ГЛАВА 9
Бросок
С утра громыхала гроза. Стекла в окошке не было, и дождь долетал прямо в камеру. Холодный такой. Осенний…
Появился Петер, облаченный в куртку и штаны.
А я уж думал, он врос в свою черную хламиду. Одежда очень напоминала армейскую камуфляжную форму, только вместо зелено-коричневых тонов преобладали серо-синие. Вроде у нашей милиции что-то похожее. На груди справа и на левом рукаве красовалась эмблема: готическая буква «Т».
Интересно, куда это он собрался.
На завтрак Петер принес мне кашу — овсянку — и жуткую травяную хренотень в металлическом стакане. То и другое — гадость, но я проголодался, как слон.
— Пей, не морщись. Полезно. Женьшень, мелисса, зверобой, лимонник, эвкалипт, — выпалил Онищук скороговоркой.
Опять эвкалипт! Я принюхался: отвар источал еле уловимый запах.
— Почему у ваших эвкалиптов кора в клеточку? — буркнул я.
— В какую клеточку?! А! Да это гибриды переходной зоны. У вас вместе с аквапарком и метро полосатых дубов не выросло? Или фиолетовых берез?
— Нет!
— Ты пей, пей, не отравишься.
— Зачем это?
Странная смесь. Я хоть и не врач, но знаю, что женьшень вроде тонизирует. А мелисса — наоборот, успокаивает. Ее моя мама пьет на ночь.
— Баланс-чай. Предстоит трудный день.
В этот момент вошел Крыса, тоже в форме. Под мышкой он тащил такой же камуфляжный жилет, в руках держал два новых браслета — широких, без цепей и скобок.
Не успел я охнуть, как Петер быстрым движением разомкнул кандалы на запястьях, и груда металлолома брякнулась на пол. Какое наслаждение я испытал, потирая освобожденные руки! Это поймет лишь тот, кому довелось побывать в моей шкуре. Крыса быстро освободил мне ноги, и я будто заново родился.
Но радость продолжалась недолго. Онищук взял у Крысы новый браслет и бросил мне. Я на лету поймал его.
— Надевай манжету. На правую руку.
Металлическое кольцо легко растянулось, пропустив кисть, а потом сомкнулось чуть выше запястья. Как раз над красноватой полоской кожи. Почти не давило — ощущалось как тесный рукав.
Вторую манжету Петер нацепил себе на левую руку и встал напротив меня.
— Смотри.
Он стал медленно поднимать руку с кольцом вверх. Когда она поднялась над головой, я ощутил покалывание под своим браслетом. Петер сделал шаг назад. Какая-то сила потянула мою правую руку вверх. Онищук отошел еще на шаг — руку будто подбросило, она поднялась над моей головой.
— Попробуй опустить руку.
Я попытался и ощутил сопротивление. Похоже на… что же это напоминает? Что-то из физики…
— Понял? Бесконтактные наручники: поле.
— Электромагнитное, что ли?
— Практически. Диапазон достаточный для нормального маневрирования, но далеко не отходи. В случае опасности держись четко позади меня. Все ясно?
Опасности?!
— Какой опасности?
Тем временем подошел безмолвный Крыса и принялся надевать на меня жилет — довольно плотный и тяжелый. Мне не приходилось раньше носить бронежилеты, но, ручаюсь, это он и был.
— Мы куда вообще?
— Скажем так. Мы идем за Всеволодом. Ты идешь с нами.
— Откуда такое доверие? — удивился я. Только что преступником считали — и вдруг на операцию берут, хоть и в браслетах.
— Во-первых, ты один знаешь его в лицо.
— А фотография?
— Да что фотография! А во-вторых… ну, тебе Главный лучше объяснит. Ты только там на месте ничего не спрашивай, не мешайся. Если надо, тебе все скажут.
Сплошная таинственность. Хотя, может, так и надо. Я не специалист.
Мы покинули камеру, знакомыми коридорами прошли к выходу и оказались во дворе. Дождь хлестал как из ведра, и мы припустили бегом к моторке. Там уже находился Артур и еще один незнакомый трибунальщик. Оба в такой же форме. Прямо спецназ… А только что средневековой инквизицией прикидывались. Интересно посмотреть на Первого в камуфляже. Оружия вот только у них не вижу. Впрочем, в моторке стоит подозрительный продолговатый ящик.
Крыса опустил тент, Онищук завел двигатель, и лодка отчалила. Никто не разговаривал, да и мне не хотелось влезать: передалось общее напряжение.
Мне показалось, что путешествие на этот раз было гораздо более коротким. Возле знакомого здания полиции дожидались два автобуса с такими же эмблемами «Т» на бело-синих боках. Мы сели в один из них, где находились Первый — в жилете, как у меня, — еще два серьезных мэна, одного из них я видел на допросе, и несколько молодых парней, тоже в жилетах.
В другой автобус запрыгивали бравые ребята в форме, как у трибунальщиков, но только в шлемах с прорезями для глаз. Точно спецотряд. У этих было оружие — короткие автоматы. Ох ты, как все круто…
Хорошо, что только наручники, а не ошейник. Я мог крутить головой и хоть что-то разглядывать. Ребятки действовали слаженно, я даже засмотрелся. Что-то продолговатое они уже спрятали, первый автобус тронулся, я вытянул шею и… Больше любопытствовать мне не дали — мягкая черная тряпочка на глазах быстро заслонила весь мир.
— Сиди тихо, — прошептал Петер мне почти в самое ухо.
— Я чувствую себя беспомощным.
— Ты в безопасности. И лучше тебе ничего не видеть…
— Что в ящике?
— И не спрашивать…
— А оно громко бабахнет?
Даже сквозь повязку я «видел», что Петер на полном серьезе рассматривает мои уши.
— Нет, не оглохнешь, — пробормотал он, — так сиди.
Автобус мягко тряхнуло, ориентацию в пространстве я почти потерял.
Подъем, снова подъем — довольно крутой, и спуск вниз, по брусчатой дорожке, с подпрыгиванием и набиванием синяков. Иногда автобус шуршал по мелким камешкам, иногда мягко катил по утрамбованному песку, но потом вновь начинались валуны, и меня начинало подбрасывать. Спускались по спирали, дождь стучал в стекла. Это ощущение: вниз и по кругу, да еще по кочкам, было не то что неприятным… Ненормальным.
— Как будто на северных оленях едем, — проворчал я.
— Рога только подобрать придется, — неожиданно резко сказал Петер. — Держись!
Чьи рога, куда подобрать — я не понял. Мысленно я уже нарисовал впряженных в наш автобус оленей со «схлопнутыми» перед узким местом рогами.
— Держись! — тупо повторил Петер, складывая при этом меня пополам. Я уткнулся носом в колени и попытался выполнить приказ: ухватиться за что-то.
Бесполезно.
Нас тряхнуло еще раз, а потом автобус страшно заскрипел.
Завизжали дверцы, застонали бока, с ужасом разбежались лопнувшие стекла.
— Ногу подтяни, дурак! — вдруг заорал Онищук.
Я и так уже принял позу эмбриона, но левую ногу подтянул под сиденье.
И слева же вдруг потянуло свежим ветром.
А потом и справа. И подуло в уши. И стали громче все звуки. И… Все остановилось.
— Вольдемар — ас, — уважительно протянул кто-то сзади. — Посадил все-таки машину.
Остальные захлопали.
— Как второй автобус? — узнал я голос Циферблата. Почти без выражения, с требовательной скукой. Но с завязанными глазами все эмоции проявляются заметнее. Явно слышу, психует он. Что-то идет не так… Все идет не так. Я ль тому виной?
— Сплющило в жестяной лист, — это Главный. — Хорошо, Иохан сообразил команду «Прыгать» дать. Сейчас докладывает, что без жертв.
Дальше говорили приглушенно: «складка коллатерали», «могло всех размазать», «Вольдемар по оси тоннеля шел, сначала вверх понесло, потом сдержал и на посадке», «силен мужик». «Нет, опыт!»
И все стихло.
— Они куда? — спросил я.
Петер молчал. Судя по возне и мелодичному звяканью, пытался снять с себя браслет.
Ушел.
Что там за звуки? Выстрелы, никак? Что все свалили — и так понятно. А я тут сижу!
Я вытянул в сторону руку, но поймал лишь воздух. Стенки-то у автобуса нет!
Попробовать снять повязку?
Узел крепкий, но стянуть, стащить…
Уф, еле удалось. Я на миг зажмурился — непривычно светло, да еще и дует с обеих сторон, сижу, как в трубе.
Попробовал встать — закололо руку.
Второй браслет! Куда Петер прицепил его?
Я наклонился к переднему сиденью — колоть перестало.
Вот и браслет. Закреплен на ручке, составляющей одно целое со спинкой пассажирского сиденья. Сиденье пластиковое, в верхней части спинки — специальная прорезь, чтобы можно было ухватиться. На этой верхней дуге спинки, предназначенной для стоящего пассажира, и красовалась вторая побрякушка.
Не понимаю, как Петер ухитрился надеть ее сюда? Кольцо сплошное, ключом не откроешь. Растягивается — да, но не размыкается же! Или как-то размыкается?
Я пытался раскрыть манжету и так и сяк, тянул во все стороны, даже сжимал! Эффекта никакого.
Как бы ее содрать…
Расплавить или размягчить пластиковую спинку, освобождая кольцо? Нет, нос обожгу.
Я похлопал себя второй рукой по карманам — тьфу, да и нет у меня зажигалки.
Как же сидеть неудобно. Откидываюсь назад — начинает щемить руку.
Положил ладонь на злополучное кресло — не болит, зато начинает затекать, неудобная поза. Но безопасная. И вообще — нечего ворчать, можно представить, что я держусь за эту ручку во время движения.
А представить трудно — автобус стоит, а стенок нет. Карусель в парке аттракционов.
Вместо машинок и корабликов — пластиковые сиденья.
Может быть, просто отбить эту спинку? Кресло впаяно в несущие металлические опоры, можно попробовать треснуть посильнее. И я выйду из автобуса, гордо неся перед собой эту спинку. Или зажать ее локотком, как мольберт… Забавное будет зрелище.
Но для начала надо ее отбить.
Хватит ли сил?
Я попробовал ее ощупать, вдруг где полая, туда и вдарю…
Пальцы проскользнули в трещину.
Ага, как бы нежно ни сажал Вольдемар автобус, а хлипкие сиденьица не выдержали, покоцались немного.
Я откинулся назад, отклонившись к проходу, насколько позволяла боль в руке, и ударил ногой по спинке, по краю щели.
Ручка, на которой висел браслет, раскололась. По этой трещине я потихоньку браслет и протащил.
Положил его в карман. Пригодится.
Повезло с трещиной, сам бы я справиться не смог.
Петер был уверен в надежности конструкции и не сомневался, что я тут тихо буду сидеть.
А я и буду тихо. Что мне, больше всех надо? Мне б найти Светку — и домой. А лезть и смотреть на драку… Не малолетний же я пацан. Там и шальная пуля задеть может. И осколок. Чего-нибудь.
Лучше сидеть в микроавтобусе без боковых стенок, который покачивается вперед-назад на чем-то неустойчивом.
Что там у нас такое? Сложенный, как карточный домик, компьютерный стол.
А сам автобус стоит носом на ковролине офиса. Такую красоту только Шварц и Джеки Чан проделывают. Чтоб на любом транспортном средстве — вжих — и на первый этаж конторы. Нет, Конторы. Так и произносить: после паузы и с придыханием, чтобы все понимали, что Контора — с большой буквы.
Здесь на одном из уцелевших кресел и посижу, зачем мне глубже?
* * *
Забавное занятие — красться по коридору незнакомого здания. Мимо стеклянных стенок, мимо закрытых дверей, вперед, на приглушенный звук ругани и вспышки ярко-зеленого света. Ощущение, как в компьютерной игрушке. Вокруг происходит что-то опасное, а не страшно.
Лишь странные стоны.
Раненый лежал перед раскрытой дверью в большой зал. Я приподнял беднягу и прислонил к стене. Тот внимательно посмотрел мне в глаза и потянулся рукой во внутренний карман пиджака.
А парень-то не в камуфляже…
Я отпрыгнул, спрятался за опорную колонну. Не переставая стонать, он вытащил нехилую пушку и попытался направить ее в мою сторону, но не удержал и обессиленно выронил.
Я перешагнул через него и пошел вперед.
Первый зал пуст, второй — пуст, но оттуда хорошо было видно и слышно, что творится в третьем…
Я не люблю боевики. Они тупые и кровавые. И рассчитаны на неприхотливого зрителя, которому, кроме спецэффектов, ничего не надо.
В третьем зале грохали выстрелы. Бегали люди — наши, пятнистые, и ихние, в черном — охрана. Боже мой, это кого я уже считаю нашими?! Со звоном разлетались огромные аквариумы, на дорожку выплескивались водопады, вместе с рыбками, водорослями, ракушками… Все это трепыхалось прямо на полу.
Работники Конторы, люди, судя по всему, штатские, — испуганно скучились под столами.
Кто-то из стрелявших, вскрикнув, упал.
Внезапно грохот и беготня прекратились. Трибунальщики скрутили нескольких охранников и поволокли в соседнее помещение. Между рядами столов сновали серые тени: наш спецотряд методично обследовал шкафы, ящики и полки с личными вещами. Легко и грациозно, закинув оружие за спину.
Я стоял, не в силах двинуться с места.
Неожиданно рядом оказался Петер.
— Ну чего ты приперся? — сказал он с какой-то отрешенной интонацией. — А если бы зацепили?
Артура не было видно, как и Первого.
Да цел я, цел, и не потерял ничего.
Оставил в развалюхе пристегнутым, а теперь волнуется.
Петер вдруг посмотрел на меня заинтересованно.
— Пошли с нами, будешь представителем…
— Чего?
Петер кивнул высокому парню в черной маске и взмахнул рукой, словно ковшом экскаватора, собирающегося зачерпнуть невидимый грунт.
Парень обернулся и повторил жест. Ребята в камуфляже перегруппировались: несколько человек остались в зале, а четверо, включая высокого, ухватили за ручки тот странный предмет, который давно уже меня нервировал.
— Так что представлять-то надо?
— Мир ваш, рай бензиновый, — отмахнулся Петер. — Слышал про такое правило: «без представителя не вскрывать»?
Стало совсем неуютно…
— Кого не вскрывать? — почти прошептал я.
— Тьфу ты, пропасть! Да не «кого», а дверь. Без представителя наши действия будут считаться взломом.
Я хорош, хорош…
Вспомнились старые итальянские комедии, в которых герои таскали с собой старичка на инвалидной коляске. То бумаги подписать, то главного злодея опознать… Только у старичка в коляске был спрятан автомат да еще пара гранат — под пледом. Ну я тоже экзотично смотрюсь, все в камуфляже, а я в джинсах.
Так, организованной компанией, спустились мы в подвал по лестнице, да по пандусу, да еще за угол…
Вот умники, кто так прячет? У нас на фирме начальник кухню среди рабочих кабинетов прятал, так ни в жизнь не найти.
А тут чуть ли не стрелочки висят: тайник внизу.
Во-первых, выход на эту лестницу с кодовым замком, а остальные вообще не заперты.
Во-вторых, сама дверь в подвальное помещение «космическая» серебристая, щелей нет, сверху лампочки, с двух сторон камеры наблюдения. И мерцание перед ней еле заметное. Не знаю, что за поле, но соваться не рискнул бы.
Двое бойцов к ней подбежали, встали слева и справа, полупригнувшись…
Третий напротив, с маленькой коробкой в руках.
— Раз-два, гаси!
Легкая вспышка, в воздухе разлетелись серебряные «медузы», марево исчезло.
Бойцы подпрыгнули, сноровисто похватали «медуз» и запихнули их в коробку.
На тему «Охотников за привидениями» я зубоскалить не стал, не смешно. Руки у бойцов в блестящих перчатках, не сомневаюсь, что твари эти ядовитые. Одна из них полетела в нашу сторону, и Петер, не церемонясь, пригнул мою голову.
— Химия?
— «Бабочкина ртуть». Вещество, не имеющее состояния. Не твердое, не жидкое, не газ… Яд, растворяющий биомассу. Многие считают, что оно само живое. Использование запрещено, вывоз и вынос невозможен. — Из-за моей спины вышел Артур. Говорил спокойно — хорошо владел собой.
— Однако ж вынесли и вырастили, — нахмурился Петер.
— Они ответят за все, а за «Бабочек» отдельно. — Еще один тихий и нетерпеливый голос. Первый.
Я тоже выпрямился и выпятил грудь. За компанию.
Петер еле сдерживается, хоть по лицу эмоций не начитаешься.
Крыса злорадствует.
Циферблат затаился, но видно, готов весь мир скомкать, чтобы увидеть, уничтожить то, что за дверью…
Артур спокоен. Но так спокоен, что хочется держаться от него подальше. Это мнимое затишье.
И все почти не дышат.
Черный параллелепипед поставили перед дверью, двое в камуфляже снимают с него чехол.
Ровное гудение, жужжание, жужжание с визгом и писком, выше, выше…
Хоть уши зажимай! Вот-вот отвалятся…
Из стены вокруг двери аккуратно попадали кирпичики. Прямо к нашим ногам. Какие-то близко, какие-то долетели почти до пандуса. Как в сказке про козла и забор вокруг огорода: дверь на месте, а стены нет.
— Давайте сюда господина Латушкина, — проговорил Первый. — Пусть проходит внутрь, следом Пелганен, потом Онищук. Там передадите ему протокол, пусть подпишет и отойдет в угол. А вы приступите к осмотру. Артур будет диктовать, а Петер писать.
Меня подтолкнули в спину.
Пыль еще висит, не видно ничего. Не споткнуться бы…
— Может быть, стоит включить вентилятор? — спросил кто-то из трибунальщиков.
— Микроклимат нарушим, — вздохнул Первый. — Пусть идут осторожно.
Да, спасибо, хороший совет. Я чуть было не ударился о черный параллелепипед. Интересоваться, выключили они свою жужжалку или нет, не стал. Лучше мне не знать, а аккуратненько обойти ее справа…
Переступить через обломки стены, не чихнуть, не чихнуть, как же чешется нос, Ап… Ап… Ап…
Резкий тычок в спину.
— Не вздумай! — Артур хладнокровен, но безжалостен.
Чихать расхотелось, видно, выбил пыль обратно.
— Подпиши.
Бумага и перо в руках, что там подписывал — не знаю. Возможно, приказ на самоликвидацию, но в тот момент мне хотелось только одного: скорей, скорей на воздух!
Я едва успел разглядеть агрегат, напоминающий то ли компьютер, то ли аппарат УЗИ.
— Время: тринадцать пятнадцать. Начало осмотра. В комнате находится неизвестный предмет цифровой техники, состоящий из… — Артур проследовал в центр комнаты.
— Не трогай ничего, паленый феникс!
Артур дернулся. Я не поверил своим глазам: этот хладнокровный трибун может чего-то испугаться?
Он обернулся и посмотрел на толстого человечка, скатившегося по пандусу вниз.
— Да, я тебе говорю! Не трожь! И вообще — убирайся! И все убирайтесь, что за самоуправство. Тонкими вещами мы здесь занимаемся, не для носителей вязанок дров и поджигателей…
— Простите, господин Лебедев, но мы должны разобраться с этим предметом, — твердо сказал Первый.
— Не прикасайтесь! Сейчас я подойду и сам включу, вы можете его испортить!
Он засуетился, проскочил по кирпичам к стене и неловко задел ящик со стеносносом. Попал прямо ногой в петлю провода, как заяц в капкан. И полетел на пол.
А длинное жужжащее орудие, напротив, поднялось.
И само застрекотало.
— Бежим! — крикнул кто-то из бойцов.
Орудие было направлено почти вертикально вверх.
В потолок, который тоже кирпичный. Прямо над Главным дознавателем.
Я понял, что сейчас произойдет, и прыгнул к Артуру.
Едва успел оттолкнуть его. Не устояв на ногах, он рухнул на пол. Я упал сверху и закрыл голову руками…
С потолка полетели кирпичи. На нас, на Лебедева, на Первого, на Крысу…
Я был уверен, что выжили в этом кирпичепаде только мы двое.
* * *
— Станислав, ты меня слышишь? Можешь двигаться? — голос Онищука прозвучал над самым ухом. — Отпусти Артура, разожми кулаки, вот так…
Я послушно встал.
Посреди помещения высилась огромная гора битого кирпича.
Онищук присел рядом с Артуром и бережно приподнял его голову.
— Ничем тебя не возьмешь, ни огнем, ни кирпичом, — с облегчением засмеялся он и добавил уже мне: — Спасибо!
Артур открыл глаза и перевел взгляд с Петера на меня.
— Живы? Кто?..
— Ребята отскочили. Там остались Крыса и…
— …и Первый?
В голосе Артура прозвучало столько боли, что я вдруг понял, как эти люди привязаны друг к другу.
— Сейчас разберут завал, но он стоял в самом центре… Встанешь?
Артур поднялся на ноги, застонав.
— Задело немного. Что же они медлят? Если еще можно успеть…
— Вряд ли…
Трибунальщики быстро разгребали кирпичи.
Дальний край кирпичной кучи зашевелился, мелкие осколки поползли вниз, и мы услышали ядреное чертыханье.
Из горы показались ноги и край черной накидки. Крыса.
— Алекс, осторожно! — Петер бросился к нему.
— Подержите дверь, — прокряхтел Крыса. — Там этот еще… Ругается, гад.
Я тоже подскочил к ним и ухватился за край сорванной двери. Под ней, как под крышкой подвала, осталось свободное пространство. Оттуда уже выбрался Алекс-Крыса, а следом тащился Лебедев.
Матерился и в самом деле отчаянно. Причем направленно: в адрес Циферблата в основном, но и Пелганену досталось.
— Вы за все ответите, за все! Маньяки! Инквизиторы! Дремучие дикари!
Дверь сдвинули, Крыса схватил Лебедева за шиворот и потащил. Откуда только силы взялись?
Тот с гневом стряхнул руки спасателя.
— Отпусти, придурок. Я сам. Черт, мои ноги! Дай руку! Да не ты, тьфу, вон ты, да, чего смотришь? Тоже рад? Вместе с этими? За сколько они тебя купили? Или ты тоже «за идею»? — последние два слова были произнесены на редкость мерзким тоном.
Бешеные глаза, искривленные в гневе губы, обрюзгшее лицо в крупных складках. И безвольная потная рука. Даже прикасаться не хочется. Онищук с Крысой нацепили на Лебедева мои браслеты и оттащили его в сторону.
…Первый лежал под завалом.
Его вытащили из-под битого кирпича, стряхнули с лица пыль, Артур бросился к нему, пытаясь что-то сделать…
— Оставь… — Петер положил ему руку на плечо. — Максу уже не до нас. Первый судья теперь ты.
Он тяжело вздохнул и отошел.
Артур все держал Циферблата за руку…
— Здесь скоро будет милиция из «бензинового рая», — злорадно заметил Лебедев. — Они за ваше самоуправство быстро расквитаются.
— Заткнись, гад! — рявкнул всегда такой спокойный Онищук. — А то хребет перебью!
И в этот же миг помещение вновь наполнилось людьми.
Артур очнулся и кое-как встал на ноги.
— Продолжайте осмотр, — скомандовал он. — Этого — уведите. К нам.
Говорил он достаточно спокойно, но я представил, сколько скрывается под этим «к нам».
К нам — в Лабиринт.
К нам — в Трибунал.
К нам — в подземелье.
К нам — на суд.
К нам — за расплатой.
Не хотел бы я оказаться на месте Лебедева…
— Что его ждет? — потихоньку спросил я Петера.
— Циферблат бы портировал. А Артур в живых оставит. Займет «общественно полезным» трудом, — сплюнул Петер.
— …Группа тоже может возвращаться. Оставьте двоих людей на поиски Дэна Щемелинского и двоих для Всеволода Сергиенко. Онищук — проследи, чтобы у шефа… — у Артура снова предательски дрогнул голос. — Была достойная дорога до дома. Алекс — отправляешься назад с группой, отвечаешь за доставку Лебедева. Станислав, а ты… свободен.
* * *
Свободен я, как же.
Убитый горем Артур — честное слово, не шучу — не сообразил сразу, что два, даже четыре человека в чужом мире не найдут абсолютно ничего. Их навороченная поисковая система у нас не работала.
Конечно, я никуда не пошел. Андрей ведь неизвестно где, и я за него волнуюсь, черт возьми.
А тут еще местная секретарша Лена добавила шороху. Узнав, что мы ищем парня по имени Андрей, работавшего в Конторе, она рассказала мне совершенно экшеновую историю. Оказывается, Андрюха за какой-нибудь час до нашего прихода устроил тут грандиозный пожар. Ностальгия по кострам замучила, что ли? Прибор хотел сжечь, не иначе. Вызывали МЧС, ментов, короче говоря — творилось тут нечто неописуемое. И как только мы с ними не столкнулись! Сам Андрюха сбежал на машине, и Лена ему в этом помогла.
Джеймс Бонд, мать его…
Я поделился этой историей только с Артуром. Мало ли чем все закончится, зачем зря будоражить людей.
Уговорил бывшего шофера Лебедева — Колю — помочь, и на квартиру к Андрею мы на всякий случай сгоняли. Трибунальский спец даже осторожно вскрыл замок. Естественно — никого.
Ну и где теперь искать? В милиции? В канаве? По дорогам страны? Мобильник, конечно, не отвечает, знакомых тут у него нет…
Надо было что-то придумать, но в голову ничего не лезло. На Артура лучше вообще не смотреть, выглядит измученным и как будто постарел лет на десять.
…А вот Дениса Щемелинского нашли очень быстро. В морге судмедэкспертизы. На опознание ездили втроем — Эдуард, Петер и я, как местный. Не знаю, как они там договаривались о выдаче тела. Как вообще можно решать такие вопросы с представителями других миров? Но как-то все устроилось, меня не посвятили.
Несчастливый выдался день. Вернее, вечер, почти уже ночь.
Проход между мирами зиял открытым. Перегородку мы повредили, еще когда приземлялись, а взрыв снес ее окончательно. Народ на той стороне просто разбежался, хорошо, что не задели никого.
Циферблата унесли, группа, приведя здесь все в относительный порядок, отправилась восвояси.
Портальщики с разрешения Артура забрали прибор, чтобы провести у себя в институте полный анализ. Раненых охранников отправили к эссенциалистам, часть служащих Конторы арестовали, остальных отпустили по домам. Эдуард уехал заниматься похоронами, и только мы втроем — Артур, Петер и я — сидели в Конторе и куковали, ломая головы, что делать дальше. Петер специальной штуковиной зарядил мне аккумулятор в мобильнике, и я догадался позвонить Светиным родным, сообщив, что все в порядке и завтра дочь, сестра и мать вернется домой. Подумав, я спросил: как там Катя. «Спит», — удивилась Светина мама.
Ребенок на месте, мир все тот же. Значит ли это, что мы еще когда-нибудь увидим Андрея?
Ночь все тянулась, пока тишину не разорвал телефонный звонок…