Иоаннизм – секретная религия ордена Храма. Маркионитская схизма XIII века в Германии

Следует признать, что существует три главных подхода рассмотрения Ордена тамплиеров как исторического и духовного феномена одновременно. Первый подход – назовем его аматорским – идеализирует тамплиеров во всех их проявлениях, практически начисто отрицая вину ордена в ереси и отправлении кощунственных для христиан любой конфессии ритуалов: в данном случае вся ответственность за постигшие рыцарей трагические превратности перекладывается на Римскую курию и французскую королевскую администрацию. Авторы, представляющие такой подход, a priori принимают то, что обвинения в адрес ордена и приписывания ему тайного культа являлись фабрикацией Святой Инквизиции, в ту пору искавшей повсюду еретиков. Второй аматорско-эзотерический подход, безусловно, признает наличие в ордене тайных практик и церемоний, но настаивает на том, что рыцарей неправильно поняли королевские комиссары и епископат римской церкви: дескать, тамплиеры – носители изначального эзотерического христианства, Бафомет не что иное, как боевой идол, необходимый для успешной битвы, а срамные поцелуи являются средством для раскрытия чакр неофитов и активации позвоночного столба каждого из них (оказывается, тамплиеры были адептами кундалини-йоги); плевки на распятие и троекратное отречение от Христа сторонниками данного подхода либо совсем отрицаются, либо воспринимаются как посвятительное испытание с аллюзией на отречение Святого Апостола, после чего посвящаемый еще с большим рвением должен был служить Сыну Божию. Третий подход – конспирологическо-критический. Его приверженцы, ничто же сумняшеся и опираясь на весьма сомнительную французскую пропагандистскую антисемитскую и антимасонскую публицистику XIX века, показывают тамплиеров откровенными сатанистами и еретиками, спрятавшимися под плащами римско-католического военного ордена. К середине XIX столетия возник еще один четвертый подход в изучении Ордена Храма, представленный произведениями Миньяра, Луазелёра и барона фон Гаммера-Пургшталя (к ним можно отнести еще выдающегося французского историка гностицизма Маттера, выделявшего тамплиеров в отдельную ветвь на гностическом древе). Протагонисты нового подхода сосредоточились на научном исследовании внутреннего культа или тайной доктрины тамплиеров, что, на самом деле, гораздо важнее, нежели очередные перепевы поэтизированных саг французского академика Райнуара о воинских подвигах храмовников на Святой Земле. Однако, по каким-то причинам, этот подход не стал магистральным направлением развития научной тамплиерики, поскольку прямые славословия, приправленные «эзотерической» клубничкой, и категорические обличения во всех страшных грехах всегда приятнее для публики вместо трезвого и совершенно нейтрального анализа, независимого от либеральных и от клерикальных кругов. Увы, истина с трудом пробивает себе путь в дебрях человеческого невежества, какими бы благими намерениями последнее не прикрывалось. Тем не менее, одним смелым, но явно логическим умозаключением был сделан большой шаг вперед: в своем произведении о тамплиерской шкатулке из Эссаруа Миньяр предположил, что создание Ордена Храма в 1118 году явилось ответной акцией долгосрочного возмездия христианской ортодоксии на сожжение в том же самом году в Константинополе главы гностико-манихейской партии Византии монаха-расстриги Василия. Если это событие рассматривать как контрапункт истории средневековых гностических ересей и Ордена тамплиеров, то все вскоре становится на свои места.

Мы вправе предположить, что определенные цели процесса глобализации и мотивации экуменического движения требуют безоговорочной реабилитации Ордена Храма. Всякой новой религии необходимы свои мученики: таковыми для экуменизма, стремящегося создать человечеству единую синкретическую религию, предстают тамплиеры – жертвы католического фанатизма и папского обскурантизма. В этой связи необходимо рассматривать и предпринятую в 2007 году Папой Бенедиктом XVI реабилитацию тамплиеров, совершенно логичную со стороны постсоборного и «открывшегося миру» католицизма, формально не входящего во Всемирный совет церквей, но de facto возглавляющего экуменическое движение как одно из направлений на пути к Новому мировому порядку. Но несмотря на это, молодой итальянской исследовательнице-ватиканистке Барбаре Фрале, входившей в экспертную группу по подготовке реабилитации, пришлось признать, что часть обвинений против ордена имела под собой реальные основания, о чем она сообщила в вышедшей еще в 2001 году своей книге «Последняя битва тамплиеров» («L’ ultima battaglia dei Templari»). Готовившая ватиканскую публикацию знаменитого «Шинонского списка» (протоколов допроса тамплиеров), спустя семьсот лет увенчавшего реабилитацию ордена, итальянская исследовательница, глубоко вникнувшая в подробности инкриминируемых тамплиерам обвинений и их свидетельских показаний, составила для себя совершенно верное представление о характерных чертах ереси, присутствовавшей в организации, но очевидное желание оправдать сообщество в контексте изменившегося отношения к нему Ватикана побудило Барбару Фрале прибегнуть к достойным конспирологам фантазиям, объясняя культ Бафомета связанным с особым почитанием рыцарями Туринской плащаницы Спасителя, которой владели родственники тамплиерского прецептора Нормандии Готтфрида (Жоффруа) де Шарне, казненного вместе с великим магистром Яковом де Моле. И все же, являясь добросовестным и талантливым исследователем, Барбара Фрале не могла не признать достоверности и объективности хотя бы части выдвинутых перед орденом обвинений. Ее мнение, в целом, разделяет известный и вдумчивый британский историк Крестовых Походов Джонатан Райли-Смит (1938 г. р.) Соглашаясь с Миньяром в том, что кощунственные практики использовались в разной степени по мере удаления прецепторий и командорств от орденской метрополии (а кое-где, вообще, были сведены к нулю), он в своем труде «Были ли тамплиеры виновны?» (Jonathan Riley-Smith: «Were the Templars Guilty?») резюмирует: «Исходя из современных знаний мы не можем с уверенностью сказать, когда и почему столь эксцентричные практики проникли в прославленный и могущественный орден католической церкви. Но если невозможно ответить на вопрос «почему?», то, как мне кажется, можно приблизиться к ответу на вопрос «как?». Чем больше изучаешь историю ордена Храма, тем больше приходишь к убеждению, что независимо от того, были ли обвинения справедливы или нет, он остро нуждался в реформах». Другой английский историк-медиевист Алан Фори начисто отрицает обвинения, предъявленные тамплиерам, ловко пользуясь при этом софизмами и речевыми фигурами. Да и само название его известной статьи «Были ли тамплиеры виновны, даже если не были ни еретиками, ни вероотступниками?» (A. Forey: «Were the Templars guilty, even if they were not heretics or apostates?») не что иное, как ординарный софизм. Статья блестяще наполнена историческими сведениями, сопровождаемыми статистикой свидетельских показаний тамплиеров во время процесса, но в итоге автор приходит к одинаково изящному и абсурдному выводу: этого не может быть, потому что не может быть. На наш взгляд, беда всех нынешних адвокатов Ордена Храма заключается в том, что они пользуются исключительно и, вероятно, умышленно только историческими источниками, не оглядываясь на труды своих предшественников, занимавшихся Тамплем, для которых исповедуемая ересь или наличие тайного учения внутри рыцарского сообщества более чем свершившийся факт, с чем согласны авторы всех направлений и взглядов, – от франк-масонов до клерикалов. Действительно, если к процессу над тамплиерами применять не только описательно-исторический, но богословский, ересиологический и религиоведческий инструментарий, то отпадает всякое подозрение в «поповской мистификации» относительно гетеродоксии тамплиеров. Что касается мнения Фори, что если бы ересь имела место в ордене, то легко бы была разоблачена, заметим: очевидно историк плохо изучал психологию людей Средневековья; Миньяр в своем исследовании о шкатулке из Эсссаруа прекрасно показал как клятвы и обеты, приносимые неофитом, привязывали его к организации, включая в определенный замкнутый круг, выход из которого не сулил ничего доброго ни ему, ни его родственникам; иными словами, тамплиерам удалось внутри себя создать режим тоталитарной секты, бороться с которым сложно и в наш век сверхзвуковых скоростей, всеобщих коммуникаций и массового интернета. Посему позицию Алана Фори (а в наивности его заподозрить невозможно) необходимо воспринимать в качестве нарочитого лукавства, связанного с концептуальными задачами полного оправдания ордена, павшего невинной жертвой в коварных интригах короля и Папы Римского. Прием манипуляции сознанием здесь настолько же изощрен, насколько и прост: погрузив в фактологию читателя, определенными силлогизмами побудить его думать, что белое это черное, а черное это белое. И желаемый результат не заставит себя долго ждать. Между прочим, все произведения переводной тамплиерики, в больших количествах издаваемой в России, построены именно на этом.

Сейчас не возникает никаких сомнений, что орден на момент своего упразднения был сильно заражен манихейством, поскольку практически с самого начала вбирал в свои ряды отлученных от церкви братьев из знатных альбигойско-катарских семейств Юга Франции. Но альбигойство рыцарей скорее являлось питательной средой для сохранения внутри воинской корпорации иной изначальной ереси, плоть от плоти связанной с манихейством, подобно тому, как связаны с католицизмом лютеране, пусть даже последние упорно отвергают данный факт. Сравнение вполне уместное, ведь ранее мы говорили, что Мани существенно упростил и христианизировал доктрину прежнего ненавидевшего Христа иоаннизма, создав отряд бесстрашных проповедников и придав его новой форме, поистине, универсальное значение. Таким образом, Мани явился не основателем новой религии, как принято представлять, а гениальным реформатором уже существовавшей. Кроме того, благодаря христианизации иоаннизма Мани и его последователям удалось привлечь к себе многочисленных сторонников гностических и назорейских иудео-христианских сект, рассеянных на огромном пространстве от Индии до Гибралтара: в его лице институционная христианская ортодоксия получила страшного врага. Необходимо еще раз обратить особое внимание: иоаннизм и наследующее ему манихейство действовали в тени и изнутри христианской доктрины и даже под покровом церквей и монастырей. Они меняли названия, внешние одежды, привлекали людей, склонных к гностицизму, оккультизму и посвятительным практикам, но сущность свою сохранили до сих пор: ее главной движущей силой было и остается ниспровержение, перетолкование и пересмотр в сторону строгого монотеизма и монизма тринитарного догмата христианской ортодоксии и умаление в той или иной степени сотериологической миссии Сына Божия. Трудно себе представить, что иоанниты-мандеи, назореи, носсаири, друзы, гностики, манихеи, павликиане, богомилы, альбигойцы, катары, тамплиеры, хлысты, духоборы и молокане исповедуют в корне одно учение, различаясь друг от друга лишь по названиям и отправляемым ритуалам. Кроме того, им всем свойственно крестоборчество (использование мандеями креста как Хоругви Света не имеет ничего общего с христианством).

И если попрание ногами распятия или креста (как орудия казни) в той или иной мере было свойственно всем вышеперечисленным гностико-манихейским сектам и религиозным направлениям, то отречением от Христа как от лжепророка отличались только тамплиеры и мандеи, священные тексты которых изобилуют христофобией и христианофобией. Исходя из этих текстов, не возникает никаких сомнений, что при переходе из христианства в иоаннизм (а такие случаи, безусловно, имели место, когда иоаннизм еще утверждал свою «первородность» по отношению к христианству), мандейские священники или епископы требовали от неофита отречения от Иисуса Христа как от Мшихи кадабы (ложного Мессии и пророка), подобно тому, как христиане требовали от крестившихся евреев отречения от иудаизма. С точки зрения манихейства такой ритуал был бы просто абсурден, поскольку сам Мани объявил себя Параклетом, обетованным Спасителем: он считал, что человека Иисуса вовсе не существовало, а Христа представлял в маркионитском стиле чистым небесным духом, не воплощенным и обладавшим кажущимся покровом плоти. По другим сведениям, для Мани Иисус – это человек, через которого действовал Христос, внутренне не соединяясь с ним, и покинул его при распятии. Но согласимся, что и в последнем случае ритуал не имел бы никакого смысла с культовой стороны. Незачем было манихеям отрекаться и от «страждущего Иисуса», божества, разлитого по всей природе и в соединении с материей дающего ей жизнь. Катары и богомилы, будучи манихеями Средневековья, не внесли ничего нового в свои докетические христологические воззрения, рассматривая Иисуса Христа в качестве Ангела или божественной эманации, обладавшей лишь видимостью человеческого тела. Крест катары могли попирать только в качестве орудия казни Иисуса Христа, не перенося это никак на личность распятого, что практиковалось у тамплиеров; вместе с тем, геральдическим символом катар и альбигойцев являлся так называемый Тулузский крест. Вот почему катарско-манихейское влияние на Орден Храма следует считать вторичным или, если хотите, наносным на основную внутреннюю доктрину тамплиеров, которая, по-видимому, рано обособившись от своего первоисточника и утратив с ним связи по объективным причинам, стала самостоятельной западной ветвью иоаннизма, непрерывно передававшегося посредством посвящений в узком рыцарском внутреннем кругу.

Некоторые конспирологи пытались объяснить происхождение орденских ритуалов воздействием на тамплиеров со стороны носителей как талмудического, так и гетеродоксального иудаизма, в том числе адептов Каббалы. Здесь есть определенная логика. И этим, казалось бы, можно было объяснить тамплиерские обряды, направленные на умаление и уничижение крестного подвига Иисуса Христа. Однако не стоит забывать, что в Средневековье духовное влияние еврейских общин в Европе и в Палестине было сильно ограниченным, и его не стоит нам переоценивать, в том числе памятуя о жестком антисемитизме самих храмовников, носившем, к тому же, ярко выраженный мистический характер. Учитывая то, что иоаннитско-мандейское учение являлось, по своей сути, эзотерическим, гностическим и элитарным, в отличие от манихейства, своей христианизированной версии, где посвятительные элементы сохранялись в высших степенях, но основу его все равно составляли профаны (слушатели или верующие), становится понятным интерес тамплиеров к тайным знаниям, предметам церковной археологии и различным мистическим артефактам. Известно, что у осевшей в Вавилонии самарийско-иерусалимской общины мандеев существовали свои независимые от иудейских гностико-каббалистические практики и ритуалы, основанные на доктрине о божественной колеснице Меркаве, в которые могли быть посвящены тамплиеры, осуществлявшие контакты, пускай конспиративные и нерегулярные, с центром своего гностического культа на Востоке. Отсюда, вероятно, и возникли легенды о рыцарях-тамплиерах как чернокнижниках, знатоках каббалистики, магии, астрологии и других оккультных наук, строго запрещавшихся Римско-Католической церковью.

Действительно, тамплиеры широко использовали понятие «Небесного Христа», заимствованное ими у средневековых манихеев, но вкладывали в него совершенно иное содержание, нежели последние. С одной стороны, это была уловка для сокрытия своей подлинной доктрины и возможное оправдание перед следователями Святой Инквизиции: дескать, несмотря на кощунственные ритуалы по отношению к человеку Иисусу Назорею, рыцари оставались верны Святой Троице и Сыну Божию, «Небесному Христу», что ввело в заблуждение даже такого опытного и интеллектуального историка ордена в Бургундской провинции, как Миньяр, не располагавшего достаточными сведениями о мандеях, чтобы прийти к итоговым выводам об иоаннитском антихристианском характере гностической секты тамплиеров. На самом деле, под «Небесным Христом» тамплиеры разумели божественную эманацию иоаннитов Манда д'Хайе, небесную сущность младенца, возраст которой постоянно три года и один день. Прежде чем забрать и вознести Иоанна Крестителя в обители Света, Манда д'Хайе сошел с небес и крестился от него в Иордане. Отсюда и культ младенца Христа у тамплиеров следует воспринимать как почитание воплощенного Гнозиса и Царя-Священника Манда д'Хайе, а не иначе (о связи бафометических голов и фигур с этим персонажем иоаннитско-мандейской теогонии мы говорили выше; если посмотреть на проблему в целом, то Манда д'Хайе и есть тот самый Бафомет и одновременно андрогин, изображенный на крышке шкатулки из Эссаруа; еще раз обратим внимание: его никоим образом нельзя путать с совершенно иным существом – иоаннитским демиургом Птахилем-Люцифером, статуями которого тамплиеры украшали снаружи свои церкви и братские общежительные корпуса).

В истории Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона мы имеем выразительный и уникальный пример вживления одного вероисповедания в тело другого и существование параллельной крипторелигии, совершенно противоположной официальному культу и направленной, в конечном счете, на его разрушение, о чем точно высказался авторитетный масонский писатель Альберт Пайк. Если основные массы рыцарей и сержантов ордена формально придерживались римского католицизма или скорее иоаннитско-католического двоеверия (ибо все члены ордена в той или иной мере втайне проходили иоаннитские посвящения, которые, в действительности, являлись церемониями приобщения к секретному учению), то внутренний круг, управлявший организацией и стоявший за тайными капитулами и великими магистрами, зачастую делавшимися его марионетками, исповедовал иоаннитскую гностическую доктрину в своей чистоте: в противном случае, посвятительные практики оказались бы ненужными или отмерли бы задолго до упразднения ордена. Особо отметим, что феномен этой крипторелигии возник до марранства (тайного иудаизма так называемых новых христиан) на Пиренейском полуострове и криптохристианства на территории Османской империи. Манихейство в любых своих видах и манифестациях, часто находившее приют в религиозных конгрегациях Запада и Востока Европы, не относится к данной категории, поскольку представляется реформированным и христианизированным иоаннизмом и рассматривается большинством специалистов, наряду с гностицизмом, в качестве синкретической, но все же христианской ереси. Другое дело, что Орден Храма тайно и тесно сотрудничал с манихеями Средневековья, альбигойцами и катарами Юга Франции, и содействовал им, поскольку обе духовно-религиозных ветви принадлежали одной иоаннитско-мандейской традиции, от которой некогда отпочковались, хотя гностики-катары оставались в маргинальной христианской плоскости, тогда как гностики-тамплиеры представляли собой собственную иоанническую крипто-религию с режимом тоталитарной секты, скрывая ее под формой римско-католической воинской конгрегации. Вот почему сотрудничество еретиков Юга Франции с тамплиерами строилось скорее не на доктринальной основе, а на вопросах совместного выживания и взаимопомощи в условиях усиления централизации капетингской монархии и инквизиционных мероприятий, направляемых на борьбу с духовными диссидентами.

Теперь мы можем подвести определенные итоги нашего исследования. Создание Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона было инспирировано иоаннитско-мандейским патриархом Феоклетом в Иерусалиме в 1118 году как ответ на казнь в том же году в Константинополе главы богомилов Византии монаха-расстриги Василия. Поскольку гностическая доктрина иоаннизма первична по отношению к манихейству (христианизированному мандеизму) и является как бы его прообразующей матрицей, постольку мандеи всегда видели в манихеях инструмент своего влияния и последующего возможного прозелитизма в христианских странах: этим же объясняется плодотворное сотрудничество тамплиеров, как носителей чистого иоаннизма, с альбигойцами и катарами, представителями реформированного мандеизма. Кощунственные посвятительные ритуалы, использовавшиеся в Ордене Храма для приема неофитов, имеют восточное происхождение и, вероятнее всего, повторяют собой обряд перехода из христианства в мандеизм с отречением от Иисуса Христа как лжемессии. «Небесный Христос» тамплиеров – это воплощенный Гнозис и Царь-Священник Манда д'Хайе, эманация крещенного Иоанном бога-младенца, не имеющая отношения к Иисусу Христу. Впрочем, современный отечественный исследователь гностицизма Дмитрий Алексеев считает, что исторический образ Иисуса Назорея распался у мандеев на образы Манда д'Хайе, небесного посланца Анош-Утры (Еноха; Бар Анаша по-арамейски – Сын Человеческий) и «церковного Иисуса», иудейского Мессии, сына «злого бога» или «бога зла» Адонаи и, следовательно, лжемессии. И в этой связи, тамплиерский ритуал отречения от Иисуса Христа имел смысл только с точки зрения религии или перехода из одного вероисповедания в другое (рассматривать его в качестве испытания или театрализованного действа, что делали некоторые авторы, абсурдно и нелогично). Надламывая психику неофитов в кощунственных посвящениях, вожди ордена фактически добивались состояния двоеверия в среде рыцарей и сержантов при формальном соблюдении всеми норм римского католицизма, тогда как внутренний Храм исповедовал чистую гностическую доктрину иоаннизма. Печать внутреннего Храма (Secretum Templi), сохранившаяся как печать орденского сановника Андре де Колюра, являвшегося прецептором домов Храма во Франции («domorum Templi in Francia preceptor»), несет на себе иоанническую символику: на ней изображено гностическое божество Абраксас с петушиной головой (петух есть также символ Святого Иоанна Крестителя, встречавшийся уже у средневековых масонов), обозначающего Анош Утру (эон Енох), пролившего свое семя в Иордан, откуда пили воду еврейки, которые, затем забеременев, родили 365 священников (один из них Иахиа, поскольку его мать Иношвей тоже пила воду, впоследствии крестивший всех мужчин, родившихся от семени Иордана и сделавшихся священнослужителями). Инициалы IAH на тамплиерской печати с Абраксасом, на наш взгляд, выражают не египетский молитвенный возглас Jah, превратившийся в Элевсинских мистериях в имя солнечного божества, а иоаннитскую веру и иоаннитский гнозис рыцарей. Справа от Абраксаса в полукруге находятся семь звезд или семь главных эонов мандейской религии (или «семь домов» восточных приверженцев храмов). Вместе с Абраксасом они образуют священную гностическую огдоаду. Кроме конкретного понимания 365 священников, родившихся от евреек и пролитого в Иордан семени Анош Утры, под этим числом необходимо понимать 365 эманаций, на которые разделена Вселенная, и их сумма является каббалистическим Великим Отцом или Абраксасом. Что касается бафометических голов или фигур, использовавшихся тамплиерами для отправления своего культа, то они, как выясняется, вавилонского происхождения, и выполняли роль магических ретрансляторов во время тамплиерского церемониала (об их сакральном значении мы рассказали выше). Эти фигуры нельзя путать с изображением иоаннитско-мандейского демиурга Птахиля-Люцифера, скульптурами которого храмовники украшали снаружи свои церкви и общежительные дома: благодаря Элифасу Леви демиурга смешали с Бафометом, что стало чудовищной ошибкой, крайне отрицательно сказавшейся на судьбах европейского оккультизма. Всем известное изображение Птахиля-Люцифера, пришедшее к нам из книги Элифаса Леви «Догмы и ритуалы высшей магии», имеет также вавилонское происхождение и повторяет в концептуальных чертах знаменитое изваяние шумерско-аккадийского повелителя демонов ветров Пазузу, сына бога Ханби. Ритуальные веревочные пояса тамплиеров, изготавливавшиеся из белой шерсти и, прежде чем попасть к неофиту, обвязываемые вокруг бафометических голов, назывались «поясами Иоанна» и соответствовали «химьяне», такому же атрибуту для периодического обряда крещения у мандеев. Поскольку тамплиеры не имели возможности время от времени в соответствии с культовыми правилами исполнять мандейское крещение в проточных водах, то на их церемониях при помощи бафометических голов происходила аллегория мандейского ритуала или «крещение мудростью», как переводится с греческого сам термин Бафомет, а посредством своих поясов рыцари обладали в определенном смысле и бафометическим причастием. Символом дуалистической доктрины ордена представляется и войсковое знамя тамплиеров босеан, состоявшее из двух равных полос (сверху – черной; снизу – белой), поперечных древку. Изначально и щиты тамплиеров были черно-белыми, повторяющими их знамя. Изображение двух рыцарей (одного поклоняющегося Христу, другого – Люциферу: так гласит орденское предание, приведенное Миньяром) на одном коне на печати сообщества, по нашему мнению, может аналогично говорить о дуализме, которого придерживался внутренний Храм. И если появилась среди братьев партия, почитавшая демиурга Птахиля-Люцифера, существование которой доказывает Луазелёр, то произошло это потому, что, основываясь на иоаннитско-мандейском мировоззрении, тамплиеры верили в возможность покаяния Люцифера и будущий Апокатастасис: полное восстановление всех вещей. Учителя тамплиеров мандеи из века век славились своим ювелирным искусством и считались весьма состоятельными людьми, поскольку в этом этноконфессиональном сообществе большинство составляли золотых и серебряных дел мастера. За неимением объективных сведений мы можем только предположить, что последующее богатство Ордена Храма связано некоторым образом с мандеями: не исключено, что мандеи обучили тамплиеров определенной восточной методике обращения золота и серебра, вылившейся затем в создание тамплиерами современной банковской системы. И в этом нет ничего удивительного. Английский исследователь Тобиас Чартон в своей книге «Золотые строители» (2002 год) утверждает, что в IX–XII веках иоанниты-мандеи являлись самыми образованными людьми в Европе и на Среднем Востоке. То, что мы считаем сегодня средневековой арабо-мусульманской наукой, на самом деле была наукой мандеев или сабиев, включая астрономию, алхимию, медицину и архитектуру, проникшую в Европу через арабов и отчасти тамплиеров. Тобиас Чартон полагает, что благодаря мандеям, которых привозили с собой под видом арабов тамплиеры, появился стиль готической архитектуры в Европе. По его мнению, мандеи оказали сильное влияние на Вольфрама фон Эшенбаха и его поэму «Парцифаль», а сама тема Святого Грааля герметического и иоаннитского происхождения, поскольку содержит аллюзию на образ крестильной чаши или баптистерий, что у нас одинаково ассоциируется с Бафометом или крещением мудростью. Символическая связь Бафомета со Святым Граалем теперь вполне очевидна и не представляется нам досужим вымыслом. О загадочной сакральной чаше написаны тысячи страниц, но вряд ли в них вы обнаружите, что Святой Грааль тамплиеров это тот же самый Бафомет, вернее Бафомет в своем медиумическом и магическом воздействии сообщающий адепту крещение мудростью не в темных безднах проточных вод, а в тонких люциферических энергиях творения, что, вероятно, является аналогией знаменитого огненного крещения, прообраз которого нам дан Творцом в Его Неопалимой Купине. Но в великих символах, наряду с глубокой метафизикой, кроется и великий соблазн, и он, однажды пробудившись, окончательно погубил тамплиеров, слишком рьяно пожелавших с помощью них познать все страшные тайны земли, неба и всего мироздания, заключающиеся в Боге, Его Логосе и Сыне, а также в первом сотворенном Ангеле Деннице, с чьей помощью творился видимый мир и, по сути, благодаря ему отражающий свою загадочную феноменологию. Этот яркий, но отраженный свет ввел в заблуждение тамплиеров, завлекая холодным свечением интеллекта падшего первенствующего Нефилима. Добавим, что тамплиеры, исповедуя гностический иоаннизм, уходящий своими корнями в назорейский гнозис и ессейство I века н. э., отправляя свои кощунственные ритуалы и отрекаясь от Сына, прервали свою связь с источником света и несотворенным Люцифером – Иисусом Христом, и исходящем от Отца через Него Святым Духом. Следовательно, в общем смысле их участь была предрешена уже с момента основания ордена, предпринятого иоаннитами-мандеями для тайного распространения своей еретической доктрины в странах христианского Запада.

Если говорить о главном доктринальном отличии тамплиеров от мандеев, то оно касается прежде всего противоположного отношения обоих деноминаций к содомскому греху. Негласно у тамплиеров поощрялись гомосексуальные практики, тогда как мандейский закон, являющийся по духу пуританским, воспрещает однополую близость. Но надо понимать, что у мандеев не существует монашества как такового; наоборот, тамплиеры представляли собой слепок с Картезианского ордена, но с военной спецификой. Однако гомосексуализм тамплиеров и закрепленное в тамплиерском уставе сугубое женоненавистничество суть занесенные в формально римско-католический орден манихейские явления, которые необходимо рассматривать с культовой точки зрения. Так, гомосексуализм столь плотно ассоциировался с манихейской сектой богомилов, берущей начало от павликиан Малой Азии и затем под разными именами распространившейся по всей Европе, что их практика стала известной как «мужеложство». Кроме того, название «катар», обозначавшее манихея в средневековой Франции, в большинстве европейских языков предстает синонимом гомосексуалиста: «кетцер» в немецком, «газарро» в итальянском и т. д. Манихейство и содомия были настолько связаны друг с другом, что обвиняемые в катарской ереси пытались доказать свою невиновность традиционными гетеросексуальными взглядами, освящаемыми институциональной церковью. Спустя столетия именно практике культового гомосексуализма будет придаваться особое значение в неотамплиерской оккультной секте Ordo Templi Orientis (Орден восточных тамплиеров), оказавшей первостепенное влияние на возникновение рок-музыки и практикующей среди своих приверженцев извращенные ритуалы сексуальной магии.

В своем произведении о шкатулке из Эссаруа Миньяр высказал предположение, что тамплиеры являлись адептами магометанского (мусульманского) манихейства. Однако, как мы уже отмечали выше, Миньяр не располагал достаточными сведениями о мандеях, чтобы связать последних с тамплиерами. После открытия мандеев западными исследователями во второй половине XIX столетия и публикации основных священных книг иоаннизма в первой трети XX века, стало возможным рассматривать гностическое мировоззрение Ордена тамплиеров в контексте мандейской доктрины с ее антихристианской и христофобской направленностью. Учитывая, что и средневековые манихеи оказали существенное влияние на тамплиеров, многие из которых происходили из катарских и альбигойских семей Юга Франции (хотя это влияние, о чем мы говорили, было вторичным), мы вправе охарактеризовать учение Ордена Храма как манихействующий или даже манихейский мандеизм, а одинаково и манихействующий иоаннитский гностицизм. Иными словами, с течением времени и под воздействием манихейства тамплиерская доктрина отклонилась от правильного мандеизма, сделавшись уже по отношению к нему в определенном смысле ересью, впитавшей побочный продукт иоаннизма в виде манихейства.

Часто доводится слышать от критиков Ордена Храма, что он неоднократно вел закулисные переговоры с сарацинами и часто предавал христианские интересы на Святой Земле. Нам представляется, что факты измены тамплиеров несколько гипертрофированы, и подобные обвинения можно вменить всякому другому рыцарскому ордену, воевавшему в Средние Века в Палестине. Другое дело предательство палестинских тамплиеров в ходе Желтого Крестового похода в 1260 году, которое в обиходе объясняют неприязнью крестоносцев к монголам после поражения от них в битве при силезском городе Легнице 9 апреля 1241 года. Но почему-то никто не рассматривает в качестве причин этой чудовищной измены восточному христианству (католикам, греко-православным, несторианам, сиро-яковитам, армяно-григорианам и коптам) духовно-конфессиональные аспекты, но они, на наш взгляд, наиболее важны, чем все остальное. Монголы приняли христианство несторианского толка от ассирийских проповедников в Центральной Азии. Ближневосточный поход монголов под командованием хана Хулагу (1256—1260) являлся одним из крупнейших завоевательных походов монгольской армии против иранских исмаилитов-низаритов, халифата Аббасидов, сирийских Айюбидов и мамлюков Египта. И поскольку самую значительную роль в боевых действиях с ближневосточными мусульманами сыграли центральноазиатские христиане-несториане, историками Р. Груссе, Г.В. Вернадским и Л.Н. Гумилевым он был назван Желтым Крестовым походом. Как известно, Ассирийская Церковь Востока, создавшая в Средневековье корпус бесстрашных и беззаветно преданных несторианству проповедников, дошедших до Дальнего Востока, пыталась распространить свою миссионерскую деятельность и на иоаннитско-мандейские общины Междуречья. Неслучайно мандеи считали несторианскую церковь, имевшую большое влияние на древних вавилонских землях, одним из своих наиболее опасных врагов, что неоднократно отмечается в полемической части их произведений. Кроме того, Желтый Крестовый поход нанес сильный урон исмаилитам, сирийской гностической исламской секте, восходящей, судя по всему, к сирийским назореям, с которой тамплиеры во время своего пребывания на Востоке поддерживали партнерские и даже дружественные отношения. Следовательно, экспансия монголов-несториан, вошедшая в историю под названием Желтого Крестового похода и направленная, в частности, против иоаннитов-мандеев в их метрополии в Междуречье и союзных исмаилитов, могла побудить криптоиоаннитскую верхушку тамплиеров к совершению рокового предательства, окончательно изменившего расстановку сил в пользу мусульман в регионе и спровоцировавшего разгром многочисленных христианских общин на территории Ближнего Востока, Междуречья, Персии и Центральной Азии. Во многом эта катастрофа определила через несколько десятилетий и судьбу знаменитого ордена: христианские монархи и папы не могли простить храмовникам запятнавшей их безумной измены и утраты влияния на Святой Земле, и пролитая кровь отданных на заклание восточных христиан вскоре обратилась в бумеранг провиденциального возмездия и уничтожила сам орден, погрязший в нечестии, гордыне и отправлении тайных культов.

Британский медиевист Джонатан Райли-Смит отмечает факт оправдания германских тамплиеров. На это должно обратить особое внимание. Дело в том, что, как мы уже говорили, тайная ритуальная практика ордена ослабевала по мере удаления прецепторий и командорств от исторического центра – Парижа и Бургундии. С другой стороны, на окраинах тамплиерской ойкумены могли отправляться иные культы, принесенные рыцарями с Востока. Возможно даже, что на почве христофобии парижского иоаннитского великого магистериума в ордене происходили тайные схизмы. Мы предполагаем, что германское отделение сообщества подвергла ревизии прежние иоаннитские догмы и ритуалы и в XIII веке перешло на позиции маркионизма, с которым братья могли познакомиться в Сирии. Характерно, что Аш-Шахрастани, живший в XII веке, в своей «Книге религиозных и философских сект» говорит о маркионитах как о еще существовавшей сирийской религиозной общине. Здесь необходимо сказать несколько слов о Маркионе и его последователях маркионитах.

Маркион был сыном епископа и богатым судовладельцем в Синопе. Он родился в 75 году н. э. и происходил из принявшей христианство аристократической еврейской семьи, ведущей свою родословную от царя Давида и колена Иудина. Предположительно его отца звали Иосифом, и до перехода в христианство он был настоятелем иудейской синагоги в Афинах. Около 140 года н. э. Маркион приехал в Рим, где принимал тесное участие в церковной деятельности, даровал церкви щедрые пожертвования. Однако вскоре он разочаровался в церкви, так как священники не могли ответить на многие вопросы, которые Маркион ставил перед ними и которые казались ему важными. В результате в 144 г. Маркион был отлучен от церкви. Однако, существует мнение, что взгляды Маркиона сформировались еще до его прибытия в Рим, благодаря информации, полученной им в ходе его долгих странствий.

Учение Маркиона быстро распространилось по всему миру. Церкви Маркионитов были основаны в Италии, Египте, Палестине, Персии, Сирии, Аравии, Малой Азии. Они управлялись своими епископами и в целом слабо отличались от тех, которые в будущем образовали Кафолическую церковь: в то время не существовало единой христианской ортодоксии. Известно, что маркиониты вели аскетический образ жизни: не употребляли мяса и вина, придерживались безбрачия. К V веку общины маркионтов распространились по всему пространству Римской империи. Не встречая значительного сопротивления, они достигли в это время наибольшего расцвета. На тот период многие кафолики отказывались признавать маркионитов христианами. Есть версия, что в VI и VII столетиях часть маркионитов объединились с манихеями, дав основу возникновения павликианству.

Согласно мировоззрению Маркиона, ветхозаветный Бог не обладает свойствами всемогущества, всеведения и всеблагости. Как следствие этого, выводится радикальный дуализм между неведомым благим Богом Нового Завета, живущим в нематериальном мире на третьем небе, и демиургом Ветхого Завета (князем мира сего). Демиург ниже Бога и не благ, но справедлив. Это и есть ветхозаветный Бог – творец мира, первоначально созданного дьяволом из испорченной материи, и человека. Два мира никак не сообщались между собой, пока благой Бог не послал в мир своего Сына – Иисуса Христа. Хотя тело Христа Маркион считает, как и докеты, призрачным, его страдания и смерть определенным образом реальны. Отсюда характерной чертой учения Маркиона является антииудаизм, что никоим образом нельзя путать с антисемитизмом, часто приписываемом маркионитам и их основоположнику, еврею по крови.

Итак, маркиониты учили о трех началах: добром, справедливом и злом.

Маркиониты признавали большую часть канонической христианской литературы, в особенности ими почитались Евангелие от Луки и послания Апостола Павла. Маркиониты признавали христианские таинства и символику. В бытовом и моральном отношении исповедовался беспощадный аскетизм, абсолютное половое воздержание и строгое соблюдение постов вплоть до круглогодичного непрерывного поста. Маркионисты отвергали воскресение мертвых. Крещение допускалось многократное, в качестве покаяния. За умерших оглашаемых разрешалось крестить других людей, как правило, родственников умершего. Женщинам разрешалось беспрепятственно преподавать крещение.

Во второй половине II века, после смерти Маркиона Синопского (он умер или пал мучеником за Иисуса Христа, прожив по сути Мафусаилов век, между 177–190 годами н. э.), маркионисты разделились на два течения. Во главе первого встал Апеллес, проповедовавший в Египте в сопровождении некоей Филумены, выдававшей себя за пророчицу. Приверженцы этого течения считали вечность творением Бога, создавшего видимый мир по образцу невидимого, но не доведшего это творение до конца. Христос считался обладателем не только призрачного облика, но и материального, состоявшего из тончайших воздушных элементов. Второе течение возглавил Татиан, проповедовавший маркионизм в неизменном виде, преимущественно в восточной части империи, где его последователи носили название энкратитов и гидропарастатов.

Во времена Маркиона еще не существовало общепринятого канона Нового Завета. Маркион попытался составить собственный канон, доктрина которого резко отличалась от взглядов, легших в основу ортодоксального канона. Так, Маркион утверждал, что Иисус проповедовал универсальную доктрину, и резко возражал против попыток «привить» ее на почву иудаизма, который он считал всего лишь примитивным верованием небольшого народа. Соответственно, Иисус не имел ничего общего с Мессией, обещанным евреям. Мессия должен быть земным царем, призванным для спасения одних евреев. Первоначальное учение Иисуса, призванное нести добрую весть всем народам, по мнению Маркиона, было сильно искажено и испорчено новообращенными евреями, которые пытались приспособить его к привычному им с детства верованию в Мессию – будущего царя из династии Давида, который вызволит евреев из-под гнета иноземцев и возродит золотой век Израиля.

В своем понимании жизни и крестной жертвы Иисуса Христа, Маркион старался следовать взглядам Апостола Павла. Составленное Маркионом Евангелие в основном складывалось из рассказов, устно передававшиеся последователями этого «апостола язычников». Евангелие Маркиона до нашего времени не дошло, однако почти целиком может быть реконструировано благодаря обширной критике, содержащейся в работах апологетов христианской ортодоксии, в частности, Тертуллиана (207 год н. э.), хотя его непредвзятость и объективность по отношению к Маркиону вызывает большие сомнения, и армянского епископа Езника (450 год н. э.)

Маркионитам принадлежит самая старая из дошедших до нас христианских надписей (датирована 1 октября 318 г. н. е.), обнаруженная над дверным проходом дома в сирийской деревне, служившего местом собраний (синагогой) для общины маркионитов. Любопытно, что в написании Того, Кому посвящена церковь, значится «Господь и Спаситель Иисус Хрестос». По-гречески «Христос» соответствует еврейскому слову «Мессия»: подобное написание имени использовалось теми, кто отождествлял Иисуса и еврейского Мессию. С другой стороны, не только маркиониты, но и многие их современники отрицали правомерность такого отождествления. Использовавшееся ими наименование «Хрестос» означало также совершенного, благого и святого. Символом маркионитов был знаменитый терновый крест, по преданию сделанный любимым учеником Христа Святым Иоанном Богословом для Божией Матери и Девы Марии. Позднее такой крест мы можем увидеть и в тамплиерской эмблематике, причем, вероятно, его использовали рыцари и сержанты, составлявшие маркионитскую партию в ордене, в то время как у иоаннитской стороны мог оставаться на плащах красный крест самой обыкновенной и простой формы.

Согласно новым исследованиям, Маркион не являлся ни тринитарием, ни монархианином: в то время христианские догматы еще не выкристаллизовались в своей полной установленности. Вернее, его богословие представляет собой прекрасное сочетание или даже определенный сплав этих двух христианских доктрин божественной непостижимости, выражающими тайну Триединства или Триединого, через Пречистую Деву Марию воплощенного в земной жизни и страдавшего на кресте или на древе Люцифера. Для Маркиона несомненно то, что другим покажется крайней ересью и безумием: на кресте в лице Сына сораспялась Святая Троица, и Она же воскресла вместе с Ним. Вот почему у Маркиона мы находим квази-докетическое понимание крестной жертвы Спасителя: распят Безначальный орудием начального в четырех земных стихиях, освященных Его страданием и кровью. Так Триединый в падших овцах дома Израилева, приобретая качества Нового Адама, но оставаясь Неведомым Богом, выкупает своих избранников из плена Светоносного, произведшего земные стихии и элементы, и указывает путь к Небесному Сиону. Именно в этом смысле Хрестос (синоним греческого Сотер) есть Спаситель или Иммануил, что означает: «с нами Бог». Неслучайно выдающийся русский философ Николай Бердяев замечал о сущности учения Маркиона, очищенной от различных чуждых ей наслоений, следующее: «Истинные, подлинно христианские элементы маркионизма, соединенные с всецелой истиной, свободные от искажений и крайностей, от маниакальности, свойственной ересям, и есть церковная вера и церковное сознание» (Бердяев Н.А. Маркионизм. Журнал «Путь», № 12).

Предание одного неотамплиерского сообщества рассказывает, что в 1226 году группой немецких тамплиеров, вернувшихся со Святой Земли и принявших там маркионисткое вероисповедание, создается в Унтерсберге на территории нынешней Австрии исследовательское подразделение, сосредоточившееся на изучении оккультных вещей и магии. Оно поддерживает тесные связи с великим комтуром Ордена Храма в Южной Германии и Северной Италии графом Гуго фон Вайтенеггом, возглавлявшим тамплиерскую секцию тайных знаний «Signum Secretum Templi», располагавшуюся в одном из районов Вены. Судя по всему эта секция непосредственно замыкалась на орденский Внутренний Храм, и она же стояла у истоков схизмы в Тампле, когда приблизительно во второй трети XIII века германские прецептории и командорства откололись в вероисповедном вопросе от парижской метрополии, перейдя на позиции маркионизма (иными словами, произошел переход от доктрины Иоанна Крестителя к учению Иоанна Богослова, чьим учеником являлся Маркион), соединенного с доставшимся по наследству от мандеев ассиро-вавилонским синкретизмом и германским язычеством. Схизма или тайный духовный разрыв с иоаннитским, а по сути мандейским центром в Париже повлек за собой отмену в германских отделениях ордена кощунственных психодраматических антихристианских и христофобских ритуалов, что в дальнейшем сыграло во благо немецких тамплиеров. На момент упразднения Ордена Храма в начале XIV века эти ритуалы не отправлялись в большинстве немецких прецепторий и командорств не менее полувека и, как следствие, были преданы забвению. Данное обстоятельство, на наш взгляд, и стало главной причиной оправдания тамплиеров Германии в ходе процесса. С другой стороны, германские тамплиеры более рьяно демонстрировали свою лояльность католической ортодоксии, за которой им удавалось скрывать внутренний маркионизм сообщества. К тому же, немецкие земли в меньшей степени подверглись манихейскому (катаро-богомильскому) прозелитизму, что опять же было благоприятным фактором для местных тамплиеров, до некоторой степени определившим оправдательный вердикт по отношению к ним. Следовательно, их оккультная организация или секция могла продолжить свое существование уже в структуре Суверенного ордена Святого Иоанна Иерусалимского, правопреемника распущенного Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона, и в том или ином виде практически дойти до наших дней, сделавшись в период Реформации тайной, но секулярной ассоциацией. Таковой перед нами предстает всегда действовавшее в тени влиятельное и загадочное «Общество Храма Маркиона» («Societas Templi Marcioni»), о котором очень сложно найти какие-нибудь достоверные сведения. Нельзя исключить, что оно действует и в настоящее время, окружив себя сетью тайных, в том числе и неотамплиерских организаций, функционирующих в различных сферах экономической и общественно-политической деятельности. И вряд ли на него замыкаются сообщества тамплиерской реконструкции, рассчитанные на публичные шоу и открыто заявляющие о родстве с ним.

В заключении своего эссе хотелось бы отметить, что мы не считаем предложенную нами концепцию истиной в последней инстанции и просто приглашаем к обсуждению ее историков-медиевистов, членов неотамплиерских сообществ и групп, а также иных лиц, интересующихся взлетом и падением столь выдающегося феномена европейского прошлого, каковым является Орден бедных рыцарей Христа и Храма Соломона. Надеемся, что нам удалось показать определенную узость исторического подхода к разрешению тамплиерской проблематики и необходимость привлечения к ней прежде всего специалистов по религиоведению, востоковедению, богословию, ересиологии и даже эзотерике. В этом эссе мы попытались, в соответствии со своим видением, дать ответы на неразрешимые пока в академической плоскости вопросы о ереси тамплиеров, ее происхождении, развитии и связи с ней антихристианских и христофобских ритуалов, практиковавшихся в ордене судя по всему со времени его основания, которые, на наш взгляд, должно рассматривать как проявление крипторелигиозного культа внутри рыцарского сообщества.

Здесь не стоит забывать, что в XII-XIII веках Орден бедных рыцарей Христа и Храма Соломона представлял собой единственную экстерриториальную глобалистскую структуру, сосредоточившую в своих руках власть военного, финансового и крипторелигиозного характера и фактически являвшуюся прообразом нетократии постиндустриального общества. В более вульгарном смысле Орден тамплиеров можно назвать военным альянсом НАТО и Европейским банком реконструкции и развития для своего времени: известно, что идея европейского единства или по-современному евроинтеграции с объединяющей всех новой духовностью («новой ортодоксией», по меткому выражения знаменитого франк-масона Альберта Пайка) опять же принадлежала тамплиерам. И обладай храмовники хотя бы начатками военно-полевой связи, бурно развившейся со второй половины XIX и в начале XX столетия, не вполне ясно, смогла бы тогда настолько быстро устранить такого опасного конкурента королевская власть и Римско-Католическая церковь. Однако уникальность тамплиерского феномена заключается еще и в том, что его архитекторами были представители малочисленной секты вавилонских «болотных арабов» или, если точнее, «болотных евреев», одинаково враждебно относившейся как к христианству, так и к иудаизму, и пытавшейся в ту пору играть собственную роль в большой политике. Так что искать у тамплиеров пресловутый сионистский след, связанный всегда с ортодоксальным иудаизмом и иудейскими «князьями изгнания», чем занимаются некоторые конспирологи, столь же бесполезно, сколь и неблагодарно. Кроме того, банковская система Ордена Храма, легшая затем в основу европейской финансовой системы, на наш взгляд, поначалу выстраивалась иоаннитскими менторами тамплиеров, поскольку просвещенное мандейское племя испокон веков занималось ювелирным ремеслом и обращением драгоценных камней и драгоценных металлов. Вместе с золотом в орден вселились гордыня и амбиции, которые, в конце концов, погубили простодушных европейских рыцарей, возомнивших о панъевропейском и вселенском господстве. Впрочем, случайностей не бывает, и тамплиерские идеи, казалось бы уснувшие на руинах Храма, пробудились несколько десятилетий назад и устремились к своему осуществлению в новых условиях XXI века: единая Европа, единая валюта и единая духовность, отбросившая свое христианское прошлое и основанная на секулярности, которая понимается a priori как религиозный принцип. Одним словом, Новый Вавилон. Что это, как не возрождение старой тамплиерской утопии, адаптированной к веяниям времени и избавившейся от иоаннитской архаики? И если цели утопии в прежнем ее виде состояли в замене религии Иисуса Христа на гностическую иоаннитскую религию экзотической вавилонской секты, то в нынешнем – они выражаются в профанации веры в Богочеловека и Святую Троицу и лукавой подмене ее религией человекобожия: гностицизм здесь предстает уже никак не целью, а оперативным средством достижения означенной религии, что многие и увидели во время проведения рокового для Римско-Католической церкви Второго Ватиканского собора. Увы, но внутреннее разрешение трагической мистерии тамплиеров, не дававшей покоя стольким интеллектуалам, содержится именно в этом.