14

Все утро я думаю о Ханне. Мысли о том, где она и что делает, становятся навязчивой идеей. Я плохо сплю. Даже после прописанного мне снотворного просыпаюсь посреди ночи, насквозь мокрая от пота. Я уже забыла, что значит мое личное счастье. Что я за человек. Этот наплыв эмоций вызвало последнее письмо Реджины Уиллу, в котором она спросила, что делает его по-настоящему счастливым. «Уилл» в моем лице ответил, что семья, работа. Но, применив этот вопрос к себе, я не смогла придумать хороший ответ. Я знаю, как бы ответил на этот вопрос Сет, и знаю, что счастлива, когда счастлив он. Но разве это не подтверждает, что я совершенно утратила себя, растворившись в нем? Стала той самой женщиной, которая живет лишь чужим счастьем. И меня расстраивает, что я совершенно себя забыла. Когда мы с Сетом познакомились в том кафе, я находилась в поисках и у меня совершенно не было опыта. Иногда я думаю – он это каким-то образом понял и потому выбрал меня. Как легко убедить молодую влюбленную девушку, что она эмоционально способна на невозможное! А многоженство – определенно невозможно для сердца и разума. Но я упорная. Мы с Сетом сошли с дистанции, и то, как он меня недавно толкнул, хорошее тому подтверждение. Но мы еще можем вернуться друг к другу – нужно просто убрать Реджину.

Принимаю решение прогуляться, чтобы прояснить мысли. Возможно, там слишком холодно, но я уже очень долго просидела в квартире наедине с собственными терзаниями. Если бы рядом был друг, все было бы иначе. Кто-то, кому можно довериться, кто может дать мудрый совет. Но секрет моего брака не позволяет развивать доверительные отношения. Слишком много вопросов, слишком много неизбежной, вынужденной лжи. Почти комично представлять, будто кто-то сможет дать совет касательно полигамного брака. Поддерживай других женщин! И не забывай почаще сосать его член, чтобы оставаться в фаворитках…

Надев самое теплое пальто, я засовываю ноги в резиновые сапоги и направляюсь в сторону торгового центра «Уэстлейк Сентер». По пути внимание невольно привлекают деревья на площади, стволы которых покрашены в кобальтово-синий в честь команды «Сиэтл Сихокс». Проходя мимо них, я замечаю киоск с глинтвейном и жареными каштанами. Сегодня я уже слишком много выпила, но порция глинтвейна не повредит. Дожидаясь в очереди, я пытаюсь убедить себя, что в нем почти не осталось алкоголя.

Беру еще один глинтвейн и иду с ним к магазинам на другой стороне улицы. Я уже собираюсь переходить дорогу, когда слышу, как кто-то кричит мое имя. Поворачиваясь и удивленно рассматриваю лица окружающих. У меня не так много знакомых в городе. Почти все прячут лица от дождя. Когда я останавливаюсь на тротуаре, люди начинают проталкиваться мимо меня.

И вот я вижу ее – невыносимо идеальные светлые волосы, спрятанные под шапкой, и капюшон ярко-красного дождевика. Она выглядит невинной и жизнерадостной, словно Красная Шапочка.

– Привет, я тебя узнала, – начинает Лорен, подходя ближе. Ее лицо порозовело от холода или напряжения. Она опускает руку мне на плечо и наклоняется, чтобы восстановить дыхание. – Я бежала, чтобы тебя догнать. А ты витала в облаках, не слышала моих криков.

– Прости, – говорю я, оглядываясь через плечо. Светофор снова переключился на красный, улицу теперь не перейдешь. Ну что ж, значит, я застряла тут с Лорен еще на несколько минут.

– Гм… Так что ты тут делаешь? – выдавливаю я.

Ожидаю, что из толпы сейчас появится ее муж, Джон, с приторной улыбкой на лице. Джон вечно улыбается, умоляя весь мир полюбить себя. Я хороший парень! Посмотрите на мою улыбку! Он тоже носит шапочки, всегда выпуская на лоб три идеальных стратегических локона. Устало оглядываюсь вокруг. Последнее, что мне хочется, это видеть их милые отношения.

– Да вот, решила немного прогуляться по центру. Купить что-нибудь поесть.

– А где…

– Работает, – быстро отвечает она. В меня кто-то врезается, и глинтвейн выплескивается из стакана на мое пальто. Я спотыкаюсь и теряю равновесие. Лорен хватает меня, предотвращая мое падение. Я выпрямляюсь с благодарной улыбкой.

– Ого, – удивляется она. – Это который по счету?

Она просто шутит и, разумеется, не подозревает, что большая часть моего дня прошла за выпивкой, но что-то в ее тоне меня злит.

– Может, хватит критиковать?! – рявкаю я.

Выливаю остатки вина на тротуар и несу пустой стакан к урне. Но она переполнена, поэтому просто ставлю стакан сверху и возвращаюсь ждать светофора. Лорен выглядит, словно я ее ударила, улыбка исчезла с ее лица. Сразу чувствую себя виноватой. Она была со мной очень милой, а я вымещаю на ней свое раздражение.

– Прости, – извиняюсь я, поднимая руку к голове. – У меня ужасный день. Может, пойдем выпьем?

Она молча кивает, и внезапно я вижу по ее лицу, что у нее не все гладко. Она тоже несчастна, что-то явно не так. Я вздыхаю. Последнее, что мне сегодня нужно, это выполнять роль чьей-то жилетки.

– Ну хорошо, – говорю я, оглядываясь вокруг. – Там есть закусочная. Или можем пойти в настоящий бар, с тяжелой артиллерией.

Она раздумывает несколько секунд и наконец решительно кивает:

– Тяжелую артиллерию.

– Отлично, – говорю я. – Есть хорошие места. Пошли за мной!

Веду ее мимо туристических мест и ярко освещенных ресторанов на Пост-Аллей, где поворачиваю налево. Нужно пройти жвачную стену, и Ло морщит нос на тошнотворно сладкий запах наполовину пережеванной жвачки.

– Жуть, – слышу ее слова. – Поверить не могу, что это достопримечательность. Что не так с людьми?

– Снова критикуешь, – напоминаю ей через плечо.

Девочка-подросток справа от нас делает вид, что слизывает жвачку со стены, пока ее подруга фотографирует, и Лорен передергивает.

Людей вокруг становится все меньше, и вскоре мы единственные, кто идет по переулку. Лорен прижимается ко мне, словно боится ограбления.

– Давно ты здесь живешь? – интересуюсь я. Ее рот спрятан под шарфом, виден только красный кончик носа.

– Четыре года.

Я киваю. Четыре года это относительно недавно в городе. Еще пытаешься понять, каких улиц избегать, и часто посещаешь сетевые рестораны.

– А ты здесь родилась? – спрашивает она.

– Родилась в Орегоне, а сюда родители переехали сюда, когда я была еще маленькой.

Веду ее в другой переулок и останавливаюсь перед зеркальной стеной.

– Ты не против зайти сюда? – уточняю я.

Ло усталым взглядом рассматривает заведение и кивает.

Интерьер бара подсвечен неоновыми розовыми огнями, бегущими по стенам и по потолку. Такие места иногда называют убогими. Когда мы пришли сюда впервые, Сет сказал, что в этом месте атмосфера порнофильма восьмидесятых. Это был один из наших немногих совместных походов в публичное место. Сейчас, заходя с Лорен внутрь, я понимаю, что, возможно, он привел меня сюда потому, что шансы встретить здесь знакомых были минимальными.

Мы занимаем маленький столик в углу и начинаем выбираться из шарфов и верхней одежды. Я стараюсь на нее не смотреть, потому что не понимаю, зачем вообще это делаю. Возможно, только из-за грусти в ее глазах, какого-то родственного мне чувства. Обещаю себе, что встану и уйду, если вдруг она поднимет тему отсутствия детей. Для начала заказываю шоты. Нужно как-то разрядить обстановку, и побыстрее.

– Что ты обычно пьешь?

Я ожидаю розовое вино или шампанское, но она не моргнув глазом спокойно отвечает «виски» и одним глотком осушает шот, словно на студенческой вечеринке в колледже. Мило.

Мы заказали картошку фри. К тому времени, как приносят еду, успеваем выпить по три шота и весьма пьяны. Лорен не может разобраться, как открыть крышку кетчупа, и, хихикая, роняет бутылку на пол. Поднимает ее и наконец вскрывает зубами.

– А ты думала, я правильная? – говорит она.

– Ты пьяна, – напоминаю я, макая картошку в кетчуп и поднося ко рту. – Твоя идеальная жизнь не позволяет тебе быть неправильной.

– Прямо уж идеальная, – фыркает Ло и с явным страданием на лице закрывает глаза. – Все иначе, чем ты думаешь.

– О чем ты? – недоумеваю я.

Я знаю, что она выпила больше своей нормы, но не останавливаю ее, когда она начинает говорить. Если она и будет сожалеть о своих признаниях, то завтра, когда меня уже не будет рядом.

– Ты правда хочешь знать?

– Я не стала бы спрашивать, если бы не хотела, – отвечаю я.

Она теребит салфетку, разрывает ее пополам, сжимает в кулаке. Потом бросает скомканную бумажку в стакан с водой. Я наблюдаю, как он плавает, и наконец перевожу взгляд на ее лицо.

– Он мне изменяет, – признается она. – Постоянно. И путешествовать мы ездим после того, как я его ловлю. Видимо, это его способ меня подкупить.

Я не знаю, что ей ответить. Лишь молча смотрю на нее, пока она снова не начинает говорить.

– Все это фарс. Я думала, если у нас родится ребенок, дела наладятся, он станет бережнее относиться к нашей семье. Но забеременеть оказалось тяжело, а удержать ребенка в собственном теле – еще тяжелее. А теперь я вообще не могу иметь детей, и это просто моя реальность.

Я протягиваю руку через картошку и пустые рюмки и прикасаюсь к ее ладони – сперва слегка, потом сильнее.

– Мне жаль, – говорю я, хотя мне же самой эта фраза кажется пустой и неутешительной. – Ты не думала от него уйти?

Лорен качает головой. Ее нос покраснел, и я вижу, что она начинает плакать.

– Не могу. Я люблю его.

Я убираю руку и начинаю пристально рассматривать тарелку с наполовину съеденной картошки. Слишком знакомое чувство, верно? Сомнения, стоит ли уходить, попытки исправить ситуацию – каждый раз провальные. Пьяная и воодушевленная честностью Лорен, я произношу:

– У моего мужа еще две жены.

И чувствую, как сердце уходит в пятки. Она первая, кому я рассказала, и это человек, которого я всегда ненавидела. Забавно.

Лорен смеется, думая, что я шучу, но я совершенно серьезна, и у нее падает челюсть. Шокирующие новости заставляют ее забыть собственную боль, она теряется в словах.

– Шутишь?! Господи, ты не шутишь…

Я чувствую одновременно облегчение и страх. Я знаю, что не должна была ей рассказывать, что это опасно для Сета и других женщин, но алкоголь и тоска развязали мне язык и сказанного теперь не вернуть.

– Я полигамна, – объясняю я. – Хотя никого из них не знаю, они даже живут в другом городе.

– Погоди, давай уточним, – выдыхает Лорен. – Ты знаешь и позволяешь мужу изменять тебе… с двумя другими женами?

Я киваю. Она начинает хохотать. Сперва я расстроена. На мой взгляд, смеяться тут не над чем. Но потом, словно сквозь туман, я начинаю видеть то, что видит она, и тоже не могу удержаться от смеха.

– Ну мы и парочка, – с этими словами она встает и направляется в бар, чтобы заказать еще выпивки. На самом деле пить нам больше не стоит, но мы продолжаем. Когда она приносит напитки, я печально ей улыбаюсь. Лорен смотрит на меня с такой же слабой улыбкой.

– Ну и бардак мы устроили в собственной жизни, да? Ну, и какой он – твой Сет? Стоит того?

– Не уверена, – честно отвечаю я. – Раньше я именно так и думала, иначе не вышла бы за него замуж. Но в последнее время мои чувства меняются. Я даже нашла в Интернете остальных жен, чтобы шпионить.

Она делает большие глаза.

– Как в кино. На самом деле, если бы я не была пьяна, то сомневаюсь, что вообще бы тебе поверила.

– Ты уйдешь от Джона? – спрашиваю я.

– А ты уйдешь от Сета? – парирует она.

– На самом деле я хочу, чтобы ушли другие женщины.

– Так выпьем за это, – поднимает она бокал. Но выглядит не убежденной, а встревоженной.

Мы расходимся ровно на том же месте, где встретились, но теперь на улице уже слишком темно и синих стволов не видно. Она быстро, но многозначительно обнимает меня, пообещав никогда не выдавать моего секрета. Я обещаю то же самое. И даже чувствую облегчение, что наконец рассказала кому-то всю правду – пусть даже человеку, который никогда мне не нравился. Я думаю об этом всю дорогу до дома. Словно кто-то снял с моих плеч часть груза, и двигаться стало немного легче. Интересно, чувствует ли она то же самое? Можем ли мы друг другу чем-то помочь?