет и кто кем верховодить будет.

– А девки мелкие там каким боком? Тоже в десяток хотят? Так спокон веков такого не было! Ум за разум закатывается от всего этого… – Макар растерянно потёр лоб.

– Это ты точно сказал! – ухмыльнулся Филимон. – Закатывается. Только сейчас заметил? У меня вон закатываться начал, как Михайла Академию свою удумал. Как услыхал, так сразу и закатился. Крестника твоего, видать, крепко учат. Так, как Корнеева внука отец Михаил учил. А может, и покрепче даже. Мнится мне, что настоящие знания туда сперва попали, а уж как они священника нашего задели, то теперь одному Богу ведомо. Может, Нинее ещё. И не спросишь теперь… А надо.

Филимон покряхтел, глянул на задумавшуюся Анну и ухмыльнулся.

– А что до соплюх твоих, там просто всё. Видал, как Семён взъелся, когда младший девичий за Кузнечиком потянулся?

Макар кивнул.

– Бабские десятки не мы, а вон, боярыня Анна придумала, – Анна подняла задумчивый взгляд на Филимона. – Сначала шутейно вроде. А сейчас вон на Млаву погляди. Да и Верка твоя как заправляет – и про колодец почти забыла. Что до Ельки, то ей надоело быть второй, вечным хвостиком за братом виться. Она вровень идти хочет. Не по военной стезе, ясно дело, но и не хуже. Так что боярышня Евлампия куда быстрее своих старших сестёр поняла, чего хочет, и что твой мальчонка ей в этом поможет. Как – может, и не видит ещё, но уверена в нём твердо. Она сидит с Кузнечиком твоим на одной лавке и делает одно дело. А с Семёном такого не получится – там она всегда вторая. И даже не вторая, а… – Филимон замялся, подыскивая правильное слово. – При Сеньке она. Вечно при нём и за ним, а она сама хочет. Потому и в десяток к Тимофею она не напрашивается. Зачем? У неё свой имеется, она его поднимает.

– Выходит, Сенькины щенята тут же угрозу себе усмотрели? – Макар опять потеребил бороду. – Потому и окрысились? Из-за Кузнечика?

– Да какой «усмотрели»! – Филимон чуть покрутил клюку, чтоб понадежней уперлась в пол. – Учуяли. Смотреть пока ума не хватает, а вместе они уже крепко стоят. Вот только они были единственным младшим десятком, а сейчас собирается второй. А с Сенькой даже соплюхи остаться не захотели. Вот и окрысились. А что из-за Кузнечика… Нет, там не в нём дело, а в Семёне. Свои убытки он видит, а своих выгод – нет. Вот этому его и учить надо.

– Вот потому ты сейчас Тимофея в Сенькин десяток и отправил? Чтоб притёрлись и вражда не началась?

– Потому и отправил. А ты и присмотри ещё, насчет вражды-то.

– А что делать с Тимкиным десятком? Получается, сохранить – ты ведь Кузнечика только на полдня к Сеньке отправляешь? А остальное время в кузне. Значит, остальные точно туда придут.

– Конечно. Зачем разгонять такой хороший десяток? Вон, Кузьма всё время жалится, что помощников у него раз-два и обчёлся. А мастеровой десяток Младшей страже нужен. Да ещё и обученный. А учить его у нас некому. Да и не сможем мы их просто так разогнать. Если уж крепкий десяток зародился, то его разгонять нельзя – соберётся всё одно, но соберется вопреки, а потому всегда будет против всех. А оно нам надо? Другое дело, как за этими мастеровыми глядеть. Наказывать их нельзя – они просто придумывать что-то перестанут. Или хорониться начнут… – Филимон задумчиво пожевал губы. – Перестанут… Может, оттого им там, за болотом, столько воли давали? Чтоб придумывать не переставали? Собрали, значит, тех, кто не может перестать? Вон, как Петруха наш? Интересное это место, слобода ихняя… А уследить за ними как тогда? А вот, пожалуй, как. Давай-ка, Макар, мы ему на ногу жёрнов повесим. Да потяжелее.

Наставники с интересом следили за размышляющим вслух полусотником.

– Не понимаешь? Поймёшь. Сходи-ка ты к Юлии и присмотри там кого-нибудь из отроков, лучше увечного, только чтоб уже ходить мог, и незлобивого. Скажешь, подучить твоего крестника надо. Внове ему тут всё, а в десятке гонцов учиться не просто. Пусть поможет. А Тимофей твой пусть его взамен ремеслу поучит – да хоть те же ножи точить, чтоб сам на простую работу не отвлекался. Надо будет – и ещё помощников дадим. Вон их, в лазарете, много обретается. А те помощники за мелкотой и сами присмотрят, и шалость какую сотворить не дадут. Да и сами при деле будут. Небось, себя на их месте не забыл ещё?

Макар отвел глаза. Удивлённое молчание наставников, обдумывающих Филимонову идею, прервал кашляющий смех Тита.

– Жёрнов потяжелее, говоришь? На ногу, говоришь? Это чтоб сильно не разогнался? И целый увечный десяток ему нагрузить, чтоб вроде и воля осталась, и что умеет, показал, а про шалости и мысли забыл? А ведь получится! Вот ей-богу получится!

Идею Филимона Макар решил в долгий ящик не откладывать и сразу после нечаянно случившегося «педсовета» отправился в лазарет. Объяснив Юльке смысл задания старого полусотника, наставник с кряхтением присел на лавочку и спросил у лекарки совета: кого из её подопечных можно отправить в окончательно занятую младшей ребятнёй кузню.

Вообще-то своих учеников Макар знал, и кто может подойти для такого задания, представлял. Да и об их здоровье справлялся регулярно. Суть вопроса была в другом. Состояние, когда ты себя заживо похоронил и решил, что всё, жизнь кончена, Макар по себе помнил. Стыдиться… Нет, бывший ратник тогдашней своей слабости не стыдился: было – да, но прошло. А вот каково хоронить себя в четырнадцать лет и каково чувствовать, что ты больше никому не нужен, ни тут, в крепости, ни в лесном селище, где когда-то был твой дом, он представил очень хорошо.

Обдумав вопрос со всех сторон, он с удивлением для себя понял, что готов довериться совету Юльки, совсем ещё молодой девки, которой он раньше и выбор петуха для щей не доверил бы. Но окунувшись, а точнее, волею случая и странного найдёныша оказавшись допущенным в секретный мир младших, он поразился удивительно разумной организации этого мира. Прокрутив в голове события последних дней, он, к своему изумлению, обнаружил, что ни одно действие, ни одно решение не было принято необоснованно. Любой их поступок был виден как на ладони, не важно, объяснялся ли он продумыванием, под действием эмоций или просто хотелками. Даже знаменитый детский «просто так», как оказалось, всегда был обоснован, чему-то учил, что-то им объяснял.

Впрочем, за исключением Тимофея, мелкие продумывали свои поступки редко, но, пользуясь каким-то щенячьим чутьём, принимали наилучшее для себя решение. Макар даже ухмыльнулся, вспомнив, как тщательно подбирал слова Кузнечик, убеждая поприсутствовать при запуске змея, да так, чтобы и сказать достаточно, заинтересовав старшего и, не дай Бог, не сболтнуть лишнего, чтоб наставник не затеял расследование.

«Значит, надо сделать так, чтоб не боялись доверять. Меньше мороки будет», – решил про себя Макар, и первым шагом на этом пути стала мысль доверить малолетней лекарке выбор нужного отрока, пригодного для надзора за подопечными. Доверить соплюхе. Ну, может, чуть постарше.

– Лёнька, – слегка задумавшись, ответила лекарка. – Лучше, конечно, близнецы для такого дела, но их тут нет и, даст Бог, не появятся. Да и Леонид только на время, неизвестно, как у него со сломанной ногой будет. Хорошо, если заживёт, может, ещё в строй вернётся. Но зато на подъем лёгкий и, если ему в кузне станет интересно, он и дружков своих туда потащит. Тебе ведь это надо, дядька Макар?

По дороге к кузне Макар и Юлька объясняли отроку поставленную перед ним задачу. Перво-наперво, это Юлька отметила особо, научиться точить ножи. Тупятся, заразы, почти сразу, а вкус к работе хорошим инструментом лекарка уже почувствовала. Она и так каждый день к Кузнечику бегает, так что помощник нужен. Ещё бы и матушке такого помощника – в Ратном для лекарки работы тем более через край. Самим же болящим и нужно – чтоб лишнего не порезать, чтоб не так больно было. Посмотреть ещё, чего полезного для лазарета можно сделать. Сама Юлька даже не представляет, чего спрашивать, а Тимофей просто не знает, что предложить. Лёнька же в лазарете уже вон сколько обретается, опыт имеет, так что должен понимать.

Макар, увидев, как отрок скривился на такой опыт, ухмыльнулся и поставил главную задачу. Мальцы там подобрались хорошие, компания весёлая, вот ей-богу, и захочешь – не соскучишься. Но со своими забавами они до почтенных четырнадцати лет могут и не дожить. Проследить за ними надо. Нет, не следить… И тем более не доносить наставнику – вмиг доверие потеряешь. Проследить, чтоб их дела ни им, ни другим вреда не причинили. Про змея слыхал, небось? Вот если соберутся опять что-то такое учудить, то убедить их самих к наставнику подойти, и лишь в крайнем – самом крайнем – случае ему, Леониду, даётся право запретить затею до одобрения старших. Он же, Макар, обязуется разобраться, и если можно, то подсказать, как всё сделать по уму, и не запрещать, если вреда от того не предвидится. А забавы ему и самому интересны: что, Макар отроком никогда не был?

Ну и последняя задача… Даже не задача, а личная просьба к нему, Леониду, позаботиться о крестнике. Парень он сообразительный, но в крепости новый. С завтрашнего утра начинает учиться в десятке гонцов боярича Семёна. Бросить всех своих подчинённых и заниматься Тимофеем Сенька не может. Не заниматься – что ж тогда за десяток? Так что не приказ, а просьба к Леониду – помочь мальцу освоить, что должно, чтоб не позорно было к возвращению Младшей стражи весь десяток показать. Договор? Ну, а раз договор, то заходим с подопечными знакомиться. Тем более они, кажется, нас ждут.

– Отделались лёгким испугом и домашним арестом, – послышался из настежь открытых дверей кузни голос Кузнечика. – Даже не верится. И у нас влетело бы, если б слободу на уши поставили, а у вас ещё строже должно быть.

– И часто влетало? – поинтересовался любопытный Родька.

– А, не очень, – отмахнулся мальчишка. – Через день, примерно. Хотя иногда по-крупному доставалось… – не выдержав, он поёрзал по скамейке. Захар понимающе хмыкнул.

– Не у «вас», а «у нас», – поправила свежеобретённого брата Любава. – Уже почти седмицу тут, а как не родной.

– Ну, у нас, – поправился Тимофей. – Всё равно подозрительно.

– Ничего мы не отделались пока, – проявил скепсис Захар. – Вот как придумают, так и отделают.

– А всё равно здорово полетел! – выдал свой вердикт Родька. – Я с ним сам чуть стену не перемахнул.

– Что, и крылышками не махал? – напомнил условия спора Тимка.

– Твой выигрыш, – признал Захар. – Склады мы уже убрали и твою кузню тоже. Значит, с нас ещё одна работа. Какая-нибудь такая, – он неопределённо покрутил пальцами.

Макар с Лёнькой, услыхав последнюю фразу, переглянулись.

– Ну что, задачу уяснил? – кивнул он подозрительно поглядывающему на дверь отроку. – Новую игрушку они уже замыслили, так что нам надо успеть раньше, чем они за неё возьмутся.

Макар постучал в распахнутую дверь.

– Можно к вам? – обозначил он признание за сопляками занятой ими кузни. – Не прогоните?

Младшие дружно вскочили.

– Конечно, дядь… папка Макар, – Тимка покосился на Любаву и убедился в том, что обращение выбрано правильно. – Вот, садись.

– А и сяду, – согласился наставник, умащиваясь на пододвинутом трехногом табурете. – Эй, Лёнька? Ты где застрял? Давай заходи, а то стоишь за дверью… как не родной.

Отрок проковылял внутрь, сразу за ним вошла и Юлька. Сидящая в дальнем углу Красава дёрнулась было подвинуться ближе к Тимофею, но взяла себя в руки и застыла каменным столбиком. Любава вспыхнула. Тимофей и Захар, сообразившие, что окончание их разговора было услышано, уставились на Макара, справедливо полагая, что им сейчас будет оглашён приговор наставников. В кузне наступила выжидательная тишина. Макар про себя ухмыльнулся: ничего, пусть подождут.

– Лёнька… Да садись ты, чего стоять в лубках-то… Вон тот недоросль, в новой рубахе который, и есть мой крестник Тимофей, что придумал того змея, от которого ты с крыльца чуть не сверзился. С завтрашнего утра – твой подопечный.

Тимка чуть смутился, отрок же, напротив, сдержанно улыбнулся и кивнул:

– Лихо было. Потом покажешь?

Кузнечик посмотрел на Леонида, несмело улыбнулся и кивнул в ответ. Застывшая было в напряжении ребятня облегченно расслабилась, тоже заулыбавшись.

«Ишь, как зашевелились, – в очередной раз удивился проницательности детворы Макар. – Про наказание ведь и слова сказано не было, а они всё равно как-то учуяли, что пронесло».

– А это Леонид, унот третьего десятка. Не смотри, что в лубках, отрок он толковый. Обижать его не станете? – Макар дождался реакции мелких в виде отрицательного мотания головой и продолжил: – Вот и хорошо. С завтрашнего дня он твой наставник. Всё, что неясно на занятиях у Семёна, спрашивай у него. Да он и сам увидит. А ты взамен поучи его ножи точить, тебе же потом помощь будет. Вон тебе Юлия, кстати, их целую вязку принесла.

Кузнечик внимательно посмотрел на присевшего на свободный табурет отрока и столь же сдержанно кивнул, опять уставившись на Макара.

«Надо же, на мякине не проведешь, – усмехнулся про себя наставник. – Ждут решения основного вопроса. Ну, пусть будет. Считай, добились».

– Ну, а насчет того, чем вы отделались, а чем нет… – Макар, выдерживая паузу, посмотрел на снова застывшую ребятню. – Считайте, на этот раз отделались тем самым испугом. Наставники решили, что свою ошибку вы поняли. Но работы, конечно будут.

У расслабившихся было мальчишек мигом стали торчком уши.

– Для начала наставник Прокоп спрашивал про тех змеев, что станут мишенями для стрельбы. Сделать такое получится?

– Это что выходит, – мигом просек фишку Захар, – мы будем делать змеев, а они их расстреливать? И так всё время?

– А ты как думал? – удивился Макар. – Нашли забаву – вот и огребайте теперь. Надо, значит, будете делать. Так как? – опять обратился он к Кузнечику.

Тот переводил взгляд с Макара на братьев, явно пытаясь просчитать какую-то идею.

– А если Захар с Родькой будут змеев делать, то можно, чтоб они их и запускали?

– Почему нет? – согласился Макар. – Если на пользу делу, так пусть запускают. Так даже лучше.

– Сделаем, – Тимкина мордашка расплылась в озорной улыбке. Макар подозрительно прищурился, но мальчишка, не обратив на это внимание, повернулся к Захару. – Помнишь, я про разные модели говорил? Есть такая, кайт называется. Им управлять можно. Надо только к нему две лесы крепить, он тогда такой вёрткий становится. Пусть ещё попадут!

Братья переглянулись.

– Это как будто охота на змея получится? – с любопытством поинтересовался Родька.

Тимка кивнул.

– Самая настоящая. Загонная, наверное, за просто так в такого точно не попадут.

– Ага, – выразил недоумение намечающейся несправедливостью дотошный Захарий, – если они, значит, выиграют и змея пристрелят, то нам его ремонтировать или нового делать. А если мы выиграем и они змея не собьют, то что они делают?

Макар раскрыл было рот, чтоб напомнить, что изготовление змеев для стрельбы вообще-то часть наказания, но потом до него вдруг дошла красота предложенной соревновательной идеи.

– Придумаем… – вместо этого проговорил он и опять обратился к Тимке. – А чтоб змеев не калечить, можно что-нибудь придумать?

Кузнечик задумался, потом медленно кивнул.

– Есть способ, парашют на змее поднимать и сбрасывать. Но я не знаю, получится из пузыря или нет… – Тимка окинул взглядом окружающих и, заметив, что они ничего не поняли, принялся объяснять: – На лесу, что держит змея, надевается тонкая трубка из коры с проволочным замком. Это называется почтальон. На замок цепляется парашют. Это как парус такой, с грузиком, ветер в него дует, и он тянет почтальона по лесе наверх, к змею. Когда доходит до верха, замок раскрывается и парашют падает вниз, только не быстро, а медленно. А почтальон соскальзывает по лесе вниз, потом на него можно опять парашют цеплять. Можно даже играть так: Захар пытается сбросить парашют в круг, пусть это будет ихняя крепость, а они пусть пытаются змея отогнать.

– Ух ты! – у Захара от перспектив загорелись глаза. – А к твоему парашюту горшок с маслом прицепить можно? Ну, вместо грузика.

– Пока не надо, – пресёк инициативу наставник, внезапно осознав, что змей таки МОЖЕТ быть вооружён, и уж если не пыхать, то швыряться огнём точно. – Крепость спалим на хрен.

Макар хитро посмотрел на Лёньку, что сидел на своём табурете, забыв даже дышать, и поинтересовался:

– Ну что, понял теперь, о чём я говорил? – и, дождавшись ошарашенного «так точно, наставник», обратился к Тимке: – Попробовать сделать этот, как его… параштут, я дозволяю. Запускать без меня и Леонида – нет. Во всяком случае, пока не ясно, что из всего этого получится. А проще как-нибудь нельзя?

– Парашют правильно. Проще? – мальчик на некоторое время ушёл в себя. – Можно попробовать. Тряпку на лесу подвесить, подальше от змея, вот в неё пусть и попадают. Только не знаю, какая из неё мишень выйдет. Да и змея всё равно покалечат. А про запускать я понял, папка Макар. Это как оружие. Делать можно. Стрелять нельзя.

– Ну, вот и договорились. Тебе ещё боярыня Анна напомнить велела, что ты что-то на показ сделать должен. Ну, а про лекарский струмент Юлия тебе сама сейчас расскажет…

Макар собрался уже было подняться на выход, но вдруг ему пришла в голову идея, как можно надолго остаться своим в кругу этой забавной малышни. Улыбнувшись в бороду, он прищурился и задал вопрос:

– Ну, а всё-таки… Сказка сегодня будет?

– Будет! – уверенно заявил Захар и, обращаясь уже к Тимке, спросил: – Чего строгаем?

– На кайт три длинные планки плюс одна поперечная. Длину я не знаю, по ходу будем смотреть. Значит, четыре. Делаем два кайта сразу. Это я и Захар делаем. Родька – планки под старого змея. Девчонки и младшие сегодня отдыхают. Завтра мы доводим планки, а они готовят пузырь. Два на каждого змея. Родька, заготовки в кладовке при кузне, за дверью сразу. На простого змея обычные, а на кайт там клееные есть. Они прочнее.

Макар проводил взглядом умчавшегося Родьку и поинтересовался:

– А нам с Лёнькой что делать?

Тимка на секунду задумался.

– Делаем три кайта и два змея. Я про Леонида забыл. Вот вы с ним и делайте. Плашки под змея попроще, с них начать. А для кайта надо очень ровные – по столу катать, чтоб проверить. Ножи вон мои берите. Завтра Лёне и покажу, как править, если затупятся. Родька, пересядь к папке, покажешь, что надо делать. Захар, планка под кайт должна быть круглая.

– А почему?

– Прочность та же, а весит меньше.

Детвора быстро переместилась за столами так, что удобно было работать. Девчонки, чтобы не мешать, отсели в сторонку. Митяй тут же пристроился возле Тимофея, Савушка робко присел на край лавки рядом с ним. Красава воспользовалась всеобщими перемещениями и умудрилась оказаться на наибольшем возможном расстоянии от Юльки.

Захар выбрал себе заготовку, прикинул на глаз кривизну, взял со стола нож и кивнул Кузнечику:

– Ну, рассказывай, давай.

– У одной женщины не было детей, а она очень-очень хотела маленькую девочку, – начал Кузнечик, когда все утихли. – Тогда она пошла к ведунье, и та дала ей зёрнышко. Она его посадила, и скоро из него вырос цветок, только он долго не распускался.

– А муж у неё был? – поинтересовалась Любава. – Может, ей лучше было замуж выйти, а не к колдунье идти?

– А может, и был, – ответил Леонид. – Просто в походе.

– Ну, ты сказанул! – возмутился Захар. – Только представь: воин из похода возвращается, а в доме маленькая девочка. Тут и сказке конец.

– А вдруг мальчик родится? Никто ж не знает, – отмёл возражение Леонид. – Не выгонит же. А чё дальше-то?

– Тогда та женщина вспомнила, что колдунья говорила, задумала девочку и поцеловала бутон. Он распустился, а внутри оказалась маленькая девочка. Совсем маленькая, с мизинчик ростом, – продолжил Тимофей.

– А так бывает? – удивилась Елька.

Все дружно посмотрели на Красаву.

– Бабуля про такое не рассказывала, – кратко ответила та на интересующий всех вопрос.

– А девочка кто, из навок? – уточнил Родька.

– Навки с мизинец не бывают, – просветила его Красава и покачала головой. – Смотря откуда зерно. Не нашенская, скорей всего.

Макар слушал и тихо охреневал. Дело было даже не в необыкновенной истории про маленькую Дюймовочку, которая неожиданно захватила и его самого. Дело было в том, как эту историю слушали младшие. Перебить рассказчика? Да плёвое дело. Кузнечик обиделся? Да как бы не так. Если мог – объяснял, нет – завязывал обсуждение, которое, как оказалось, не раздражает бесконечными остановками рассказа, а наоборот, делает сказку живее и ещё красивее. Но главное, сразу становилось понятным, кто кому ближе и кто за кого переживает.

Лёнька, который поначалу встрял, чтобы «втереться в доверие», неожиданно увлёкся и чётко и без всяких поблажек обсуждал вопросы чести применительно к каждому, кто появлялся в рассказе. Воин, однако. Откуда такое могло взяться у мальчишки, выросшего в медвежьем углу на самом дальнем болоте, Макар не знал и даже подозревать не мог, что для воспитанного Младшей стражей отрока это настолько важно.

Любава… Надо будет Верку взять в следующий раз, от неё это. Ей интересны все тонкости отношений между людьми. Родька западал на любой необычный или неожиданный поворот рассказа, и не важно, в сказке это говорилось или вот прямо сейчас, в обсуждении. Красаве, ясное дело, интересно необычное колдовство. А ещё способы влияния на людей. Ну а Прошка, добрая душа, чуть ли не квакал вместо своего жаба.

– Поели, можно поспать… – изобразил Кузнечик кваканье жабы. – Поспали, можно поесть.

– Это как у Иулии в лазарете, – мрачно прокомментировал Леонид. – Поел, поспал. А квакнешь, так ещё и в жабу превратит.

– Не хочешь быть здоровой жабой, станешь хромым дятлом, – отрезала Юлька. – Могу поспоспешествовать.

Лёнька поежился.

– А я чё, против, что ли? Жаба так жаба. Тяжело там только. И страшней, чем в жабу. Можно на своих двоих и не выйти.

– Вот и не квакай. Тебе с твоей ногой, считай, повезло. Она у тебя есть. Так чего там с жабом, Тим? – лекарка решительно прекратила разговор.

Макар, став наставником у Корнеевых отроков, отнесся к порученному делу очень серьёзно. Но каждый раз, когда он выходил к своим ученикам, возникало множество вопросов, на которые ответов не было. Почему лесовики кукарекают на молитве? Почему поруб переполнен, а дисциплина всё равно нарушается. Почему наказывают, а они всё равно делают по-своему?

– Как это – жук её прогнал? – возмутилась Елька. – Они ж сговорились уже.

– Сговорились, а после смотрин взял и прогнал, – мрачно ответила ей Юлька. – Сплошь и рядом так бывает. Вот выберешь себе суженого, придёте вы с ним к родне, а она посмотрит и скажет: «Нет!» А вы уже сговорились, если не хуже. Что делать станешь?

– А как может быть хуже? – удивилась Любава.

– Ребятёнка прижили, вот когда хуже, – пробурчал Леонид. – Растить его кто будет? Хорошо, если суженый вместе со своей Дюймовочкой в бега подастся, вон как воевода Корней – подхватил жену, и только их и видели. Не то что этот… жук.

– Ой, а нашим девкам-то, которые постарше, в Туров на смотрины ехать! – схватилась за щёки Елька. – А вдруг там одни жуки?

«Игра! – вдруг пришло в голову наставнику. – Что принес Кузнечик в крепость и отдал этой мелочи? Что они сейчас делают? Играют. Да так интересно, что вот Лёнька уже себя не помнит, а попутно ещё и нуднейшую работу делает – планку строгает. Да и самому трудно от них оторваться. А ведь как всё просто: они играют и они учатся – сами, да ещё настолько быстро, что диву можно даться. Сами приходят к тем выводам, что иначе пришлось бы втолковывать с боем, и всё равно бы не поверили. Может, дело в ней, в игре? Может, поэтому в слободе с Тимофеем и его мальчишками играются и оттого он по разумению опережает своих сверстников на целый шаг? Чтобы научить быстрее. Не к двадцати годам они мастеров делают… А вот прямо сейчас назовешь Кузнечика подмастерьем? А ведь там он, наверное, только на ученика тянет. Кого же они хотят вырастить к двадцати в этой своей слободе?»

– «Что будем делать, состоятельные кроты?» – прогундосил Тимофей. – «Считать!», ответили состоятельные кроты и достали счёты.

– Чего достали? – мгновенно встал в стойку Захар.

– Счёты, – Тимка удивился. – Ты что, счёты не видел?

– Видел, – помотал головой тот. – У боярича Михаила на столе лежат. И ещё одни купецкому десятку дали, только они на них ни хрена считать не умеют. Так, складывают понемногу. А Михайла говорил, что вычитать можно.

– А ещё делить и умножать. На них быстро получается.

– А ты и делить умеешь? – удивился Родька. – А мы только в столбик. А вас до скольки учили?

– Да… До скольки угодно, – пожал плечами Тимофей. – Арифметика ж одинаковая.

– Покажешь? – деловито уточнил Захарий. – А то нам считать много.

Тимка задумался.

– Покажу, только давай завтра. Хотя нет, вон видишь четыре плашки? Вот их зачистить надо. Будут вам счёты, а там и научитесь.

Макара охватил такой азарт, как будто он на охоте хитрую лису за хвост поймал и держит, не давая ускользнуть.

«А главное – правильные сказки ему рассказывают. Интересно… А в какие игры нужно играть с отроками, чтоб из них получились воины? Умные, хитрые, ставящие в тупик врага своими придумками, а главное – живые воины. И ещё: почему Кузнечик мгновенно согласился на любое наказание, как только понял, что он не прав? Тоже хитрая игра? Или это правила этой игры? Выходит, если ты играешь с учеником, ты имеешь право его наказать. А если нет… Наказать всё равно сможешь, только он после этого будет кукарекать у тебя за спиной».

– А теплые края – это где? – робко поинтересовалась Фенька.

– В Царьграде, наверное, – озвучил сокровенную мечту Леонид.

– Ну да, – снова не поверил Захарий. – Полетит она в Царьград. Там от попов не продохнуть. Она ж нечисть, мигом выловят.

– Тогда в Италию, ну, где Ромео и Джульетта.

– А чего это они к латинянам полетели? Делать им больше нечего!

– Тогда к грузинам.

– Это где витязь в тигровой шкуре? – вспомнила Любава. – Так там же горы одни. Не, лучше, наверно, в Царьград. Там принцев всё равно хоть в телегу грузи, подумаешь, одним больше!