Глава 17

Надя

– Я имею в виду, – говорила Надя, – ты кажешься какой-то замкнутой. Знаешь, ты ведь можешь рассказать мне все что угодно.

Они завтракали во внутреннем дворе клуба, а вокруг суетились официанты, обещая принести скоро яйца-пашот и голландский соус.

– Я – ничего – не – скрываю. Ничего, – заявила Эмма, выделяя каждое слово. – Не дави на меня, ладно? Если я захочу что-то рассказать, я расскажу!

Она сказала это как-то по-хитрому – без злости или раздражения, – как подросток, пока не умеющий подбирать слова для описания своих чувств. Но какие-то чувства определенно были.

Надя не понимала, в чем дело. Все выходные она ждала, что Эмма что-то объяснит, замечая, как та уходит в свои мысли прямо во время разговора и постоянно проверяет телефон, утверждая, что это точно в последний раз. Надя давала Эмме шанс снова и снова, но та так ничего и не объясняла. Сначала Надю это немного раздражало, потом по-настоящему разозлило, а теперь она не на шутку обеспокоилась поведением подруги. Как будто Эмма узнала нечто плохое, а делиться не хочет, – или же ждет плохих новостей. Сама Надя оправилась достаточно, чтобы интересоваться своей спутницей, у которой определенно случилось что-то нехорошее.

– Я просто беспокоюсь, – объясняла она. – Я думала, у меня одной депрессия в эти выходные. Но я вижу, что ты тоже нуждаешься в заботе.

Эмма смягчилась:

– Ох, извини. – Она улыбкой выразила признательность официанту и пробормотала «спасибо», когда тот принес ей апельсиновый сок. – Я не хотела тебе грубить. Я не отрываюсь от телефона из-за работы и, уверяю, не думаю ни о чем другом, дарю тебе свое внимание на все сто процентов. И я отдыхаю! Честно!

Надя потянулась, чтобы коснуться ее руки.

– Я тоже, – сказала она, не купившись на слова Эммы. – И я тоже здесь, с тобой, понимаешь?

– Конечно. – Эмма кивнула, улыбаясь.

Принесли яйца, и подруги принялись есть. Они толкнули друг друга локтями, когда мимо их стола прошла австралийская поп-звезда из нулевых, и широко улыбнулись, когда неподалеку прошагали Бруклин Бекхэм с сыном Мадонны. Было ясное солнечное утро, и место кипело воскресной утренней энергией: множество кашемировых тренировочных брюк, завтраки и чашки с капучино. Снимать на камеру было запрещено, но Эмма все равно фотографировала свою еду.

– Во сколько занятия? – наконец спросила Надя.

– Вот же ж, точно! На самом деле нам бы не помешало сходить. У нас есть еще минут двадцать.

– Круто.

Обе рассмеялись, радуясь, что, по удаче, кто-то вечером подсунул им под дверь расписание мероприятий, пока они ужинали ребрышками с картофелем. Где-то между семинаром по органическому уходу за кожей и занятием по фитнесу затесался сеанс по фасциональному релизу под руководством всемирно известных экспертов.

– Поверить не могу! – сказала Эмма. – Это как раз то, о чем я тебе говорила – Дениз с работы пробовала! После развода.

Надя посмотрела, куда указывала подруга. Брошюра гласила:

«Миофасциальный релиз – это безопасная и эффективная практическая техника, включающая применение слабого продолжительного давления на миофасциальные ограничения соединительной ткани для устранения физической и эмоциональной боли и восстановления движения. Ведущий – Иванка Нилссон».

– Я все еще не уверена… – произнесла Надя. – Ну, ладно. Хорошо. Давай попробуем.

Подруги подали сигнал официантам, чтобы те вернули членскую карту Эммы, и она попросила потом доставить еду в их домик. В легинсах «Ликра» и кроссовках «Найк» – униформой, подходящей для любых упражнений, – они направились в зал.

Первые двадцать пять минут часовых занятий Надя давилась от сдерживаемого смеха. Все, что она делала, казалось ей нелепым. Иванка Нилссон оказалась шведкой, блондинкой около шести футов ростом и выглядела как метательница ядер, а на занятие пришло всего пять человек. Ее английский был безупречен, но содержал властные нотки, – Надя частенько замечала такое в носителях нордических языков: они выдавали свою прямоту в интонациях английского языка. Она боялась, что тренер заметит ее смех и отчитает ее. Но еще труднее было сдерживаться оттого, что Эмма полностью погрузилась в атмосферу и слушала инструкции с закрытыми глазами («Интуитивное освобождение», как называла это Иванка), так что Надя чувствовала себя совсем не в теме и еще более глупо. В основном нужно было перекатываться телом по теннисному мячику туда-сюда, в поисках болезненных мест, пока действительно не станет больно везде, но (по крайней мере так сказала Иванка) в конце концов вся боль уйдет.

«Ну да, – думала Надя, – потому что проклятое тело онемеет».

– Есть два способа избавиться от недомогания, – говорила Иванка, босиком шагая между пятью матами, причем ее стопы перекатывались с пятки на носок – снова и снова («Пятка-носок, пятка-носок…»). – Эмоциональная травма схоронилась в телесных тканях, в мышцах. Наши тела держатся за тоску и горе, что провоцирует физическую боль. Иногда мы хороним эти эмоции так глубоко, что симптомы не выдают себя в течение многих-многих лет. Но они все еще с нами. И пробиваясь глубоко в эти фасции с помощью обычного теннисного мяча, мы получаем доступ к скрытым эмоциям и высвобождаем их.

Надя снова посмотрела на Эмму, рассчитывая, что они обе понимающе закатят глаза. Эмма лежала на спине – теннисный мяч находился под правой ягодицей – и делала кругообразные движения, так что ее тело вращалось над мячом. Глаза были закрыты, и Наде с такого ракурса показалось, что она… плачет?

– Повторяю, – сказала Иванка, по большей части для Нади, упорно смотревшей по сторонам. – Целебный эффект будет сильнее, если закрыть глаза, чтобы вступить в контакт со своим телом. Слушайте, что оно вам говорит. Внимайте историям, которые в нем затаились. Оно хочет, чтобы вы их услышали. Нашли их. Поиски темных частей ваших историй позволят вам пролить на них свет, а на свету вы избавитесь от страхов.

«Пятка-носок, пятка-носок…»

Надя попыталась перекатить мячик под свою правую ягодицу, как Эмма. И ничего. Переместила к левой. Тоже ничего. Странное ощущение, немного похожее на «вонзание», возникало, когда мяч втыкался в тело, но это и рядом не стояло с «освобождением».

Она переместилась на мяче так, что он оказался в центре ее спины. Надя согнула колени, полностью опустила ступни на пол и стала с усилием перекатываться на мяче по коврику для йоги. Мяч прокатился выше и остановился рядом с лопаткой, под сердцем. Вот здесь. Надя почувствовала жжение, пульсирующую боль, и, если бы ей пришлось произнести вслух, где именно, она смогла бы сказать просто: точно в центре тела. Она крепко зажмурилась и начала покатываться туда-сюда, туда-сюда, а мяч врезался все глубже и глубже. Надя чуть поменяла движение так, что теперь она двигалась не вверх-вниз, а по кругу; в точке становилось все жарче, и она почувствовала, что именно там скопилась вся боль, которую причинили ей мужчины.

Надя подумала об Ужасном Бене, о своей школьной влюбленности, о парне из универа, который стал игнорировать ее, после того как с ней переспал. Она вспомнила все те ночи – будто бы бесконечные, – когда она оставалась дома одна, наедине с телефоном, ожидая сообщение от представителя противоположного пола, которое бы означало, что ее заметили, признали ее существование. Она подумала о дедушке, заведшем интрижку с соседкой и бросившем ради нее бабушку. Подумала о том, как сильно она хочет любить и быть любимой в ответ. Это непреодолимое желание съедало ее всю, и все бодрые напутствия, которые она себе давала, не могли перекричать чувства, скрытые глубоко-глубоко внутри и шептавшие, что она, возможно, этого недостойна.

– Хорошо, – сказала теперь Иванка, став на колени рядом с Надей и положив руку ей на плечо. Надя заметила, что ее лицо мокрое от слез. – Это и есть фасциальный релиз.

Промчавшись мимо тесных задних дворов и вырулив на дорогу “A”, а затем и на автомагистраль, подруги ехали домой в тишине. Надя размышляла о том, какую легкость почувствовала после тренинга – плечи больше не опущены под тяжестью стресса, дыхание – неотрывистое, словно она наконец отдышалась. С того вечера четверга (а может, и дольше) все ее тело было напряжено. Надя не замечала, как сжимала челюсть от напряжения, как напрягала руки. Как теннисный мячик смог выявить все это? Просто чудо. Надя выходила из зала, зная, что теперь возьмет жизнь в свои руки, примет ответственность за свою романтическую судьбу. Эмма рассеянно подпевала всему плейлисту на «Спотифай», где собрала все любимые любовные песни, и Надя подметила, что подруга тоже выглядит счастливее.

Надя ввела в поисковике телефона адрес «Упущенных контактов» и уставилась на абонентский ящик. Вздохнула. «Возьми ответственность на себя», – мысленно повторила она. И напечатала:

«Парню Из Поезда: Ты, я и кофе на платформе в 7:30, в четверг, идет? С любовью, Девушка С Кофейным Пятном (тебя не оболью, обещаю)».

Она прочла это и еще раз перечитала, гадая, не слишком ли быстро переходит к сути дела или им стоило бы попереписываться друг с другом еще немного. Но конечно же нет. Конечно же сами «Упущенные контакты» и нужны были для того, чтобы назначить свидание и не упустить свой шанс. У них с Парнем Из Поезда возникло взаимопонимание, и Наде это нравилось. Может, до нынешнего утра она бы еще потянула время, но теперь точно решила: она отчаянно хочет познакомиться с ним, потому что знает, что достойна этого.

«Да, – подумала Надя. – Я теперь новая, уверенная в себе женщина, готовая открыть страницу новой жизни. Готова к своему будущему».

С этой мыслью она нажала «отправить».

– Ты тоже это чувствуешь? – спросила Эмма немного позднее. – Какое-то большое удивительное освобождение?

– Да, и это было очень странно. Но ведь она оказалась права! Что-то таилось внутри меня, и я нашла это!

– И я, – сказала Эмма.

– Моя боль запряталась в сердце, если поверишь, – поделилась Надя.

– Верю, – улыбнулась Эмма.

Надя тоже улыбнулась. Она сама поверила.

– А твоя где?

– Везде по чуть-чуть, на самом деле, – ответила она. – Но по большей части в области таза.

– О-о, да что ты говоришь! – протянула Надя, шутливо намекая на интимную жизнь подруги, однако ее прервал телефонный звонок. И рингтон был не Нади, а Эммы. Эмма оторвала руку от руля и потянулась к радио, под которым лежал телефон. То же сделала и Надя.

– Я возьму! – протараторила Надя, поскольку Эмма была за рулем и ей не стоило отвлекаться.

Но та возразила:

– Нет!

Эмма вцепилась Наде в руку, когда та схватила телефон. И потянула телефон за один конец, а Надя – за другой. Испугавшись, Надя посмотрела на подругу, и та отвлеклась от дороги, глядя на Надю. Надя ничего не понимала. Шокированная, она отпустила телефон, заметив панику на лице Эммы, которая тоже внезапно его отпустила и повернулась к лобовому стеклу, будто что-то произошло.

Надя проследила за взглядом Эммы, и все случилось слишком быстро – и слишком медленно одновременно. Успеть среагировать было бы невозможно ни для кого. На дороге оказались несколько человек – мужчины. Компания. Завизжали тормоза, и машина рывками замедлялась.

«Нет, нет, нет, нет, нет, нет», – безмолвно молилась Надя. Или она говорила это вслух?

Обе женщины закричали, когда мужчины наконец повернулись, заметили автомобиль и бросились врассыпную. Машина остановилась в нескольких дюймах от места, где стояла компания. Наступила тишина. Шок. Надя повернулась к Эмме, которая сидела, вцепившись в руль обеими руками и тяжело дыша.

– Господи боже, – произнесла она.

– Все в порядке, – сказала Надя, отстегивая ремень. – Эмма, все в порядке! Черт! – Она взяла себя в руки. Открыла окошко и обратилась к группе людей слева от нее: – Вы в порядке? Мы очень извиняемся!

– Извиняетесь, вашу мать? – отозвался один из них в куртке «Барбо» и высоких сапогах. – Проклятье, да вы нас чуть не убили! Господи!

Надя повернулась к Эмме. Ее лицо было мертвенно-бледно.

– С ними все хорошо, малыш. Слышишь меня? Все нормально. – Она подняла ручник и включила аварийный сигнал. – Эмма?

Эмма повернулась к ней.

– Это было… ужасно! – пробормотала она и сразу ударилась в слезы.

– О, детка, выходи из машины. Давай. Я буду рулить. Нам нужно уехать с проезжей части. Давай же.

Подруги выбрались из машины, и, к счастью, люди, которых они чуть не сбили, уже ушли на поле неподалеку. Они были в бешенстве – очень, очень разозлились, но как же хорошо, что они остались невредимы. Один из них повернулся и покачал головой, но Наде было все равно – ей стало легче, поскольку они продолжили идти. Она села на место водителя и увезла машину к ближайшей парковке, возле местного паба.

– Черт меня подери, это было близко. – Она закрыла глаза и наконец перевела дыхание.

– Да, – отозвалась Эмма. – Было… да.

Надя заглушила двигатель и положила лоб на руль. Неприятно было представлять, что могло произойти, но не думать об этом оказалось трудно.

– Что случилось? – наконец спросила она.

– Я просто отвлеклась от дороги, всего на секунду, – ответила Эмма. – И все. Я запаниковала.

Надя покачала головой и повернулась к подруге, чтобы взглянуть на нее.

– Но почему? Я решила ответить на звонок, а ты словно взбесилась. Что тебя так взбаламутило?

– Я не знала, кто звонил, – сказала Эмма, словно этим что-то объяснила.

– Пожалуйста, поговори со мной, – попросила Надя. – Мне бы хотелось, чтобы ты объяснила, что происходит, Эмма!

Эмма, безучастно глядя куда-то в даль, помотала головой.

– Нет. Просто поехали.

Подруги не проронили ни слова до самого Лондона.

– На неделе напишу тебе, – сказала Эмма в знак прощания.

– Ладно, – грустно кивнула Надя. – Я с тобой, ты знаешь. Когда будешь готова…

Она не знала, что еще добавить. Никогда прежде она не видела Эмму в таком состоянии.