25. Терра Мариана

1226 г. от Р.Х. ознаменовал собой начало одного из важнейших периодов в истории Тевтонского ордена. Правивший на севере Польши (фактически утратившей государственное единство и распавшейся, к описываемому времени, на ряд отдельных, ожесточенно враждующих между собою княжеств) князь (именовавшийся немцами «герцогом») Конрад I Мазовецкий (являвшийся, между прочим, подданным римско-германского императора Фридриха II Гогенштауфена, о чем многие историки почему-то забывают), буквально изнемогавший в борьбе с язычниками-пруссами (успешно преодолевавшими воздвигнутые поляками в качестве защиты от их вторжений земляные валы), потерпев неудачу в нескольких организованных им против них Крестовых походах, обратился за помощью против пруссов (а заодно и против близких сородичей пруссов – литовцев, также коснеющих в язычестве и опустошавших земли своих соседей огнем и мечом) к Тевтонскому ордену.

Как уже упоминалось выше, пруссы (прусы, пруцци или прутени), это воинственное, находившееся в фазе повышенной «пассионарности» (используя терминологию Льва Гумилева) прибалтийское племя, именовавшееся в древности эстиями (айстиями), родственное литовцам, но смешанное с готами и норманнами, на протяжении нескольких десятилетий вели успешные войны против Польши, Померании и Мазовии, каждый год разрушая там церкви и монастыри, сжигая села, города и угоняя в плен множество мирных жителей. В 1217 г., после неудачи очередного Крестового похода, организованного поляками по призыву назначенного епископом Пруссии Христиана, монаха ордена цистерцианцев (под чьим патронажем в свое время был учрежден орден тамплиеров), прусские язычники в очередной раз огнем и мечом прошли всю Померанию и Северную Польшу.

От заключительного этапа истории пруссов (XII— XIV вв.) сохранилось немало погребений, позволяющих судить об уровне культуры – в том числе военной – прусских язычников эпохи их борьбы с Тевтонским орденом).

Особенно богатые находки были сделаны немецкими археологами, раскопавшими в конце XIX в. прусское погребение близ Штангенвальде (на Куршской косе). Пруссы хоронили своих покойников (во всяком случае, представителей родоплеменной знати) в деревянных гробах, облаченных в нарядные одежды с дорогими украшениями (в числе которях было и немало монет Тевтонского ордена). Мужчин погребали непременно с оружием – мечами, боевыми топорами и т.д. Не менее богатое прусское погребение было раскопано близ Гердауэна. Сделанные там археологические находки полностью подтверждают сообщение Ливонской Рифмованной хроники о погребении прусских воинов, павших в бою с тевтонскими рыцарями в 1257 г., согласно которому прусские ратники были превосходно вооружены:

 

Spere, schilde, brunes, pfert,

Helme, keyen unde swert,

Brante man durch ihr willen;

Damit solden sie stilen

Den tuefel in jener worlde dort.

 

Или, в переводе со староверхненемецкого на русский:

 

Копья, щиты, брони лошадей,

Шлемы, палицы и мечи

Сожгли там по их воле;

Этим они должны были утешить

Дьявола в мире ином.

 

В данном случае речь шла о другом принятом у прусских язычников способе погребения – путем кремации, то есть сожжения. Примечательно, что среди перечисляемого вооружения прусских «дикарей» упоминаются кольчуги, панцири, шлемы и даже такое дорогое оружие, как мечи. В погребениях находили многочисленные конские скелеты с удилами, стременами и сбруей, отделанной металлом (чаще всего – железом). Оружие (мечи, секиры, копья и т.д.), а также конская сбруя, стремена и шпоры пруссов часто инкрустировались серебром. Среди находок, сделанных в прусских погребениях, были особенно распространены подковообразные заколки-фибулы, а также бронзовые чаши, на которых были вырезаны фигуры ангелов и различные орнаменты (изделия христианских стран позднероманской эпохи).

Итак, «дикие» пруссы были хорошо вооруженными, опытными противниками, способными успешно противостоять тевтонским рыцарям не только на суше, но и на воде. У них имелись достаточно большие боевые корабли. Так, например, при осаде пруссами орденского замка Кенигсберг «тевтоны» потопили несколько из пяти прусских кораблей, пустив при этом на дно пятьдесят прусских воинов.

Ведя боевые действия на суше, пруссы предпочитали тактику малой (партизанской) войны, часто используя засады, неожиданные нападения, стремительные набеги и т.д., однако не раз сходились с «тевтонами» и в больших полевых сражениях. Они нередко побеждали воинов Христовых, но, как правило, им не удавалось воспользоваться плодами одержанных побед. Обычно они довольствовались тем, что могли вернуться домой с добычей.

Простые пруссы обитали в деревянных избах, крытых камышом или соломой. Домашняя утварь ограничивалась самыми необходимыми предметами.

Их одежда, изготовленная чаще всего из шерстяных тканей, отличалась простым покроем и, судя по сохранившимся описаниям и изображениям, напоминала литовский народный костюм. В пище пруссы также были неприхотливы. В то же время они очень любили пиры с обильными возлияниями и обычно напивались допьяна. Те, кто был победнее, угощались на пирах хмельными медами, а те, кто побогаче, предпочитали алкогольный напиток покрепче, изготовленный из перебродившего кобыльего молока (короче говоря – кумыс), совсем как тюрки и монголы. Подобно латышам, литовцам, русским и финноугорским народностям, пруссы очень любили париться в бане.

Ремесла у пруссов имелись, но находились в зачаточном состоянии. Они изготовляли для себя сами только самые необходимые предметы, а более художественные изделия приобретали путем обмена от соседей, находившихся на более высоком уровне развития. Так, они могли сами перерабатывать лен и шерсть в ткани, но предпочитали обменивать добытые на охоте меха на готовую шерстяную одежду, и в том числе на столь любимые ими ткани с вплетенными в них мелкими бронзовыми колечками.

Сказанное естественно не относится к прусским военным вождям-кунингасам, их приближенным и дружинникам, жившим войной и грабежом и постоянно привозившим из своих набегов на менее воинственных и более слабых соседей богатую добычу.

Письменности пруссы не знали, поэтому изумлению их не было предела, когда христианские миссионеры показывали им, как при помощи букв можно передавать слова и мысли отсутствующих людей.

В эпоху, когда христианские народы, как чем-то само собой разумеющимся, пользовались так называемым «береговым правом» (о котором у нас еще пойдет речь далее), пруссы оказывали помощь морякам и купцам, потерпевшим кораблекрушение или преследуемым морскими разбойниками. Как писал в 1075 г. Адам Бременский: «Можно было бы сказать немало похвального об обычаях пруссов, если бы только они исповедовали христианскую веру». И действительно, религия пруссов была связана с жестокими, варварскими обычаями, включая сожжение пленников живьем на кострах (этим же, кстати, грешили и ближайшие родичи пруссов – литовцы – не постеснявшиеся как-то при всем честном народе сжечь на костре самого главу Русской православной церкви – митрополита Герасима). Их представления о браке также свидетельствовали о крайне низком уровне культуры. У пруссов процветало многоженство. Жен покупали и считали собственностью мужей, которые использовали их для домашних работ и любых других целей. По обычаю, якобы завещанному пруссам их первым верховным жрецом (криве-кривейте) Прутенем (Прутено или Брутено), мужьям разрешалось сжигать жен на костре, если они нарушали супружескую верность или заболевали, да и по целому ряду других причин. Если муж умирал, жены переходили в собственность его старшего сына. Бывало и так, что отец и сын, по экономическим соображениям, покупали себе одну общую жену на двоих. Учитывая все эти обстоятельства, не представляется удивительным, что отцы (обладавшие неограниченной властью над детьми и всеми членами семьи, включая и рабов) ), предпочитали убивать своих дочерей, чтобы не обрекать их на столь печальную участь. В одной из своих булл, изданной в 1218 г., (анти) папа Гонорий III упоминает жестокий обычай пруссов оставлять в живых только одну из своих дочерей, ради продолжения рода.

Что касается внешности пруссов, то они описываются как рослые, пропорционально сложенные люди вполне нордического типа – с голубыми глазами, белым цветом кожи и мягкими, светло-русыми или рыжеватыми волосами. Обычно они доживали до глубокой старости, что говорит об их крепком телосложении и хорошей физической форме.

Язык пруссов был очень близок современному литовскому и латышскому (то есть был не славянским, а балтским; польский хронист Ян Длугош вообще считал его «латинским языком, сохранившимся у пруссов» – предполагаемых потомков древнеримских изгнанников – «почти что в неизменном виде»). Этот язык оставался разговорным в Пруссии еще в эпоху Реформации, и первый светский герцог Пруссии, бывший Гохмейстер Альбрехт фон Гогенцоллерн-Ансбах, повелел перевести лютеранский катехизис с немецкого языка на прусский. Однако уже в 1625 г. мало кто пользовался прусским языком.

Религия пруссов заключалась в поклонении силам природы. Как писали орденские хронисты, пруссы «в своих заблуждениях почитают всякое существо как бога: солнце, луну и звезды, птиц, четвероногих зверей и даже жабу». Правда, они поклонялись не животным как таковым, а как символам богов или потому, что те обитали рядом со святилищами.

Несмотря на нашедшие в эпоху Ренессанса распространение представления о том, что главными богами пруссов являлись Перкунас, Потримпас и Пиколлос, документально подтверждено их поклонение, в эпоху завоевания Пруссии Тевтонским орденом, только богу Курхе. В послании вармийского епископа папе римскому упоминаются также такие боги пруссов как Патоллус и Натримпе (Натримпас), наряду с другими «богохульными фантазмами», однако без указания их значения.

Поляки долго вели с пруссами пограничные войны, в которых успех склонялся то на одну, то на другую сторону. Наконец польский князь (а с 1025 г. – король) Болеслав Храбрый (Смелый), вассал римско-германского императора Оттона III, в конце X в. отвоевал у пруссов Хелминскую землю.

Именно при Болеславе отпрыск знатного и состоятельного чешского (богемского) рода Славников епископ Пражский Адальберт (по-чешски: Войтех, по-польски: Войцех) начал проповедовать среди пруссов христианство, что соответствовало интересам Польши (надеявшейся на то, что приняв христианскую веру, пруссы утратят хотя бы часть своей свирепой воинственности).

Адальберт начал свою проповедь среди пруссов словами: «Я – славянин и ваш апостол!». Узнав о цели его прихода, прусские язычники потребовали от него покинуть их страну. Тем не менее, миссионер проповедовал среди пруссов в течение пяти дней, после чего был убит.

Таким образом, содержащееся в известном всему свету сатирическом романе Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» утверждение, будто «разбойник (? – В.А.) Войтех, прозванный святым, истреблял (? – В.А.) прибалтийских славян (? – В.А.) с мечом в одной руке (? – В.А.) и крестом – в другой» является абсолютно неверных – как с фактологической (Адальберт-Войтех не был разбойником, мечом не пользовался и никого не истреблял), так и с этнографической (пруссы были хотя и прибалтами, но не славянами) точки зрения. Но это так, к слову…

Несмотря на мученическую смерть Адальберта, Болеслав Храбрый не отказался от мысли обратить пруссов в христианскую веру. По его просьбе миссию Адальберта продолжил немец Врун (Бруно или Брунон), отпрыск рода графов Кверфуртских (родственников императора Оттона III). Однако в скором времени миссионер и шестнадцать сопровождавших его «латинских» монахов были обезглавлены прусскими язычниками в Восточной Пруссии.

Только в Мазовии пруссы, в ходе набегов, сожгли двести пятьдесят церквей и тысячу деревень, убили около двадцати тысяч и угнали в полон пять тысяч жителей. Даже с учетом характерной для средневековых нарративов склонности к гиперболизации, не может быть сомнения в разорительности прусских набегов на польские земли. Раздробленное и слабое польское государство в целом, а уж тем более Конрад Мазовецкий, были совершенно не способны сопротивляться воинственным пруссам. Князь Конрад обещал вознаградить Тевтонский орден за военную помощь Кульмской (Хелминской) землей и всей территорией Пруссии (которую, правда, еще предстояло завоевать).

Гохмейстер «тевтонов» брат Герман фон Зальца долго вел переговоры и торговался с Конрадом Мазовецким, согласившимся, наконец, по Леслаускому договору 1230 г., передать ордену Девы Марии всю Хелминскую землю (нем,: «Кульмерланд») от Древенца до нижней Вислы. В Леслауском договоре не было оговорено главенство Польши над Тевтонским орденом на дарованных ему землях. Император Фридрих II Гогенштауфен и папа римский воспользовались этим, объявив эти владения ордена Святой Девы Марии собственностью римско-католической Церкви.

Папа римский санкционировал эту миссию, а римско-германский император Фридрих II Гогенштауфен выданной в итальянском г. Римини специальной грамотой-буллой (так называемой «Золотой буллой Римини») даровал Верховному магистру «тевтонов» в Пруссии (которую, повторимся, еще предстояло завоевать) все права суверенного государя.

Таким образом, Тевтонский орден на своих прусских землях не являлся ленником, то есть вассалом, ни Конрада Мазовецкого, германского («римского») императора, получив полную автономию и избавившись от верховного владычества над собой «Священной Римской империи германской нации».

В результате многолетней войны собравшимся со всей Европы крестоносцам под предводительством Тевтонского ордена удалось, наконец, покорить Пруссию. Победы «тевтонам» обеспечивал именно постоянный приток крестоносцев со всей Европы. Особенно важную роль играли английские крестоносцы. В честь них основанный в 1230 г. «тевтонами» очередной замок был назван Георгсбургом («Замком святого Георгия» – небесного покровителя и заступника «веселой Англии»). При этом вовсе не произошло поголовного истребления прусского населения и замены его немецкими колонистами, как ошибочно полагают (а может быть – не столько полагают, сколько утверждают!) многие у нас и за рубежом (начиная с тов. Карла Маркса: «Рыцари…неистовствуют…» и т.д.).

Тевтонский орден совершенно не стремился к поголовному истреблению не только пруссов, но и других прибалтийских племен (и тем более – славян). В его задачу входило обращение язычников в Христианскую веру, и это являлось как бы единственным оправданием всех его завоеваний. Большинство пруссов, приняв (пусть и не всегда и не совсем добровольно) Святое Крещение и продолжало жить на старом месте, хотя и под новыми, христианскими, именами, в качестве арендаторов орденских земель или горожан, составляя вспомогательные дружины ордена Святой Девы

Марии в военное время – подобно «чуди» (эстам-эстонцам) в орденской Ливонии. Эти прусские слуги Тевтонского ордена (проживавшие частично в орденских замках, частично – в предоставленных им орденом на правах военного бенефиция (поместья) имениях, расположенных в сельской местности, именовались «витингами», «вейтингами» или «вайтингами».

Прусские простолюдины, добывавшие себе хлеб насущный в качестве сельскохозяйственных рабочих и арендовавшие небольшие участки земли у «витингов», именовались «гертнерами». Представители этой категории прусских подданных Тевтонского ордена в случае войны сопровождали своих помещиков-«витингов» в качестве пеших воинов, вооруженных достаточно просто (обычно – боевым топором и ножом) и имевших из защитного вооружения, в лучшем случае, щит и шлем (железный колпак).

Многие прусские военные вожди, отчаявшись в победе над «марианитами», но не желавшие им покориться, сжигали себя заживо либо бежали со своими дружинами в соседнюю Литву или в Новгород, где даже возникла целая «Прусская улица».

К 1253 г. восстание пруссов было подавлено «марианами» и пришедшими им на помощь крестоносцами. Не располагая осадной техникой, повстанцы оказались не в состоянии овладеть орденскими замками и вытеснить «тевтонов» из Пруссии, лишив их опорных баз.

В 1254 г. в Пруссию прибыло многочисленное крестоносное ополчение под командованием богемского короля Оттокара II Пшемысла, маркграфа Оттона Бранденбургского и графа Рудольфа Габсбургского (которому, по велению судьбы, было суждено впоследствии разгромить и убить Оттокара в борьбе за престол «Священной Римской империи»).

Крестоносцы замирили прусские племена севернее р. Прегеля (Преголи) и заложили на высоком холме («горе») близ реки крепость Кенигсберг, назвав ее «Королевской горой» в честь короля Оттокара.

В 1260 г. пруссы снова восстали и осадили Кенигсберг.

В январе 1292 г. на помощь осажденным пруссами в Кенигсберге «тевтонам» из Германии по морю прибыл отряд европейских рыцарей-крестоносцев, разбитых пруссами и вынужденных возвратиться.

13 июля 1263 г. пруссы разгромили отряд «тевтонов» и их союзников в битве при Лебау (Любаве). Сорок рыцарей полегло на поле боя.

В 1265 г. крупный отряд европейских крестоносцев под командованием герцога Брауншвейгского и ландграфа Тюрингского снял, наконец, осаду с Кенигсберга и способствовал переходу «мариан» в наступление.

К 1283 г. все уцелевшие к тому времени прусские вожди присягнули на верность Тевтонскому ордену Святой Девы Марии. Этот год считается годом окончательного замирения Пруссии. Первоначально «тевтоны» оставляли простым пруссам их свободу, а знатным – их привилегии (если пруссы принимали Крещение). У отказавшихся креститься конфисковали имущество, а самих изгоняли. Во время и после восстаний пруссы были поставлены вне закона. Многих из них убивали, а тех, кто остался в живых, обращали в рабов – «дреллов» (нем.: Drellen) или расселяли по другим землям. Кроме того, орден Приснодевы Марии постоянно мобилизовал прусских мужчин в свое войско на время походов.

В то же время, очень многие вожди местных племен принимали Христианство совершенно добровольно и активно участвовали в военных походах Тевтонского ордена. Орден Девы Марии весьма ценил их за верную службу и старался по достоинству вознаградить. Как правило, в качестве награды отличившимся неофитам предоставлялись земельные наделы, освобождение от податей и т.д. Поэтому с течением времени даже те из пруссов, куршей, ливов, леттов, латгалов, земгалов (семигалов) и эстов, кто поначалу оказывал ордену активное сопротивление, постепенно смирялись с положением вещей и начинали ему служить. Немалую часть орденского войска составляли воины-прибалты, принявшие Христианство или склоняющиеся к его принятию.

В орденских хрониках историков Петра из Дусбурга, Иоганна (Иоганнеса, Иоанна) из Посильге (Посилие), кенигсбергского капеллана Николая (Николауса) из Брошина и др. зафиксированы имена многих крещеных пруссов, верно служивших делу ордена и своей кровью, пролитой на поле брани, засвидетельствовавших свою верность Христу и Верховному магистру – Глаппо, Стовмел, Конрад-Дьявол, Мартин из Голина и многие другие прусские «витинги».

Правда, некоторые из окрещенных прусских «витингов» – например, известный своим участием в «Великом восстании пруссов» 1260 г. Генрих Монте (Геркус Мантас) изменяли ордену, но такие были скорее исключением из правила. Как правило, «тевтоны» расправлялись с изменниками не менее беспощадно, чем, скажем, Святой Благоверный князь Александр Невский. Генриха Монте, например, поймав его в лесу (возможно, почитавшемся жрецами прусских язычников священным), в котором он укрывался, привязали к дереву, сорвав с него рубаху, и пригвоздили мечом к древесному стволу. Был казнен и изменивший ордену вождь пруссов Гланде. Другой Гланде (вероятно, родственник казненного предводителя мятежников) бежал из Пруссии в Новгород. Возможно, именно он был тем самым знатным пруссом Гландой Камбилой, который, приняв Христианскую веру в ее православном варианте, под именем Андрея Кобылы, стал на Руси прародителем рода Романовых, взошедших в 1613 г. на царский престол.

В походах орденского войска «витинги» выступали под собственной хоругвью (баннером, или знаменем).

Прусские подданные ордена Девы Марии вели со своим «коллективным сюзереном переговоры через особого представителя их интересов – «ландкеммерера» (Landkaemmerer), которому помогали подчиненные ему «пакморы» (Pakmore). Аналогичных представителей, именовавшихся «флодерами» или «влодерами» (Vloder) имело и вассальное по отношению к Тевтонскому ордену поморское (померанское) дворянство.

Аналогичные процессы происходили и в Ливонии, где «Воинству Христову» («братьям-рыцарям Христовым») – ордену меченосцев – оказывали активную поддержку, например, окрестившийся вождь (король) угрофинского племени ливов (по которому завоеванная крестоносцами-«латинянами» земля, собственно, и была названа Ливонией, хотя ливы (именуемые древнерусскими летописцами «ливь») отнюдь не являлись ее единственным туземным населением) Каупо и его сын, погибшие в бою с язычниками-эстами. От Каупо и его сына произошел известный прибалтийский род фон Ливен, многие представители которого сыграли выдающуюся роль в российской истории. Но это так, к слову.

На военную службу крещеные союзники «тевтонов» (именовавшиеся, как мы уже знаем, в русских летописях «чудью») являлись в своем исконном вооружении. Конные прусские воины-«витинги», или «великие (большие) свободные» (по «тевтонской» орденской терминологии) – в сфероконических шлемах с кольчужной бармицей, кольчугах или пластинчатых (ламеллярных) панцирях (по-немецки: «платтенгарниш», Plattenharnisch; поэтому военная служба прусской знати Тевтонскому ордену именовалась «платтендинст», Plattendienst), с большими круглыми или каплевидными щитами, копьями, мечами или длинными боевыми тесаками («дуссаками» или «дуссегами», о которых еще пойдет речь далее). Пешие («малые свободные») ратники – тоже в шлемах с бармицами, кольчужных рубахах, с круглыми щитами, копьями, сулицами (дротиками) и боевыми ножами (мечи стоили дорого и были далеко не всякому по карману). Необходимо заметить, что вспомогательные контингенты орденских войск оказали немалое влияние на тактику боевых действий и даже на состав вооружения «тевтонов» в Прибалтике.

Многие элементы прибалтийского вооружения – например, дротики-сулицы, или легкие круглые прусские щиты, равно как и литовские щиты-тарчи с вертикальным рельефным выступом посредине (так называемые «прусские павезы»), со временем заняли полноправное место в комплексе военного оснащения воинов Тевтонского ордена Пресвятой Девы Марии в Пруссии и Прибалтике, придав ему неповторимый облик.

Так, в сражении при Танненберге (Грюнвальде) 15 июля 1410 г., если не решившем окончательно, то во многом предопределившем исход противоборства рыцарей Пресвятой Девы Марии с поляками и Литвой и судьбу Тевтонского ордена в Пруссии, даже многие рыцари отборного отряда орденского войска, атаковавшего польского короля Владислава, были, в отличие от противостоявших им поляков, вооружены не длинными тяжелыми копьями, а именно сулицами (вследствие чего поляки из состава атакованной «тевтонами» Великой Королевской хоругви поначалу даже приняли их за литовцев).

Когда папа римский Григорий IX объявил очередной Крестовый поход против язычников в Пруссии, «тевтоны», собрав все наличные силы, прошли всю территорию от Немана до Вислы. В ходе Крестового похода Польша лишилась Добжинской (Добринской) земли и Поморья (Померании), Куявия же сделалась территорией постоянных набегов и войн. К 1237 г. орден Святой Девы Марии завладел восточным побережьем Балтийского моря и устьями рек Вислы, Дины и Немана.

На завоеванной многонациональными армиями крестоносцев во главе с «тевтонами» территории и сложилось упоминавшееся нами выше самостоятельное тевтонское орденское государство, просуществовавшее до начала XVI столетия.

При этом еще раз следует подчеркнуть, что «братья» Тевтонского ордена составляли только отборные части и гарнизоны возводившихся на покоренных землях замков. Все крупные сражения были выиграны крестоносцами, съезжавшимися на помощь «тевтонам» сначала из Польши и Северной Германии, а впоследствии – со всей германской метрополии, из современных Бельгии и Голландии, Франции и Англии.

И не случайно английский «рыцарь без страха и упрека» Найджел Лоринг, владелец герба с алыми розами и главный герой исторических романов «Сэр Найджел» и «Белый отряд» любимого писателя нашего детства сэра Артура Конан Дойля, также участвовал в Крестовом походе в Землю Пресвятой Девы Марии:

«Во всех христианских землях снова царил мир, человечество пресытилось войнами, и удовлетворить свое страстное желание (совершить третий подвиг, который разрешил бы его от обета – В.А.) Найджел мог только в далекой Пруссии, где тевтонские рыцари вели нескончаемые сраженья с литовскими язычниками. Но чтобы отправиться в Крестовый поход на север, человеку мало было обзавестись деньгами и завоевать славу доблестного рыцаря, и прошло еще десять лет, прежде чем со стен Мариенбурга Найджел взглянул на воды Фришгафа (по-польски: Вислинского залива – В.А.), а потом выдержал пытку раскаленной плитой, когда отправлялся к священной скале Вотана (вероятно, все-таки не древнегерманского Вотана, а литовских богов Перкунса или Потримпаса – В.А.) в Мемеле…» (Артур Конан Дойл. «Сэр Найджел»).

Английский рыцарь Ричард Йоркский, пришедший на помощь ордену Святой Девы Марии, со славой пал в битве с польско-литовским воинством при Танненберге, и даже враги дивились проявленной им доблести.

Как уже говорилось, в знак уважения к английским рыцарям-добровольцам, оказавшим Тевтонскому ордену неоценимую военную помощь, один из орденских замков был назван Георгсбургом (Георгенбургом) в честь святого Великомученика и Победоносца Георгия – покровителя не только всего христианского воинства и, в частности, рыцарства, но и Англии.

В последующие десятилетия в среде европейского дворянства вошло в обычай получать посвящение в рыцари в Пруссии, в ходе своеобразных, полных опасностей «сафари» против тамошних язычников. В 1253 г. упоминавшийся выше литовский князь-язычник Миндовг (Мендог, Миндове), продолжавший вести ожесточенную борьбу за власть с другими литовскими князьями, решил привлечь на свою сторону «тевтонов». При посредстве Тевтонского ордена Миндовг крестился по римско-католическому обряду (хотя в 1248 г. уже был крещен в Православную веру), получил от папы римского Иннокентия IV королевскую корону и назначил орденского священника Христиана католическим епископом всей Литвы. Миндовг позволил ордену Пресвятой Девы Марии основать комменду в своей резиденции, предоставил «тевтонам» полную свободу христианизации Жмуди (Самогитии, Самагиттии или Жемайте, то есть Нижней Литвы), а в 1260 г. завещал «Божьим дворянам» на случай, если останется бездетным, и Верхнюю Литву.

В этом же 1260 г., 13 июля, во время очередного набега литовских язычников на Ливонию, произошла битва при Дурбене (Дурбе), на территории современной Латвии. Выбрав подходящий момент, эстонские союзники ливонских «тевтонов» изменили им и разбежались, а другие союзники «мариан» – куроны (курши, корсь) – перешли на сторону литовцев. В результаты «воинство Христово» было разгромлено. Литовцы убили сто пятьдесят шесть рыцарей (как «орденских братьев», так и «гостей» ордена Девы Марии), в том числе ливонского ландмейстера брата Бурхарда фон Гернгаузена (Гернгузена или Горнгузена), тевтонского маршала брата Генриха фон Богеля и герцога Карла, предводителя сводного отряда датских и шведских крестоносцев.

Разгром при Дурбене послужил сигналом для очередного восстания пруссов против орденской власти. При этом пруссы старались не вступать в полевые сражения с главными силами «тевтонов», предпочитая тактику «малой (партизанской) войны». Пруссы совершали неожиданные набеги и осаждали орденские крепости. В ходе осады они нередко возводили против орденских замков собственные, временные деревянные крепости и брали «тевтонские» замки (бурги) измором, блокируя подвоз продовольствия. Пруссам удалось захватить большинство орденских замков, расположенных во внутренних областях страны, вдалеке от морского побережья и судоходных рек. Только Бартенштейн (Бартошице), Бальга и Кенигсберг выдержали многолетнюю осаду.

В январе 1261 г. «тевтоны» в союзе с польскими крестоносцами совершили набег (или, по-польски, наезд) на литовские земли, но были разбиты.

В папском Риме в описываемое время связывали с Тевтонским орденом большие надежды и далеко идущие планы. Ему было поручено ни много, ни мало – отвоевать Русь у татаро-монголов (вопреки инкриминируемой ордену Пресвятой Девы Марии некоторыми современными глубокомысленными виртуозами пера «нерушимой братской дружбе» с этими самыми татаро-монголами!). Впрочем, эти обширные планы были сорваны опустошительным вторжением татаро-монголов в Пруссию в 1259 г., поражением орденского войска в Жемайтии в 1260 г. и вспыхнувшим вслед за тем восстанием» пруссов, осложненным изменой ренегата Миндовга Тевтонскому ордену. Воспользовавшись тем, что основные силы «мариан» были заняты подавлением восстания пруссов, нечестивый Миндовг отрекся от христианства, отказался от дарованного ему папой римским королевского титула и совершил набег на орденскую Пруссию, разгромив в двух сражениях прусских «тевтонов» и опустошив большую часть страны. За вероотступничество и вероломство Бог покарал Миндовга, вскоре павшего от рук мятежного князя Довмонта, бежавшего после убийства повелителя Литвы на Русь, крестившегося там в 1266 г. по греческому (православному) обряду, ставшего псковским князем под именем Тимофея и, подобно Александру Невскому, причисленного к лику святых.