23

Через два дня меня выпускают. На прощание я оставляю на кровати Сьюзан, которая ушла на групповую терапию, мой маленький квадратик мыла, украденное с завтрака яблоко и бутылки больничного шампуня. Мы все время жаловались на нехватку шампуня, словно жили в отеле, а не психиатрической лечебнице. Жаловались, просто чтобы почувствовать себя нормальными; если много думаешь о шампуне, то не думаешь ни о чем важном.

Сет стоит в приемной, разговаривает с одной из медсестер, и ко мне подходит доктор с бумагами.

– Он звонил каждый день, спрашивал о вашем здоровье, – мягко сообщает мне Штейнбридж. Его дыхание пахнет стариком и луковым багетом. – Все по-разному справляются с горестями, не судите его слишком строго.

Я киваю, сжав зубы. Что за детский сад! У доктора Штейнбриджа на пальце обручальное кольцо, но он проводит все свое время здесь. Интересно, миссис Штейнбридж дожидается его дома или у нее есть своя жизнь? И говорит ли ей кто-нибудь «Он тяжело работает, не суди его слишком строго…»? Ожидание… Ожидание… Вот чем занимаются женщины. Мы дожидаемся, когда он вернется домой, когда обратит на нас внимание, когда отнесется к нам справедливо – увидит и признает нас. Жизнь для женщин – лишь игра в ожидание.

Я продолжаю изображать покорную жену и буду изображать ее всю дорогу, пока не освобожусь. Надеваю маску невозмутимости, ставлю одну ногу перед другой. Сет выглядит как воплощение успеха и собранности. На нем одежда от Реджины: темно-серые брюки и мшисто-зеленый свитер, волосы аккуратно расчесаны и уложены гелем, лицо гладко выбрито. Со мной он одевается совсем иначе. Я вдруг понимаю, что с каждой из нас он разный. Значит, подбирает подходящий стиль для каждой жены. Для Ханны это толстовки, кепки и футболки с логотипами групп: молодежная одежда для молодой жены. Гладко выбритое лицо и строгая одежда – для Реджины, чтобы он мог выглядеть респектабельным бизнесменом с женой-юристом. Мне достается сексуальный Сет: щетина, пиджаки, обтягивающие футболки и дорогая обувь. Он хамелеон и любит менять обличья. Когда я приближаюсь к Сету, он прерывает разговор и улыбается мне. Улыбается! Словно все совершенно нормально, все в порядке вещей. Бросить жену в психиатрической лечебнице и исчезнуть. Я заставляю себя слабо улыбнуться в ответ – одними губами. Медсестра за стойкой смотрит на меня красноречивым взглядом, как будто хочет отметить, как мне повезло, и удивиться, что такой мужчина делает рядом с чокнутой вроде меня. Мне хочется похлопать ее по плечу и сказать, что на самом деле сумасшедший в этих отношениях он, но я переключаю внимание на Сета, моего дорогого мужа. Бросаюсь ему в объятия, словно все в порядке, и на какое-то время замираю. У него резкий, удушливый одеколон – не тот, что он обычно использует со мной. Уверена, я выгляжу испуганной женой, но, прижимаясь к его груди и нюхая одеколон Реджины, я испытываю исключительно ярость.

– Ну, я вас оставлю, – прощается доктор Штейнбридж. – Обязательно звоните, если возникнут какие-то вопросы или проблемы. Мой номер там, на бумажке.

Он показывает мне пальцем, где именно, и кладет листок на столешницу перед Сетом. Мы благодарим его хором, словно мы идеально гармоничная пара. И раньше мы определенно ею и были, преимущественно благодаря моим усилиям.

Сет привез мне сменную одежду: домашние штаны, футболку с длинными рукавами и «Найки».

– Твоя мама ездила в твою квартиру и захватила несколько вещей, – поясняет он, протягивая их мне.

Твою квартиру. Почему он сказал твою, а не нашу? Я отправляюсь в ванную переодеться и выясняю, что мне велико все, кроме кроссовок. Выхожу, задумчиво теребя свисающую мешком футболку.

– Прекрасно выглядишь! – заявляет Сет.

Худая, как Ханна! – думаю я. По дороге к выходу Сет берет и сжимает мою руку, и на мгновение я теряюсь в воспоминаниях о том, каково это – быть его возлюбленной. – Проснись, Четверг!

Я просыпаюсь. Сжимаю руку в ответ, позволяю ему отвести меня в машину и не сплю во всех смыслах слова. После месяца в таком мрачном месте, как «Куин Кантри», я изумленно осматриваю парковку. Свобода! Я могу бежать в любом направлении, я свободна. Забираюсь на пассажирское сиденье, по привычке пристегиваюсь. Сет замечает и улыбается. Для него все вернулось к норме – предсказуемая Четверг. Я проснулась! Пока он идет к водительской двери, я злюсь и учусь его ненавидеть. Это не его машина. Что за машина? Все не так – другой запах, другие сиденья… Но вопросов задавать я не хочу. Он может снова обвинить меня в бредовых идеях. Когда он залезает, я улыбаюсь и засовываю руки между бедрами, чтобы согреть. Идет дождь, легкие капли падают на стекло, но это не такой ливень, как на прошлой неделе. Сет протягивает руку и гладит меня по колену. С родительской заботой.

– Послушай, Четверг, – говорит он, когда мы выезжаем на шоссе. – Прости, что не приехал тебя проведать…

За это он извиняется?

– Ты и не звонил, – напоминаю я.

Сет бросает на меня взгляд.

– И не звонил, – признает он. Буднично, словно муж, забывший о годовщине свадьбы, а не отправивший жену в психушку. Я могла бы упрекнуть его, все высказать, но что-то изменилось. Словно между нами теперь другая атмосфера, полная затаенного напряжения. Когда я смотрю в окно, то вижу, что мы обгоняем минивэн. Там в детском кресле сидит девочка с рыжими волосами и машет мне рукой. Я не отвечаю ей, но из-за этого сразу чувствую себя виноватой. Запоздало поднимаю руку и машу пустой дороге. Я впервые чувствую себя сумасшедшей. В «Куин Кантри» такого не было, а тут вдруг появилось. Забавно!

– Я… злился, – продолжает Сет. Он осторожно подбирает слова. – Я чувствую вину за то, что с тобой случилось. Если бы я был лучше… Вел себя лучше… Я не знал, что сказать.

Злился? Да знает ли он вообще, что такое злость? Его жизнь полностью подстроена под все его желания, его ублажают три жены. Если одна из нас его огорчает, он просто посвящает свой член и внимание остальным, пока гнев не растает.

Я думаю обо всем, что он мог сказать, обо всем, что я хочу от него услышать. Столько всего… И тут я понимаю, что он так и не объяснил, почему злился. Потому что я выгнала его из больницы? Потому что обвинила в избиении молодой беременной третьей жены? Потому что я тайно виделась с этой женой? Вероятно, из-за всего сразу. Но любое обвинение может заставить Сета развернуть машину и отвезти меня в «Куин Кантри», где уже поджидает доктор Штейнбридж со множеством новых методов лечения, после которых я стану овощем с текущей изо рта слюной. Нужно держать все под контролем, а значит – делать вид, что у меня его нет.

Надо отдать ему должное – выглядит он искренне виноватым. Мой бедный, несчастный муж.

Я напрягаюсь.

– Ты обманывала врачей, придумывала истории…

Значит, даже за пределами больницы Сет придерживается теории, что я его обманываю. Поверить не могу. Пальцы ног невольно сжимаются, я пристально смотрю вперед, на поток машин перед нами. В отличие от Ханны или Реджины я знаю правду. Сет позаботился, чтобы друзья и семья считали меня неадекватной. Он может отправить меня обратно в «Куин Кантри», и никто за меня не заступится. Я вспоминаю выражение лица Лорен, когда она пришла ко мне в последний раз, и прикусываю изнутри щеку. Я точно знаю, где искать Ханну. Нужно просто пойти и поговорить с ней. В тот последний день она пыталась со мной связаться, оставила сообщение с просьбой о помощи. Держи рот на замке, пока не получишь доказательства, – твержу я себе.

– Понимаю, – мягко говорю я.

Похоже, Сет доволен, что не нужно продолжать этот разговор. Он стучит указательным пальцем по рулю. У мужа очень изменился язык тела, я просто не узнаю его.

– Ты голодная? Твоя мама наполнила холодильник, но если хочешь, можем купить что-нибудь по дороге.

Я не голодна, киваю и выдавливаю улыбку:

– Я просто хочу домой. Уверена, там будет чем подкрепиться.

– Хорошо. Мы можем приготовить что-нибудь вместе – ты уже много лет обещаешь преподать мне урок…

У него нарочито бодрый голос. Не знаю, что может хуже наигранной бодрости, когда ты чувствуешь себя крайне несчастным.

Урок кулинарии для Сета – то, что мы всегда обсуждали, но в реальности делать не собирались. Это как желание ходить на уроки бальных танцев или прыгнуть с парашютом. Только представь! Было бы здорово! Готовка интересует Сета в такой же мере, как меня – строительство домов.

– Конечно, – соглашаюсь я. А для убедительности добавляю: – Будет весело.

Полчаса спустя, когда мы заходим в квартиру, я вся на нервах. В воздухе пахнет свежестью, и я замечаю, что он оставил открытым окно в гостиной. В помещении прохладно, я спешу закрыть его. Сет держится рядом, словно я могу сломаться в любой момент. Я врезаюсь в него, отходя от окна, и мы извиняемся, как незнакомцы. Не знаю, хочет ли он поймать меня в случае падения или отправить в «Куин Кантри». Я очень хотела вернуться домой, но вернулась сюда совсем в других обстоятельствах: мой муж – не тот человек, что я думала, а я – не та женщина, какой пытаюсь казаться. Все выглядит как прежде, но кажется ужасно, невыносимо другим.

Первым делом я принимаю душ: долгий, горячий, мыльный душ. Использую в два раза больше шампуня, чем обычно, и думаю о Сьюзан. Мы не обменялись информацией, но хорошо было бы когда-нибудь ее найти, проведать. Мы могли бы выпить кофе, делая вид, что не встречались в психиатрической лечебнице. Когда я встаю на резиновый коврик, у меня сморщены пальцы. Прикусываю нижнюю губу. Мне тревожно, но впервые за долгое время я чувствую себя чистой. Оборачиваюсь в свой пушистый халат, делаю глубокий вдох и выхожу из ванной в клубах пара.

– Я немного поживу с тобой, – говорит Сет.

Немного? Что значит «немного»? Если бы он сказал мне такое месяц назад, я от восторга бросилась бы к нему в объятия, но сейчас просто выжидательно смотрю. Два дня? Три дня? Меня уже утомило его присутствие, а прошло всего несколько часов. Он копался в моих вещах? В шкафах беспорядок, словно там рылись чьи-то неопытные руки. Мы с Сетом всегда уважали личное пространство друг друга, но теперь, когда я кое-что о нем узнала, он наверняка захотел узнать что-нибудь обо мне.

– Как же работа?

– Ты важнее работы. Ты – моя основная забота, Четверг. Послушай. – Он берет меня за руки. Его руки кажутся неправильными, странными. Неужели прошло столько времени, что я их уже не узнаю?

– Я знаю, что подвел тебя. И понимаю, что не уделял тебе достаточно внимания. Хочу все исправить. Поработать над нашими отношениями.

Я киваю, словно хочу услышать именно это. Выдавливаю улыбку и закручиваю мокрые волосы в узел на затылке. Легкомысленная и покладистая, как прежняя Четверг. Но более стройная! Милая секс-куколка Сета.

– Приготовлю что-нибудь поесть. Ты голодный?

Мне нужно отвлечься, подумать где-нибудь подальше от Сета, но он встает и перегораживает мне дорогу на кухню. Сердце начинает колотиться, в крови бурлит адреналин. Если он попытается, я готова драться. Делаю глубокий вздох и улыбаюсь. Такой искренней улыбки у меня не было уже несколько недель.

– Нет, позволь мне. А ты отдыхай.

Я выдыхаю и разжимаю спрятанные в рукавах кулаки. Сет заходит на кухню, рассеянно оглядываясь вокруг. Даже в нынешней ситуации мне хочется посмеяться над его беспомощностью. Прямо как мой отец. Понятия не имеет, что делать. Замираю на месте, а потом напоминаю ему:

– Я не больна, не устала и не ослабла.

Он поворачивается ко мне:

– Может, лучше позвать твою маму…

Он говорит это обыденным, бодрым тоном, но я видеть маму не хочу. С каких это пор мой муж ищет поддержки у моей мамы? Она будет ворчать, цокать языком и неодобрительно на меня смотреть, осуждая мой брак. Захожу вслед за ним на кухню. Он стоит перед открытым холодильником с пачкой куриных грудок в руке. И понятия не имеет, что с ними делать. Я их забираю.

– Кыш, – командую ему. И киваю головой в сторону двери. Он открывает рот, но я перебиваю: – Я не против. Мне нужно чем-то себя занять.

Похоже, это его успокаивает. Он уходит в гостиную, пожав плечами. В этом весь Сет – он создает видимость огромных усилий. Постоянно делает вид, что очень старается, из кожи вон лезет, лишь бы мне угодить. Но это всегда оказывается лишь притворство. Вся тяжелая работа ложится на меня. Вытаскиваю из шкафа сковородку, нарезаю лук и свежий чеснок и бросаю в горячее оливковое масло. Меня наполняет негодование. Когда курица шипит на сковородке, я прислоняюсь к столешнице и складываю руки на груди. В гостиной работает телевизор, новостной канал. И тут я понимаю, что происходит: все возвращается в норму. Сет надеется, что я безропотно продолжу играть свою роль.

В отчаянии опускаюсь на пол. Я должна отсюда выбраться.