28 сентября, понедельник

В конце концов мне пришлось признать, что я выпила таблетки, поскольку доказательства были у меня в крови. Я сказала, что держала таблетки в тумбочке, объяснив, однако, что не копила их с намерением убить себя; я просто складывала их туда, когда Мэттью был дома, со мной, потому что не чувствовала в них никакой потребности. Меня спросили, почему я не рассказала об этом Мэттью, и я ответила, что не хотела, чтобы он знал, в какое коматозное состояние они меня вгоняют. Мэттью с недоверчивым видом заявил, что я немного преувеличиваю, потому что, насколько он может судить, я вела себя вполне адекватно. И в итоге я изменила свою версию: я просто не осознавала, что делаю. Единственная хорошая новость в том, что в больнице, приняв во внимание небольшое количество принятых таблеток, расценили инцидент как крик о помощи, а не как попытку самоубийства.

Когда вечером следующего дня Мэттью привез меня домой, я первым делом бросилась наверх, в спальню, проверить тумбочку. Таблеток не было. Я знаю, он не верит, что я приняла их случайно, хоть и не показывает этого. И это очередной гвоздь в гроб наших отношений. Я его не виню; трудно даже представить, каково ему сейчас: ведь всего за три месяца его слегка рассеянная жена превратилась в слабоумного параноика с суицидальными наклонностями.

Мэттью твердо решил остаться дома до конца недели, хоть я его и отговаривала. На самом деле я бы предпочла, чтобы он ходил на работу, а я могла спокойно подумать о том, куда я вообще двигаюсь. Случайная передозировка заставила меня задуматься над ценностью жизни, и я решительно настроена взять судьбу в свои руки, пока это еще возможно. Для начала я отказалась принимать голубые таблетки, которые мне выписали, и объяснила Мэттью, что попытаюсь справиться без них, поскольку хочу снова жить в реальном мире.

Из-за всех этих событий я совсем забыла, что договорилась встретиться с Рэйчел (а может, и так бы забыла). Когда в пятницу вечером она появилась на пороге, я даже и не помышляла о сборах.

– Дай мне десять минут, – попросила я, радуясь, что снова ее вижу. – А Мэттью пусть пока угостит тебя чаем.

– Ты что, серьезно собираешься куда-то ехать? – спросил Мэттью, удивленно на меня глядя.

– А почему нет? – нахмурилась я. – Я пока не инвалид.

– Да, но после всего, что случилось… – Он повернулся к Рэйчел: – Ты ведь знаешь, что Кэсс в больницу попала?

– Нет, понятия не имела, – ошеломленно ответила та. – Но почему? Что случилось?

– Я тебе за ужином расскажу, – поспешно закрыла я тему и вызывающе (пусть только попробует мне запретить!) взглянула на Мэттью: – Ничего, если я тебя сегодня одного оставлю?

– Нет, конечно, просто…

– Я в порядке, – настаивала я.

– Ты уверена, Кэсс? – озабоченно спросила Рэйчел. – Если у тебя были проблемы со здоровьем…

– Вечер вне дома – как раз то, что мне нужно, – твердо ответила я.

Десять минут спустя мы уже были в пути, и по дороге в Браубери я рассказала ей о своей нечаянной передозировке. Рэйчел ужаснулась, что таблетки могли заставить меня бессознательно причинить себе вред, но, кажется, обрадовалась, когда я заверила ее, что больше не намерена принимать лекарства. К счастью, она поняла, что я не хочу дальше муссировать эту тему, и весь оставшийся вечер мы болтали о другом.

В субботу утром – через десять недель после того, как моя жизнь начала разваливаться, – Мэттью принес мне чай в той самой кружке, из-за которой в понедельник было столько шума, и я невольно снова начала прокручивать все в голове. Перед глазами отчетливо стояла эта кружка, оставленная на столешнице, и я не сомневалась (даже понимая, что память иногда меня подводит), что не ставила ее в посудомойку перед уходом. Тогда кто это сделал? Ключи от дома есть только у меня и у Мэттью, но ясно, что Мэттью этого сделать не мог: он всегда методично загружает посуду, начиная с задних рядов, а посудомойка была практически пуста. К тому же, если бы он заезжал днем домой, то сказал бы мне. Правда в том, что это именно я всегда ставлю посуду на ближайшее свободное место. И если уж я умудрилась неосознанно выпить столько таблеток, то вполне могла и кружку в посудомойку поставить и забыть об этом.

Мы кое-как дотянули до конца выходных. Мэттью ходил вокруг меня на цыпочках, словно я неразорвавшаяся бомба, у которой может в любой момент сработать детонатор. Сегодня утром он наконец смог сбежать в офис, и, хотя и не вздыхал с облегчением, было ясно, что сидеть со мной для него – тяжелая работа. Даже несмотря на то, что без таблеток я намного более адекватна, чем с ними. Просто из-за моей случайной передозировки он перенервничал, и теперь ему не дает покоя мысль, что я еще что-нибудь выкину, пока он дома, так что рядом со мной он не может расслабиться.

Как только он уходит, я встаю. Нужно выбраться из дома прежде, чем позвонит маньяк. Можно, конечно, не брать трубку, но тогда он будет звонить снова и снова, пока я не подойду к телефону, и в итоге выведет меня из равновесия. А сегодня я должна быть спокойной, потому что собираюсь в Хестон, к мужу Джейн.

Я планирую приехать в середине дня, когда, по моим расчетам, близняшки будут спать. Времени у меня полно, и по дороге я останавливаюсь в Браубери, где неспешно завтракаю, а потом отправляюсь по магазинам за новой одеждой, потому что ничего из старого на мне уже не сидит.

Алекс, кажется, не особо удивляется моему визиту.

– Я так и думал, что вы вернетесь, – произносит он, приглашая меня зайти. – Чувствовал, что у вас еще что-то на душе.

– Вы по-прежнему можете меня прогнать, если хотите. Но я надеюсь, что вы этого не сделаете, потому что не знаю, кто еще может мне помочь, кроме вас.

Алекс предлагает чай, но я отказываюсь, вдруг разволновавшись при мысли о том, что собираюсь ему рассказать.

– Так чем я могу вам помочь? – спрашивает он, провожая меня в гостиную.

– Вы можете подумать, что я сошла с ума, – предупреждаю я, усаживаясь на диван. Он не отвечает, и я, сделав глубокий вдох, начинаю: – Ну, ладно. Когда я позвонила в полицию сказать, что видела Джейн живой, они выступили с публичным обращением, призывая того, кто звонил, связаться с ними снова. На следующий день мне кто-то позвонил и молчал в трубку. Я не придала этому значения, но через день был еще звонок, потом еще, и мне стало не по себе. И звонил не обычный извращенец из тех, что пыхтят в трубку; это бы я пережила. На том конце провода была тишина, но я знала, что там кто-то есть. Когда я рассказала мужу, он сказал, что это, наверно, какой-нибудь колл-центр пытается прозвониться. Но я все время с ужасом ждала, что телефон зазвонит, потому что… В общем, я подозревала, что это названивает тот, кто убил Джейн.

Алекс удивленно хмыкает, но не произносит ни слова, и я продолжаю.

– Вычислить меня по номеру машины было бы нетрудно. Когда я припарковалась перед Джейн, то простояла там несколько минут, и вполне возможно, что он разглядел мой номер, несмотря на ливень. Эти звонки все больше меня изматывали. Я решила, что он думает, будто я видела его, и таким образом предостерегает от обращения в полицию. Но я видела только Джейн. Я пыталась не брать трубку, но он не оставлял меня в покое – звонил и звонил, пока я не подходила к телефону. Скоро я заметила, что он звонит, только когда я одна, и решила, что он наблюдает за домом. Я была в ужасе и настояла на установке сигнализации, но он все равно как-то сумел пробраться в дом и оставить на кухне свою визитную карточку – огромный кухонный нож, в точности как на фотографиях из полиции. На следующий день мне показалось, что он у нас в саду, и я забаррикадировалась в гостиной. Мне прописали таблетки, которые разрушали меня психологически и физически, но только с их помощью я могла хоть как-то пережить эти звонки. Потом, в прошлый понедельник, когда я вернулась от вас, я поняла, что убийца был в доме в мое отсутствие. Ничего не пропало, никаких разрушений; я просто чувствовала, что он там побывал. Я была так уверена, что вызвала полицию, но они не нашли следов взлома. Так что, когда я осознала, что кружка, которую я перед уходом оставила на столешнице, каким-то образом очутилась в посудомойке, это был триумф. Доказательство, что в доме кто-то побывал! Вот только когда я все это рассказала, на меня посмотрели как на ненормальную. – Я останавливаюсь перевести дух. – Дело в том, что у меня, похоже, ранняя деменция, и я столько всего забываю, что мне больше не верят. Но я точно знаю, что он был в доме в понедельник. И боюсь теперь стать его следующей жертвой. И я хочу у вас спросить: что мне делать? В полиции меня уже записали в фантазерки. Если я скажу им, что за мной охотится убийца, они мне не поверят, тем более что я даже не могу доказать реальность этих звонков. Звучит как бред, да? – спрашиваю я уныло.

Он отзывается не сразу. Наверно, размышляет, как повежливей меня выпроводить.

– Мне действительно звонят, – говорю я, подняв на него глаза; он стоит, прислонившись к книжной полке, и обдумывает мои слова. – Мне очень нужно, чтобы вы в это поверили.

– Я вам верю, – отвечает он.

Я настороженно взглядываю на него: не шутит ли?

– Но почему? То есть… Я хочу сказать, что кроме вас мне никто не верит.

– Просто интуиция, наверно. Да и зачем бы вам такое сочинять? Думаю, вы не из тех, кто любит привлекать к себе внимание, иначе бы уже пообщались с полицией и прессой.

– Но это может быть просто плод моего воображения!

– Ну раз вы об этом говорите, то вряд ли.

– Значит, вы правда верите, что мне звонит убийца Джейн?

– Нет. Я верю, что вам звонят, но это не убийца.

– Только не говорите, что это колл-центр. – Я даже не пытаюсь скрыть разочарование.

– Да нет, тут явно все не так просто. Вас действительно намеренно изводят этими звонками.

– Но почему тогда это не может быть убийца?

– Потому что это нелогично. Подумайте сами: много ли вы тогда увидели, проезжая мимо Джейн? Если бы вы могли разглядеть ее, то узнали бы. Но вы ведь сказали, что не узнали, так?

– Да, я не смогла различить черты лица, – признаю я. – Поняла только, что волосы вроде бы светлые, и все.

– Ну вот. Значит, если бы даже вы видели кого-то рядом с ней в машине, то в лучшем случае могли бы лишь сказать, темные у него волосы или светлые.

– Да, но только убийца-то этого не знает! Он может думать, что я хорошо его разглядела.

Алекс, оторвавшись от книжной полки, подходит и садится рядом.

– Даже если он был дальше Джейн, на переднем пассажирском сиденье? Полиция считает, что она подобрала его по дороге – еще до того, как там остановилась. Если это так, то он бы вряд ли сел назад, правда?

– Да, – соглашаюсь я. Не представляю, каково ему постоянно слышать все эти пересуды, будто у его жены был любовник.

– И еще один пробел в ваших рассуждениях. Если он действительно думает, что вы можете сообщить полиции какие-то важные сведения о нем, то зачем ему с вами возиться? Почему бы просто от вас не избавиться? Ведь он уже совершил одно убийство. Начало положено.

– Но если звонит не убийца, – растерянно говорю я, – то кто же тогда?

– Вот это вам как раз и нужно выяснить. Но этот человек явно не имеет отношения к убийству. Это я вам совершенно точно могу сказать. – Он пожимает мне руку. – Поверьте.

– Вы даже не представляете, как сильно мне бы этого хотелось! – Мои глаза наполняются слезами. – Знаете, что я сделала во вторник утром? Устроила себе передозировку. Не нарочно, правда: я этого не сознавала. Я выпила слишком много таблеток, и мне кажется, сделала это подсознательно, потому что моя жизнь стала совершенно невыносимой.

– Если бы только я мог избавить вас от всего этого… – тихо произносит он. – Но я и не предполагал, что смерть Джейн может отразиться на ком-то еще, кроме нашей семьи.

– Это очень странно, – говорю я задумчиво. – Казалось бы, я должна испытывать облегчение оттого, что мне звонит не убийца. Но если раньше я, по крайней мере, догадывалась, кто звонит, то теперь это может быть кто угодно.

– Наверно, не такого ответа вы от меня ждете, но это, скорее всего, кто-то из ваших знакомых.

Я гляжу на него с ужасом:

– Из моих знакомых?

– Папочка?

В дверях появляется одна из близняшек, в футболке и подгузнике. В руках у нее плюшевый кролик. Алекс, вскочив, подхватывает ее на руки, а я торопливо вытираю слезы.

– А Луиза еще спит? – спрашивает он, целуя ее.

– Лулу спит, – кивает она.

– Помнишь даму с салфеткой из парка?

– Как твоя нога, лучше? – спрашиваю я.

Девочка показывает мне ногу, чтобы я сама посмотрела.

– Прекрасно! – улыбаюсь я. – Все прошло. – Я поднимаю взгляд на Алекса: – Ну, не буду вам мешать. И еще раз спасибо.

– Надеюсь, я хоть как-то помог.

– Очень. – Я смотрю на девочку: – До свидания, Шарлотта.

– О, вы запомнили, – с удовольствием отмечает он, провожая меня к выходу. – Подумайте о том, что я сказал.

– Обязательно.

– И берегите себя.

Я так взбудоражена, что пока не готова вести машину. Нахожу свободную скамейку в парке и долго сижу, размышляя. Часть того страха, в плену которого я жила больше двух месяцев, начиная с самого первого звонка, рассеялась. И Мэттью, и Рэйчел не раз говорили мне, что нелогично думать, будто мне звонит убийца; однако они не знают, что я видела Джейн той ночью, и потому не могут судить объективно. А вот Алекс обладает полной информацией. Вспоминая его доводы о том, почему мне звонит не убийца, я понимаю, что придраться тут не к чему. Но как быть с другим его выводом – что звонит кто-то из знакомых?

Страх возвращается в двойном размере, по-хозяйски устраивается внутри и сдавливает дыхание, отвоевывая себе территорию. От страха у меня пересыхает во рту, а в голове проносятся самые разные имена. Это может быть кто угодно. Муж какой-нибудь приятельницы или приходящий раз в несколько месяцев симпатичный мойщик окон. Человек из охранных систем, новый сосед из ближайшего дома, отец ученика из школы. Я перебираю всех знакомых мужчин и в итоге подозреваю каждого. Я не задумываюсь, зачем им это делать, а спрашиваю себя: почему бы и нет? Любой из них может оказаться психопатом.

Не хочу, чтобы Алекс, выйдя на прогулку с девочками, застал меня сидящей здесь, словно я его преследую. Ухожу из парка; пора ехать домой – но вдруг я снова замечу, что там кто-то был? Один раз они уже обманули сигнализацию. Но как? Нужно быть технически подкованным в этом вопросе. Мужчина из охранных систем? Я помню, как заметила открытое окно после его ухода; может, он что-то подкрутил там, чтобы иметь возможность приходить и уходить незамеченным? Неужели это он мне звонит?

Оттягивая возвращение домой, я на обратном пути заезжаю в Браубери и нахожу парикмахерскую, где меня могут принять без записи. И лишь теперь, сидя перед зеркалом и разглядывая свое отражение (потому что делать здесь больше нечего), я замечаю, как сдала за последние два месяца. Вид у меня изможденный, и парикмахер спрашивает, не переболела ли я чем-то: состояние моих волос явно говорит о перенесенном стрессе. Но я предпочитаю не рассказывать о своей передозировке и о ранней деменции.

Я так долго торчу в парикмахерской, что приезжаю домой позже Мэттью. Паркуюсь у входной двери, и она тут же распахивается.

– Ну слава богу! Где ты была? – взволнованно спрашивает он. – Я беспокоился!

– Ездила в Браубери по магазинам и в парикмахерскую, – мягко отвечаю я.

– Что ж, в следующий раз оставь записку или позвони и скажи, что уходишь. Нельзя так просто взять и улизнуть, Кэсс.

– Я никуда не улизнула! – Меня задевает это слово.

– Ну, ты понимаешь, о чем я.

– Нет, не понимаю. Я не буду докладывать тебе о каждом своем шаге, Мэттью. И раньше не докладывала, и теперь не собираюсь.

– Но раньше у тебя не было деменции. Я люблю тебя, Кэсс, и поэтому волнуюсь. Ты хотя бы купи себе другой мобильник, чтобы я мог с тобой связаться.

– Хорошо, – соглашаюсь я, поставив себя на его место. – Куплю завтра, обещаю.