Глава XX

О том, полезны ли крепости и многое другое, что постоянно применяют государи

Одни государи, чтобы упрочить свою власть, разоружали своих подданных, другие поддерживали раскол среди граждан в завоеванных городах; одни намеренно создавали себе врагов, другие предпочли добиваться расположения тех, в ком сомневались, придя к власти; одни воздвигали крепости, другие – разоряли их и разрушали до основания. Которому из этих способов следует отдать предпочтение, сказать трудно, не зная, каковы были обстоятельства в тех государствах, где принималось то или иное решение; однако же я попытаюсь высказаться о них, отвлекаясь от частностей настолько, насколько это дозволяется предметом.

Итак, никогда не бывало, чтобы новые государи разоружали подданных, – напротив, они всегда вооружали их, если те оказывались невооруженными, ибо вооружая подданных, обретаешь собственное войско, завоевываешь преданность одних, укрепляешь преданность в других и таким образом обращаешь подданных в своих приверженцев. Всех подданных невозможно вооружить, но если отличить хотя бы часть их, то это позволит с большой уверенностью полагаться и на всех прочих. Первые, видя, что им оказано предпочтение, будут благодарны тебе, вторые простят тебя, рассудив, что тех и следует отличать, кто несет больше обязанностей и подвергается большим опасностям.

Подобным образом действовали все захватывающие власть, начиная от королей и заканчивая парламентами. К примеру, после захвата власти большевиками были созданы народная милиция и Красная армия – вооруженные формирования, подчиняющиеся новой власти и полностью поддерживающие ее. Заметим, что Белое движение пошло по тому же пути: вооружения подданных, поддерживавших идею восстановления монархии.

Но разоружив подданных, ты оскорбишь их недоверием и проявишь тем самым трусость или подозрительность, а оба эти качества не прощаются государям. И так как ты не сможешь обойтись без войска, то поневоле обратишься к наемникам, а чего стоит наемное войско – о том уже шла речь выше; но, будь они даже отличными солдатами, их сил недостаточно для того, чтобы защитить тебя от могущественных врагов и неверных подданных.

Впрочем, как я уже говорил, новые государи в новых государствах всегда создавали собственное войско, что подтверждается множеством исторических примеров. Но если государь присоединяет новое владение к старому государству, то новых подданных следует разоружить, исключая тех, кто содействовал завоеванию, но этим последним надо дать изнежиться и расслабиться, ведя дело к тому, чтобы в конечном счете во всем войске остались только коренные подданные, живущие близ государя.

Наши предки, те, кого почитали мудрыми, говаривали, что Пистойю надо удерживать раздорами, а Пизу – крепостями, почему для укрепления своего владычества поощряли распри в некоторых подвластных им городах. В те дни, когда Италия находилась в относительном равновесии, такой образ действий мог отвечать цели. Но едва ли подобное наставление пригодно в наше время, ибо сомневаюсь, чтобы расколы когда-либо кончались добром; более того, если подойдет неприятель, поражение неминуемо, так как более слабая партия примкнет к нападающим, а сильная – не сможет отстоять город.

Венецианцы поощряли вражду гвельфов и гибеллинов в подвластных им городах – вероятно, по тем самым причинам, какие я называю. Не доводя дело до кровопролития, они стравливали тех и других затем, чтобы граждане, занятые распрей, не объединили против них свои силы. Но, как мы видим, это не принесло им пользы: после разгрома при Вайле сначала часть городов, а затем и все они, осмелев, отпали от венецианцев. Победные приемы изобличают, таким образом, слабость правителя, ибо крепкая и решительная власть никогда не допустит раскола; и если в мирное время они полезны государю, так как помогают ему держать в руках подданных, то в военное время пагубность их выходит наружу.

Без сомнения, государи обретают величие, когда одолевают препятствия и сокрушают недругов, почему фортуна, – в особенности если она желает возвеличить нового государя, которому признание нужней, чем наследному, – сама насылает ему врагов и принуждает вступить с ними в схватку для того, чтобы, одолев их, он по подставленной ими лестнице поднялся как можно выше. Однако многие полагают, что мудрый государь и сам должен, когда позволяют обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх, явиться в еще большем величии.

Нередко государи, особенно новые, со временем убеждаются в том, что более преданные и полезные для них люди – это те, кому они поначалу не доверяли. Пандольфо Петруччи, властитель Сиены, правил своим государством, опираясь более на тех, в ком раньше сомневался, нежели на всех прочих.

Пандольфо Петруччи – правитель Сиены в конце XV столетия, получил власть в результате нескольких переворотов, после которых воцарилось безвластие, следствием чего явилась передача ему исключительных полномочий. Петруччи имел всю власть единоличного правителя де-факто, в то время как де-юре продолжала действовать республиканская конституция. Синьория Петруччи сохранялась около пятнадцати лет, поддерживаемая достаточно жестким подавлением оппозиции и заговоров. Заметим, что правление Пандольфо Петруччи завершилось не в результате смещения его с должности, заговора, переворота или чего-либо подобного, но лишь с его вполне естественной смертью.

Но тут нельзя говорить отвлеченно, ибо все меняется в зависимости от обстоятельств. Скажу лишь, что расположением тех, кто поначалу был врагом государя, легко заручиться в том случае, если им для сохранения своего положения требуется его покровительство. И они тем ревностнее будут служить государю, что захотят делами доказать превратность прежнего о них мнения. Таким образом, они всегда окажутся полезнее для государя, нежели те, кто, будучи уверен в его благоволении, чрезмерно печется о своем благе.

И так как этого требует обсуждаемый предмет, то я желал бы напомнить государям, пришедшим к власти с помощью части граждан, что следует вдумываться в побуждения тех, кто тебе помогал, и если окажется, что дело не в личной приверженности, а в недовольстве прежним правлением, то удержать их дружбу будет крайне трудно, ибо удовлетворить таких людей невозможно. Если на примерах из древности и современной жизни мы попытаемся понять причину этого, то увидим, что всегда гораздо легче приобрести дружбу тех, кто был доволен прежней властью и потому враждебно встретил нового государя, нежели сохранить дружбу тех, кто был недоволен прежней властью и потому содействовал перевороту.

Полное доказательство этого тезиса содержится в истории российских революций 1917 года – участие в свержении монархии принимало множество партий, однако когда к власти пришли большевики, то выяснилось, что многие из тех, что были недовольны монархическим правлением, недовольны и правлением большевиков и уже готовы составлять новые заговоры для очередной смены власти.

Издавна государи ради упрочения своей власти возводят крепости, дабы ими, точно уздою и поводьями, сдерживать тех, кто замышляет крамолу, а также дабы располагать надежным убежищем на случай внезапного нападения врага. Могу похвалить этот ведущийся издавна обычай. Однако в нашей памяти мессер Никколо Вителли приказал срыть две крепости в Читта-ди-Кастелло, чтобы удержать в своих руках город.

Никколо Вителли был единоличным правителем города Читта-ди-Кастелло в середине XV столетия. В 1474 году город был захвачен армией кардинала Джулиана делла Ровере (впоследствии он стал Папой Юлием II), и целый год Вителли пытался вернуть себе власть. Однако после того как Чезаре Борджиа присоединил Читта-ди-Кастелло к папским владениям, Вителли прекратил свои попытки.

Гвидо Убальдо, вернувшись в свои владения, откуда его изгнал Чезаре Борджа, разрушил до основания все крепости этого края, рассудив, что так ему будет легче удержать государство.

Гвидо Убальдо, герцог Урбино, бежал в Венецию из страха перед Чезаре Борджиа, который намеревался захватить герцогство Урбино при поддержке семей Орсини и Вителли. Перед тем как покинуть герцогство, Гвидо Убальдо приказал разрушить все крепости: считается, что герцог доверял своему народу и не желал оставлять врагу замки, в которых тот сможет укрепиться и воспрепятствовать последующим попыткам вернуть Урбино.

Семейство Бентивольи, вернувшись в Болонью, поступило подобным же образом. Из чего следует, что полезны крепости или нет – зависит от обстоятельств, и если в одном случае они во благо, то в другом случае они во вред. Разъясню подробнее: тем государям, которые больше боятся народа, нежели внешних врагов, крепости полезны; а тем из них, кто больше боится внешних врагов, чем народа, крепости не нужны. Так семейству Сфорца замок в Милане, построенный герцогом Франческо Сфорца, нанес больший урон, нежели все беспорядки, случившиеся в государстве. Поэтому лучшая из всех крепостей – не быть ненавистным народу: какие крепости ни строй, они не спасут, если ты ненавистен народу, ибо когда народ берется за оружие, на подмогу ему всегда явятся чужеземцы. В наши дни от крепостей никому не было пользы, кроме разве графини Форли после смерти ее супруга, графа Джироламо; благодаря замку ей удалось укрыться от восставшего народа, дождаться помощи из Милана и возвратиться к власти; время же было такое, что никто со стороны не мог оказать поддержку народу; но впоследствии и ей не помогли крепости, когда ее замок осадил Чезаре Борджа и враждебный ей народ примкнул к чужеземцам. Так что для нее было бы куда надежнее и тогда, и раньше не возводить крепости, а постараться не возбудить ненависть народа.

Графиня Форли – Катерина Сфорца, внебрачная дочь Галеаццо Мария Сфорца, одна из последних представительниц династии Сфорца. Ее называли «Львицей Романьи» и «Тигрицей из Форли». Граф Джироламо – Джироламо Риарио, любимый племянник Папы Сикста IV. Его убили во время мятежа на глазах жены, более того – обнаженное тело графа было выброшено из окна замка Форли. Катерина Сфорца не простила подобной жестокости и повела себя так же, как княгиня Ольга, жестоко наказавшая древлян за смерть князя Игоря, – она не только вернула все свои владения, но и отомстила бунтовщикам.

Катерине Сфорца не везло в браке: ее второго супруга – Джакомо Фео – зарезали у нее на глазах заговорщики. Однако в ту же ночь графиня собрала своих сторонников, и в квартале, где жили убийцы ее мужа, были убиты все – мужчины, женщины и даже дети, если у них была с виновными хотя бы отдаленная родственная связь. При этом Катерина Сфорца лично наблюдала за точным исполнением своего приказа. Говорят, что именно поэтому третий ее муж – Пьерфранческо де Медичи – умер естественной смертью. Ни один заговорщик не осмелился покуситься на его жизнь, опасаясь жестокой мести графини Форли.

После смерти Папы Александра VI и, как следствие, утраты могущества Чезаре Борджиа, Катерина Сфорца подала прошение Папе Юлию II, чтобы получить обратно свои феодальные владения. Но население и Форли, и Имолы воспротивилось возвращению графини, несмотря на поддержку Папы.

Итак, по рассмотрении всего сказанного выше я одобрю и тех, кто строит крепости, и тех, кто их не строит, но осужу всякого, кто, полагаясь на крепости, не озабочен тем, что ненавистен народу.