Глава 23

Дэниел

Дэниел только-только разблокировал экран телефона, когда загорелось окошко с фотографией его матери, уведомляя о ее звонке. Этот снимок он сделал на праздновании ее шестидесятилетия и решил поставить на аватар ее контакта: она сидит с джином в одной руке, и полувыкуренной сигаретой «Мальборо лайт» – в другой. До того вечера Дэниел и не подозревал, что его мать курит. Она сказала, что с шестидесяти решила «перестать страдать хренью, как говорила Хелен Миррен», что включало сокрытие своей привычки от взрослого сына. «Жизнь так коротка!» – воскликнула она (а вскоре им обоим предстояло в этом убедиться). Он подумал, что это весело. «Все зависит от тебя, мам!» – сказал он смеясь, а отец просто пожал плечами, словно говоря «ну что поделаешь».

Дэниел уставился на экран. В любой другой момент он бы не сбросил, но вот-вот должен был настать решающий момент в его жизни. Он не мог сейчас разговаривать. Не хотел висеть на телефоне в момент старта его будущего. Дэниел поразмыслил с полсекунды и нажал на красный крестик, наблюдая, как лицо мамы исчезает. Он ждал своих напитков и, в предвкушении глядя на дверь, свидания тоже. Надя может появиться в любой момент. В любую минуту.

Глава 24

Надя

К месту встречи Надя пошла другой дорогой, чтобы не пришлось сражаться с армией спешащих домой служащих или держать путь мимо большого паба на углу, конечно, переполненного в такое время – в такую погоду. Летом Лондон оживал, и с первым намеком на солнце начинался сезон посиделок после работы и прогулок вдоль Саут-банк. Если Надя перейдет дорогу до угла и свернет направо, то попетляет по мощеной дороге, которая в итоге выведет ее справа от «Олд Барн Кэт», и не придется работать локтями, пробираясь через толчею полупьяных людей. Хотя не то чтобы она возражала. Сейчас ей все казалось прекрасным. Солнце светило тепло и низко, и она напевала под нос, выныривая из толпы и сворачивая на аллею. Надя остановилась, не доходя до последнего угла, достала пудреницу с зеркалом и проверила, не стерлась ли помада. «Отлично, – радостно подумала она, – но чуть-чуть еще добавлю».

Глава 25

Дэниел

– Привет, мам! В чем дело? Я сейчас немного занят.

Она позвонила снова, и секунды не прошло, как Дэниел отклонил ее первый звонок. Дэниел не мог проигнорировать ее дважды. Она не из тех, кто не понимает намеков. Инстинкт подсказал ему взять трубку.

– Дэнни, милый, это я, мама.

Дэниел нахмурился. Очевидно, ему было известно, что это мама.

– Да, мам, знаю. Конечно, я знаю, что это ты. – Ему послышалось, что она расстроена. – Ты плачешь, мам? Мам, что случилось?

Он предположил, что у нее опять проблемы с тем, чтобы выехать с подъездной дорожки от гаража, или не получается включить «Эппл ТВ». Ей предстояло многому обучиться, живя одной, и это ее очень расстраивало.

Бармен поставил перед ним бокал – не из тех маленьких винных бокалов, из которых пьют французы, или того хуже – тумблероподобные стаканчики, как в хипстерских местечках в Хакни. Это был высокий, элегантный бокал белого вина, с капельками конденсата, скопившимися у основания. Рядом стоял маленький шот с желтой текилой. Дэниел взял его и опрокинул содержимое в горло быстрее, чем заметил, позволив плотной жидкости обжечь гортань и согреть грудь. Стало получше.

Дэниел зажал между пальцами ножку бокала с вином.

– Дэниел, – сказала мама. – Я… я не знаю, в чем дело. Не могу перестать.

– Не можешь перестать что, мам? – Он еще пока не понимал, как отчаянно она в нем нуждается. Все еще считал ее звонок неудобным, и тон его был резким, раздраженным. Дэниел не хотел разговаривать по телефону, когда придет Надя. «Мне совершенно не о чем беспокоиться, – думал он. – У нее все хорошо. Как и всегда».

– П-п… – Связь оборвалась на мгновение. Позже, очень медленно, будто каждое слово давалось последними каплями силы воли, мать продолжила: – Плакать. Дэниел, не могу перестать… плакать. Думаю, со мной что-то не так.

Она изрекла это просто как факт, так стойко, и от разницы между тем, что она сказала и как, сердце Дэниела дрогнуло. До него вдруг дошло, что она лишь пыталась казаться сильной, и теперь эта ее маска лопнула. Его психотерапевт говорил, что так всегда бывает. Ему это в некоторой степени помогло.

– Все в порядке, мам. Поплачь. Я здесь, с тобой. Я люблю тебя.

На другом конце линии мама ударилась в громкие горькие рыдания, и в течение ужасной минуты Дэниел мог только слушать. Он был бессилен. Она плакала, плакала и плакала, с трудом формулируя слова, не говоря уже о связанных предложениях. Дэниел уставился на стакан охлажденного вина в своей руке. Взглянул в сторону двери. Слушал плач матери. Медленно он ущипнул себя за переносицу, в голове гудело, плечи напряглись. Он не хотел уходить. Он хотел по крайней мере дождаться Надю, чтобы сказать ей, что он должен уйти.

– Не могу… – прозвучал мамин голос в трубке. – Как быть без него, дорогой? Я скучаю по нему. Скучаю так сильно.

Дэниела сразило осознание, что матери было нелегко обратиться к нему за помощью. Она плакала все дни со смерти отца, в день похорон, а после просто… перестала. Взяла себя в руки. Месяцами Дэниел ждал, что она даст сбой – Бог знает, он ждал. И понимал, что это, – вот почему он проходил курс лечения. Но мама не обращалась за помощью. Она была упряма в стремлении самой справляться со своей жизнью, однако Дэниел знал, что если ее настиг тот же приступ, что и его когда-то, то ее нельзя оставлять на ночь одну. Мама была сильной для него, когда он в ней нуждался. Теперь пора ему побыть сильным для нее.

Дэниел словно со стороны услышал свой голос:

– Я приеду, мам, хорошо? Буду где-то через полчаса. Я уже в пути. Ты не одинока. Слышишь меня?

– Да. Хорошо. – И добавила, снова разразившись слезами: – Спасибо тебе.

Последние слова были едва слышны.

Дэниел соскользнул с высокого стула у бара и осмотрелся, надеясь (желая), что Надя появится до того, как он уйдет. Его душа на части разрывалась от мысли, что он уйдет раньше, но еще хуже становилось оттого, что мама прождет хотя бы на секунду дольше. Она никогда раньше не говорила, что так отчаянно нуждается в нем. Ну а если придется выбирать между Надей и мамой… Ну. Он мог только надеяться, что Надя все поймет правильно.

– Все в порядке, приятель? – спросил бармен.

Дэниел повернулся к нему.

– Нет. На самом деле, нет. – Пришлось думать быстро. – Послушай. Не окажешь мне услугу? Я тут собирался встретиться с девчонкой. С женщиной. – Дэниел не знал, откуда у него взялось это неконтролируемое многословие, но продолжал: – Очень изящной, красивой, невероятно очаровательной, доброй и… сексуальной женщиной. Господи, да, сексуальной. И умной. Но мне нужно уйти. Она блондинка, волосы вот такой длины. – Рука Дэниела метнулась к плечу; слова вылетали одно за другим, адресованные незнакомцу, который принимал эту вспышку страсти удивительно спокойно. – А губы слегка надуты, как будто она только что поймала новую идею. И, и… она войдет, она будет одна, и не мог бы ты спросить ее имя? Если она скажет, что Надя, передай ей, что мне очень жаль, но пришлось уйти, и я найду ее. Найду ее завтра в поезде и все объясню. Сможешь ей это передать?

Бармен кивнул.

– Конечно, – спокойно сказал он. – Надя. Понял.

– Спасибо. Спасибо!

С этими словами Дэниел ушел, не зная, что, подожди он еще всего девяносто секунд, то смог бы сказать ей все сам.