34

Реджина присылает мне адрес в районе Перл-Дистрикт, и я ввожу его в телефон, дожидаясь светофора перед поворотом на шоссе. Я слышу бешеный стук собственного сердца, и пытаюсь успокоить растущую в груди панику. Надо спешить. Я должна помочь Ханне. В Перл-Дистрикт, районе художественных галерей и дорогого жилья, я была лишь проездом. Однажды мы с Сетом обедали там в ресторане на реке Уилламет, ели устриц и держались за руки по дороге к машине. Это был идеальный день. Вскоре после я узнала, что беременна, и подумала, что мы зачали ребенка в тот вечер, на свежевыстиранном белье отеля.

Делаю по дороге несколько важных звонков, мой голос спокоен, несмотря на внутреннюю истерику. Получив сообщение, пытаюсь дозвониться Реджине, но звонок сразу перенаправляют на автоответчик. Она приедет туда, – твержу я себе. – Мы работаем в команде. Где-то в глубине души зарождаются сомнения, но я прогоняю их прочь. Кроме нее у меня никого нет, я должна доверять ей. Веду машину нервно, наклонившись к рулю и разговаривая с другими автомобилями. Ханна в порядке или Сет удерживает ее насильно? Она обрадуется мне или снова сделает вид, что не знает меня?

Подобные тревожные мысли могут заставить усомниться в собственном рассудке. А этого за прошлые недели мне более чем хватило. Вжимаю педаль газа, и машина рвется вперед. Догоняю фургон и еду за ним, уткнувшись впритык, пока он не освобождает первую полосу. Когда я обгоняю его, водитель показывает средний палец и что-то кричит, но я не обращаю внимания и прижимаю следующую машину. Это продолжается несколько миль, пока я не замечаю в зеркале заднего вида сине-красные огни. Сзади раздается короткий гудок сирены, и мне приходится перестраиваться через две полосы к обочине. Сижу и с замиранием сердца жду, пока к окну подойдет полицейский.

– Мэм, пожалуйста, ваши документы.

Я готова. Передаю все в окно, пытаясь поймать его взгляд. Мне это удается, хотя на нем зеркальные очки от солнца – как у полицейских в фильмах. Он уходит к себе в машину и через несколько минут возвращается.

– Вы знаете, почему я остановил вас?

– Я превысила скорость, – уверенно отвечаю я.

Выражение его лица непроницаемо, он смотрит из-за стекол очков, невозмутимо и выжидательно.

– Я опаздываю. Виновата, заслужила штраф.

Ноль реакции. Стучу пальцем по рулю, мечтая, чтобы он скорее приступил к делу. Он протягивает мне документы.

– В следующий раз будьте осторожнее.

И все? Смотрю на его бейдж: офицер Моралес.

– Гм… Спасибо.

– Можете ехать. Хорошего дня.

Через десять минут я опять несусь по шоссе и чувствую себя почти хорошо – лучше, чем прежде. Отпускаю газ и иду в общем потоке, не превышая на этот раз скоростной режим.

Когда я въезжаю по мосту в город, солнце уже клонится к закату. Теплый оранжевый свет освещает здания, и на мгновение возникает ощущение лета, до которого еще совсем не скоро. Кажется, будто все уже давно разрешилось и моя жизнь вернулась в норму. Это чувство настолько сильно, что мне приходится прогонять его усилием воли. Иногда главный враг женщины – надежда, что она все выдумала. Что сумасшедшая она, а не ее жизненные обстоятельства. Забавно, какую эмоциональную ответственность мы готовы на себя взять, лишь бы сохранить иллюзию. Моя жизнь – запутанный, пугающий клубок обмана, разум легко впадает в заблуждения… Я слишком поздно выучила этот урок: вещи не всегда таковы, как нам кажется. Отбрасываю задумчивость и настраиваюсь на решительный лад, когда съезжаю с моста и сворачиваю в оживленный центр Портленда. Сет и его маленький гарем. Перед отъездом я проверила банковский счет и обнаружила, что оттуда периодически снимали наличные. Дважды в неделю в течении последних шести месяцев! Как я не замечала? Сет тайком брал деньги с моего счета, чтобы отдавать долг Реджине. Интересно, знает ли она, откуда он брал деньги, и имеет ли это для нее значение? Сет за все ответит. Нажимаю на педаль газа.

Навигатор приводит меня к недостроенному зданию. Четырехэтажный дом с квартирами, вдоль улицы еще висят рекламные щиты с ценами. Посетите наш офис продаж! Западную часть уже заселили, но с восточной еще стоят строительные леса, пластиковая пленка закрывает пустые окна квартир, где только предстоит возвести стены. Паркуюсь и нерешительно выхожу из машины. Как Сет мог поселить здесь Ханну, когда Реджина живет в таком ужасном месте? Видимо, по-прежнему пытается произвести впечатление. Он постарался обезопасить беременную жену. Звоню Реджине, стоя возле машины, но опять попадаю на автоответчик. Дрожащим голосом оставляю сообщение:

– Реджина… Я здесь, у Ханны… Надеялась, ты приедешь… Я захожу. Просто… Я должна его остановить…

Отключаюсь, прежде чем начать плакать.

Для входа в здание карта не нужна. Добраться до Ханны относительно легко, благодаря продолжающемуся строительству за правилами особо никто не следит. Рассматриваю ламинированную схему здания в холле и нахожу ее квартиру на втором этаже. Пока лифт ползет вверх, я сую руку за спину, слегка прикасаясь к холодному металлу пистолета. Прежде чем выйти из машины, я переместила его из сумочки на талию.

Сложно предугадать, какое у Сета настроение и как он отреагирует на мое появление. Он болен. Это своего рода серийный убийца младенцев, прерывающий жизни собственных детей, рискуя жизнями многочисленных жен. Господи, как я вообще могла во все это влипнуть? Я помню его взгляд в тот день, когда он на меня напал. Помню ту холодную жестокость, которую я увидела, прежде чем отключиться. Нет, отключиться – понятие слишком общее. Я уверена, это он бросил меня на пол, ударил головой об кухонный пол. Просто подводит память.

С волнением выхожу из лифта на этаж Ханны. Сет дома или она одна? Ее дверь – самая дальняя от лифта. Услышит ли меня кто-нибудь, если что-то пойдет не так? Замираю на полпути, прикладываю руку к стене и делаю несколько глубоких вздохов. А потом срываюсь с места – быстрее, чем обычно.

– Надо с этим покончить, – тихо говорю себе под нос. И вот уже стою перед дверью, со вспотевшими ладонями. Поднимаю руку и стучу кулаком – громкий звук разносится под длинному коридору. В нос бьет запах свежей краски и новых ковров, и я озираюсь, не открылись ли другие двери. Раздается щелчок, и дверь широко распахивается. Я застала ее врасплох. Ханна стоит на пороге, приоткрыв рот, с кухонным полотенцем на руке.

– Мне нужно с тобой поговорить, – заявляю я, прежде чем она успевает отреагировать. – Это очень важно… Дело касается Сета.

Она рассматривает меня, сжав губы и наморщив лоб. Красивое лицо искажено тревогой, она бросает тревожный взгляд себе за спину, и тут до меня впервые доходит, насколько Ханна молода. Она же еще совсем девочка. В этом возрасте я только поступила учиться на медсестру. И влюбилась в Сета, искренне ему поверила. Как бы я отреагировала, если бы ко мне домой также заявилась Реджина? Примерно минуту Ханна раздумывает, что делать. Заставляю себя не смотреть на ее живот, не сводить взгляда с ее лица. Я ведь не хочу знать, верно? Вдруг я опоздала? Я себе не прощу.

Она разворачивается и уходит в квартиру, оставив дверь открытой. Я воспринимаю это как приглашение войти. Ханна направляется в гостиную, где стоит диван, который я видела в прошлом доме. Она смотрит на меня, сложив руки на груди. Ей явно не по себе. Я осторожно закрываю дверь и делаю несколько шагов в ее направлении. Вдоль стены стоят ряды нераспакованных, неподписанных коробок. Она переезжала в спешке. Через дверь спальни видна неубранная кровать со сваленным в кучу одеялом. Ищу привычные для себя признаки Сета: пару ботинок или стакан с водой, который он обычно ставит на прикроватную тумбочку. Но его привычек в доме Ханны я не знаю, они могут очень отличаться от знакомых мне. Подхожу ближе, и она поднимает испуганный взгляд.

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спрашиваю я.

Ее рука машинально опускается на живот. Я прекрасно помню этот жест – ты всегда ощущаешь, что в твоем теле растет новая жизнь. В груди что-то расслабляется: облегчение. Она все еще беременна.

– Ханна, ты говорила, он тебя ударил. Это правда?

– Нет, это ты говорила, что он меня ударил, Четверг. Я пыталась объяснить, что это неправда, но ты меня не слышала.

– Нет. Я видела синяки…

Похоже, Ханна в глубоком шоке. Она оглядывает комнату, словно ищет убежище.

– Он очень разозлился, что я нашла тебя и к тебе приехала, – рассказываю я. – Когда я вернулась домой после нашей последней встречи, то с ним из-за тебя поругалась. Дошло до рукоприкладства, и я оказалась в больнице.

Ханна смотрит на меня, вытаращив глаза, но упорно молчит, словно боится вымолвить хоть слово. Потом начинает качать головой, словно не может поверить моим словам.

– Ты сама знаешь, он не совсем нормальный. Как он рос… Как просил нас жить…

– Просил нас жить? – переспрашивает она. – О чем ты?

В замке поворачивается ключ, и открывается входная дверь. У меня перехватывает дыхание, словно в крошечной квартирке слишком мало воздуха. Хватаюсь рукой за шею. Не знаю, зачем – возможно, надеюсь нащупать там цепочку, чтобы себя отвлечь.

Заходит Сет с пакетами в руках. Сначала он меня и не замечает. С расслабленной улыбкой подходит к Ханне и наклоняется ее поцеловать.

– Купил твои любимые консервированные груши, – сообщает он и замирает, увидев выражение ее лица. – Что случилось, Хан?

Она кивает в мою сторону головой, и Сет следует за ее взглядом. Он смотрит на меня с недоверием, словно не может поверить, что я их нашла. Опускает на пол пакеты, и из них выкатывается банка с консервированными грушами.

Эльфийское лицо Ханны бледнеет, ее губы становятся белыми как мел, взгляд мечется между нами.

– Я пришла к Ханне, – объясняю я. – Предупредить ее о тебе.