В удобствах ящер не нуждался. Прихотливо сложившись под своим плащом, он уселся прямо на пол, как собака – на все четыре лапы. Зрелище было экзотичным до нелепости, и Павел едва не расхохотался снова. С нервами, конечно, надо что-то делать, но смарр, выполняющий команду «сидеть» в ожидании косточки от хозяина… Как хотите, но это было слишком.

Атлант не увидел в ситуации ничего комичного – его раса так и не нашла общего языка с четвероногими своего мира. На с трудом сдерживающегося землянина Уний косился с нескрываемым раздражением.

Смарру же было наплевать. Как обычно.

– Я приш-шел… – сообщил он очевидное. И, подумав секунду, уточнил: – Ус-спел… Плох-хо…

– Куда ты успел? – хмуро выговорил Павел. – То есть… К чему?

– С-сюда… – невозмутимо пояснил ящер. – К с-схватке…

Павел вздохнул: каков вопрос, таков и ответ. Ладно, можно и с другого боку…

– И что дальше? В кольце больше нет заряда.

Выглядеть умнее, чем есть, – это самое лучшее, что у Павла получалось. Обычно обман раскрывался быстро. Но порой соперник успевал проговориться о чем-нибудь важном.

– Плох-хо… – повторил ящер. – С-смерть… Вс-се равно вернуть…

– Он тоже говорил про смерть. – Павел кивнул на обезглавленное тело, залившие кровью половину холла. – И оказался прав, хотя наверняка имел в виду кого-то другого. Что это за камень, Чщахт? Неужели все это его стоит?

Павел окинул взглядом разгромленное помещение, трупы… И только тогда до него вдруг дошло: все действительно было из-за этого камня. Не только гибель троих бойцов и незнакомого смарра – его утреннее «недоразумение» с ассамблейщиками, сожженная дача шефа, бессонная ночь за рулем почти на пределе нервов… Едва не погибший в огне Градобор, плен Потапова в вероятности гипербореев, будущие разборки в Совбезе и почти наверняка грядущий кризис в отношениях с нелюдями…

Все это было и будет только потому, что ящерам приспичило вернуться на Землю за этим камнем. Ну что за сволочизм? Почему Градобору не удалось сжечь побрякушку тогда в лесу!

– С-слиш-ком с-сложно с-сказать… – произнес ящер.

Землянин кивнул: ничего другого от смарра ждать и не приходилось.

– А ты попробуй. Мы постараемся вникнуть.

Однако в этот раз Павел ошибся, смарр вовсе не собирался уходить от разговора. Он тихо прошипел что-то под нос и, оторвав одну лапу от пола, быстро сплел в воздухе невидимый узор.

Подождав еще секунду в ожидании эффекта, Павел пожал плечами и молвил:

– Ну и что?

– Ничего особенного, – ответил ящер. – Так будет быстрее…

– …Человек может быть полезен, – сказал ящер. – Возможно, и атлант…

– …Надо рассказать… – произнес ящер. – Крошечный шанс… Нельзя не использовать…

Павел часто заморгал и даже тряхнул головой, прогоняя приступ головокружения. Возможно, он опустился бы на пол, если б уже не сидел.

Смарр больше не шипел подобно проколотой шине, деля фразы на отдельные наборы слов. Теперь он говорил более ясно, чем любой гуманоид. Говорил тремя голосами одновременно, каждый из которых звучал одинаково громко и одинаково понятно. Вот только человеческому восприятию пришлось туговато…

– Что это было? – пробормотал атлант, испытывая, видимо, такое же ощущение дезориентации. Он устоял на ногах, но отчаянно сжимал руками виски, будто боясь, что расколется череп.

– Это я, – ответил ящер. – Мы говорим так…

– …Люди одиноки, – сказал ящер. – Они говорят лишь за себя…

– …Стоит ограничить смысловые уровни, – произнес ящер. – Затрудняет восприятие…

Вот, значит, как! Павел и Уний переглянулись, одинаково ошеломленные пониманием. Сколько ящеры твердили: что знает один смарр, знает гнездо; что говорит гнездо, говорит каждый смарр. Как же долго гуманоиды – люди и нелюди – воспринимали это лишь как фигуру речи, вместо того чтобы задуматься о буквальном смысле…

Первый голос, несомненно, принадлежал самому Чщахту. Второй… Кому? Целому гнезду с его бесчисленными родственными коленами? И если так, то чей тогда третий, вещающий не мысли, но выводы?

А может быть, это действительно лишь несколько уровней мышления: первый – коммуникативный, второй – аналитический, третий – уровень выработки решений?

– Я постараюсь говорить проще, – объявил Чщахт. – Иначе вы будете слишком долго слушать.

Павел напрягся, но других голосов не зазвучало. Вздох облегчения вырвался помимо воли.

– Ты спрашивал про камень, – напомнил смарр. – Я постараюсь объяснить это словами. Не поймешь – используем второй смысловой уровень. – Атланта он ни разу не удостоил персональным обращением, но и прогонять, похоже, не собирался. – Слушай же, человек…

Смарры. Самая могущественная раса бывшей четверки. Самая стабильная ветвь после Земли. Самая загадочная и непостижимая из цивилизаций, с которыми когда-либо удалось завязать длительные отношения.

Сплошные эпитеты и сплошные вопросы. Вот только звучал ли когда-нибудь среди них главный: насколько вероятен мир, обитатели которого ежедневно попирают самые основы законов мироздания? Почему Смаррь стала настолько стабильной здесь, в материальном окружении Ствола, а, к примеру, не в мире менталов, где первично сознание, лепящее материю по своему хотению?

Да, можно сказать, что во вселенском Древе возможно все, и успокоиться. Но согласно всем канонам принятой в Ассамблее теории вероятностей ветвь ящеров должна была мелькнуть, подобно яркому, но обреченному на гибель метеору, и сгинуть в Хаосе миллионы лет назад, когда цивилизация прямоходящих приматов еще и не собиралась зарождаться.

Однако Смаррь уцелела. И не просто уцелела – оттянула на себя добрых пятнадцать процентов индекса вероятности – недостижимая мечта для атлантов, гипербореев и инков, вместе взятых. И заодно стала самой старой разумной расой Ствола Земли.

Как? Почему?

Ответ мог быть лишь один: вопреки.

Вопреки стихиям, законам и всем вероятностям Древа. Вот только на такой ответ способны лишь разумные.

Когда-то в мезозое, где-то между юрским и меловым периодами, на Землю заглянул кто-то из могучих. Может быть, менталы, которые наверняка уже существовали тогда в своем альтернативном Стволе первичного сознания. Может быть, иная раса, ушедшая в Хаос пару миллионов лет спустя. Возможно, они сделали это по ошибке, заблудившись, или предприняли сознательную попытку колонизировать мир, занятый лишь примитивными рептилиями, мозг которых не имел шансов развиться в полноценный носитель разума.

Слишком много времени, слишком изменчива вселенная… Невозможно даже предположить, кем или чем они были. А возможно, и не было никого – просто случился такой вот удачный удар молнии в жерло вулкана, где в перегретой лаве рождался новый алмаз… Один шанс на… Но ведь во вселенском Древе возможно все!

А когда вновь рожденный или забытый кем-то из сверхлюдей камень зациклил время, открыв попутно крошечный, но постоянный прокол в Хаос, история Земли в очередной раз разделилась. Девяносто девять и девять в периоде процентов индекса достались наиболее вероятной ветви, ушедшей вперед – к гибели динозавров и эволюции млекопитающих. А мир с миллиардной долей вероятности существования застыл в своем мезозое, и ящеры получили время на свою собственную неспешную эволюцию…

Едва ли не с трепетом Павел посмотрел на кольцо в руке Чщахта.

– Сколько же ему лет? – выговорил он.

– Чуть больше полутора сотен, – произнес смарр. – Это не оригинал. Сила первого Ловца Веков иссякла тысячи столетий назад. К счастью, в то время мы уже поднялись на две лапы. А великий пескоед Шшинц нашел способ изготовить копию, своевременно напоив ее силой из первозданного источника.

– Из Хаоса… – хмуро уточнил атлант.

– Из Хаоса, – подтвердил ящер. – Вы много спорили, на чем основана магия. Вы долго пытались украсть секрет, а когда не удалось, просили продать его за огромную, по вашему мнению, плату. Но вы так и не поняли одного – могущество гнезд Смарри не продается. Иначе его слишком просто будет отнять насовсем.

– Я не понял, – сообщил Павел. – Какая связь?

– Могущество, разделенное даже с другом, – потерянное могущество, – изрек Чщахт. – Каждое мое заклинание – это частичка Хаоса. Его частное проявление, которое я впускаю в ваш слишком материальный мир. В Хаосе нет законов, и он легко нарушает их здесь. Так мы рождаем пламя, останавливаем время, поднимаемся в полет…

– Боги, как просто, – прошептал ошеломленный атлант. Вскочил, прошелся по комнате: в глазах его уже светилось предвкушение собственного возвышения. – И как… сложно. Понадобятся столетия, чтобы выработать технику выделения частностей…

– Нам понадобились миллионы лет, – оборвал Чщахт. – Но ты можешь не беспокоиться на этот счет. Наша тайна останется нераскрытой, и еще долго никто не посягнет на нее.

– Но… Мы … – Павел мгновенно оказался на ногах, потому что слова ящера могли означать только одно.

Интересно, насколько драка с сородичем истощила смарра? Может быть, теперь сгодится и лучемет?

– Я могу вас убить прямо сейчас, – развеял мимолетную надежду смарр. – Но это не нужно. Мои слова более летучи, чем звуки, из которых состоят. Через несколько часов они испарятся из вашей памяти. У всех, кому вы успеете рассказать, – они испарятся тоже.

– Ладно, – не стал спорить Павел. – Допустим. Зачем тогда ты рассказал?

– Я не знаю. – Смарр качнул головой, словно сам удивился сказанному. – Последнее предсказание удалось сделать семь дней назад, и оно получилось очень неточным. Ход событий остался скрыт, мы увидели лишь того, кто станет их проводником. Ты способен что-то сделать, землянин. То, что остановит наступающий тлен разума Смарри.

– Опять предсказания, – прошипел Павел. – С утра одни! – Он кивнул в сторону атланта. – Увидели, блин, источник угрозы!.. Теперь другие! Не кажется ли вам, что все эти пророчества делают вместо вас вашу судьбу?

– Так всегда было, – согласно кивнул смарр.

– И так всегда будет, – неожиданно присоединился атлант. – И вы, люди, со своей неистребимой жаждой вычислить будущее ничем не лучше. Стоит лишь научиться – и станете такими же фаталистами…

Павел смерил взглядом сначала одного, потом другого. Кошмар! Философский диспут во время чумы!..

– Это кто? – Он ткнул пальцем в распростертое тело в обгорелом плаще. Обезглавленным оно все-таки не было, не мог же в самом деле Чщахт проглотить голову побежденного за один мах.

– Фаталист, – выдавил смарр.

– Что?! – Павел едва не подпрыгнул. – Да вы совсем сдурели? Так и будете трепаться, пока разум совсем не сгниет?!

– Он фаталист, – повторил смарр. – Самый адекватный перевод на русский. Рок, судьба, фатум… Новая религия. Когда свет цивилизации меркнет, в лучах ее заката неизбежно поднимется пророк, который скажет, что отцы гнезд ведут мир к гибели и что только он знает, как избежать кары судьбы. Его станут слушать многие, и среди них найдутся такие, кто рискнет головой, лишь бы добыть средство воплотить самые безумные планы… – Ящер задумчиво перекатил кольцо с камнем из одной ладони в другую. – Наш разум – вызов всем законам Древа. Хаос, которым мы пользуемся как инструментом, разрушает нас самих. Медленно, очень медленно… Но неизбежно. Все меньше рождается разумных в гнездах. Многие из семейств навсегда ушли в Хаос. Другие отторгли разум и скатились к первозданной дикости. Мы сильны еще в Древе, но отступаем в своем собственном мире…

– Вы обречены… – прошептал вдруг Уний, не спрашивая, но утверждая. – Клянусь трезубцем, кто мог подумать?!

– Да, – ответил ящер, и атлант не сумел сдержать торжествующего возгласа. – Или нет, – продолжил ящер невозмутимо. – Я не фаталист. Я буду биться за Смаррь до последнего глотка воды, и со мной, слава Хаосу, все еще идет большинство отцов гнезд. Вот только без Ловца Веков мы не сможем сделать много. Ибо магия иссякнет рано или поздно.

– Чтобы услышать однажды эти слова, стоило родиться на свет, – изрек атлант. – Головин, предупреждаю: если ты хоть пальцем двинешь ради ящера – уничтожу на месте. Не знаю, что ты можешь сделать, но наши прогнозы не ошиблись – ты действительно становишься средоточием угрозы.

Павел вздохнул.

Вот так это обычно и происходит. Ассамблея – основа стабильности и поддержания порядка в Древе… Только почему же партнеры здесь так быстро становятся соперниками, а друзья – врагами? Не может же быть, чтобы в этой вечной диалектике и заключалась стабильность? Или может?

Было бы жаль, но сдачу в этом случае можно давать лишь той же монетой…

– Сдаюсь, – признал он. – Я знаю, как помочь ящерам, но уступаю грубой силе…

Глава Миссии среагировал первым. Он был достойным сыном Посейдона, но все же не воином, только это и спасло жизнь землянину.

Смарр ринулся наперерез двум шаровым молниям, без видимых последствий поймал их голыми руками и демонстративно хлопнул в ладоши. Огненные шарики звонко лопнули, осыпав ящера и отпрянувшего Павла водопадом искр.

– Подумай, прежде чем повторить, – посоветовал Чщахт атланту. И повернулся к Павлу: – Говори, человек.

Тот лишь покачал головой.

– Твой сородич предлагал мне обмен. Очень выгодный обмен… Почему тебе я должен сказать просто так?

– Не просто так, – выдохнул Чщахт. – Назови цену.

Павел помедлил секунду, преодолевая мгновение дежавю и набираясь смелости. И наконец выпалил:

– Мне нужна вся твоя кровь.

– Никогда… – выдохнул Уний. – Никогда ты не получишь…

Павел уже знал, что тот собирается сделать. Он понял это, едва атлант начал говорить, но предпринять что-то категорически не успевал…

В миг, когда кнопка «паузы» со щелчком утонула в корпусе прибора, землянин должен был умереть. Он даже зажмурился и задержал дыхание в ожидании неотвратимого удара… Лишь спустя пару секунд осознав, насколько это было глупо. Если бы атлант ударил из-под «паузы», человек не успел бы даже испугаться.

Господин Уний отпустил кнопку и снова утопил ее. Потом снова – несколько раз подряд.

– Неужели ты думаешь, что я должен бояться собственного артефакта? – удивленно и даже с обидой проговорил Чщахт. – Ваши «паузы» перестали работать, как только я появился.

Павел мог ждать от атланта любой реакции, от новой атаки до попытки начать переговоры. Любой, кроме этой…

С криком «Да подавись!..» глава Миссии швырнул бесценную коробочку прямо в зев капюшона, в морду ящеру. Не тратя лишних движений, тот совершенно по-собачьи дернул головой и, видимо, поймал ее зубами. В тот же миг Уний метнулся через распахнутую дверь на лестничную клетку и скрылся за косяком, прежде чем смарр успел швырнуть ему вдогонку боевое заклинание.

Челюсти энергично сжались, обломки пластика и электронно-магической начинки посыпались на пол. А Чщахт сорвался с места, метнулся к двери и тут же отпрянул назад, как будто налетел на стеклянную стену. Оглянулся на землянина – тьма под капюшоном уже налилась зловещим багровым отсветом.

– Быстрее! Его нельзя отпускать!

– А я при чем? – Удивление Павла было вполне искренним: мало кто мог потягаться в погоне с рептилией.

– Мой ареал пребывания в Стволе зациклен на тебя! Только так я мог найти быстро…

Павел вполне от души матюкнулся и ринулся в дверь мимо Чщахта.

Площадка давно пуста, еще бы!.. Вниз по лестнице – пролет за три прыжка… Ящер несся рядом невесомой тенью… Третий этаж – никого!.. Второй… Первый… Проклятие! Подъездная дверь успела запереться… Смарр всем весом ударил в створку, сталь выгнулась, выпирая наружу, но выдержала. Значит, еще секунда на поиск кнопки…

Невесть откуда взявшаяся парочка шарахнулась от распахнувшейся двери и вывалившихся из нее…

– Где?! – Павел подскочил к парню. – Только что вышел отсюда, куда побежал?!

Тот лишь мотал головой, отступая и пытаясь вырвать свой рукав.

– Милиция!.. – не очень уверенно, но довольно пронзительно крикнула девица, вцепившись в другой рукав парня, и Павел выпустил бесполезного «языка».

– Кыш-ш отс-сюда… – шикнул на них появившийся рядом ящер в своей прежней манере. Он снова накинул сброшенный во время спуска колпак и выглядел почти пристойно. Мало ли кто как одевается в Москве? Сумасшедших в городе хватало во все времена. Вот только не у каждого из-под капюшона вырывается пар, как от горячего лошадиного дыхания.

– Ушел! – Павел сплюнул на заснеженный тротуар, и Чщахт не стал переспрашивать, про кого он говорит. – Сейчас всю Ассамблею приведет…

Смарр аккуратно обошел землянина и остановился прямо перед его лицом.

– Я плач-чу ц-цену… – сообщил он. – Как вос-становить?..

И на его раскрытой ладони появился Ловец Веков.

– Как? – повторил Павел, судорожно прикидывая, не продешевил ли. – Это еще не точно. Может не получиться.

– С-скажи…

– В общем, есть одна… Один человек… Но она не обязана подчиняться и может захотеть что-то для себя.

– Заплач-чу вс-се…

– А может послать нас к черту, – заключил Павел. – И давить я не вправе. Могу лишь попробовать попросить.

– Прос-си… – согласился смарр.

– Ладно. – Павел протянул руку. – Попытка не пытка. Давай камень.

Чщахт медлил, и багровая тьма пульсировала под его капюшоном.

– Тебе нельзя со мной, – пояснил Павел, угадав его колебания. – Увидев, она сначала развоплотит тебя и лишь потом станет слушать. Да и не стану я вас сводить. Нужен результат – давай камень.

Смарр помолчал еще секунду. Потом протянул землянину кольцо.

– Обманеш-шь… Умреш-шь…

– Да, я знаю. – Усмешка вышла кривой. – Я привык…

Фраза оборвалась в пустоту – смарра перед ним уже не было. Павел вытянул руку, пошарил перед собой – совсем нелишняя предосторожность, когда имеешь дело с волшебником. Однако пальцы не наткнулись на грубую ткань плаща, а снег не хрустнул под невидимыми лапами. Конечно, иллюзия могла быть сложнее, чем простая невидимость, но не палить же теперь перед собой из лучемета…

Отыскав глазами сергеевскую «девятку», Павел не спеша двинулся к машине, и было бесполезно спрашивать себя, зачем он снова ввязался в авантюру по спасению мира, да еще и не своего собственного.

Он обещал Тамаре вернуться утром. Ну что ж, почти не нарушил слова. Ведь половина шестого – это уже почти утро?

Дорога съела ровно двадцать минут. Едва ли не самые спокойные двадцать минут за последние сутки. От Павла теперь почти ничего не зависело. Тома либо согласится зарядить камень оси, либо нет. Смарр либо выполнит обещание, либо нет. Ассамблейщики либо найдут его, либо нет… А главное, все решится практически без его участия, потому что единственное, чем он мог бы повлиять на грядущие события, – это не возвращаться сейчас в гостиницу.

Тома открыла на первый же стук – сразу распахнула дверь, даже не спрашивая «кто?». Павел разинул было рот для отповеди, но смолчал. Она явно не спала этой ночью, а для бодрствующего ментала почувствовать угрозу…

– Рано у тебя начинается утро, – сообщила она, отступая от двери.

– Обычно, как у всех, – буркнул Павел. – Просто порой затягивается вечер…

– Вечер – это да, – туманно отозвалась студентка. – Если с хорошим человеком… Да под коньячок…

– Какой еще?.. – удивился Павел. И только тут вдруг словно прозрел.

Вешалка. Обувная полка. Запах дешевого табака на всю квартиру.

Для следующей реплики Павел набрал в грудь побольше воздуха.

– Сергеев! Какого хрена?!

– А я виноват, что тебя дома вечно нет? – раздалось в ответ из гостиной. – Заходи давай, чего в коридоре трешься, как неродной?

Совет был насколько наглый, настолько и дельный. Павел хлопнул дверью и под виноватым взглядом Томы прошел в собственный номер.

Опер развалился в его любимом кресле напротив выключенного телевизора. Его ноги – без ботинок, слава богу, – покоились на журнальном столике. Кроме них, здесь же пребывала переполненная окурками пепельница, пара оберток от сникерсов и две бутылки из-под «Русского стандарта» – одна пустая, другая початая.

Початая до половины была заполнена темно-коричневой, даже на вид немного тягучей жидкостью.

– Слушай, ты коньяк розливной, что ли, брал? – расслабленно осведомился Федор. И, не дожидаясь ответа, добавил: – Хороший, черт. Местечко запалишь?

Павел обернулся на Тому – та легонько пожала плечиками.

– Ну не пью я водку, – сообщила она. – Ну извини.

– А я пью, – выдавил Павел. – Особенно сегодня, знаешь… Такой, блин, вечерок выдался.

– Ну ладно, погоди. – Она взяла пустую бутылку и отправилась в ванную.

Павел проводил ее совершенно диким взглядом и, пнув ноги Сергеева со стола, прошел к другому креслу. Уселся.

Вот такая вот история, значит… Метр шестьдесят с кепкой, пятьдесят пять килограммов живого веса, серые наивные глаза и абсолютное могущество. Повелительница мира, блин, не больше и не меньше. Менталы тысячу раз правы – чем скорее дар Тамары рассосется, тем лучше. Лучше для всех, и в первую очередь – для нее самой. Планы шефа и надежды Филиппыча привлечь ее для работы в отделе были чистой воды авантюризмом.

– Ты как здесь? – спросил Павел, не особенно-то интересуясь, если честно, ответом.

В ванне характерно булькала вода. И параллельно с бутылкой душа его наполнялась ледяным страхом. Не в первый раз Павлу стоять между сильными мира сего, смягчая удары молота по наковальне собственными нервами. Но, пожалуй, еще ни разу чужая сила не была в руках столь непредсказуемой особы. Если не сказать – взбалмошной, опасной не злыми намерениями или планами по переустройству вселенной, а элементарным отсутствием жизненного опыта и юношеским суждением о мире в черно-белых красках.

– Да сам толком не знаю, – признался опер. – Филиппыч позвонил, просил навестить да присмотреть… Тачка моя цела у тебя?

– Что? – Павел с трудом сосредоточился на происходящем. – Да, цела… А мой «Мерседес»?

– Вдребезги. – Довольная улыбка Федора растянулась до ушей. – Как ты и просил. Но знаешь, это того стоило – видеть рожу Градобора, когда он на «твой» труп обгорелый смотрел…

Сергеев даже причмокнул от этого воспоминания.

Тамара вернулась из ванны с мокрыми руками и полной, покрытой изморозью бутылкой. Ни секунды не сомневаясь в ее содержимом, Павел плеснул себе прямо в коньячный бокал и выпил, никого больше не приглашая.

– Н-да, – протянул Сергеев. – Культура так и прет… А даме налить?

Павел поднял глаза на Тамару, успевшую уютно устроиться на диване. Знает? Нет?.. А может быть, и ответ уже заготовила на его еще не высказанную просьбу?

– Тома, – позвал Павел и откашлялся. – Есть одно дело, Тома… Очень серьезное.

– Конечно, – просто ответила та. – По-другому и быть не могло.

Павел проглотил шпильку.

– Почему не могло?

– Ну не пропадать же добру. – Она усмехнулась, разжигая на ладони… маленькую голограмму земного шара!

Павел застыл с открытым ртом. Слишком яркая иллюстрация к его собственным мыслям! Слишком очевидный намек!

Она все знала, конечно.

Она давно получила все нужные ответы, возможно, лишь задав мысленный вопрос. И она все давно решила.

– Тогда просто скажи: да или нет, – предложил Павел.

– Это вы о чем? – беззаботно осведомился Сергеев. Он как раз закончил разливать коньяк и повернулся к Тамаре отдать рюмку.

И тоже застыл, глядя на голубой шарик в ее руке. Похоже, за прошедший «вечер» студентка ни разу не демонстрировала свои способности настолько явно.

– А-а… – протянул опер с явным разочарованием. – Тамарочка! И ты туда же!..

– Не волнуйся, Федь. Это ненадолго. – Она сдула голограмму с ладони и взяла бокал, переводя взгляд на Павла. – Если просто, тогда, конечно, нет. Вот только ничего и никогда не бывает у нас просто. Поэтому я сначала спрошу: зачем?

– Что – зачем? – на всякий случай переспросил Федор. – Паша, может, хватит на сегодня этих ваших внеземных заморочек? В кои-то веки с симпатичной девушкой познакомился, и та феей, блин, оказалась! Давай хоть «похороны» твои обмоем, что ли…

– Давай, – согласился Павел. Напиться все равно не получится, но растормозить умеренное ощущение пофигизма сейчас было необходимо. – Только про похороны не обольщайся. Если Градобор на ногах – эта маскировка ненадолго.

– Ненадолго… – проворчал Федор. – Все у вас не как у людей…

Он выпил свой коньяк. Тома с легкой улыбкой салютовала Павлу и пригубила. Тот криво улыбнулся и опрокинул свой бокал.

– Зачем? – повторил он за Тамарой, и вкус у этого слова оказался гадкий, совсем как у водки. – Рациональное объяснение ты наверняка знаешь. И оно тебя не устроило…

– Я знаю, – согласилась Тома. – Смарры, камень оси, обещание всей своей крови… Могущество ящеров и вся Ассамблея под пятой в придачу. Цена высока, кто спорит. Но… Не обижайся – это очень походит на попытку выжать из меня напоследок хоть что-нибудь, если уж я бесполезна для вашего отдела…

Павел отвел глаза и не нашел что возразить. Слишком успешно он гнал эту мысль от себя по дороге.

– Ящеры не смогут вернуть тебе твою силу, – выговорил он. – Да тебе ведь это и не нужно. Но остальное – почти все что угодно…

– Павел! – Она перебила резко, с отчетливой обидой в голосе. – Оставь! У меня еще есть пара дней, за это время я могу обеспечить себе любое будущее. Лю-бо-е!

– Конечно, – произнес он и, едва не подавившись, проглотил мерзкий вопрос: «Только себе?»

– Так что джинн на службе в отделе – это здорово. Но без него вы тоже справитесь.

– Конечно, – тупо повторил Павел. – Рано или поздно… Но есть ведь еще кое-что, Тома. Ты когда-нибудь держала в руках чужую судьбу? Не жизнь родного человека или врага за горло, а судьбу постороннего, ничем тебе не обязанного, но и ничем не провинившегося? Сомневаюсь, школьно-юношеские романы здесь не в счет. Но только так вышло, что теперь от тебя зависят судьбы миллионов разумных. Можно даже сказать громко и патетично: судьба целого мира. Я никогда не возьмусь судить, хорош он или плох. Я не возьмусь судить, правы они или нет, а если да, то по отношению к кому… Потому что они просто живут так, как умеют, как им назначено Древом.

– Не обманывай хотя бы себя, – снова перебила Тома. – Ты же их почти ненавидишь именно за то, что они такие и живут как умеют.

– Да, – легко согласился Павел. – Может быть, и ненавижу… во всяком случае, некоторых из них. Только это не имеет никакого значения, потому что не дает права решать судьбу всех остальных.

– Правильно. – Тома криво усмехнулась и порывистым движением допила рюмку. – Ты хочешь, чтобы это сделала я!

– Да ни фига! Я хочу, чтобы ты всего лишь позволила им самим сделать свою судьбу. Заряди камень, и пусть только попробуют после этого не выжить!

Павел вытащил кольцо и под ошеломленным взглядом Сергеева бросил его перед собой на стол.

– Вот это да… – выдавил опер.

Посмотрел на Тому. Ее рейтинг в глазах Федора стремительно рос, он слишком хорошо помнил роль этой безделушки в кризисе недельной давности. Сама же студентка не отрывала взгляда от кольца.

– Так и знала, что этим кончится, – прошептала она. – Как только увидела его… Тысячи миров в Древе нулифицируются ежеминутно, Павел. Не в твоих силах спасти всех! И даже не в моих…

– Безусловно. – Он кивнул. – Законы Древа не в нашей власти. Но если вселенная распорядилась так, что мне… и тебе выпал шанс… Смотри-ка, я начал говорить как гиперборей. И все же… Когда-то я участвовал в нулификации одного из миров. Это было нужно не только Ассамблее – Земле тоже. Я застрелил их агента… Агентессу. А потом стоял и смотрел, как она умирает и вместе с ней умирает ее мир – сателлит ветви атлантов. Миллиарды не каких-то разумных ящериц – людей. Но вселенная распорядилась так, что либо мы, либо они, а значит, никаких угрызений совести… Только сейчас такой выбор не стоит.

– И даже наоборот, – подсказала Тома.

– Да, – согласился Павел. – Благотворительность и выгода в одном флаконе. Ни одного аргумента против.

– В таких случаях обычно все кончается плохо, – изрек внезапно Сергеев, и Павел с Тамарой в одинаковом удивлении уставились на опера. – Это я так, к слову, – фальшиво смутился тот. – А то вы слишком уж непонятно беседуете.

– Ну так скажи понятно, Федь, – внезапно заинтересовалась Тома. – Не все ж тебе байки ментовские под коньяк травить. Спасать мне ящеров или нет?

Павел кашлянул и потянулся за бутылкой. Кажется, за время его отсутствия в этой комнате возникло какое-то свое взаимопонимание…

– Тамарочка… – начал Федор, покосился на коллегу и продолжил более официально: – В общем, знаешь… У меня позиция в этой жизни простая: если оно тебе ничего не будет стоить, лучше помочь.

– Откуда ты знаешь, чего мне оно будет стоить? – удивилась Тамара.

– Ну… Формально предполагаю. Еще ни разу не видел, чтоб колдовство кому-то чего-то стоило.

– Колдовство – может быть. – Она сделала ударение на первом слове. – Но только я не колдунья. И даже не фея.

Федор сообразил, что окончательно запутался, и молча протянул Павлу рюмку. Тот так же молча налил.

– А мне? – обиделась Тамара.

– Смотря по тому, сможешь ли ты потом работать, – проворчал Павел, кивнув на артефакт.

– Смогу. – Она вздохнула. – Даже лучше будет… растормаживает тормоза…

Павел кивнул и нацедил ей полпорции. На всякий случай… Согласие Тамары его не слишком удивило, даром, что ли, она прошла у менталов школу «гармонии травинки перед кручей»? Судьба целого мира не могла оставить ее равнодушной… Гораздо интереснее было бы сейчас понять, зачем он сам так хлопочет за ящеров? Не за всю же их кровь в самом деле?..

– А ну-ка расступись! – преувеличенно храбро скомандовала Тамара. И Павел с Федором послушно подались прочь от столика. Павел прихватил пепельницу и бутылку с водкой. Федор – с остатками коньяка.

И осталось только кольцо…

Тома не стала вставать и принимать эффектных поз. Продолжая крутить в пальцах снова опустевшую рюмку, она откинулась на подушки и закрыла глаза.

– Никогда это не любила, – проворчала она. – Проколы эти ваши… Карта, Древо… Куда хоть ось выводить?

– В Хаос, – выдавил Павел.

– Так и знала… – повторила Тамара и замолчала.

Федор втихаря глотнул прямо из горла. Кивнул Павлу, но тот лишь отрицательно покачал головой – хватит горькую хлебать, ну, как еще работать придется.

Минута прошла в сосредоточенном молчании. Федор хмуро следил за Тамарой – ее губы беззвучно шевелились, будто девушка проговаривала про себя какую-то словесную формулу. Потом вдруг судорожно вздохнула и явственно прошептала: «Ну ладно, хватит…»

И тогда в комнате что-то изменилось.

Будто стало еще тише…

Будто пригасли лампы в люстре…

Звонко хрустнуло стекло столешницы, из-под кольца весело разбежались ниточки трещин. Темный колеблющийся луч медленно сгустился из окружающего воздуха – тонкий столбик от пола до потолка через проклятый камень артефакта…

– Охренеть… – отчетливо произнес Сергеев. Поспешно проглотил последний глоток коньяка и зачем-то перехватил бутылку за горлышко. Неужели собрался огреть Тому в случае развития катаклизма?

Впрочем, ей и так приходилось несладко. Тяжелое хриплое дыхание через приоткрытый рот, бисеринки пота на висках, побелевшие костяшки сжатых в кулачки пальцев…

Столб тьмы становился все тоньше, втягиваясь в чернеющий на глазах камень. А столешница под артефактом уже не прогибалась – она судорожно меняла цвет и, может быть, даже состав. Промелькнул красный мазок, зеленый… Желтая клякса в форме клинового листа… Потом на миг стекло раскалилось почти докрасна…

Тома в последний раз шумно втянула в себя воздух и на выдохе бросила:

– Все… Забирай…

Павел ошеломленно посмотрел на нее, потом на артефакт. Камень лежал в застывающей лужице золота. В комнате отчетливо пахло горячим металлом.

– Издеваешься? – осведомился он. – Меня ж теперь ящер в порошок сотрет.

– Ящеру нужна ось или побрякушка? – ядовито вымолвила Тома. – Это – ось. Золото тоже можешь отдать. На вес. В общем, извини, как смогла…

Она с трудом поднялась в сидячее положение, провела по лбу тыльной стороной ладони. Посмотрела на пустую бутылку в руках опера и брезгливо поморщилась.

– Все, выдохлась… Никаких двух дней больше. Слава богу…

Павел вытряхнул пепельницу на край стола и достал лучемет.

– Так вот почему ты согласилась, – произнес он. – Знала?

– Знала. – Тома кивнула. – Давно мне это могущество поперек горла…

– Ну ясно. – Павел осторожно, стволом оружия, выкатил сочащийся магической чернотой алмаз и сбросил его в пепельницу. – Все вам невтерпеж, молодым. Сила – так абсолютная. Слабость – так человеческая…

– Слушай, Паша… – Тамара снова откинулась на подушки. – Заткнись, не трави душу.

Тот молча пожал плечами. Заткнуться – это привычно, это всегда пожалуйста. Особенно когда слова ни к чему. Не падать же, в конце концов, в ноги с благодарностями.

– Ну вы, блин, даете, – пробормотал Сергеев. Помолчал секунду и, привычно уже отсеяв всякую мистику, высказался по существу: – Ящера теперь где искать будем?

– Будем? – переспросил Павел. – Тебе велено студентку охранять. Тем более что теперь это в самом деле имеет смысл.

Федор покосился на Тамару.

– Так вы от меня и отделались, – произнесла та. – Хоть на ящера живьем посмотреть. При свете…

– Во! – сказал Федор. – Она с тобой. А я, значит, с ней.

– Как хотите. Только искать мы никого не будем. – Павел задумчиво покатал камень в стеклянной плошке. – Сам найдется.

– Откуда знаешь? – недоверчиво осведомился Федор.

– Знаю. – Уверенность Павла действительно крепла с каждой секундой. – Да, собственно… он уже нашелся.

Короткий вибросигнал и негромкий пересвист мелодии вполне можно было пропустить. Но только Павел как будто ждал именно этого. В конце концов, срочные известия давно не ходят по почте…

SMS было предельно лаконичным: «Стоянка. Сейчас. Ящер».

– Почему он не поднимется? – подозрительно спросил Федор, заглядывая в телефон через плечо.

Павел только хмыкнул в ответ.

– Уверен, что это он? – не унимался Федор.

– Не уверен. Это повод не ходить?

Сергеев подумал.

– Согласен, не повод. Тома… может, все-таки…

– Даже не рассчитывай! – Она неожиданно легко поднялась и твердым шагом пошла в коридор.

– Накинь куртку мою! – крикнул вслед Павел, вспомнив о ее верхней одежде. – Зима на дворе!..

Входная дверь хлопнула. Опера переглянулись и устремились вслед за девчонкой.

Подозрения Федора оказались вполне обоснованными: Чщахт действительно не мог подняться в номер. Павел понял это сразу, как только они с Сергеевым нагнали Тамару у стеклянных дверей вестибюля.

Небольшая пригостиничная стоянка прямо напротив входа по ночному времени должна была быть пуста – машины и охранник в будке. Кому еще придет в голову торчать при минус пятнадцати посреди заснеженной площадки? Разве что смарру, безразличному к холоду в своем волшебном плаще.

И еще десятку гипербореев-меченосцев. Ну и конечно, трем пятеркам слуг Посейдона.

Слуга Общины и глава атлантов тоже были тут.

Вся эта толпа расположилась в живописном беспорядке. Смарр в центре, иерархи Ассамблеи между ним и крыльцом гостиницы. Меченосцы, притоптывая и прихлопывая, топтались вокруг и как будто бы сами по себе, но не дальше одного выпада от ящера. Холода полярные жители, конечно, не боялись, просто старались скрыть боевую вибрацию на начальной стадии, поддерживать которую могли часами.

Атланты частично рассыпались по лестнице крыльца в поисках свободных секторов обстрела, частично смешались с гипербореями, составляя вторую волну ближней атаки. Одна пятерка распределилась вдоль внешнего ограждения стоянки, символически отрезая Чщахту отступление в город.

– А я ведь говорил… – горестно вздохнул неизвестно о чем Федор.

– Еще как говорил, – согласился Павел. – На-ка, держи… Прикроешь, если что. А мне твое табельное давай.

Он сунул лучемет в руку опера, принявшего незнакомое оружие с некоторой опаской. Секунду подумал и добавил к лучемету «паузу» – целее будет.

– Тамара, останься наверху с Федей. Или шла бы лучше в номер…

Не ожидая ни подчинения, ни возражений, он толкнул стеклянную створку, и все трое шагнули на улицу, моментально становясь центром внимания.

Павел криво усмехнулся. Сцена из блокбастера: трое отважных героев бросают вызов злобным нелюдям… Представив, как выглядел бы на плакате афиши, он качнул головой и шагнул на ступеньки.

Первым из начальства ассамблейщиков среагировал господин Уний, имевший связь со своими воинами.

– Еще один шаг, Головин, – произнес он не оборачиваясь, – и я прикажу стрелять!

– А я не к вам, – нагло заявил Павел. – У меня здесь встреча.

– Мы в курсе, – уведомил его гиперборей, так же оставаясь лицом к ящеру. – Она не состоится. Уважаемый Чщахт уже уходит. Не так ли?

Пожалуй, смарр был достаточно силен и решителен, чтобы дать сражение сразу всем собравшимся, включая землянина. Но вот за результат этого боя он поручиться бы не смог, ведь результатом этим был Ловец Веков…

– Ты прос-сил?.. – прошипел он, не выходя из позы смиренного послушника монастыря Святой Женевьевы.

– Да, – коротко бросил Павел.

– Ты принес-с?..

– Я принес, – подтвердил Павел и вздрогнул от неожиданности.

Скорость, с которой атлант преодолел десяток ступенек, удивила даже гиперборея, проводившего его взглядом.

– Безумец! – выдавил глава Миссии Павлу на ухо. – Хотя бы торгуйся! Не отдавай даром!

– Почему же даром? – показательно удивился Павел и сунул руку в карман, где покоилась вымазанная сигаретным пеплом реликвия. – Мне заплатили.

– Его кровь? – В голосе атланта прорезались нотки паники. – Не спеши, Головин, наш договор еще в силе, помнишь? Ты должен разделить клятву смарров со мной! – Он поймал откровенно презрительный взгляд землянина и заторопился: – Любые требования Потапова!.. Поддержка в Совбезе, поставки спецсредств… Союзный договор, черт возьми!!! Никогда не думал, что предложу это землянину!

– Ну так не унижайся, – посоветовал Павел и вынул из кармана сжатую в кулак руку. Камень, будто пойманная муха, мелко зудел в ладони. – Или тебе так хочется выслужиться перед советом царей Атлансии?

Уний отпрянул, и Павлу показалось, что все слуги Посейдона на миг переключились со смарра на него.

– Дельный совет, – тихо произнес гиперборей, медленно поднимаясь навстречу землянину, но глядя на атланта. – Насчет унижения я имею в виду… Павел, я ничего не требую и не предлагаю. Я лишь прошу тебя еще раз подумать, правильно ли ты собираешься поступить. Возможно, ты ошибаешься в оценке происходящего…

– Плевать, – отрезал Павел и сделал шаг к ящеру. – «Паузы» не работают, верно? Начнете бойню – конец конспирации…

Атлант невольно огляделся. Несмотря на мороз и ранний час, прохожие на улице были – город никогда не спит целиком. Чисто инстинктивно люди старались обходить подальше странную группу, но от компетентных органов последствия боя с участием смарра скрыть будет невозможно.

– Ты принес-с… – прокомментировал наконец все увиденное и услышанное ящер. – Отдай…

– Я все ж повременю, – отозвался Павел, глядя в глаза подошедшему почти вплотную гиперборею.

Нужно лишь одно мгновение, полсекунды для расслабляющей мысли, что землянин заколебался… Слуга Общины спохватился быстро, но рука Павла уже была в движении.

Этому броску позавидовал бы любой питчер самой высшей бейсбольной лиги. Камень не вылетел из ладони, он выстрелил – еще быстрее могла быть только пуля…

Резкая боль в растянутой связке когда-то уже страдавшего плеча, сдавленный выкрик атланта, удивленный взгляд гиперборея… Бесполезно! Ближайший к траектории полета артефакта воин выбросил вперед руку и взял алмаз из воздуха.

– Градобор… – выдохнул Павел скорее утвердительно.

Воин повернулся лицом и выдавил на обожженные губы улыбку.

– Я не мог этого пропустить. – Слова давались главному дознавателю с трудом, но медицина атлантов порой делала чудеса. Иначе рука гиперборея не лежала бы на рукояти меча, дрожа отнюдь не болезненной дрожью. – Послушай слугу, ты ошибся в оценке…

Договорить он не успел.

Сегодня явно была не его ночь – если только Градобор не решил умышленно собрать на себя все самые тяжкие телесные повреждения. Чщахт ринулся вперед, игнорируя живой заслон из воинов обеих рас. Один из гипербореев и пара слуг Посейдона разлетелись с его пути словно кегли. Вслед полоснула пара клинков, распарывая плащ на ленты, с грохотом ударил наспех скрученный жгут электрического пробоя… Слишком поздно и слишком медленно: челюсти рептилии с хрустом сошлись на сжатой в кулак руке главного дознавателя.

Человеческие кости и плоть не смогли противостоять зубам урожденного хищника. Градобор раскрыл рот в беззвучном крике, но в следующее мгновение уже оказался повергнут на ступени. Массивная когтистая лапа прижала его плечо к лестнице, голова рептилии дернулась вверх, глотка сделала мощное глотательное движение…

И тогда вокруг наконец-то наступил ад.

Боевые и защитные заклинания всех видов…

…И еще фигура ящера, закутанная вместо плаща в мертвенно-бледное свечение, из которого мечи гипербореев лишь выбивали искры.

Вибрирующие с частотой ультразвука, рвущие воздух клинки…

…И еще слуги Посейдона, валящиеся на снег один за другим, иссеченные боевой магией, испепеленные, отринутые из реальности.

Электрическая феерия атлантов…

…И еще успевавший рвать челюстями и когтями ящер, похожий на комбайн смерти.

На преодоление ступора Павлу потребовался целый век. Он повернулся и ринулся вверх по лестнице… Мимо отступающего слуги Общины, мимо растерявшего последнюю надменность главы Миссии…

– Федя, жми! – Грохот битвы не сумел заглушить этот рвущий связки крик. – Жми кнопку, зараза! Жми ее!..

Это было безумие – никогда еще ни один землянин не сумел включить «паузу», да еще вопреки блокирующей магии ящера. Но это был последний шанс прекратить бойню и еще, может быть, последний шанс Ассамблеи продолжить существовать…

Опер слышал – не мог не слышать. Но он слишком мало доверял этой мистике, чтобы, стоя на одном колене, прекратить огонь.

– Сергеев! Убью, гад!.. – Павел споткнулся и загремел носом о ступни.

– Паша, что? – Вместо Федора среагировала Тома. – Что нажимать?

Она судорожно шарила в карманах отпихивающегося свободным локтем опера.

– Это?

Серая коробочка «паузы» выпала из ее торопливых рук, скатилась на четыре ступени вниз и ткнулась Павлу в окровавленные ладони. Думать было некогда – кнопка под зеленым окошком индикатора легко, с приятным кликом, ушла в корпус.

Ничего!

Конечно, как же иначе? Лучше ведь передохнуть в безнадежной схватке, чем дать в руки землянина возможность исправить хоть что-то!..

– Что это, Паша? – Тамара вдруг оказалась рядом. – Как эта штука работает?

– «Пауза»! – Вспыхнувшая вдруг надежда, не менее безумная, чем раньше, заставила его сунуть коробочку ей в руку. – Должна ускорить наше время, чтоб остальное остановилось!

– Так? – Она не стала задумываться о физическом смысле услышанного, просто нажала кнопку. – Так, Паша?

Он со всхлипом втянул кровавые сопли из разбитого носа. Неторопливо подтянулся и сел на ступеньку.

– Так, девочка, так… Все правильно.

И хриплый шепот его прозвучал в наступившей оглушающей тишине словно крик.

Бой остановился. В прямом смысле. Удары мечей не достигли цели, пасть ящера замерла в сантиметре от чьей-то глотки, разряды атлантов превратились в мирно помаргивающие неоновые трубки…

Луч из оружия Сергеева медленно тянулся белой бесшумной указкой куда-то в гущу тел и мечей…

Тамара аккуратно обошла зависшую в воздухе шаровую молнию и уселась рядом. В застывших глазах ее стояли слезы.

– Ну почему? Почему опять? – Она тоже всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Уходила – вся в крови была, вернулась – тоже… Зачем ты заставил меня сделать эту проклятую ось!

– Да при чем здесь ты? – искренне удивился Павел. – До тебя, что ли, Ассамблея в идиллии жила?.. Слушай, как ты это сделала? А еще говорила, что сила ушла…

– Ушла, правда… – Она пожала плечами. – Да я же не делала ничего. Почти…

Павел кивнул и не стал ничего уточнять. На «нет» и суда нет. Только вот невзрачная серая коробочка в его руках теперь словно бы вдруг расцвела. Обычно светящееся ровным зеленым светом окошко оказалось голографическим проектором, вывесившим перед глазами карту местности. Две зеленые точки – наверняка он сам и Тамара, – включенные в контур локального фасттайминга объекты. Множество красных – невключенные, застывшие во внешнем неторопливом реальном времени. Белые рельефные линии – подстилающая поверхность.

Объект, на который был направлен взгляд, начинал пульсировать. Похоже, нажимая кнопку, с ним можно было проделывать какие-то операции. Например, включать или исключать из контура… И еще полосы прокрутки пейзажа вверх-вниз, вправо-влево… И какие-то непонятные пока управляющие пиктограммы…

Н-да. Если это и была пресловутая индивидуальная настройка интерфейса на пользователя, то становилось понятным, почему без нее работать с прибором было невозможно.

– Должно было выглядеть иначе, – вяло произнесла Тамара. – Но так мне показалось нагляднее.

– Вполне наглядно. – Павел кивнул. – Спасибо тебе, поколение Интернета…

Он посмотрел на ящера, прикинул, где тот располагается на схеме, и тиснул кнопку. Все-таки у рептилии была мгновенная реакция – Чщахт лишь едва прикусил открытое горло гиперборея – своей следующей жертвы – и разжал челюсти, не доводя дело до конца.

Приподнялся на задних лапах, понимающе осмотрелся и, осторожно раздвинув атакующих руками, сделал несколько шагов вверх по лестнице.

– С-спас-сибо… – прошипел он, успокаивая разгоряченное схваткой дыхание. Его глаза с пульсирующими щелками зрачков смотрели на Тамару, а не на Павла, но тот все же ответил вместо нее.

– Уходи. Не то еще переваришь…

Он кивнул на брюхо ящера, в котором скрылись рука главного дознавателя вместе с камнем оси.

– Не бес-спокойс-ся… – Чщахт мотнул головой. – Уц-целеет…

– Да ради бога. – Павел попробовал стереть кровь с лица. Прямо рукавом – не до церемоний теперь уж… – Когда я получу награду?

– Как только поймеш-шь, ч-что хоч-чеш-шь…

– Нет, стой-ка… – Павел нахмурился, смутная догадка, что он снова чего-то недопонимает, кольнула в самое сердце. – Ты обещал!

– Не отказываюс-сь… Поймеш-шь – зови…

– Как? По телефону тебе звонить? Или новую побрякушку оставишь?

Ящер действительно достал из перевязи артефакт – хрусталик, наполненный магической чернотой. И вдруг расхохотался. Не знай Павел, как звучит язвительный смех ящера, он принял бы эти звуки за угрозу.

– Ч-человек… – Смарр покачал головой и уронил стекляшку себе под ноги. – Вс-сего лиш-шь ч-человек…

Артефакт вспыхнул мгновенным языком зеленого пламени, слизывая фигуру смарра из земной реальности. Тамара ойкнула, Павел инстинктивно закрылся локтем… А когда проморгался, никакого ящера на лестнице уже не было.

– Ничего не поняла, – грустно посетовала Тома. – Чем кончилось-то?

Павел пожал плечами.

– А с ними всегда так, – проворчал он. – Если проигрываешь, то непонятно что. А если выигрываешь… То иногда думаешь, не лучше ли было проиграть. Возьми-ка у Федора аптечку – на поясе должна быть где-то…

Он поднялся на ноги, огибая разряды и огненные шары, приблизился к рубящим пустое место гипербореям.

Главный дознаватель был здесь – не затоптали его только чудом. Участвовать в битве Градобор не мог – правая кисть и половина предплечья исчезли в желудке ящера.

Рваные мышцы и сухожилия, осколки кости… Павел передернул плечами. Нет, всякое, конечно, видал, но больно-то как должно быть…

Он аккуратно вытащил главного дознавателя из-под ног его собственных воинов, подтянул вверх по ступенькам. Принял из рук Тамары аптечку.

Жгут, анестезия… Антисептик? Не помешает – неизвестно, что жевал ящер на завтрак.

Безжалостно перетянув предплечье, Павел один за другим опустошил под кожу два тюбика шприцов. Потом атланты очистят рану, иссекут лишнее и даже, может быть, наростят протез. Если, конечно, Община заплатит за операцию.

Пока же главному дознавателю придется потерпеть.

Павел отошел на шаг и нажал кнопку.

Гиперборей дернулся и в судороге согнулся вокруг своей руки. Крик он сдерживал, но скрип стиснутых зубов был едва ли не красноречивее голоса.

– Сейчас пройдет, – подбодрил Павел скорее себя, чем Градобора. – Это быстрый препарат. Уже скоро…

Словно в ответ главный дознаватель распрямился на ступенях, перекатился на спину и туманным взором посмотрел на землян снизу вверх.

– Как ты… это сделал? – выговорил он, едва сдерживая частое хриплое дыхание.

– Не я, – ответил Павел, решив, что тот говорит о «паузе». – Она…

Гиперборей прищурился, разглядывая лицо Тамары. Не узнал и закрыл глаза, не сумев сдержать стона.

– Ящер? – выдавил он спустя несколько секунд.

– Мы отпустили его.

– Камень с ним?

– И не только камень. – Павел красноречиво посмотрел на изуродованную конечность гиперборея.

– Не ожидал от тебя… – выдохнул тот.

– Такой прыти? – подсказал землянин.

– Такого безрассудства… Чем он тебя взял? Впрочем – знаю. Сказкой о гибнущем разуме?..

– Д-да. – Смутные подозрения, возникшие еще после слов Чщахта, вдруг обрели новую силу. – Откуда?..

– Ты идиот, Головин. Летняя тьма, я тоже идиот – отпустил тебя в это дело вслепую! Забыв, что это так по-твоему – ринуться спасать взывающий о помощи мир!..

– Подожди-ка, ты бредишь? – Догадка была слишком желанной, чтобы Павел сумел удержать ее при себе.

– Если бы! Мы тоже купились когда-то – вся моя коллегия, лет двадцать назад… Уступили просьбе передать Смарри на растерзание одну из ветвей. И в результате… В результате… – Он шевельнул обрубком, как если бы махнул рукой, анестезия наконец-то начала действовать. – И все-таки я счел тебя достаточно разумным. Как можно было поверить, что судьба целой цивилизации может зависеть от одного камешка?

Павел сел. То, что минуту назад казалось логичным, из уст гиперборея прозвучало полным абсурдом.

– Он сказал, что это исток его мира…

– Двести миллионов лет, Павел! Двести миллионов! Кто сейчас может сказать, как зародился их мир? Вы сами-то и с двумя тысячами лет разобраться не можете!

– Но Ловец Веков…

– Всего лишь культовая реликвия одного из гнезд Смарри! Артефакт действительно силен и даже уникален. Может быть, когда-то от него и правда зависело существование их ветви, но теперь это давно уже не так.

– Тогда зачем он понадобился Чщахту? – Павлу показалось, что он нашел наконец разумное возражение, но гиперборей лишь отмахнулся от него.

– Не беспокойся – это мы скоро узнаем. Ящеры не из тех, кто бросает удачные интриги на середине. Им понадобился инструмент для прокола в Хаос… Или куда-то еще, где их магия бессильна. Планам помешали какие-то внутренние разборки, Ловец оказался разряжен раньше времени. Но благодаря тебе!.. – Градобор глубоко вздохнул и протянул Павлу уцелевшую руку. – Помоги-ка.

– Откуда ты все это знаешь? – подавленно выговорил тот, поднимая гиперборея на ноги.

– От верблюда! Неужели ты думаешь, что мы могли себе позволить оставить смарров без внимания после их ухода? Конечно, сведения отрывочны, иначе всего бы этого не было… Но все же мы не до конца слепы.

– З-зараза, – выдавил Павел. Подумал и добавил еще несколько слов. От души. Не стесняясь Тамары.

– Иногда я завидую вашему языку, – невесело усмехнулся Градобор. – На нем очень удобно объяснять свои эмоции окружающим. Ты можешь включить в контур «паузы» Уния и Брахмира? Надо что-то решать с этим… беспорядком.

– Да. Это я теперь могу.

– Ну хоть что-то полезное ты получил… Кстати, заряда хватит, чтобы все разгрести здесь?

Градобор постарался, чтобы этот вопрос прозвучал как можно более невинно. Однако его не мог не волновать вопрос, насколько мощный инструмент попал в руки Земного отдела.

Павел нахмурился, разглядывая голограмму индикатора, о заряде он как-то не подумал. Но вместо него неожиданно ответила Тамара:

– Что за заряд? Как он должен действовать?

Градобор покосился на нее без всякого доверия, но все же ответил:

– Каждая «пауза» имеет запас энергии, исчерпав который перестает работать.

– Извините. – Она вдруг смутилась. – Я не знала…

– Не знала что? – быстро насторожился главный дознаватель. В отличие от руки чутье на неприятности осталось при нем.

– Не знала про заряд… Я думала, эта штука должна работать всегда.

Градобор перевел тоскливый взгляд обратно на Павла.

– Поразительная способность извлекать пользу даже из самого громкого провала… Поздравляю, земляне. Ассамблея у ваших ног.