ГЛАВА 6
Четыре в одном
Туман в голове то сгущался, то рассеивался. Андрей пару раз даже попытался согнать с глаз навязчивую пелену, хоть и понимал, что ее не существует.
Мысли никак не хотели выстраиваться. Полный сумбур.
Переработал?
Навалились впечатления?
Когда все понятно, то можно искать выход.
Когда понятно не все — можно подумать, в какой стороне искать выход.
Когда почти ничего не понятно — надо вспомнить правило прохождения лабиринта. Правой рукой дотронуться до стены — и вперед, на каждом перекрестке сворачивая направо. Рано или поздно, если лабиринт правильный и конечный, выход будет найден.
Но есть сомнения в наличии выхода. Если, не поднимая головы, работать над прибором и программой, если вложить свои знания, если сделать невероятное…
То откроется ли впереди дверь?
Он и сам не заметил, как добрел до порога медицинского центра.
Зиньковец — вот кто поможет отогнать пелену или и вовсе развеять.
Тогда будет виден путь. В пещере или по извилистой тропинке над обрывом — в любом случае уже осознанно, не вслепую.
Эссенциалист должен помочь.
Андрею было неловко просить о помощи, он стеснялся своего недопонимания и этой пелены, как чего-то неприличного и недостойного.
— Сегодня приема больше не будет. — На его пути стояла медсестра. Непреклонная и серьезная.
— Да я на минутку. — Андрей быстро прочитал бейдж. — Ирочка. Пожалуйста.
Он дружелюбно улыбнулся ей и попытался протиснуться мимо. Младший персонал везде одинаков. С начальством — неземные создания, с посетителями — богини, которым и слова поперек сказать нельзя.
— Вы не понимаете? И на минуточку некогда.
Ирочка смотрела на него свысока, но заигрывающе. Любимое занятие практиканток. Эх, куда же она с подобными увертками? Они хороши на личике подростка, а не взрослой девушки.
— Вы такая серьезная, глядя на вас, можно подумать: что-то произошло…
Шутка не удалась, по лицу девушки пробежала тень.
— Произошло. В доктора нашего стреляли, в Зиньковца.
Андрей вздрогнул.
— И…
— Жив, в реанимации сейчас.
— Реанимация вашего центра?
— Нет, у нас нет. Его увезли в Институт Склифосовского.
— Где это?
— В Москве. Метро «Сухаревская».
Андрей поблагодарил ее и пулей вылетел на улицу, ругая себя на чем свет стоит.
Он всюду опаздывает, он всех теряет…
Пелена расползалась сама собой. Разорванные края, мелкие клочья, еще мельче.
* * *
Андрей вышел из метро уже другим человеком. Человек этот знал адрес, дорогу, знал, что говорить охраннику и дежурной.
Но огромный город обрушился на него шквалом запахов, звуков, красок…
Неимоверное количество транспорта, обилие экранов с непонятными рекламами, непривычная архитектура, людской поток — все это кричало, будто скандируя: «Ты здесь никогда не был».
— Город Москва, — произнес вслух Андрей, наконец начиная ощущать реальное существование другого мира. — Город Москва…
Тем не менее Институт он нашел быстро.
Его пропускали, потому что он знал, куда идет.
Молодая женщина с испуганными, но сухими глазами стояла у окна и смотрела на него. Знакомая? Ах да, это медрегистратор из центра…
— В Костю стреляли, — прошептала она.
— Я знаю. Как он?
— Сказали, что лучше. У них прекрасные специалисты…
Андрей стал рядом и посмотрел поверх покрытой белой краской части стекла.
Парк, дорожки. Больные в синих пижамах курят украдкой. Родственники в «цивильном», переминаются с ноги на ногу рядом.
— Пойдем. Ты мне все расскажешь.
* * *
Домой Андрей ввалился почти без сил.
Ксана, которую он дважды накормил в ресторане и полтора часа выгуливал в парке, вернулась в больницу.
Сам он обошелся лишь литровой бутылкой воды. Но, войдя в квартиру, первым делом скинул пиджак, заскочил в ванную, открыл холодный кран и приник к вожделенной струе.
Он чувствовал себя усталым, но соображал хорошо.
А все-таки Стандарт прав. Шаг в сторону от источника света приводит во мрак. Маленькое нарушение имеет шансы вырасти в преступление. Он убедился в этом сегодня. Какие еще нужны доказательства?
Андрей ошибся, полагая, что сможет держать ситуацию с прибором под контролем. Ему никто не даст. Надо срочно найти выход, но прежде…
Он должен наконец увидеть свою паутину.
Сделать это без помощника и эссенциального монитора будет непросто. Надежда только на собственные знания и способность концентрироваться.
Для начала нужно убрать внешние отвлекающие факторы.
Андрей отключил телефон, плотно закрыл окна, задернул шторы. Подумав, снял брюки, рубашку и улегся на ковре.
Закрыл глаза.
«Я войду в лабиринт, я сольюсь с подпространством.
Вселенная безгранична, но она лишь сектор Мегавселенной.
Человек неповторим, но он — лишь крохотная частица мира людей.
Сущность человека — это эссенция мира. Познавая свою паутину, я сближаюсь с Мегавселенной…»
Складывать руки ладонями вместе не обязательно. Паутина внутри, и он ее почувствует.
Это похоже на погружение в океан, только не нужно задерживать дыхание…
Сначала просто было темно. Потом темнота вспыхнула, разойдясь в стороны серебряными лучами.
Паутинка. Почему-то меньше, чем Андрей предполагал. Надо посмотреть, что в ней.
Он сосредоточился на центре, как учили, и «шагнул» в лабиринт.
Что это вокруг? Чья сущность окутана мягкой серебряной оболочкой? Кто этот человек, испытывающий радость, возвращая людям здоровье, плавая наперегонки с другом, целуясь с девушкой, играя в песчаный хоккей? Испытывающий горе от потери любимой, от несправедливости, от сознания собственной беспомощности?
«Это я. Это точно я».
Он хотел продолжить, но паутина вспыхнула и исчезла. Почему? Он что-то нарушил?
Волноваться нельзя, нельзя.
Внезапно вокруг него появилось нитяное кольцо.
Нет, это тоже была паутина, из зеленых лучей и синих долевых, но лишенная центра. Как будто середину вырезали. Много узлов, есть аксельбанты. И самое интересное, она тусклая, матовая. Блеклую паутину Андрею доводилось видеть лишь у людей этого мира. Тогда, у Светы, его это и удивило.
Андрей бросился изучать кольцо, опасаясь, что оно может растаять.
Страх. Неуверенность. Неудовлетворенность собой. И очень странное, незнакомое ощущение — ощущение пути в бесконечность. Такое чувствуют люди, не знающие, зачем живут. Но через мгновение словно кокон вырос вокруг Андрея — защитный кокон. Как скафандр. Как противочумный костюм. Это напоминало компьютерную игрушку или фильм, когда у героя в один момент появляются сверхспособности. Впрочем, синие долевые не содержали ничего сверхъестественного. Просто умения и навыки. Как подарок, приставка, довесок.
Нечто искусственное.
Это — Латушкин Андрей.
Почему-то в серебряной части он не смог прочитать имени. Не успел?
«Виртуал, — понял Андрей. — Значит, я частично виртуален? Но зеленые лучи — вполне настоящие, так чье же это»?
Кольцо тоже пропало, но почти сразу заколыхались клочья сиреневой дымки. Они сползались друг к другу, наконец слившись в одно. Образование напоминало языки пламени по краям обруча, через который прыгают тигры в цирке… Только вместо тигра в центре стоял Андрей.
«Это… внешний облик. Мое лицо. Нет, не мое, я не так выгляжу. И еще здесь — привычка курить сигареты. Действительно, я же никогда не курил, даже не пробовал»…
Обруч будто растворился. Какое-то время Андрей провел в пустоте, но вот все три образования появились снова, одновременно, каждое — на своем месте.
Традиционных размеров паутина. Неоднородная только.
«Вот он, Латушкин Андрей. Эссенциалист. Три в одном, даже четыре. Латушкин…»
Стоп.
Латушкин.
Да это же Стас!
Так вот от кого зеленые лучи. Поэтому и воспоминания у Андрея такие… странные. Общие со Стасом.
А он носил какое-то другое имя.
Интересно, кто и как это сделал? Как это вообще можно сделать? А ведь Стас ни при чем. Или… при чем?
Андрей снова сосредоточился на паутине.
Между сияющей, сине-зеленой и сиреневой частями угадывались темные ободки.
Слой, состоящий из ничего. Пустота.
Три части, три соединенные на время части.
И не надо быть высоким магистром, чтобы понять, что это время подходит к концу. Начинается отторжение. Как у импланта.
Андрей вылетел из океана подпространства, словно поплавок, наполненный воздухом, из-под воды. Резко сел, закрыв лицо руками.
Распад. Так вот откуда жажда. К чему все эти копания, если жить осталось сутки-двое, не больше?
Безразличие навалилось, как душная пуховая перина.
Все напрасно, напрасно, напрасно…
Андрей обвел пустым взглядом комнату. Шкаф, стол, компьютер…
А над компьютером — диплом.
Диплом!!!
Фениксы не умирают!
Он вскочил, распахнул шторы, бросился к диплому.
«Корректор первого звена. Латушкин Андрей»…
В академии ходили слухи, что диплом защищен магией. Его нельзя уничтожить, и он хранит сущность владельца.
И его имя.
Но имя здесь все то же, а где же…
Паутина в нижнем углу!
Трясущимися руками Андрей выковырял диплом из-под стекла, положил на стол и накрыл ладонью паутину.
«Всеволод Сергиенко. Корректор первого звена».
Сева Сергиенко, нерешительный, недальновидный, зацикленный на Стандарте. Совершивший только один настоящий поступок в жизни.
Значит — Сева, Стас, виртуал и кто-то еще. Четыре сущности, а жизнь одна.
«Продолжительность жизни человека зависит в первую очередь от самого человека». Двенадцатый постулат.
«Жизнь имеет ценность лишь тогда, когда имеет смысл». Тринадцатый, последний.
— Нет. Я не Сева, не Стас. Я Андрей. И я еще не все сделал, чтобы умирать. А имеет ли это смысл — какая разница.
Человек, состоящий из четырех частей, успел ошибиться. Необходимо было исправлять положение. Последствие ошибки, страшное ее детище, занимало и места-то всего ничего на флешке. Ее и найти-то сложно, среди фотографий и игрушек маленький файл, который может обнаружить лишь тот, КТО ЗНАЕТ.
Но на флешку он скопировал лишь резервную копию, а оригинал остался в Конторе, причем на нескольких компьютерах сразу…
Избавиться от него можно лишь самым варварским способом. Как Андрей ни прикидывал возможные варианты, все равно упирался в один: полное уничтожение носителей и всей сопутствующей документации.
А еще нужно сделать вот что…
Выскочив на улицу, Андрей первым делом бросился в магазин фототоваров и купил простенькую «мыльницу».
Когда-то Сева очень любил снимать. Очень. Фотография доставляла ему наслаждение, соизмеримое разве что с анализированием паутины.
Стас считал беготню с фотоаппаратом глупостью.
А еще Стас, например, никогда не ел овсянку. А разве хоть один житель Лабиринта ест на завтрак что-то, кроме овсянки?
Лабиринт.
«Это мир, где я живу. Жил».
Стас сидел в ванной по часу, напустив пару и вылив полфлакона шампуня зараз. Сева предпочитал контрастный душ.
Андрей не зря купил фотоаппарат. Вспомнить (не прочитать инструкцию и разобраться, а именно «вспомнить», на что и как нажимать) последовательность действий и щелкать, щелкать, пока не останется память об этом занятии: да-да, я много снимал.
Дом, освещенный утренним солнцем, кошка, изящный автомобиль, вороны в мусорном баке, сорока с изумительным оперением, клумба с альпийской горкой…
Девушка в белом, толстая мороженщица… Прудик, канава. Забор с витой решеткой. Школьный двор.
Мальчишки, играющие в футбол.
Вихрастый задира зевает на воротах. Долговязый хавбек чешет затылок. Бомбардир-коротышка сосредоточенно поджимает губы и несется вперед. Стоппер, который отдыхал и ковырял ногу, бросает свое увлекательное занятие и летит на помощь бомбардиру. Это наши.
Команда соперников не столь симпатична: прилизанные домашние мальчики без отличительных черт.
Надо еще поснимать наших.
Андрей присел, чтобы быть вровень с ребятами. Из этого положения фигуры футболистов получаются лучше: во весь рост, четкие и неискаженные. Тем более что ребята еще маленькие, лет двенадцати.
Вихрастый поймал мяч, летящий ему в руки, вбросил его и посмотрел на часы.
— Мне пора, — грустно сказал он.
— Нормально! А стоять за тебя кто будет?
Вихрастый пожал плечами, отошел от ворот, скинул перчатки, поднял сумку и ветровку:
— Да вон хоть дядя постоит!
Махнул друзьям рукой и ушел.
Игра на миг приостановилась. Начинали четыре на четыре, теперь у одной команды вратаря нет. Обидно.
Андрей кивнул им и оказался в воротах.
Стас смотрит футбол лишь по телику и только во время крупных чемпионатов. Сева такой игры вообще не знает. Сева играет в хоккей на песке и травяной баскетбол.
Ну так что же?
Андрей не стал долго раздумывать. Пацан, продолжающий бузить в душе почти каждого взрослого мужчины, готов поддержать любую игру с мячиком. Пусть он и не знает правил.
Не пустить в ворота — это как в хоккее. От своих мяч руками не брать — тоже понятно. Ну и ладно, так даже веселее.
Незаметно для себя Андрей увлекся. Команда окончательно стала «его», счет (а ведь наши проигрывали, проигрывали) почти сравнялся, и коротышка — бомбардир вновь летел в атаку.
А Андрей рвался на части от желания поиграть и от еще более жгучего желания поснимать дальше.
Но игровой азарт быстро все пересилил.
Через десять минут Андрей, именно Андрей, а не Стас или Сева, играл в футбол.
Матч закончился со счетом восемь-шесть в пользу команды «наших». Мальчишки с веселым галдежом пожимали голкиперу руку.
Андрей испытывал радость и даже гордость. Он еще что-то может!
А значит — пора двигаться дальше.