«Христиане Святого Иоанна» или брат, который всегда действует в тени

Чтобы прийти к пониманию смысла жестких антихристианских посвятительных практик, введенных в Ордене Храма, по нашему мнению, с самого его основания, необходимо обратиться к гностицизму и теологии сабиев-мандеев, последователей пророка Иоанна Крестителя. Без связи с гностико-манихейством и прежде всего с мандеизмом ритуалы тамплиеров предстают набором опасных оккультных формул, справедливо вызывавших недоумение у стольких маститых историков, богословов, философов, священников и религиоведов, отчего все эти вещи и отнесли к выдумкам королевских комиссаров и фантазиям папских инквизиторов: дескать, рыцарей светские или церковные следователи посредством пыток вводили в пограничные состояния сознания, когда они уже отчетливо представляли то, в чем их принуждали сознаваться. И все-таки не стоит настолько упрощать проблему, чтобы делать ее неразрешимой. Выше мы предостерегли от отношения к тамплиерам как к рядовой христианской военно-монашеской корпорации, которых в Средневековье только крупных доходило до десятка, но которые благополучно дожили до времен, когда превратились в обыкновенные награды или аристократические благотворительные клубы. Уникальность Ордена Храма – принадлежность как организации к параллельной христианству религиозной традиции, тайно укорененной в сообществе с его основания. Вот почему уже в те годы тамплиеров не покидала честолюбивая мысль об образовании новой экуменической религии, в которой ведущую роль играли бы гностические жрецы от иоаннизма. Не ее ли в Иерусалиме внушил молодому французскому рыцарю Гуго де Пайену иоаннитско-мандейский патриарх Феоклет? Но ведь и мандейскому епископату представлялся очень благоприятный шанс посредством тамплиеров вывести свою гностическую религию, зажатую в узкие этноконфессиональные рамки, на мировой уровень и реформировать в духе иоаннизма христианство, которое они считали своей схизматической сектой, узурпировавшей у них право на господство. Это был, действительно, выдающийся акт тайного гностического прозелитизма, и его последствия могли бы коренным образом изменить и деформировать уже в Средневековье не только духовность, но и все сферы тогда очень зависящей от нее европейской жизни. Однако Провидение решило иначе, и задуманная тамплиерами «иоанническая ортодоксия», равно как и объединение на ее основе Европы, потерпели фиаско. После упразднения ордена (а скорее отторжения его как чужеродной субстанции от римского католицизма) те же самые идеи подхватит франк-масонство, вызревавшее в среде строительных братств, где нашли себе приют изгнанные из церкви манихейство, гностицизм и иоаннизм тамплиеров. И с тех пор борьба с римским католицизмом велась всегда под знаменами иоаннизма, да и главный праздник вольных каменщиков – Рождество Святого Иоанна Крестителя. Как тут не упомянуть франк-масонскую концепцию о том, что нынешняя церковь святых апостолов Петра и Павла должна трансформироваться в гностическую церковь Святого Иоанна Богослова, под которым разумеется, как справедливо отмечал Альберт Пайк, не столько этот апостол, сколько покровитель гностиков Святой Иоанн Креститель или Юхана Хаматвиль мандеев. Второй Ватиканский Собор (1962–1965), изменивший направление развития католицизма и произведший революцию в литургике и богословии Римской церкви, проходил под знаком иоаннизма. Сейчас уже не для кого не секрет, что его инициатор Папа Римский Иоанн XXIII (1881–1963) являлся членом Ордена Розы и Креста, в который был посвящен в Стамбуле в 1935 году во время своего пребывания на посту апостольского нунция в Турции, когда и получил в этой тайной организации мистическое имя Иоанна. Церемония посвящения в орден подробно описана в книге итальянского писателя Пира Карпи (1940–2000) «Пророчества Папы Иоанна XXIII», вышедшей в 1976 году. Неужели все это только совпадения и не прослеживается никакой общей логики событий, начиная с 1118 года? Отнюдь. Опосредованно через тамплиеров иоанниты-мандеи оказали ощутимое воздействие на формирование европейских тайных обществ, закваской которых был и продолжает оставаться гностицизм, а мандейство – это последнее сообщество на земле, исповедующее аутентичную гностическую религию, использующую инициации и пришедшую к нам из I века н. э. И не стоит удивляться тому, что современные копии иногда очень сильно разнятся от своего оригинала, до сих пор пребывающего в VII или XII столетии от Рождества Христова. Мандеи XXI века могут об этом ничего и не знать, но в отличие от своих европейских собратьев, они во многих своих поколениях являются носителями реальной гностической традиции, минимальный возраст которой почти два тысячелетия.

Итак, чтобы правильно понять оккультную практику и гностическую концепцию двух Христов у тамплиеров, необходимо подробно рассмотреть ритуальную и вероисповедную доктрину мандеев или «христиан Святого Иоанна», как их принято было называть с 1652 года, когда они стали известны на Западе благодаря монаху Игнатию, португальскому миссионеру из Ордена кармелитов.

Иоаннитов-мандеев нельзя считать еретическим движением внутри христианства, что пытались делать некоторые христианские богословы. Мандеизм появился приблизительно в одно и то же время с первоначальным христианством, хотя есть предположения, что он мог существовать в ессейской среде уже в I веке до н. э. Письменные источники уверенно фиксируют мандейскую конфессию с IV века, но упоминания о самих иоаннитах-мандеях восходят уже ко второй половине II века. Мандеизм оформился на границах палестинского иудаизма и в Трансиордании. В Южном Ираке мандеи появились после разрушения Второго Храма и двух Иудейских войн с римлянами. Вероятно иоанниты-мандеи играли значительную роль не только среди ессеев, но и в иудейской зилотской партии. В ту пору ветхозаветная религия Израиля окончательно разделилась на три главные ветви: христианскую кафолическую протоортодоксию, талмудический иудаизм и мандеизм, последователей Юханы Хаматвиля или «христиан Святого Иоанна Крестителя». С самого начала мандеизм был враждебен как христианской кафолической протоортодоксии, так и талмудическому иудаизму, против которого в мандейской литературе содержится яркая полемика.

Сами мандеи, ссылаясь на собственный летописный свод «Харан Гавайту», возводят свое происхождение к Иерусалимской общине иоаннитов, вынужденной покинуть святой город и долину Иордана, чтобы водвориться на мидийском нагорье в области Харрана, чтобы продолжить затем свое переселение на юг Вавилонии. Исход из Иерусалима мандеи связывают с преследованием со стороны иудеев, их Бога Адонаи и Рухи со своими семерыми сыновьями, что якобы и вызвало разрушение Второго Храма в 70 году н. э. Во времена парфянского царя Артабана Аршакида мандейское сообщество распространилось по всей Месопотамии. Здесь речь может идти о следующих представителях династии Аршакидов: Артабане III (12–38), Артабане IV (80–82) или Артабане V (208–226). При Аршакидах мандеи насчитывали 400 общин, непременно расположенных по берегам рек. Далее в «Харан Гавайте» читаем: «Перед приходом арабских душегубов народы размножились: христиане, идумеи, иудеи, зороастрийцы и поклонники Астарты. Народы разделились и размножились. Даже языки назореев размножились». Периоду процветания иоаннитских общин положила конец династия Сасанидов, когда их число сократилось до 170, что, вероятно, связано с преследованием, предпринятым против незороастрийских религий персидским жрецом Картиром в годы правления царей: Ардашира I (224–241), Шапура I (241–272), Гормизда Ардашира (272–273), Баграма I (273–276) и Баграма II (276–293). По данным «Харан Гавайты», к концу 360 годов н. э. в господство Сасанидов арабы уничтожили 60 мандейских общин и вновь ввели обрезание. Хроника сообщает, что в VI веке за 86 лет до арабского завоевания назореи жили и в городе Ашганда на Тигре рядом с Хузистаном, мандейским районом Вавилонии. На этом хроника из «Харан Гавайты» прерывается. Исторический рассказ «Правой Гинзы» завершается 71 годом арабского владычества. Последний источник рассказывает о том, что первоначально Иерусалим покинули 365 учеников Йоханана Хаматвиля и, пройдя через Иорданию, остановились в горной области Харрана в Мидии, прежде чем обосноваться на юге Месопотамии. Все эти данные подтверждаются «Деяниями» Мар Мари, расположившего мандейские общины на севере в Мидии и Адиабене, а затем на юге Месопотамии. Более ранний документ «Деяний» Симона Бар Саббы, датируемый IV веком, отмечает в Вавилонии секту крестильников «Мыды’», по всей видимости – мандеев. Кёльнский «Манихейский кодекс» III века упоминает о последователях Святого Иоанна Крестителя в Месене, Парфянском царстве Хорасана, примыкающем к Персидскому заливу. В эту общину могли влиться и местные евреи. В Месене, как выясняется, проживало довольно многочисленное еврейское население, смешанное с пальмирцами, из-за чего Талмуд относил месенских евреев к категории «мамзерим», с которыми нельзя вступать в брак чистокровным иудеям.

В Самарии последователей Иоанна Крестителя называли досифеянами, поскольку имя Досифей являлось переводом на греческий язык еврейского имени Йоханан. Впоследствии это наименование стали смешивать с персидским словом достаеан, означающим друзей или сторонников Иоанна Крестителя, хотя общий смысл обеих названий одинаков. Французский писатель и исследователь гностицизма Андре Вотье считает, что мандеи могли существовать в Месопотамии и в дохристианскую эпоху. По его мнению, после преследования ортодоксальными иудеями в Иерусалиме учеников первомученика диакона Стефана, одна их часть, придерживающаяся иоаннитских воззрений, оказалась в Вавилонии, где слилась с исповедовавшими уже тогда синкретические верования мандеями, которые прибавили к своим пророкам Иоанна Крестителя, сделав его последним воплощением каббалистического примордиального человека Адама Кадмона, вознесенного к благому Богу, правящему в самом высшем из небес и окруженному силой и мудростью.

Однако сирийский несторианский епископ Лахума Феодор Бар Конаи, племянник несторианского патриарха Мар Иванниса (востоковед и маронитский священник Иосиф Симон Ассемани (1687–1768) полагает, что Феодор Бар Конаи жил в начале X века при патриархе Йоханнане Бар Абгаре, занимавшем несторианский патриарший престол в 900–905 годы), в своей «Книге схолий» дает несколько противоречивые сведения о происхождении мандеев. Основоположником мандейской общины, по его сведениям, являлся некий уроженец Адиабены и нищий по имени Адо; его родителями были Дабда (отец) и Эм-Кушта (мать), а братьями Шимлай, Нидбай, Бар-Хийе, Абизкха, Куштай и Шитиль. Адо водворился в Месене на берегах Каруна и основал новую религию, главные воззрения которой он позаимствовал якобы у маркионитов, манихеев и кантеев. Это целиком спорное мнение, поскольку маркиониты отличались от других гностиков и еретиков своей фанатичной преданностью Иисусу Христу и дали многих мучеников в свидетельство за Сына Божия. Возникает вопрос: что могла позаимствовать антихристианская гностическая секта у ревностных христиан-маркионитов, принадлежность которых к гностицизму оспаривалось Адольфом фон Гарнаком? Безусловно, сам Маркион (ок. 85–160 н. э.) исповедовал гностические взгляды докетизма и дуализма, сближающие его с мандеями, став по сути создателем первой и, пожалуй, последней христианской гностической системы (нельзя путать маркионизм с христианизированным гнозисом в духе Валентина и Василида). Однако отрицание Ветхого Завета мандеями и маркионитами еще не повод для утверждения, будто первые это заимствовали у последних. Нам, напротив, представляется, что маркиониты стали отвергать Ветхий Завет именно под влиянием иоаннитских последователей или досифеян, носителей старого ессейского гностицизма, которых в ту пору было немало и в местах изначальных иудео-христианских общин, ведь христианство и иоаннизм рассматривались ортодоксальным иудаизмом в качестве одной назорейской ереси, восходящей к ессеям и терапевтам. Мандеизм совершенно отсекает аскетизм, тогда как у маркионитов он – залог спасения. Вот почему мы считаем, что возникшее в III веке манихейство (христианизированная версия иоаннизма) в определенной степени было совместным детищем антихристианского мандеизма и христианского маркионизма, у которого позаимствовало суровую аскетическую практику. Феодор Бар Конаи абсолютно верно замечает прямую связь между манихейством и мандеизмом, ошибаясь лишь в том, что возводит достаеан к манихеям, а не наоборот. Что касается секты кантеев (храмовников, от канта – храм; опять совпадение?), то она равным образом произошла от мандеев Месены, но в отличие от манихейства, отошедшего в сторону христианства, эта ветвь стала уклонением в зороастризм и доктрину магов. Рождение ей дал раб Баттай, сбежавший от своего хозяина по имени Папа и нашедший пристанище у евреев Месены, возможно мандеев. Опираясь на космологию зурванизма, он создал синкретическое исповедание, вобравшее в себя архаические вавилонские культы, сохранявшиеся в секте нергалиан. Учение кантеев гласит, что в начале всего было Зерван Акерен, безграничное время, в самом себе разделившееся на богов: Ормузда, добро, и Аримана, зло. Добро порождает семь совершенных форм, тогда как зло производит семь демонов. Последние создают человека, но Ормузд, добро, его разрушает и рождает Авеля, Спасителя, Дитя Света, также называемого Андриасом. Авель был убит Каином по наущению Аримана, но он вернется в конце времен. Появление этой секты Феодор Бар Конаи относит к правлению сассанидского царя Баласа (484–488 н. э.) Кантеи обрели достаточное могущество, чтобы в зависимость от них могло попасть смешанное еврейско-пальмирское население Месены, исповедовавшее мандеизм и манихейство. Возвращаясь к именам легендарного основателя мандеизма и его родственников, приведенным у Феодора Бар Конаи, необходимо отметить, что скорее всего здесь речь идет о праотце Адаме или Адо и восьми небесных персонажах мандейской религии, из которых нам известны: Куштай или Кушта (Иоанн Креститель), Шитиль (Сиф), Бар-Хийе (Сын Жизни и одно лицо с Манда д'Хайе) и Шимлай (Сим?); то, что они доводятся братьями Адо, стоит разуметь только в духовном смысле. Да и Адиабена (сирийский Хадьяб), один из древнейших городов мира (ныне Эрбиль, столица иракского Курдистана), не содержит ли в себе аллюзию на земной Эдем, где поначалу пребывал Адам, почитаемый мандеями как основоположник их учения, принесший с небес крещение в живых водах Иордана. Любопытно, что матерью Адо-Адама являлась Эм-Кушта, что в переводе означает Мать Справедливости или Истины, являющаяся, вероятно, женской или двуполой (андрогинной) стороной гностического божества.

Арабы называют мандеев сабиями, «субба» или «субби», то есть крестильниками, баптистами (от арабского глагола sabba – лить воду). Аш-Шахрастани о них пишет:

«Миссия израильтян большей частью была в стране аш-Шам и на западе от нее; немного это распространилось до страны персов. Во времена Ибрахима ал-Халила – мир ему! – (религиозные) общины сводились к двум категориям. Одна из них – сабии, другая – ханифы.

Сабии говорили: «В (вопросах) познания Аллаха Всевышнего, познания повиновения ему, его повелений и заповедей мы нуждаемся в посреднике. Однако этот посредник должен быть духовным, не телесным, и это – из-за праведности духовных существ, их чистоты и их близости к Верховному Господу. Телесный же – человек, подобный нам: он ест то, что едим мы, пьет то, что пьем мы, и подобен нам по сущности и по облику». Они говорили: «А ведь если вы покоритесь человеку, подобному вам, поистине, тогда вы будете в убытке» (Коран 23:34/36).

Ханифы говорили: «В (вопросах) познания и повиновения мы нуждаемся в посреднике человеческого рода, положение которого по чистоте, непогрешимости, (божественному) содействию и мудрости выше (положения) духовных существ; который подобен нам в человеческой природе, но отличается от нас духовной сущностью. Ведь Откровение воспринимается взором духовной сущности, а обращается к роду людскому взором человеческой природы. Это – в словах Всевышнего: «Скажи: „Я ведь человек, подобный вам; ниспослано мне откровение о том, что бог ваш – Аллах единый“» (Коран 18:110). Он – да возвеличится славословие его! – сказал: «…Скажи: «Хвала Господу моему! Разве я только не человек – посланник?» (Коран 17:93/95).

Затем, вследствие того, что к сабиям не нашло пути довольствование чистыми духовными существами, старание приблизиться к ним самим и воспринять их самих, община обратилась к их [небесным] храмам, а это – семь планет и часть неподвижных звезд. Прибежище сабиев Набатеи, Фарса и ар-Рума – планеты, а прибежище сабиев Индии – неподвижные звезды. Мы расскажем об их учениях подробно, по мере возможности, при содействии Аллаха Всевышнего. Иногда они отказывались от небесных храмов в пользу фигур, которые не слышат, не видят и не приносят им никакой пользы. Первая община это – звездопоклонники, вторая – идолопоклонники».

В тексте, безусловно, говорится о двух ветвях сабиев. Одна из них – «южные» сабии, под которыми в ранних мусульманских источниках подразумевались мандеи, жившие в низовьях Тигра и Евфрата. Общим для них был культ ветхозаветных патриархов. Так, религиовед и философ ал-Хасан ан-Наубахти (умер в начале Х в.) сообщает, что сабии, по их утверждению, следуют религии Шиса (Сета), у них есть Писание, которое принес им Нух (Анош-Утра), и что ныне их осталось немного в Наджране и Васите (Ахмад б. Йахйа б. ал-Муртада. Китаб ал-Мунйа ва-л-амал фи шарх ал-милал ва-н-нихал. Тасхих М.Дж. Машкур. Байрут: Дар ал-Фикр, 1399/1979, с. 68).

Ал-Бируни считал сабиев потомками оставшихся в вавилонском плену евреев. Именно «вавилонские пленники», не пожелавшие вернуться в Сирию – истинные сабии. Возводя свое происхождение к Сифу и сохраняя собственные представления о ветхозаветной истории, они в то же время восприняли некоторые учения магов. Их религия – смесь иудейских верований с зороастрийскими, подобно религии самаритян (ал-Бируни. Произведения, т. I, с. 361).

Другую ветвь представляли «северные» сабии – харранские язычники, которых до Аббасидов называли ханифами, идолопоклонниками, харранцами. У «северных» сабиев были сильны эллинские традиции, почитание греческих «мудрецов» наряду с ветхозаветными пророками. Однако ни у «северных», ни у «южных» сабиев не было единого вероучения, основанного на «откровении» (ал-Бируни. Произведения, т. I, с. 361).

С другой стороны, по данным выдающегося русского востоковеда академика Василия Бартольда (1869–1930), в самом Коране учение Мухаммеда отождествляется не с учением сабиев, но с учением ханифов, восходящим к патриарху Аврааму: ханифы веруют в Единого Бога, не являясь ни христианами, ни евреями. Биографы Мухаммеда ничего не говорят о сабиях, их учении и их отношении к исламскому законодателю, но о ханифах, живших в Аравии, приводятся определенные сведения, в которых упоминаются имена нескольких последователей секты, бывших монотеистами еще до Мухаммеда и отказавшихся признать в нем своего учителя. После Мухаммеда на Аравийском полуострове уже не оставалось ни ханифов, ни сабиев: халиф Омар (585–644) решил не допускать иных вероисповеданий, кроме ислама, а потому христиане и евреи были принуждены выселиться; однако о выселении сабиев с ханифами ничего не говорится.

Что касается «древних» сабиев, то предание связывает возникновение их учения (мазхаб ас-сабийа) с человеком по имени Будасаф (здесь речь идет об Иосафе или Бодхисаттве, Будде), который появился в Индии во времена царя персов Тахмураса из легендарной династии Пишдадидов. Объявив себя пророком, посланным Богом, Будасаф со временем перебрался в Фарс. В этическом плане он проповедовал аскетизм, в ритуальном – обновил богослужение. Основой религии «древних» сабиев был астральный культ – поклонение духовным существам, олицетворенным в планетах – «небесных храмах» (хайакил, ед.ч. хайкал), в честь которых на земле воздвигались молельные дома-храмы (буйут, ед.ч. байт). Основоположниками этой традиции якобы являлись древние индийцы и китайцы.

Аш-Шахрастани также выделяет поклонение «небесным храмам» – планетам и звездам – как основную черту учения «древних» сабиев. Одни из них поклонялись семи планетам (это, условно говоря, «западные» сабии – Набатея, ар-Рум), другие – неподвижным звездам («восточные» сабии, они же суманиты, – Индия). Те «звездопоклонники», которые постепенно перешли от почитания далеких «небесных тел» к поклонению «неслышащим» и «невидящим» идолам на земле, стали идолопоклонниками (абадат ал-аснам). На этом основании аш-Шахрастани и противопоставляет языческой религии «древних» сабиев монотеизм ханифов.

Как видим, аш-Шахрастани говорит здесь о трех ветвях сабиев, причем «южной» или «западной» из них свойственно поклонение «семи домам», хотя под этими домами необходимо разуметь вовсе не планеты в качестве материальных объектов, а связанные с ними эманации демиургических духовных существ, воздействующих посредством планет на землю и населяющие ее народы.

Выдающийся русский востоковед, семитолог и гебраист Даниил Хвольсон (1819–1911) в своей диссертации «Die Ssabier und Ssabismus» (Санкт-Петербург, 1856), за которую получил степень доктора философии Лейпцигского университета, совершенно справедливо делит сабиев на «исторических» и «мнимых». К первым он относит так называемых истинных или халдейских сабиев – упоминаемых в Коране парсифицированных язычников или внехристианских гностиков, родоначальников современных мандеев или «христиан Святого Иоанна», живущих недалеко от Персидского залива и говорящих на испорченном халдейско-арамейском наречии. В эту же группу входят и псевдосабии или сирийские сабии – остатки древнесирийских язычников, принявших около 830 года н. э. название «сабии», чтобы среди мусульманских народов пользоваться веротерпимостью, обещанную Кораном истинным сабиям. Последние жили в Северной Месопотамии, Харране, Эдессе и Багдаде; их религия представляет собой смешение халдеизма, парсизма, иудаизма, христианства, гностицизма и неоплатонизма. С XII века они больше не встречаются в истории (они были вынуждены внешне принять ислам) и, судя по всему, продолжают существовать под именем сирийских алавитов и носсаири. От псевдосабиев осталось много литературных памятников, написанных на чистейшем сирийско-арамейском наречии. К «мнимым» сабиям Хвольсон относит народы и религиозные секты Средневековья, называвшиеся у арабских, еврейских и персидских писателей сабиями в смысле звездопоклонников и язычников; затем это наименование европейские писатели распространили как на исторических сабиев, так и на персов времен Зороастра, буддистов, сабеев Аравии и пр.: от него происходит термин сабеизм.

Итак, «историческими» сабиями Даниил Хвольсон считает только «южных» и «северных» сабиев аш-Шахрастани, тогда как «древних», суманитов, на полном основании помещает в разряд «мнимых», поскольку с «историческими» их объединяет только звездопоклонство и занятие астрологией. Из мандейских источников, переведенных на немецкий язык Марком Лидзбарским, становится очевидно, что «исторические» сабии расселились по пути исхода из Иерусалима последователей Йоханана Хаматвиля. Праотец Авраам ради Земли Обетованной ушел из Ура Халдейского в Вавилонии, а его потомки иоанниты-мандеи вернулись в Месопотамию – в Харран и Хузестан. Вот уж поистине: ничто не ново под луной!

Община «христиан Святого Иоанна» делится на три категории: мандайе («гностики»), тармидийе или талмидийе («ученики», «младшее духовенство», «священники»), и назорайе («соблюдающие»). В настоящее время мандеи представляют собой мирян, тогда как назореи – посвященных в таинства мандейской религии или старших мандейских священнослужителей. Слово назирута обозначает эзотерическое знание или гнозис для посвященных. Стать священником можно только по наследству после двенадцатилетнего обучения, предварительно доказав чистоту своего мандейского происхождения до третьего колена. У мандеев трехступенчатое священство, включающее в себя: 1) диаконов (шгандэ, посланников), 2) священников (тармидийе) и 3) епископов (ганзибрэ, хранителей сокровища). Возглавляет иерархию риш ама, глава народа или этнарх, но вот уже более ста лет этот пост вакантен. В мандейской общине священнику отведена роль малка или царя. Посвящение в сан называется «коронацией», а символами духовной власти являются: венец (тага), то есть повязка вокруг головы из белого шелка, деревянный посох (маргна) и золотой перстень, именуемый Шом Йавар или «имя Йавара», которое на нем и выгравировано. Во время литургии священник олицетворяет собой небесные сущности утры или эоны. Священник обязан каждое утро совершать малое ритуальное омовение, называемое знаком (ришамой). Молитвы произносятся стоя лицом к северу, где находятся миры Света.

Религиозное поклонение северу, в частности Полярной звезде, сближают мандеев с эзотерическим франк-масонством и индоарийскими ведическими культами, хотя, как нам представляется, что вольные каменщики восприняли почитание Полярной звезды от тамплиеров, а те, в свою очередь, в Средневековье от иоаннитов-мандеев.

До сих пор образ жизни мандеев очень строг, если не сказать суров. Они отвергают: воровство, ложь, адюльтер, неверность, магию, обрезание, почитание субботы, зависть, пение, танцы и театральную игру, всякое злоупотребление, развод, самоубийство, нанесение себе телесных повреждений в каких либо целях и оплакивание мертвых. Потребляют вино они в основном в культовых целях и мясо едят довольно редко, поскольку даже ритуальный забой животных для них – это преступление против жизни. Режут скот у них только определенные «чистые» («halala») с религиозной точки зрения миряне или резники; другим это категорически воспрещено. Есть иногда свинину им не возбраняется. Сходство мандеев с «галахическими» евреями заключается в том, что у одних и других этноконфессиональная принадлежность передается по женской линии, то есть мандеем может быть любой человек, рожденный от матери-мандейки. Родственная мандеям ливанско-сирийская секта носсаири (о ней у нас речь пойдет ниже) не сумела сохранить в своей среде всю строгость мандейских законов, поскольку была вынуждена внешне исповедовать ислам, и уклонилась в гностический гедонизм.

Храмы у них называются Манди (Манда) или Машкна (Скиния). Они делаются из тростника, четыре метра в ширину и пять метров в длину, без крыши, чтобы было видно звездное небо. Стены обмазывают глиной, в них два окна – на запад и на восток, и одна дверь – с южной стороны. В середине храма – глинобитный алтарь. Рядом со зданием – бассейн для омовений. Праздники здесь, как уже говорилось, в основном отмечаются ночью, при свете звезд. Вот как описывает великий весенний праздник мандеев «Панжо», которому отдаются пять дополнительных дней календаря, в которые миры Света открыты для верующих, американский миссионер И. Цвемер:

«К полуночи звездопоклонники, мужчины и женщины, медленно направляются к берегам реки к только что отстроенному храму. Здесь они поочередно входят в крохотную плетеную лачужку с южной стороны храма, над водоемом одеваются в «раста» – белые священные одеяния, направляются к открытому месту перед храмом и садятся здесь на землю, приветствуя присутствующих словами: «Будь благословен!», им отвечают: «Благословение живущего над тобой!» Так они сидят чинно, рядами, молча и терпеливо ждут торжественного выхода духовенства.

Два священника со светильниками в руках стоят у входа в храм, не спуская глаз с Большой Медведицы. Как только она принимает положение, указывающее, что наступила полночь, священники, поднимая светильники, дают знать об этом.

Через несколько минут начинается ожидаемое верующими торжественное шествие: во главе идут четыре дьякона, за ними – четыре священника, у каждого на мизинце – золотой перстень, а в руке – посох из масличного дерева в форме креста. Вслед за священниками идет первосвященник, избранный своими коллегами, совершенно отказавшийся от мирской суеты. За ним идут еще четыре дьякона. Один из них держит большой посох – ганзивро, второй несет великую книгу Сидра Рабба, третий – клетку с двумя живыми голубями, четвертый – меру пшеницы и кунжутного семени.

Шествие движется между рядами молящихся. Священники, стоящие у входа в храм, отодвигают дверную завесу, и процессия входит внутрь. Священную книгу Сидра Рабба кладут на алтарь. Первосвященник берет у дьякона живого голубя и, протянув руки по направлению к Полярной звезде, отпускает его со словами: «Во имя живущего, да будет благословен первоначальный свет, древний свет, самосотворившееся божество!»

После этого все молящиеся за оградой, одетые в белое, одновременно встают и падают ниц перед, звездой, которую они молча созерцали…

Когда религиозные торжества оканчиваются, в храме первосвященник закалывает барана, после того как сойдет вся кровь, мясо разрезают на куски и раздают тем, кто в церкви. Все ритуалы заканчиваются до того, как небо озарится лучами Солнца» .

Здесь стоит обратить внимание на следующее: если мандейские храмы строятся без крыш, чтобы было видно звездное небо с Полярной звездой, то на потолках храмов франк-масонов изображается то же самое звездное небо с Малой Медведицей и Полярной звездой в этом созвездии. Разве не очевидно, откуда появилась такая традиция у вольных каменщиков и пришло к ним, наряду с посвятительными обрядами, почитание астрологии, в которой последователи Йоханана Хаматвиля слыли профессионалами?

Все литературные произведения мандеев (а они в основном религиозного характера) составлены на арамейском языке, на котором могут говорить еще между собой члены общины, хотя сегодня среди «христиан Святого Иоанна» больше распространен арабский. Тем не менее, в эмигрантских общинах мандеев уже наметилась тенденция возвращения к арамейскому языку даже за рамками богослужения.

В «Книге схолий» несторианского епископа Феодора Бар Конаи в описании секты «достаеан» приводится уникальный архаический мандейский рассказ о сотворении мира, не сохранившийся ни в одной из их священных книг. Вот его краткое содержание. Вначале мир не существовал, но была некая великая сила, покоящаяся на водах. Эта сила создала Абатура, сотворившего Птахиля или Петахиэля и приказавшего ему образовать посредством коагуляции землю, развернуть небо и сделать человека. Птахиль не послушался своего отца, создав десять и еще двенадцать племен, заключив в них магическое свойство и не дав им ни души, ни дыхания. Абатур, разгневавшись, проклял своего сына; ангелы тщетно вмешались на стороне Птахиля; и Абатур приговорил его оставаться закованным до «дня суда, до лет искупления, до времени, когда в течение полутора дней началось бы воскресение мертвых, когда явился бы и пришел в мир Мессия, когда сырой кирпич заговорит с фундаментами зданий и скажет: «Я исповедаю Мессию» . Как видим, в рассказе Птахиль соответствует библейскому Люциферу (евр. Хейлель – Утренняя Звезда), сначала принявшему участие в таинстве сотворения мира, а затем возгордившемуся, возжелавшему сравняться с Богом и низверженному с небес. В мандейском сюжете Птахиль-Люцифер, отождествляемый с Посланцем Гавриилом, играет роль демиурга, каковым и является на самом деле. Интересно, что Птахиль, имя демиурга, идущее, как нам представляется, от египетского бога Птаха, несет в себе значение Тела Господа, Дома-Утробы, порождающего вместилища, Храма, своеобразного божественного строительного материала, легшего в основание вселенной, и в этом смысле одного корня с семитскими словами Батхель, Бетель и Вифиль. При сотворении мира Господом Люцифер в качестве камня был заложен в его фундамент. В довольно позднем гностическом самаритянском произведении «Малеф» говорится, что Ангел Господень создал тело Адама, тогда как Сам Бог вдохнул Свой Дух в это тело . Следовательно, Птахиль-Люцифер есть Ангел. Но для божественного домостроительства и созидания Народа Божия Моисею был ниспослан Богом Отцом на гору Синай в огненном облачении Ангела Иеговы Сам Иисус Христос, Логос, сотворивший мир вместе с… Люцифером. Отсюда главное заблуждение представителей гностицизма заключается в том, что они вместо двух Ангелов различали только одного – Люцифера, полагая, что именно он являлся Моисею на Синайской горе. Отсюда происходит отрицание гностиками Ветхого Завета, после чего они попадают в люциферианские сети лжеименного знания, в которых спустя столетия оказался выдающийся франк-масон и реформатор Древнего принятого шотландского устава вольных каменщиков Альберт Пайк. Дело в том, что Логосу, рожденному Богом Отцом, была предопределена роль второго Люцифера, которого гностики по своей интеллектуальной гордыне слили с первым – Денницей или Эосфором и, таким образом, расщепили картину мироздания. Вот почему, в отличие от христианства, древние и современные гностические концепции страдают сугубой фрагментарностью: они не дают целостного мировоззрения. Попытка его создания Альбертом Пайком на основе синтеза стройного шотландского устава франк-масонства и люциферианского гнозиса, на наш взгляд, не увенчалась успехом. Провалилась она и у Робера Амбелена, уже в XX веке пытавшегося сделать то же самое, только опираясь на египетский масонский устав Мемфис-Мицраим. Уходят из жизни интеллектуалы, и их труды извращаются: последователи становятся либо узкими люциферианскими сектантами, либо заурядными обывателями, не разумеющими смысла ни символов, ни ритуалов. Увы, Альберт Пайк и Робер Амбелен понадеялись на холодный свет люциферианского разума, но позабыли о сердце, о котором говорит Иисус Христос, второй Люцифер, и без которого все вместе с высокомерным гнозисом и многозначительным мудрствованием обречено на ересь и заблуждение. Тем не менее, понимание Люцифера как неотъемлемой части вещества всего сущего характерно для выдающихся христианских мистиков разных веков и народов – Оригена, Якоба Бёме, Мартинеса де Паскуалиса, Луи-Клода де Сен-Мартена и Авраама Позова. Не это ли люциферианское содействие в происхождении вещества мира благодаря сгущению и растворению отражено в синтетической фигуре Птахиля-Люцифера или демиурга тамплиеров (ее не стоит путать с Бафометом, о котором речь пойдет ниже), напоминающей древнегреческого рогатого и козлоногого бога Пана? С высокой долей вероятности изображение демиурга, украшавшее снаружи фасады орденских церквей и часовен, храмовники позаимствовали у предшествовавших себе дуалистов – иоаннитов-мандеев или манихеев. Но почему тогда рыцари поклонялись не только бафометическим фигурам, но и образам демиурга. Ответ лежит в области теологии и космогонии мандеев, у которых Птахиль-Люцифер является существом способным к покаянию: следовательно, он будет реинтегрирован в Боге, когда совершится последний космический суд и произойдет всеобщее восстановление или Апокатастасис. Исходя из этого, становится понятной логика почитания демиурга тамплиерами и люциферианские практики, производившиеся в орденских капитулах. Даже сильно зараженные и пропитанные ересью великие символические идеи не умирают: они лишь трансформируются во времени и пространстве.

Религиозное учение мандеев изложено в «Великой Книге» («Sidra rabba»), называемой также «Сокровище» («Ginza»; ). «Гинза» писалась и дополнялась между 650 и 900 годами н.э. и состоит из двух частей, именуемых «Левой» и «Правой». «Правая» часть – «Jamina» – предназначена для живых, а «Левая» – «Smala» – для мёртвых. «Великая Книга» представляет собой собрание текстов разных авторов. Древнейшие части излагают парсийское учение в мандейской интерпретации, наиболее поздние – учение о Царе Света в монотеистической традиции, хотя более ранние версии указывают на то, что первоначальные мандеи придерживались тринитарного мировоззрения (см. ниже). Каждая книга имеет своего духа-покровителя, к которому практикуется молитвенное обращение. Эти гении сакральных текстов, по-видимому, родственны зороастрийским фраваши. Кроме «Гинзы» в канон мандеев входят: «Книга знаков Зодиака», «Тысяча двенадцать вопросов», «Первый Макрокосм» или «Великий Первый Мир», «Первый Микрокосм» или «Малый Первый Мир», «Собрание Первой Жизни» или «Диван». Другим важным источником является «Книга Иоанна» («Драша д'Иахиа») или «Книга Царей» («Драше д'Малке»). Царями мандеи называют ангельские сущности Света. Оно содержит тридцать семь мифологических разделов, в которых особенно интересны истории о явлении в Иерусалиме небесного Спасителя Аноша. Канонический молитвенник или Коласта включает в себя множество гимнов, песнопений и молитв, употребляемых мандейскими жрецами для различных богослужений и особенно крещения (масбута), заупокойной мессы (масикта), ритуальных трапез и пр.

Книга «Гинза» даёт три различных рассказа о сотворении мира. Один из них, наиболее архаичный, мы и приводим здесь. Он несет на себе признаки прежней веры мандеев и, возможно, их ессейских предков в Живоначальную Троицу. Вначале существовала Триада: «Пира Рабба» (Великий плод), «Аяр Зива Рабба» (Эфир Великого сияния) и «Мана Рабба» (Великая пища). Последний является важнейшим из Триады – Царём Света, от которого произошло всё. От него нисходит и «Великий Иордан», пронизывающий весь эфир, царство Аяра. Мана вызвал к жизни (хайе кадмайе – первичную жизнь), а затем удалился, открываясь только душам самых благочестивых мандеев. Как правящее божество хайе кадмайе служит предметом поклонения. Оно произвело многочисленных ангелов (собственно, богатства) и (хайе тиньянэ – вторую жизнь) или «Юшамин» (Небесный Яхве), что соответствует Богу Израиля, Которого гностики признавали «божеством низшего ранга». Именно «Юшамин» захотел возвыситься над первоначальным Светом, но потерпел неудачу в своей попытке, за что был выброшен из чистого эфирного мира и изгнан в мир низшего света. Похожий рассказ мы находим у всех гностиков: в нем Эон София падает, пожелав достичь Плеромы Света. Предание древних жителей Ханаана гласит, что Гиллель бен Шахар (прототип Люцифера) пал, совершив попытку достичь престола Господа Эль-Элиона.

От «Юшамина» произошли другие сущности, напоминающие эоны гностиков, среди которых «Абатур» («отец ангелов»), он же Атика (Древний) и хайе тэлите (– третья жизнь). Хайе Тэлитэ сидит на краю света, взвешивая на своих весах деяния духов, восходящих к нему. В некоторых мандейских текстах сообщается, что Абатур, наблюдая свое отражение в черных водах низшего мира, вызвал тем самым появление демиурга Петахиэля (он же Гавриил): ему и было поручено создать землю и населить её. Как видим, здесь повторяется известный гностико-каббалистический сюжет о двух ликах божества – Великом (Макропрозоп) и Малом (Микропрозоп) – и их отражении друг в друге. Присутствие этого сюжета у мандеев свидетельствует о его достаточной древности. Нельзя исключить, что его знали члены Кумранской ессейской общины уже в I веке до н. э. Однако в мандейских текстах существует и иная версия происхождения Петахиэля. Как раз ее мы приводим ниже.

«Руха была сестрой Хагха и Магх в мире тьмы.

Именно Гивел Зива заставил ее выйти из мира тьмы, хозяином которого является Акрун. С последним пребывают супружеские пары Гаф и Гафан, Хагх и Магх, Сарги и Саргани, а также Ашдум, имевший своей женой Руху.

Их символы – лев, скорпион и шершень».

«Но я расскажу вам о том, как Руха пришла в горний мир.

Однажды Мелки (Ангелы) и Утры (Эоны), которых насчитывается двенадцать тысяч, захотели увидеть Мелек Зиву (Царя Света или Мана Рабба д'Экара), великого бога всего, и каждый должен был задать свой вопрос о сотворенном мире, к примеру: почему деревья зеленые, почему это происходит и почему то и пр. Каждый из них имел свой вопрос».

«Они поднялись на транспортные средства, подобные кораблям, движимым электричеством и поспешили к Аватуру, пока, наконец, не достигли самого высокого из небес: ослепительный свет струился на них, но они не могли на него смотреть и падали на лица.

Только Гивел Зива, присутствовавший вместе с ними, оставался стоять».

«С Мелек Зивой находились два могущественных духа Шишлам Рабба, открывающий путь, и Иавар Рабба.

Гивел Зива попросил Шишлама Раббу открыть ему путь через преграды света, чтобы он мог приблизиться к Господу всех вещей Мелеку Зиве, и последний дал позволение Шишламу Раббе, говоря: «Иди и принеси мне Гивела Зиву!»

Другие не могли приблизиться и оставались распростертыми, но ответы на их вопросы пришли в их разум без нужды быть заданными устно».

«Более того, поскольку Утры и Мелки стремились увидеть Господа всего, они увидели своим умом лицо света, являвшее собой подобие Бога, другое имя которого Парсуфа Рабба ад'Икара (Великий Лик Славы). Здесь идет речь о тайном имени, которое никто, за исключением посвященных, не знает.

Это священное имя я раскрыл для вас!»

«Когда у них произошло это видение, Утры и Мелки принялись молиться и поклоняться.

Что касается Гивел Зивы, то он приблизился намного ближе, чем они, и смог воспринять этого взыскуемого владыку и постиг его.

Затем Гивел Зива сказал Мелки: «Я должен спуститься и создать мир, называемый Олам д'хшукха (мир тьмы)».

«Он спустился и шел все ниже и ниже на протяжении многих лет, пока не достиг Акрун Т'ура ад Безера (Круна, горы плоти) в глубинах творения.

Видимый мир держится на этом царе тьмы, а его форма напоминает гигантскую вошь.

Акрун спросил, когда увидел Гивел-Зиву: «Зачем ты пришел в мое царство? Как ты мог спуститься сюда? Теперь я тебя проглочу!»

И он раскрыл свою пасть. Глотка Акруна была огромной, и она имела такую силу вдыхания, что все могло быть затянуто внутрь».

«Но Мелек Зива послал двух могущественных духов, чтобы покровительствовать Гивел Зиве. В царстве духов один могущественнее другого, и они боролись рядом с Гивел Зивой.

Когда Акрун захотел дыханием сдвинуть Гивел Зиву с его места, чтобы проглотить, духи бросили луч света, уподобившемуся мечу в горле Акруна, и он задрожал, увидев прибывшим наиболее могущественного духа и поняв, что сила Гивел Зивы исходила от Царя дневного света. Зива представлял собой чистый свет дня, тогда как Анхура являла собой лунный свет.

Как только Гивел-Зива заметил, что Акрун, Господин тьмы, был ранен, он сказал: «Это дело Мелек Зивы!»

«И он повелел Акруну, говоря: «Я пришел, чтобы забрать Руху (Дыхание Духа). Попроси Ашдума, ее супруга, чтобы он отказал ей. Руха является духом жизни в сотворенном мире, и наше дыхание идет от нее.

Тогда силы тьмы отдали Руху Гивелу Зиву на эту эпоху, и она была беременной».

«Вместе с ней Гивел Зива взял талисман, печать, на которой изображались символ Гафа и скорпион.

Это нужно было для содействия Рухе по пути в высшие миры.

Руха спросила Гивел Зиву: «Куда ты меня уносишь?» Он ей показал дорогу».

«Однако Руха имела сестру, называвшуюся Захариэль (Захрель, Захриель, она соответствует Лилит).

Когда она увидела Гивел Зиву, то влюбилась в него, но так как от него ничего не было скрыто, он знал, что ее влекло к нему.

Тогда он и ее взял вместе с собой и Рухой.

И Захариэль родила ему сына Петахиэля (Демиурга).

Таким образом, Петахиэль, который берет души, чтобы их взвешивать, и направляет духов искать души в телах, является сыном света и тьмы».

Петахиэль сотворил Адама и Еву, но не сумел вдохнуть в них жизнь. Это сделали воплощения Манда д'Хайе – Гибил, Шитиэль и Анош, которые вдохнули в них от духа самого Мана Рабба. Гибил передал первым людям веру, поведал им, что их сотворил не Петахиэль, а великое божество, стоящее гораздо выше его. Петахиэль был изгнан в низший мир, имеющий четыре входа и три ада. В преисподней царствует сам грозный царь Шедун (Асмодей). Облечённый силой Мана Рабба, Гибил сошёл вниз и создал Руху, мать коварства и обманов, царицу тьмы. Руха родила последовательно 7, 12 и 5 сыновей, и все они были унесены в небеса Петахиэлем. Первые 7 – наши 7 планет, 12 – знаки Зодиака, а судьба последних неизвестна.

Следующей эманацией от «Юшамина» является воплощенный Гнозис «Манда д'Хайе» или «предвечный человек» ( , в Каббале ), соответствующий Адаму-Кадмону каббалистов, гностическому эону Христу или «Небесному Христу» тамплиеров. Именно «Манда д'Хайе», он же «предвечный человек», выступает в теогонии иоаннитов-мандеев в качестве Царя-Священника. «Манда д'Хайе» () открывался людям, принимая самые различные виды. Так, например, он явился в виде трех братьев: Гибил, Шитиэль и Анош (библейские Авель, Сиф и Енох).

Мир, по верованиям мандеев, будет существовать в течение 480 000 лет, разделённых на 7 эпох, каждая из которых управляется другой планетой. Весь род людской был трижды истреблён за исключением одной пары. Библейские пророки являются, по мнению мандеев, «лжепророками». Такими были и Авраам (живший, по их исчислению, через 6000 лет после Ноя), Миша (Моисей) и Шлимон (Соломон), которому служили демоны. «Истинным» пророком был Иахия (Иоанн), сын Захарии – бывший воплощением Гибила. В течение 40 лет он крестил бесчисленное множество людей в Иордане, где по ошибке крестил и лжепророка Иешу Мешиха (Иисуса Мессию), сына Рухи Кадишты.

Младший брат Гибила Анош тоже сошёл с неба, совершал чудеса и распял Мессию Иисуса. Он проповедовал «истинную» веру, разрушил город Иерусалим и рассеял евреев по всему миру за то, что они предали смерти Иахию.

Со временем отойдя от тринитарного мировоззрения в пользу строгого монотеизма, мандеи, вследствие этого, впали в дуализм. И теперь в их доктрине, как и в учении любой из гностико-манихейских сект, присутствует строгое противоборство «Мира Света» (алма д-нура) с «Миром Тьмы» (алма д-хшука). Последний есть обитель «Властелина Тьмы» (мара д-хшука) и возник из «темных вод» (куми, тами), иными словами, хаоса. Его главные силы – дракон, называемый Ур (явная аллюзия на происхождение его имени от еврейского «свет») и уже упоминавшийся злой женский дух Руха.

Впрочем, поглядим, что об организации низшего мира говорят сами мандейские источники.

«Прежде всего был Мелка-Зива (Царь Света), от начала создавший пять существ Света. Но в то же самое время существовала и тьма, ибо повсюду присутствуют формы со своими противоположностями. Если есть правое, то есть и левое, и левая сторона тела, являющаяся частью ночи, более слабая.

Поскольку было пять существ, происходящих от света, то было и пять первоначальных существ тьмы. Их имена таковы: их господин Акрун (Крун), Ашдум (Ш'дум), пара Гаф и Гафан, пара Хаг и Магх и пара Зарги и Заргана (Зартаи или Зартана). Гафан, Магх и Заргана являются женскими половинами, дополняющими своих мужей.

Темнота породила трех владык талисманов и их имена в образах, под которыми они появляются на талисманах. Мелка-Зива является источником всей жизни.

Лучи света и жизни исходят от него и передаются солнцу и четырем планетам посредством четырех Мелки (Небесных Царей, Архангелов), пребывающих на Полярной Звезде, имена которых суть: Архум-Хийя, Зив-Хийи, Эн-Хийи и Сом-Хийи или Сам-Хийи.

От четырех последних зависит сила и жизнь Шамиша (Солнца)» .

В заполненном черными водами «Мире тьмы», расположенном под «Миром Света», по мнению мандеев, многие сущности появлялись стихийно. Материальный мир разделялся на четыре части, каждой из которых управляли парные сущности, слагавшиеся из мужского и женского начала: Зартаи и Зартана, Хаг и Маг, Гаф и Гафан, Анатан и Кин. Эти низшие эманации представляют собой сизигии, в чем мы усматриваем влияние валентинианского гнозиса на доктрину мандеев, хотя вопрос о вероятных связях гностиков первых веков христианства с мандеями изучен недостаточно, и трудно делать определенный вывод, кто на кого оказал большее влияние. Последняя пара, по одной из мифологических версий, имела двух дочерей: Руху (Руххайя – дух, дыхание жизни) и Захриэль (Захрель, Захариэль) или Лилит. В самом низком своем пристанище преисподняя делилась еще на три части: высший ад, которым правит Ашдум Мелка; средний ад, где хозяйничает великий Гив (Гаф); и нижний ад – место господства Круна, Акруна или Каркума, «великой горы плоти». У Ашдума с Рухой был сын гигант Ур, через соитие с которым Руха породила семь планетарных архонтов, содействующих повсюду демиургу Петахиэлю. Эти самые архонты помогли ему поработить души людей в материи. В течение времен планетарные духи воплощались на земле в различных лжепророках, вводивших людей в заблуждения. Вот имена архонтов с вариантами: Эстера, Либат, Ливет, Амамит (Венера); Энба, Энво, Нбу (Меркурий); Син, Сера, Саурель (Луна); Кевон, Киван (Сатурн); Бел, Бил (Юпитер); Нериг, Ниригх (Марс); Иль, Ллиль, Кадуш, Адунай, Шамиш (Солнце).

О сотворении Адама мандейские тексты доносят следующее.

«Когда Петахиэль создал Адама, то последний рухнул, ибо не имел в себе души (…) Петахиэль поднялся тогда к Средоточию Света и вошел в присутствие «Отца Утр» (Абатура), спросившего его: «Что ты исполнил?».

Петахиэль ему ответил: «Все прежде сделанное мной имело успех, но мое и ваше подобие не увенчалось успехом» (…) «Отец Утр» (Аба-тур) вышел и позвал Гибила, Ситила и Аноша, беспорочных Утр. Вызвав их, он дал им повеления и наставления по поводу душ.

Он им сказал: «Будучи хранителями душ (…), не оставляйте злобному Петахиэлю знания о том, как души входят в тела. Утра Петахиэль поспешил спуститься и его помощники (Гибил, Ситил и Анош) спустились вместе с ним».

«Руха и Петахиэль попытались создать Адама; когда они закончили, то оказалось, что он подобен человеку, но ходил на четырех конечностях, имел лицо как у обезьяны и блеял как баран.

Они удивились и возвратились в Дом Жизни, где им объяснили их провал, и Дом Жизни сказал им: «Мы поспешим послать Гивела-Зиву (Авеля)».

Гивел-Зива пришел с душой в своих руках. Когда душа увидела Адама, то ужаснулась и сказала: «Почему должна я обитать в этой плоти и в этой крови, этом доме нечистоты?» И она отказалась.

Гивел-Зива ответил ей: «Ты думаешь, что можешь отказаться от повеления Палаты Жизни?»

Она говорит: «Я принимаю это только с одним условием – все существующее в Мире Света должно быть и в этом мире: цветы, деревья, свет, чистый воздух, струящаяся вода, крещения, священники; то есть все имеющее место в горнем мире».

Гивел-Зива возвратился и говорил с ними и принес обратно письмо. Он его не открывал, но сказал и пообещал, что Дом Жизни исполнит все, что душа ни попросит.

Тогда душа (Нишимта) вошла в тело Адама, и он смог держаться и говорить, и Гивел-Зива научил его не только читать и писать, но как сочетаться браком, погребать усопших, забивать барана, а одинаково и всем другим знаниям».

Подобно маркионитам, гностикам и манихеям, иоанниты-мандеи целиком отвергают «Ветхий Завет», хотя отдельные его сюжеты обрабатывают и перетолковывают в своем гностическом смысле.

«Увидев это, Руха пожелала иметь свою расу, свой народ и свое племя.

Она пришла к сыну Адама и убила барана. Из его кожи она сделала бубен, а из костей флейту. И стала играть, петь и плясать со своими семерыми детьми (архонтами семи планет).

Он мне дал высокое священство,

Он мне дал кинжал и меч,

Он мне дал музыкальный инструмент,

Он мне дал искусство пения,

Он мне дал ремесло медника.

Руха пришла к сыну Адама и говорит ему: «Пойдем развлекаться с нами». И он пошел вместе с ней.

Ливет (архонт Венеры женского рода) показалась ему красивой женщиной. Он взял ее и стал отцом ее ребенка.

Руха, переодевшись в Хаву (Еву), отдалась Адаму, который вошел в воду вместе с ней.

Некоторое время спустя его упрекали в этом, говоря: «Ты не заметил какой большой она была в воде?» Он отвечал, что ничего не сумел увидеть, поскольку она использовала колдовство».

«Евреи были детьми Рухи и Адама. Их великие люди являлись также детьми Рухи от разных отцов: Моисей – сын Кивана (архонта Сатурна), Авраам – сын Шамиша (архонта Солнца)».

«Они странствовали, пока не пришли в Ур-Шалам (Иерусалим), который назывался Ура-Шалам («дорога завершена»). Они захотели книг, и Мелка д'Анхура говорит: «Должна быть написана книга, которая не причинит хлопот мандеям; и они направили Т'ав с'Мелка, одного из Мелки (небесных царей), чтобы написать Торат (Тору)».

«Евреи не имели священников, и только когда Анош-Утра (Эон Енох) пролил свое семя в Иордан, еврейские женщины пили воду и забеременели, и породили 365 священников.

Иношвей тоже пила воду, и на свет появился Иахиа (Иоанн Креститель), и все мужчины, родившиеся от семени Иордана, были им крещены и сделались священниками».

«Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (От Матфея Святое Благовествование, Глава 3, стих 7).

«Порождения ехиднины! как вы можете говорить доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста» (От Матфея Святое Благовествование, Глава 12, стих 34).

«Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?» (От Матфея Святое Благовествование, Глава 23, стих 33).

Вера в небесных посланников (шганда, шлиха), посредников (адьяура) и спасителей (парванка) является характерной чертой религии иоаннитов-мандеев. Главный из них это эон воплощенного Гнозиса «Манда д'Хайе», называемый еще «Сыном Жизни» («Бархайе») или «Двойником Жизни» («Дмутхайе»). Он научил Адама тайнам космоса и культовым обрядам. В иных текстах сообщается, что Анош или «Манда д'Хайе» явился в Иерусалим вместе с Иисусом Христом (Иешу Мешихой) и обличил Его как лжепророка, тогда как Иахиа или Иоанн Креститель был истинным мандейским «жрецом» (тармида) и воплощением Гибил-Зива (сияющего Авеля).

Бога иудеев и христиан Адонаи мандеи считают богом зла или демоном и отождествляют Его с Солнцем, а Тора или Пятикнижие Моисеево для них, как и последующих уже христианизированных гностиков и диссидентов, есть дело злобных духов. В мандейском произведении «Haran Gawaita» говорится, что назореи «любили Господа Адонаи до явления Христа» (на ранней стадии развития мандейского сообщества к нему присоединилась одна из частей иудейских гностиков-адонаистов). Интересно, что подобная критика «Адонаизма» (а в более широком смысле слова – христианства) прослеживается в оккультном франк-масонстве и в ритуалах Древнего принятого шотландского устава вольных каменщиков, реформированного и переработанного Альбертом Пайком. Не от мандеев ли идет популярная ныне традиция рассматривать христианство как религию Солнца, в которой умирающий и воскресающий Христос есть Sol Invictus и проявление своего Отца Адонаи? Уже в более поздние времена Он предстает для мандеев Христом-Римлянином или Христом-Византийцем (румая), играя роль гонителя их общины. Необходимо отметить, что Иисус Христос у мандеев – злая сущность, обманщик и обольститель; Он – гений Меркурия, принадлежащего Миру Тьмы. Иисус профанировал истинные откровения и совратил еврейский народ. Он ввел бесполезное крещение в мертвых водах. Мандеи называют Его Мшиха (Иешуа ха-Машиах). Очень часто это именование встречается в следующих сочетаниях: Мшиха д-кадба, Мшиха кадаба, Мшиха дагала, то есть «Мессия обманщик»; Мшиха румая – «Мессия-Римлянин»; Мшиха нбиха йахутайа – «Мессия и пророк евреев». Жесткая неприязнь к Иисусу Христу распространяется у мандеев и на все еврейство, в среде которого появился на свет и проповедовал Сын Божий: так, даже названия иудеи (йахутайа) и иудаизм (йахутута) они связывают со словами «грех» и «выкидыш» (иногда термин иудеи переносится ими и на христиан); Иерусалимский Храм иоанниты считают твердыней зла, возведенной по воле сил тьмы и Самого Ангела Иеговы (о Нем мы говорили выше), а святую для христиан и иудеев гору Сион сравнивают с выгребной ямой.

Христианство мандеи рассматривают в качестве ответвления и продолжения иудаизма и называют его носителей Кристианиа, Крастианиа или Карастианиа, а иногда Мшихайа («мессиане»). «Христиане Святого Иоанна» признаются в откровенной ненависти к христианам и полагают, что последние достойны всяческого презрения, и даже обвиняют их в ритуальном убийстве еврейских детей с целью использования крови для своей евхаристии. Христианство как мессианскую ветвь иудаизма мандеи относят к религиям тьмы, к которым, впрочем, принадлежат и все остальные вероисповедания: иудаизм, ислам, зороастризм и пр. Крайнее негодование вызывают у мандеев три основных пункта христианской доктрины: Иисус Христос, таинство крещения, безбрачие черного духовенства, в том числе женское и мужское монашество. В равной степени мандеи питают ненависть и к евреям, своим кровным братья: они полагают, что иудеи, праотцы и пророки, извратили первоначальный Закон, и это продолжил делать Иешу Мшиха, по их мировоззрению, провозвестник лжи, увлекший народы в сторону от верного пути (судя по всему, от мандеев берет начало и «мистический» антисемитизм христианизированных гностиков, манихеев, средневековых богомилов-катар, а также юдофобствующих мистиков и оккультистов тамплиерской традиции XX столетия; поразительно, что зачастую почерпнутый в гностицизме антисемитизм сочетается и смыкается с оголтелым антихристианизмом). В противоположность Иисусу Христу, Иоанн Креститель является истинным божественным посланником, возродившим настоящее крещение в живой воде Иордана: его мандеи рассматривают не в качестве основоположника своей религии, существовавшей от Адама, но как последнего подлинного пророка. Вероятно именно от мандеев пришла к мусульманам эта концепция последнего пророка, учитывая то, что Мухаммед никак не мог обойти стороной ни гностицизм, ни манихейство, ни духовно предшествовавшее им мандейское учение, к носителям которого основоположник ислама относился более лояльно, нежели к иудеям и христианам, хотя и его иоанниты-мандеи включили в разряд лжепророков.

В высшей степени примечательно, что в священном каноническом сборнике Драшья д-Йахиа («Книге Иоанна»), авторство которого мандеи приписывают самому Иоанну Крестителю, последний выступает в нем как противостоящий Христу или Антихрист. По какой-то причине этот факт многие исследователи мандеизма старались обходить молчанием. Иными словами, прославление Антихриста впервые зародилось в иоаннической традиции и, как нам представляется, было затем напрямую связано с культом Иоанна Крестителя и поклонением гностическому «идолу» Бафомету у тамплиеров, поскольку Бафомет – это крещение мудростью или погружение в живую воду знания. Значит, из-за тайного характера своей посвятительной организации и невозможности в строгих условиях римско-католического окружения совершать каждое воскресенье реальное иоаннитское крещение в Йардне тамплиерам были необходимы гностические идолы, как бы имитировавшие во время капитулов это крещение на ментальном плане и как бы перенося его в аллегорическую плоскость. Помимо своеобразного энергетического и ритуального ретранслятора, воспроизводящего крещение иоанническим гнозисом, Бафомет являлся еще символическим изображением воплощенного Гнозиса Манда д'Хайе иоаннитов-мандеев, Софии-Ахамот-Хохмы валентиниан (или андрогинного эона Мете) и «небесного Христа» тамплиеров, противостоящего земному Иешуа ха-Машиаху, сыну Мириам. Следовательно, «небесный Христос» тамплиеров есть Антихрист, одно из проявлений или модальностей которого это Йоханан Хаматвиль или Иоанн Креститель. И не отсюда ли взялось обыкновение у некоторых эксцентричных западных оккультистов называться Бафометами-Антихристами (один из них – Алистер Кроули – знаменитый черный маг и руководитель Ордена восточных тамплиеров, известного своими психодраматическими и сексуальными ритуалами)?

Поскольку многие эзотерические термины могут иметь не менее откровенный и важный смысл при обратном своем прочтении справа налево, постольку становится понятным, что тамплиеры желали выразить, читая наименование своего «идола» наоборот. Итак, Бафомет есть Темофаб (TEM.O.H.P.AB.) или «Templi omnium hominum pacis abbas», то есть «Настоятель храма всех людей мирных». Мы здесь разочаруем распространяющих всякие небылицы об ордене конспирологов, сказав, что тамплиеры вкладывали в это название свое иоаннитское эсхатологическое значение. По иоаннитско-мандейской апокалиптике (о ней мы расскажем ниже), в конце времен должен воцариться для суда над людьми ложный Мессия (Мшиха кадаба; мандеи наивно связывают его с Иисусом Христом), которого признает весь мир. Такое значение и было зашифровано рыцарями в обратном прочтении слова Бафомет. И получается интересная вещь: Иисус Христос явно уже противопоставлен триаде мандейских эонов – Манда д'Хайе, Йоханану Хаматвилю и Софии-Хохме-Ахамот; в противоборстве на доктринальном уровне присутствует и обрядовый смысл: если Бафомет есть крещение в живой воде мудрости, то его имя наоборот – христианское крещение в смерть Христову, о котором замечательно сказал Святой Апостол Павел. Заметим, что здесь не идет речь о поклонении тамплиеров Люциферу, хотя многие исследователи, специализирующиеся на эзотерической тематике, вменяли именно его рыцарям. Подобным образом можно полагать, основываясь на христианской эсхатологической доктрине об Антихристе и конечных судьбах мира, но не на мандейской, где все поставлено с ног на голову. Конечно, с течением времени смысл иоаннитских мистерий у тамплиеров угасал (особенно в приорствах и командорствах, удаленных от центра), и как результат в ордене могла возникнуть определенная люциферианская группа, но говорить о том, что внутренний круг рыцарей, где дольше всего в чистоте держалось иоаннитское учение со свойственной ему эсхатологией, откровенно исповедовал культ Люцифера, по-обывательски наивно и нелепо: любую прекрасную идею можно опошлить, извратить и, если позволите, даже осквернить всяким упрощенным профаническим подходом. Духовный мир является миром архетипов, эйдосов, монад, символов, аллегорий, метафор и образов, а мы пытаемся его воспринимать и описывать очами человеческой плоти. В эту же ловушку попались и пребывавшие в духовном поиске тамплиеры, не сумев отделить в мандейской доктрине зерна истинного гнозиса от плевел лжеименного знания. Вот почему выдающиеся мистики, записав во время откровения свыше свои строки, потом их отказывались понимать, ибо сие становилось уже не под силу пришедшему в ординарное состояние человеческому сознанию. Но не стоит забывать и другое: без мистицизма, духовной алхимии не может существовать истинной ментальной культуры. Кризис всякой религиозной конфессии это прежде всего кризис ее мистицизма, когда она утрачивает соль своей эзотеричности, становясь добычей для среднестатистического обывательского сознания. Часто к этому приводят и литургические реформы как в случае со Вторым Ватиканским собором, ведь литургия является как бы символическим сосудом, в котором содержится квинтэссенция религиозного мистицизма. Но что получается, когда этот сосуд намеренно разбивают на маленькие фрагменты? И можно ли их обратно склеить?

С другой стороны, мы далеки от мысли рассматривать практику тамплиерского крещения, связанную с Бафометом, так прямолинейно, как это делают некоторые популярные конспирологи. Являющаяся вместилищем архаического гнозиса иоаннитская доктрина достаточно утончённа и требует аллегорического рассмотрения. Прежде всего это касается самого «идола» и тамплиерского культа голов, уходящего своими корнями в седую индоевропейскую древность. Вспомним хотя бы отсеченную Персеем голову Медузы Горгоны или снятые кельтами со своих мертвых врагов головы, о которых достаточно рассказывается в средневековом эпическом цикле о Святом Граале, похороненную на Белом холме Лондона голову Брана, пророческую голову Минира из норвежских сказаний, голову Голиафа и пр. Культ отсечения головы связан с двойным посвящением: рассекая голову противника-посвятителя, победитель-неофит обретает сразу содержащуюся в голове сверхъестественную силу с ее духовной потенцией и отдает оболочку своей плоти Духу. Произнося затем мистические формулы и принимая участие в драматических сценах, неофит уподобляется божеству, позволяя себе воспроизводить собственное духовное возрождение в тесном общении с божественным. Нечто подобное, только на ментально-символическом уровне получали в своем посвящении тамплиеры, которое изначально, по-видимому, включало в себя как аллегорическое крещение, так и поклонение отсеченной главе Святого Иоанна Предтечи в виде ее копий, масок и реликвариев, представленных на капитулах. Сначала неофита посредством кощунственных ритуалов и полученного в результате этого психологического шока вводили в состояние измененного сознания, после чего он уже был готов созерцать в символической форме на ментальном плане в астральной проекции трансцендентный сверхъестественный образ «даймона-демона» или гения, связанного с высшей реальностью, которую неофит должен был пережить как испытание «второго крещения» или катарсис от опасного естества, приходя к обладанию Гнозисом «Девы Софии», обеспечивающей, по признаниям некоторых рыцарей, вечностью, славой и богатством. Вот почему тамплиерский веревочный пояс, именовавшийся «поясом Иоанна» и означавший причастность к символическому крещению в водах мудрости, прежде чем достаться посвященному, обматывался поначалу вокруг головы «идола», бесспорная этимология имени которого может иметь только два не противоречащих друг другу варианта: Бафе-метус, погружательное крещение мудростью; и Биос-фос-метис, жизнь-свет-мудрость. Они оба соответствуют концепции крещения в живой воде у иоаннитов-мандеев. Замечательные алхимики и посвященные XX века Фулканелли и его ученик Канселье полагают, что имя «Бафеус» («Bapheus») могло переводиться как «красильщик», который на алхимическом языке выражает «цвести, плодоносить и собирать урожай, а также живительную «силу» духовного огня». Эта версия только дополняет два первых варианта, поскольку крестившийся в водах мудрости окрашивается ее цветом, то есть в определенном смысле он ею поглощен. Недаром Фулканелли в «Философских обителях» замечает: «Бафомет – это синтетический образ, в котором посвященные Храма соединили все элементы «Высшего Знания и Традиции». Но кто же являлся «красильщиком» для тамплиеров? Ответ очевиден: Иоанн Креститель. Именно его живые воды заставляют прорастать, цвести и плодоносить растения. В манихействе он – «страждущий Иисус», не имеющий прямого отношения к Иешуа Назорею, сыну Мириам. О синтетичности образа хочется сказать: действительно, Бафомет вобрал в себя три лица, среди которых гностические эоны – воплощенный Гнозис Манда д'Хайе, Йоханан Хаматвиль и София-Ахамот-Хохма (Мете). Поэтому и встречается изображение Бафомета, состоящее из трех лиц (имеется в виду ключ свода XVI века в крепости Томар в Португалии, некогда принадлежавшей тамплиерам, а затем доставшейся их правопреемникам рыцарям португальского Ордена Христа). Некогда отпавшим от иудео-христианской протоортодоксии гностикам даже здесь было сложно отказаться от божественного принципа троичности, хотя справедливости ради стоит отметить: иоаннитско-мандейская доктрина содержит в себе гораздо больше архаических следов примордиального тринитарного вероисповедания, нежели все течения христианизированного гностицизма, с течением времени деградировавшего от дуалистического пантеизма к дуалистическому политеизму. В девяностые годы прошлого века в Вене возникла неотамплиерская группа, ведущая свое происхождение от немецкого оккультного братства «Вриль» и ныне существующая под названием Сообщества Бафомета (Baphometische Gesellschaft) или Дружественного круга Causa Nostra. Организация была создана Ральфом Эттлем на основе распавшегося общества Темпельгоф (Tempelhofgesellschaft), объединявшего людей крайне-правых националистических убеждений из бывшего парамасонского «Наследственного содружества рыцарей Храма» («Erbengemeinschaft der Tempelritter») или «Общества Храма Маркиона» («Societas Templi Marcioni»), представлявшего себя как единственного подлинного правопреемника Ордена тамплиеров, упраздненного в 1307 году. Члены Causa Nostra исповедуют гностико-дуалистическое христианство маркионитского толка, считая иудейского Иегову демиургом, а Иисуса Христа – истинным Богом, не имеющим отношения к еврейству. Они придерживаются строгого монотеизма, подобно савеллианам, видя в Сыне Божием лишь модальность Высшего Бога. Адепты Сообщества Бафомета утверждают, что в соответствии с древними шумерскими манускриптами, арийская раса имеет внеземное происхождение и занесена на землю в Атлантиду со звезды Альдебаран. Арийцы черпают свою силу из энергии «Вриль» «Черного Солнца». В организации поклоняются своеобразной гностической скульптуре, известной у них как «Magna Figura Baphomet» и очень похожей на изваяния древнеримского двуликого бога дверей, а также начала и конца Януса, правда у австрийских неотамплиеров ярко выражен ее андрогинный аспект, который интерпретируют как Януса и Диану: одно лицо мужское, а другое – женское (впрочем, по Макробию, Янус олицетворял собой двуполое существо, содержащее в себе качества Аполлона и Артемиды); длинные волосы, обрамляющие оба лица близнецов, брата и сестры, но одну голову «Magna Figura Baphomet», переплетаясь между собой правильными узлами, ниспадают вниз, образуя колонну или постамент для головы: такое сочетание узлов волос нас наводит на мысль о последовательной цепи эонов гностического божества, которую мы видим и на изображении Бафомета на шкатулке тамплиеров из Эссаруа. Но важно здесь и то, что длинные волосы есть признак назорейского служения. Теперь для нас очевидно: «Magna Figura Baphomet» (по данным адептов сообщества она – символ разрушения старого и созидания нового) не является отражением фантазий синкретистов прошлого столетия, а ее смысловое подобие с Бафометом на шкатулке из Эссаруа потрясает. Весьма вероятно, что такие двуликие андрогинные гностические головы использовались историческими тамплиерами для проведений своих мистерий и капитулов, учитывая то количество бафометических голов, которыми рыцари располагали в своих приорствах и командорствах (свидетельские показания об «идолах» тамплиеров иногда сильно отличаются друг от друга; следовательно, эти артефакты могли иметь разнообразную форму, но выражать общую для ордена и его тайной доктрины мистическую идею, воплощаемую затем в культовой практике).

Итак, мы вправе уже сделать вполне логичный и определенный вывод: изображение рогатого существа с козлиными ногами, напоминающего древнегреческого бога Пана (получеловека и полукозла), воспроизведенное Элифасом Леви в XV аркане своей колоды карт «Таро», относящейся к Дьяволу, никак не является бафометическим рисунком. Эта роковая ошибка французского оккультиста затем сослужила недобрую службу многим мистикам, эзотерикам и конспирологам. В действительности, у Леви изображен демиург тамплиеров, а в иоаннитско-мандейской традиции скованный Абатуром Птахиль или Петахиэль: его рогатыми изваяниями рыцари украшали фасады своих церквей и других культовых помещений; тогда как Бафомет – это одно, двух или трехглавая фигура, выполнявшая магические функции во время тамплиерского церемониала. Здесь мы предлагаем свою версию трактовки бафометических фигур, вероятно встречавшихся у тамплиеров в период расцвета ордена. Одноглавый бородатый Бафомет явно символизировал Иоанна Крестителя как вдохновителя иоаннитско-мандейской доктрины и главного святого покровителя Ордена Храма. Двуглавый Бафомет (божественные близнецы – брат и сестра, солнце и луна, сера и ртуть алхимиков), практически повторяющий изваяния двуликого Януса, обозначал эманацию божественного андрогина Мете или Адама Кадмона, а одинаково дуализм гностического учения тамплиеров, воспринятого у мандеев. Трехглавая фигура, сохранившаяся на изображении в ключе свода XVI века крепости Томар в Португалии, принадлежавшей наследникам тамплиеров рыцарям Ордена Христа, могла символически обозначать как христианскую Святую Троицу в ее ортодоксальном понимании, так и иоаннитско-мандейскую триаду эманаций, о которой мы говорили несколько выше. И все же, нам представляется наиболее вероятным, что основными «идолами» исторических тамплиеров были либо двуглавая фигура, напоминающая древнеримского бога Януса, либо фигура гностического андрогина Мете, изображенная на шкатулке из Эссаруа (говоря о синтетичности образа Бафомета, Фулканелли имел в виду только последнее изображение): обе эти фигуры содержат в себе единый смысл, о чем мы сообщали, воплощенный посредством двух внешне отличающихся друг от друга форм. Бафомета древневавилонского происхождения в виде двуликого Януса, хранящегося ныне в Багдаде, обнаружил перед Первой Мировой войной немецкий ориенталист, занимавшийся первоначальной ирано-арийской религией, Эдмунд Мейер. Фигура символизировала бога Илу и богиню Иштар, почитаемых в древности в Месопотамии. Тогда же возникла и новая этимологическая версия толкования имени «идола», говорящая о том, что Бафомет есть искаженное шумерское словосочетание Баб-Комет (Bab-Komet) или Врата Света. Мандейская община на вавилонской территории и в Месене стала формироваться с середины I века из иудейско-самарийских эмигрантов, исповедовавших иоаннизм. К моменту создания Ордена тамплиеров в 1118 году мандеи пребывали на земле Вавилона уже более тысячелетия и, безусловно, вобрали в свою доктрину определенные элементы местных месопотамских культов, что относится и к составляющей их предметной атрибутике. Так в руках мандейского епископата могли оказаться и символические изображения, в том числе бафометические фигуры, очень подходящие для мандейства, в основание религиозности которого входил гностический дуализм. Следовательно, никак нельзя исключить возможности, что иоаннитский патриарх Феоклет тайно передал одну из этих фигур Гуго де Пайену, первому великому магистру Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона: достаточно известно о пристрастии последующих тамплиеров к библейской археологии и артефактам подобного рода. Это предположение еще раз обращает наше внимание на обоснованность мнений о зараженности формально католического ордена гностическим дуализмом с первых дней его существования в Святой Земле. Другой более внятной гипотезы о попадании древнего «идола» в среду простодушных западных рыцарей, оказавшихся на небезопасном прежде всего в духовном и интеллектуальном смысле Ближнем Востоке, в многотомной тамплиерике пока не существует.

Одинаково наивно думать о разработке и изобретении фигуры самими тамплиерами, пусть даже это резюмировал великий алхимик Фулканелли, но он бы согласился и с другим: выдающаяся эзотерическая и, если хотите, конспирологическая традиция, подобная той, которую заключал в себе исторический Орден Храма, никак не может образоваться ex nihilo и на пустом месте. Несомненно, такая традиция, будучи некогда эманированной из определенного силового центра, должна передаваться по цепочке: от посвященных к посвященным.

Возвращаясь к веревочным «поясам Иоанна» тамплиеров и их связи с культовым «идолом» или ретранслятором, добавим, что они затем осуществляли энергетическую связь между мистическим эгрегором ордена и посвященными, образуя собой некое подобие звеньев магической цепи и делая храмовников на уровне коллективного бессознательного сопричастниками всех последующих ритуалов и крещений мудростью (с безусловной аллюзией на Йардну), совершаемых в ордене. Абсолютно аналогичную роль играют такие же веревочные пояса кушти («пояс истины») у зороастрийцев и иранских мандеев и химьяна в обрядах и посвятительной практике мандеев Ирака; ту же самую роль, вероятно, играли пояса и у предшественников «христиан Святого Иоанна» иудейских мистиков: назореев и ессеев. Неслучайно мандейское выражение «пребывать в Куште» означает придерживаться истинного духовного пути. Кроме того, мандейское наименование истины «Кушта» является еще и синонимом Иоанна Крестителя, что еще раз подтверждает полное тождество между поясом кушти восточных мандеев и «поясом Святого Иоанна» тамплиеров.

Согласимся, что без всего этого содержащегося в тайной иоаннитской доктрине ордена троекратное тамплиерское отречение от Иисуса Христа как от лжепророка было бы простой бессмыслицей с культовой точки зрения. Указание же на то, что этот кощунственный обряд якобы ввел по своей прихоти некий великий магистр ордена, побывавший в плену у мавров, элементарно не выдерживает малейшей критики и служит лишь оправдательной уловкой, предназначавшейся для простодушных храмовников. В период Средневековья, когда жизнь всякого человека пронизывалась верой и спиритуализмом, на использование подобных ритуалов требовалось религиозное основание, и оно упиралось в тайно исповедуемый Орденом бедных рыцарей Христа и Храма Соломона гностический иоаннизм с манихейско-катарской примесью. Так раскрываются страшные тайны, способные пролить свет на трагическую историю рыцарей-тамплиеров, сделавшихся однажды марионетками в руках лидеров небольшой восточной секты, претендовавшей на мировое господство и всей своей коллективной душой возненавидевшей христианство и его божественного основателя. Но Бог поругаем не бывает, и злоба на Сына Божия всегда посрамляется. Пути Высшей Истины неведомы людям, и безусловно, Провидение сохранило мандейский этноконфессиональный реликт с определенной целью, когда другие более многочисленные и сильные духовные движения и ереси уже отошли в полное небытие. Очевидно мандейство существует в свидетельство Иоанну Крестителю, в Иродовой темнице усомнившемуся в мессианстве Иисуса Христа (нам видится, что Йоханан Хаматвиль как еврей и последний пророк ветхозаветного иудаизма не смог вместить воплощенного Богосыновства своего крестного сына Иешуа Назорея Царя Израиля). Как известно, сомнение порождает отрицание, и вся последующая история «христиан Святого Иоанна» – это фанатичное и доходящее до безумия отрицание истинности Спасителя эллинов и иудеев. В тени Иоаннова сомнения затем возрастал и укреплялся Орден тамплиеров, но в один миг Божественный Промысел поставил жирную точку на его развитии и легальном существовании, загнав остатки этой могущественной рыцарской корпорации в оккультное подполье, в котором они по сути и растворились.

Впрочем, следующий аутентичный мандейский текст сам свидетельствует о крайне негативном отношении к Иисусу Христу и его сотериологической миссии со стороны адептов изначального гностического иоаннизма.

Иахиа и крещение Иешу

«Кто говорил с Иешу? Кто говорил с Мессией Иешу, сыном Мириам? Кто говорил с Иешу, когда он ушел на берега Иордана и сказал Иахие:

«Иахия, крести меня крещением, произнеся имя, которое должно быть произнесено. Я стану твоим учеником и вспомню об этом в своих писаниях. Если я не удостоюсь быть твоим учеником, то удали мое имя из своего списка».

Свыше Иахия отвечал Мессии Иешу в Иерусалиме:

«Ты обманывал иудеев и вводил в заблуждение священников. Ты останавливал семяизвержение у мужчин и зачатие с беременностью у женщин. Ты упразднил Субботу, прежде установленную Моисеем. Ты обманул с рогами (имеется в виду шофар – прим. пер.) и обесчестил ее, распространив ее (Субботу) звуком шофара и на чужеземцев».

Свыше Мессия Иешу отвечал Иахие в Иерусалиме:

«Если я обманывал иудеев, то пусть меня пожрет огонь. Если я вводил в заблуждение священников, то умереть мне двойной смертью. Если я останавливал семяизвержение у мужчин, то не достичь мне края Моря. Если я останавливал беременность и роды у женщин, тогда пусть меня в этом обвиняет судья. Если я упразднил Субботу, то пусть уничтожит меня пламя преисподней. Если я лгал иудеям, то валяться мне на терниях и колючках. Если я распространил, обесчестив, Субботу на чужеземцев звуком своей трубы, то пусть мой взор не осветится Абатуром. Итак, крести меня и после произнеси имя, которое ты должен произнести. Я стану твоим учеником и вспомню об этом в своих писаниях. Если я не удостоюсь быть твоим учеником, то удали мое имя из своего списка».

Потом Иахиа говорит Мессии Иешу в Иерусалиме:

«Заикающийся не годится в ученики, разбитый параличом не напишет никакого письма. Разрушенный дом не поднимется ввысь, и вдова не станет девицей. Зловонная вода не станет сладкой, и камень не размякнет от елея».

Свыше Мессия Иешу дал ответ Иахие в Иерусалиме:

«Заика станет учеником, разбитый параличом человек напишет письмо. Разрушенный дом поднимется ввысь, и вдова станет девицей, и камень размякнет от елея».

На что Иахиа сказал Мессии Иешу в Иерусалиме:

«Если можешь, дай мне доказательства того, и тогда ты – истинный исполненный мудрости Мессия».

Свыше Мессия Иешу ответил Иахие в Иерусалиме:

«Заика, который становится учеником, это растущий и становящийся большим ребенок. На жалование и милостыню он возрастает, он возрастает на жалование и милостыню, поднимаясь, пока не увидит мир света».

«Слепой человек, пишущий письмо: это ставший добродетельным разбойник. Он оставил уничтожение и грабеж и постиг в вере жизнь Всемогущего».

«Опустошенный дом, который подымается ввысь, это высокопоставленный человек, сделавшийся смиренным. Он отказался от своего дворца и высокомерия и построил дом на берегу моря. Внутрь дома, возведенного им на морском побережье, он раскрыл двое дверей: так он мог пригласить того, кто в беде: он открывал ему дверь и заставлял его войти. Если гость хочет есть, он накрывает для него стол в истине. Если гость жаждет, он ставит перед ним чаши с вином (в истине). Если гость пожелает отдохнуть, он готовит для него постель в истине. Если гость желает уйти, он выводит его вперед на путь истины и веры, по которому тот поднимается, чтобы увидеть мир света».

«Женщина, становящаяся девицей, та, что в юности уже потеряла мужа. Она носила втайне свой стыд, ожидая пока не вырастут ее дети. Если она опять выйдет замуж, то ее лицо не будет бледнеть в присутствии ее мужа».

«Зловонная вода, которая становится сладкой, это распутная девица, вновь обретшая свою честь: она поднялась в село и спустилась из села, не закрывая платком свое лицо».

«Камень, который размягчается от елея, это еретик, спустившийся с горы. Он оставил магию и колдовство, исповедавшись Всемогущему. Он повстречал нищего и вдову и до краев наполнил их карманы».

«Итак, крести меня, о Иахиа, крещением и произнеси имя, которое должно быть произнесено! Если в итоге я стану твоим учеником, то вспомню о тебе в своих писаниях. Если я не удостоюсь быть твоим учеником, то удали мое имя из своего списка. Ты будешь освобожден от ответственности за свои грехи, а я буду освобожден от ответственности за свои».

Когда Мессия Иешу сказал это, пришло письмо из Палаты Абату-ра:

«Иахиа, крести этого обманщика в Иордане. Проведи его в Иордан и крести его. Затем выведи его наверх на берег и оставь его».

После чего Руха (Святой Дух, который для мандеев является женской и злой ипостасью – прим. пер.) приняла вид голубя и бросила крест в Иордан. И этот брошенный ею крест заставил переливаться воду разными красками».

«О Иордан, – сказала Руха, – освяти меня и вместе со мною освети семерых моих сыновей» (семь злых планетарных гениев или Архонтов – прим. пер.)

«Иордан, в котором был крещен Мессия Паулис (Святой Апостол Павел), я превращаю в купель. Хлеб, который берет Мессия Паулис, я обратила в таинство. Вино, которое берет Мессия Паулис, я обратила в обедню. Плат, который берет Мессия Паулис я обращаю в священство. Служителей, которых берет Мессия Паулис, я превращаю в навоз».

«Дайте мне предупредить вас, мои братья, дай мне предупредить тебя, мой возлюбленный! Дайте мне предупредить вас, мои братья, по поводу… креста. Они его помещают на стены; он устанавливается тогда там, и они простираются перед ним. Дайте мне предупредить вас, мои братья, по поводу бога, которого изготовил плотник. Если плотник смастерил бога, то кто же тогда произвел плотника?»

Этот довольно наивный и переработанный в гностическом духе III века рассказ вряд ли содержит достоверные факты полемики Иисуса Христа с Иоанном Крестителем. Известно, что последний был близок к ессеям, в частности к Кумранской общине. К тому же, обряд крещения Иоанна, приводимый Иосифом Флавием, полностью совпадает с обрядом, описанным в ессейских рукописях Иудейской пустыни. Однако ессейство как таковое основывалось на посвятительных практиках и малом круге избранных. Иоанну Крестителю был неприемлем такой подход, которым, как он считал, ессеи раскалывают иудейский народ. Иоанн предлагал крещение каждому желавшему очиститься еврею и делил людей только на праведников и грешников, с чем не могло согласиться ессейство, постепенно превращавшееся в закрытую гностическую корпорацию. Тем не менее, полемика между Иешу Мешихой и Иахией, сообщенная мандейским источником, раскрывает одну характерную подробность: в ней видно, что Иахиа для мандеев свой, тогда как Иешу Мешиха – чужой. Это наводит на мысль о наиболее вероятной принадлежности Иоанна Крестителя к Кумранской ессейской общине и абсолютной независимости от нее Иисуса Христа. Надеемся, скоро будут устранены лакуны, не позволяющие пока провести прямую жирную линию преемственности мандейства от ессеев и гностиков Иудейской пустыни I века до н. э. – I века н. э. Хотя мандеи или христиане Святого Иоанна – это единственный сохранившийся гностический реликт на иудео-христианском древе, очень отличающийся как от иудаизма, так и от христианства, каким бы разнообразием проявлений не обладали обе религии. Уникальность мандеизма еще и в том, что его доктрина носит резко антихристианский и анти-иудейский характер, несмотря на свое происхождение от иудейских гетеродоксальных гностических сект, в среде которых сохранялись архаические традиции еврейства, уже забытые ортодоксальным иудаизмом. Мандейская религия, являясь гностической по своей сути, не занималась прозелитизмом и потому число иоаннитов-мандеев и ныне очень незначительно: 60–70 тыс. человек обоего пола, пускай мандейством и освящается полигамия. Правда, в отношении прозелитизма все же есть одно выдающееся исключение: это тайно инспирированное мандеями создание в 1118 году в Иерусалиме Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона и насаждение в нем иоаннитских посвятительных ритуалов, со временем удалившихся от своего аутентического источника и выродившихся. Из свидетельских показаний рыцарей явствует, что их смысл во времена Якова де Моле уже с трудом воспринимался, но догматика оставалась нерушимой. Во всех подобных случаях тайного прозелитизма посвятительным сообществам удается уйти от ответственности. И все же истина рано или поздно торжествует: ее иногда обретают сами адепты тайной организации, как было в случае с Бернаром-Раймоном Фабре-Палапра (1773–1838), первым великим магистром учрежденного в 1804 году Верховного военного ордена Иерусалимского Храма, обнаружившим и опубликовавшим псевдо-апокриф «Левитикон» о гностическом иоаннитском происхождении тамплиеров. Как тут еще раз не упомянуть и великого ориенталиста барона фон Гаммера-Пургшталя, деликатно связавшего в своих аллюзиях европейских тамплиеров с восточными храмовниками, представлявшими собой ветвь сабиев-мандеев. Однако в ту пору не было еще достаточных сведений о христианах Святого Иоанна, почему исследователи и не могли сделать более определенные выводы.

Ныне священные тексты мандеев всесторонне изучаются и видно, насколько все они пронизаны полемикой с иудаизмом и христианством, простирающейся и на сферу астрологии. И мы вправе сказать, что астрология у мандеев несет на себе не только отвлеченно-оккультные, но и яркие богословско-апологетические черты, при этом планетарные духи или архонты ими рассматриваются в качестве сугубо отрицательных гениев демиургической сферы.

«Сам Христос одинаково проявлялся и в ином образе – с огнем, он действует огнем и показывает в огне свои чудеса. Иешу Мессия говорил сам о себе, что его имя Амун-иль. Его дом есть огонь, и в огне он представляет свои дела. Он предстает перед вами и говорит: «Не подходите ко мне близко, чтобы вам не быть сожженным» (…)

«Он говорит: «Я – Бог и Сын Божий, посланный Отцом».

«Он вам говорит: «Я – первоначальный Посланник. Я – спустившийся с высот Гибил-Зива» (…)

«Он пришел сюда свыше в годы Пилатуса (Понтия Пилата – прим. пер.), царя мира. Анош-Утра (Енох) явился миру в могуществе Царя Света. Он лечил болезни, возвращал зрение слепым, очищал прокаженных, ставил на место члены увечных, чтобы они могли ходить, возвращал слух и речь глухонемым и оживлял мертвых. Он обращал евреев, показывая то, что делает смерть, и то, что делает жизнь; то, что делает тьма, и то, что делает свет; то, что делает заблуждение, и то, что делает истина».

«Он обращал евреев к именам Царей Света. Триста шестьдесят пророков вышли из города Иерусалима и свидетельствовали во имя великой Жизни. Анош-Утра тогда высоко воспарил и водворился в Мшуня-Кушта (Mschunia-Kushta), где все Утры скрыты от глаз человечества. Затем город Иерусалим был опустошен, и евреи были изгнаны и рассеяны по другим городам» (…)

«Каждый в это последнее время, кто остается верным призыву и верным крещению в проточной воде, станет одним из посланников, который проявит блеск, исходящий от Земли Света. Один Назорей с тюрбаном вокруг головы стал достойным порождений и миров. Мандеям, пребывающим в Куште, я, Манда д’Хайе, даю свою власть. Поскольку они внимают и отвергают заблуждения, то должны победоносно взойти к Земле Света. Жизнь торжествует над всякой борьбой!»

«Были призваны архонты семи планет; им даны были приверженцы; и все сражались за Него. Влияние семи соблазнит всех детей Адама. Шамиш, первый из архонтов, солнце. Второй – Святой Дух Эстера (Венера), одинаково называемый Либат или Амамит. Третий – Нбти (Меркурий), лжемессия (Иисус), создавший искажение изначального культа. Четвертый – Син (Луна) по имени Саурель. Пятый – Кеван (Сатурн). Шестой есть Бел (Юпитер) и седьмой – Нериг (Марс)».

«Влияние Дома Шамиша дает его поклонникам золото, серебро и роскошь. Посланники, которых он направляет в мир, приводят человека к почитанию солнца и луны. Влияние Дома Либат производит иллюзию, адюльтер, сладострастие, удовольствия, песнопения и магию, которые неистовствуют над человечеством».

«Влияние Христа Меркурия (Иисуса) предательски обманывает детей человечества. Они находятся под его воздействием, а роды и семейства очарованы им. Он их удерживает одновременно на горах и в долинах для того, чтобы они отказались от соития, которое переводится в сперму, текущую по их ногам. Тогда демоны влияют на человеческие существа. Они пленяют тело и вводят в заблуждение душу и дух. Он не кормит, ибо не дает ни лекарства, ни покоя».

«Он появляется в огне своим ученикам и поклонникам и говорит им: «Вот насколько моя слава возродилась во всем мире. Не знаете ли вы, что она не светит. Сумасшествие – вот то, что наиболее распространено в мире!» Влияние Дома Кевана приносит сожаления, стенания и ложную мудрость в сердце человечества, а одинаково и слезы».

«Влияние Дома Нерига вызывает агрессивность у человека. И необходимость ранить и проливать кровь на землю. Вы становитесь мясниками, хотя и называетесь просвещенными людьми, священнослужителями и прорицателями».

«Когда бы он даже вас покорил, вы ему скажите: «Мы тебе принадлежим». Но в сердце своем не соглашайтесь пасть и не отдаляйтесь от слова правителей Света. Ибо сокровенные вещи не открываются ложным Мессией».

«Не верьте ему, поскольку он не является Гибил-Зивой, ведь Гибил-Зива не посвящал себя огню. Так Анош-Утра предстал Иерусалиму, одетый в одеяние из дождевых облаков. Он обладал физической формой, но не был воплощен в одеяние плоти. Пыл и ладан на него не влияли».

«Потом приходит Мохаммед, сын чародея, называвшегося Бизбатом. Не слушайте его, он распространял свою доктрину, творя много зла в мире, и побуждал души к преступности» (…)

«Когда Нбу (Архонт Меркурия, воплощенный в Иисуса) приходит посреди ангелов недостатка (падения), значит его позвала мать Руха-д’Кудса (или Руха Кадишта – Святой Дух). На короне неба и земли, на горе Табдана собирались ангелы недостатка помазать елеем Нбу и облачали его в огонь».

«Затем Мешиха (Мессия Иисус), обманщик, появлялся в другом виде. Он представлялся перед вами, говоря: «Я иду по воде, пойдемте со мной, и вы не утонете». Но не делайте этого и не верьте ему. Не бойтесь, если даже он угнетает или убивает некоторых из вас. Убивая, он убивает только ваше тело, и вы будете жить в мире Света. Не бойтесь и не страшитесь уничиженного Мешиху Римлянина, ловко уводящего в сторону рассуждение».

«Затем он приготовил скамейку, поместил ее между поверхностью неба и земли, поднялся и спустился, и раскачивался между небом и землей, говоря вам: «Вы видите, что я иду свысока. Я – ваш Господь!» Но не верьте ему. Ибо лестница Мешихи (Мессии Иисуса) сделана из иллюзии, магии и ухищрения».

«Когда появляется Мешиха, он закрывает ваши глаза, он скрывает сияние солнца, говоря ему: «Спрячь свое сияние!» Но солнце не прячет своего сияния. Тогда Мешиха наводит тьму посредством колдовства на место, в котором пребывает, и говорит вам: «Видите, я сказал солнцу, и оно скрыло свое сияние, ведь я – Бог и Спаситель» (…)

«Итак, он пришел и сделал узниками в мире заблудших детей человеческих, принеся им свою ложную мудрость. Они стали называться «богобоязненными» и «праведными»; он их называет «христианами». Он их обращает в «богобоязненных» мужчин и женщин. Он их называет «богобоязненными», «святыми» и «праведными» мужчинами и женщинами».

«Они оставляют свои дома, делаясь монахами и монахинями. Они мешают обмену семени между женщинами и мужчинами, между мужчинами и женщинами. Они препятствуют своему потомству прийти в мир. Они налагают посты на свои уста и заковывают себя в кандалы. Они сохраняют пищу и напитки далеко от своего рта и хранят белую одежду вдали от своих тел, пребывая в одиночестве».

Здесь мы опускаем определенные кощунственные отрывки иоаннитско-мандейского писания о монахах и о начале жизни Господа Иисуса Христа, которые будет весьма оскорбительно читать христианам всех конфессий и деноминаций.

«Когда он возрос (Иисус Мессия), то вошел в дом молитвы еврейского народа и овладел всей еврейской мудростью. Он извратил Тору и изменил учение».

«Он ввел некоторых евреев в заблуждение, сделав их «богобоязненными» и показав им магические явления, в которые они поверили. Он одевал на них цветные одежды, выбривал на их головах тонзуры и покрывал их, как если бы это было тьмой. И в воскресенье он охранял их руки от работы».

«Он говорил им: «Я – истинный Бог, которого мой отец направил сюда. Я – первый и последний посланник. Я – Отец, Сын и Святой Дух. Я вырос в городе Назарете». На своей повозке он вел себя со смирением и так вступил в Иерусалим. У некоторых евреев он практиковал колдовство и надувательство, показывая им чудеса и явления. Он делал пассы над мертвым телом, и он говорил над трупом. Он призывал евреев, говоря им: «Придите и посмотрите, я – тот, кто пробуждает мертвых, творит воскресения и исполняет освобождение. Я – Анош (Енох) Назорей».

«Сверху Руха испускала крик, обращенный к Иерусалиму и свидетельствовавший в пользу (Иешу Мешихи). Он содержал сыновей человеческих в колдовстве и (…?), и менструации. Он извратил крещение жизни и крестил их во имя Отца, Сына и Святого Духа. Он их удалил от крещения жизни в живой воде Иордана, которым был крещен Адам».

«И после этого в этом месте родился ребенок, нареченный Юханой (Иоанн Креститель), сын Закрии Аба Сабы (Захарии), данный последнему, когда тому исполнилось почти сто лет. Жена Закрии Нисбэ (Елисавета) забеременела в старости и произвела на свет Юхану. Когда Юхана вырос во времена Иерусалима, то обрел веру в своем сердце и пошел на Иордан и там дал крещение в 42 года Нбу (архонту Меркурия, воплощенному в Иисусе), облаченному телом и спустившемуся в физический мир».

«И когда Юхана во времена Иерусалима ушел на Иордан и творил крещения, Иешу Мшиха (Иисус Мессия) приходит, исполненный смирения и крестится крещением Юханы и мудростью Юханы. И стал он переполняем знаниями. Потом он исказил слова Юханы и изменил крещение в Иордане, извратив рассуждения Кушты (истинного пророка – прим. пер.), и проповедовал в мире преступность и обман».

«Однажды, когда жизнь Юханы подходила к концу, я сам (Анош-Утра?) пришел к нему; я казался Юхане маленьким ребенком трех лет и одного дня, и я ему говорил о крещении. И тогда я его извлек из его тела и унес в мир, где повсюду сияние, и я его крестил в белизне искрящейся живой воды Ярдны (Иордана). Я его облачил одеждой сияния и покрыл тюрбаном света, я поместил хвалу в его чистом сердце, славу ангелов света, которой он превозносит непрерывно их Господа в вечности».

«И после Юханы мир продолжился во лжи, римский Мшиха (Мессия) разделил народы, и двенадцать архонтов-обманщиков обошли мир в течение тридцати лет, и в мире водворился Римлянин».

Не менее остро критикуются мандеями и представители иудаизма, причем в среде вчерашних иудеев по крови и вере, ставших «христианами Святого Иоанна», возникает концепция совершенно обособленного от еврейства происхождения мандеев. Оказывается, мандеи – носители примордиальной традиции – существовали практически от сотворения мира, а в Египте пребывали вместе с иудеями, где с ними окончательно разошлись. Так происходит первая ревизия «Ветхого Завета» с гностических позиций, на фоне которой уже позднее проявляется «мистический антисемитизм» Маркиона и других гностических сект раннего христианства вплоть до манихеев, павликиан, богомилов и катар. Исходя из этого, напрашивается предположение, что именно иоанниты-мандеи передали гностикам и манихеям идею об отвержении «Ветхого Завета» как творения демиурга и, следовательно, евреев как его народа.

«Когда Нох (Ной) вышел на землю и стал развлекаться, Руха увидела это и приняла обличье его жены. Она его поприветствовала и сказала: «Я – твоя жена Анхурайта». И он взял ее, и она стала беременной и родила трех сыновей – Хама, Иама, Иафета (или Сума, Лама и Лапита – Хам, Сим, Иафет)».

«Это отцы рода человеческого. Хам сделался родоначальником черных, рабов; Иам – белых народов; и Иафет – цыган (Каулиах). Однако Сам и его жена Анхар суть предки мандеев».

«По прошествии шести тысячи лет планеты, которые являются детьми Рухи и Ура, соорудили Священный дом (К’аба), находящийся в Ур-Шаламе.

В Ур-Шаламе Руха отдала часть своего царства Мусе (Моисею) из Бени-Израиил (сынов Израиля). Муса был против мандеев и ссорился с ними в Египте.

Ардван (Ардбан), царь мандеев, имел видение, в котором услышал голос, исходящий из Дома Жизни и говорящий: «Встань и уходи из этого места для своего здоровья и благополучия!»

Он поднялся, собрал с собой мандеев, и они вышли из Египта, придя к морю, которое высохло, оставив им дорогу между горами волн с каждой стороны».

«Так он покинул Египет.

Но его брат Фирух Мелка оставался в Египте и бился с иудеями. В конце концов, он был окружен ими и разбит, но ему удалось бежать.

Видя путь через море, он пошел по нему со своим народом, но когда они были уже на середине моря, горы волн сомкнулись друг с другом, и они все утонули.

Ардван Мелка странствовал с шестьюдесятью тысяч мандеев, пока не пришел в Т’ура д’Маддаи (Землю мандеев).

«Горы раскрылись перед ними, поскольку были высокими, огромными и непроходимыми, и они миновали их. Когда сомкнулись горы, Хивел-Зива сказал Ардвану Мелке: «Оставайтесь здесь с мандеями, и двенадцать знаков зодиака и семь планет ничего не скажут против вас».

Муса пытался преследовать их, но когда достиг Т’ура д’Маддаи, то не смог пройти дальше и вернулся в Ур-Шалам.

Евреи жили там до тех пор, пока не появился на свет от Иношвей Иахиа (Иоанн Креститель)».

Будучи гностиками, мандеи отрицали откровения Ветхозаветной и Новозаветной религии, считая Древний Египет средоточием истинного духовного знания, в чем предвосхитили европейское оккультное франк-масонство и многочисленных толкователей эзотерики. Египет – это страна, где мандеи (гностики) боролись с иудеями (хвалящими Бога, по сути правоверными) и получили тайное посвящение. Сегодня весьма сложно подтвердить, существовала ли влиятельная гностическая партия внутри еврейства в период его Исхода, но отрицать этого тоже нельзя, учитывая посвятительный характер древнеегипетской языческой религии, с которой израильтяне столкнулись за четыре столетия пребывания в земле Мицраим. Нельзя исключить и того, что такая партия могла быть инспирирована тайной полицией фараона для подрыва истинной религии изнутри. Если принимать тезис, что Каббала происходит из Египта, то сторонники этой партии существуют и сейчас с центром в израильском Цфате (ранее Сафад, который от мусульман в XIII веке столь отважно защищали тамплиеры), оставаясь в рамках иудаизма, тогда как их братья, воспринявшие проповедь Юханы Назорея и ставшие «христианами Святого Иоанна», полностью порвали с иудаизмом, в итоге отвергнув «Ветхий Завет». Тем не менее, мандеи до сих пор практикующие каббалисты, и определенные элементы их алфавитной мистики находят параллели в каббалистических сочинениях знаменитого Исаака Лурии (XVI век).

В конце XIX столетия известный немецкий франк-масон Теодор Ройсс (1855–1923), в молодости познакомившийся с знаменитым произведением востоковеда барона фон Гаммера-Пургшталя «Mysterium Baphometis revelatum», задумал создание академии оккультных наук и символизма вольных каменщиков, которая бы объединила в себе сразу несколько практикующих гностических систем, делая упор на уже существовавший масонский ритуал Мемфис-Мицраим. Своему проекту Ройсс дал название «Ordo Templi Orientis» (O.T.O.) или Орден восточных тамплиеров, хотя одноименное сообщество, по данным французского исследователя гностицизма и эзотерики Андре Вотье, уже существовало в Германии с 1875 года и заявляло о себе как о продолжателе мистерий Осириса и германского Вемского судилища. Не правда ли, мы уже встречали это название, когда говорили о восточных храмовниках-сабиях, которые инспирировали создание в Иерусалиме Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона. Именно знакомство Ройсса с символизмом культа Приапа, практиковавшегося у исторических тамплиеров и изложенного в произведении фон Гаммера-Пургшталя, привело к тому, что в О.Т.О. стали преобладать эксцентрические сексуальные и гомосексуальные ритуалы, принесшие сумрачную известность следующему руководителю этой парамасонской организации – черному магу Алистеру Кроули (1875–1947). Таков уж закон всех гностико-манихейских учений: одна ветвь их может уклониться в крайний изуверский аскетизм (эндура катаров), другая – в откровенный сатанизм. Однако суть их учений общая: четкая ориентация на Древний Египет, отвержение или переосмысление «Ветхого Завета», антитринитаризм, умаление искупительной жертвы и расщепление сотериологического образа Иисуса Христа, дуализм и прикрываемый монотеизмом гностический пантеизм, эманации, эоны, церемониальная магия, вера в метемпсихоз, талисманы, мистические атрибуты и посвятительные обряды. Отсюда следствие – превалирование самой гностической доктрины над вероисповедной догматикой. Вернее, догматика утрачивает нужду в систематизации, что, на примере мандеев, означает наличие кричащих противоречий в самих их священных книгах. Итак, что общего между восточными тамплиерами Ройсса-Кроули и восточными тамплиерами-сабиями? Впрочем, мы, щадя нравственные и религиозные чувства читателей, намеренно не приводим фрагменты сексуального характера из мандейских писаний, связанные, в частности, с женским гением Захариэль-Лилит, которые затем, казалось бы, были развиты и дополнены в опасных для любого неискушенного молодого сознания произведениях Алистера Кроули.

Одна из ветвей мандеев, известная своими гедонистическими нравами и оккультно-гностическими практиками, называлась носаири, нэсэрийе или нусарияху, то есть назореи, и проживала в Сирии. Считается, что она с друзами очень сильно повлияла на формирование доктрины алавитов, мусульманской секты, признающей Святую Троицу, но скрывающей поклонение Ей под шиитскими мифологемами. Это подтверждает, что носаири (назореи) и мандеи от своего начала исповедовали тринитарную религию, но последние уклонились от нее в сторону строгого монотеизма благодаря сильному развитию гностических идей в своем священном каноне. В отличие от мандеев, носаири не удалось сохранить внешне свою религиозную идентичность, и формально они значатся мусульманами и носят магометанские имена. Однако, как отмечают арабские и персидские авторы, в своей среде носаири тайно отправляют свой культ, презирают правоверных мусульман, высмеивают их догмы, пьют вино и едят свинину. Наиболее приблизился к разгадке тайного культа носаири Уолтер Биркс, побывавший у них во время Второй Мировой войны и описавший встречи с ними в своей совместной с Р.А. Гилбертом книге «Сокровища Монсегюра». Биркс относит носаири к древней гностической иудео-христианской секте, некогда очень близкой к мандеям. Очевидно невозможность иметь свои молельни в жестком мусульманском окружении вынудило их устраивать свои собрания в священных рощах, как это делали во времена царя Соломона почитатели Астарты. Два самых главных религиозных символа носаири – Свет и Потир, из которого они пьют ритуальное вино и говорят: «Я пью свет». Многие полагают, что носаири курдское или иранское племя (таково мнение и фон Гаммера-Пургшталя), но, на наш взгляд, они, подобно мандеям, древнего иудейско-самарийского происхождения, о чем свидетельствуют их тайная передаваемая из поколения в поколение назорейская религия и их второе самоназвание – давуди (давудийцы) или наследники царя Давида: его они весьма боготворят. Сам фон Гаммер-Пургшталь указывает, что носаири идут от народности мадаиты, когда-то кочевавшей у южного берега Каспийского моря. Тем не менее, в XVII-XVIII веках мадаитами называли именно «христиан Святого Иоанна», мандеев, пытаясь их возводить даже к мадианитянам, полукочевому семитскому племени Синайского полуострова, из которого происходили Хеттура, третья жена праотца Авраама, и Сепфора, дочь мадианского священника Иофора и жена пророка Моисея.

Но это, скорее, относится к историческим курьезам, основанным на случайном совпадении имен и частом отсутствии огласовок в семитском написании. И если, предположим, гностики-мандеи существовали уже во времена Исхода еврейства из Египта, как сообщает нам сабианский источник, они все равно не имели бы никакого отношения к мадианитянам, кроме общего родства происхождения от Сима и Авраама.

Священные тексты мандеев украшены великолепными символическими рисунками в стиле примитивного кубизма. Чтобы выразить противоречивость акта мирового творения, мандейские художники использовали в основном два тона – белый и черный. Являясь составляющей частью для изображения человеческих тел, кубы делились по диагоналям на треугольники: из них два треугольника, расположенные на одной стороне, иногда закрашивались черным цветом, тогда как два других на противоположной стороне оставлялись белыми. Разве это не напоминает нам дуалистическую символику знамени тамплиеров босеан или босан (из старофранцузской этимологии beauceant – черная голень лошади с белым чулком над копытом; по-староитальянски это bolzano) с одной лишь разницей: тамплиерское полотнище делилось пополам на два перпендикулярных древку прямоугольника: вверху черный, снизу белый; причем красного креста по центру знамени изначально не было? Согласитесь: довольно сложно представить, что бы это откровенное гностико-манихейское знамя имело хоть какое-то отношение к римско-католической геральдике. Значит, мы не можем никак исключать того, что и боевой стяг босеан (vexillum belli), означавший одинаково и воинственный клич, братьям-храмовникам был дан легендарным иоаннитско-мандейским патриархом Феоклетом во время основания ордена в Иерусалиме в 1118 году. Да и щиты у тамплиеров поначалу были черно-белые и подобные босеану, о чем свидетельствуют в том числе средневековые книжные миниатюры. Между прочим, на гностико-манихейское происхождение тамплиеров указывают и современные французские исследователи: Изаак бен Жакоб, один из них, полагает, что Орден Храма, ставший независимой военной организацией благодаря Собору в Труа в 1129 году, сразу же был заражен ересью, поскольку у его истоков стояла катарско-манихейская секта, существовавшая в благоприятствовавшей ереси Шампани с XI века. Действительно, Шампань с Бургундией являлись второй метрополией ордена после парижского Тампля. И возможно, девять братьев, основавших орден в Иерусалиме, тайно исповедовали катарскую ересь, к каковой принадлежали и их семейства. Однако это предположение логически порождает собой и другое: если определенные начала ордена проглядываются в катарско-манихейской среде Шампани, то в Иерусалим Гуго де Пайен со своими соратниками после Первого Крестового Похода устремились с очевидным заданием своей тайной религиозной общины об установлении связи с духовно-родственной организацией, традиция которой легла в основу гностико-манихейских сект в Западной и Восточной Европе. Вне всякого сомнения, Гуго де Пайен с честью выполнил свою миссию, обнаружив в Святой Земле последователей Йоханана га-Матбиля (евр. совершающего ритуальные очищения водой) и установив с ними взаимоотношения, итогом которых явилось создание внешне римско-католического, а на самом деле еретического иоаннитско-мандейского Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона. В 1118 году, когда сгорел на костре в Константинополе глава манихеев Византии Василий Богомил, сомкнувшимися ветвями иоаннитов Востока и Запада был подготовлен коварный ответ христианской ортодоксии в виде тайно инспирированного воинского сообщества, на протяжении почти двух столетий скрывавшего свою подлинную антитринитарную гностическую сущность под шлемом и латами римского католицизма. Но на пепелище Храма восстало франк-масонство, и диспут между иоаннизмом и христианством продолжается до сих пор. Пожалуй, его сможет рассудить только Второе Пришествие. В апреле 2005 года Сади аль Сади, глава эмигрировавшей в Швецию мандейской общины, заявил по случаю смерти Папы Римского Иоанна Павла II в интервью римско-католическому информационному агентству «Fides», что его единоверцы всегда поддерживали добрые отношения со своими «христианскими двоюродными братьями». И если христианство двоюродный брат мандеизма, то не трудно догадаться, что его родной брат – гностицизм во всех своих проявлениях, начиная от тамплиеров и заканчивая современными вольными каменщиками. И все же мандеи, несмотря на их непримиримое отношение к Иисусу Христу, остаются связанными одной пуповиной со своим «двоюродным братом», что прекрасно отметил выдающийся русский богослов Василий Болотов, который писал:

«Это явление представляет интерес а) как архаистический остаток движения, в главном своем течении исчезнувшего давным-давно, и б) как выпуклый показатель того, что гносис – в своих главных представителях заявлявший о себе только своим антиюдаизмом – был течением антихристианским, вел борьбу с христианством путем компромисса с ним. В главных своих системах гносис признавал во Христе самое светлое явление мировой истории; здесь, напротив, вражда против Христа, христианства и особенностей христианской жизни (аскез, посты, безбрачие, иконы), едва уступающая вражде против иудейства. И, однако, это не есть и гносис антиномистический, обеляющий все черное, начиная с Каина: Авель, Сиф, Энос, Ной здесь признаны. Это явление проще объясняется предположением, которое оспаривает Кесслер, что мандайе – уклонившиеся в гносис ученики Иоанновы. Речи проповедника покаяния на берегах Иордана взволновали весь иудейский мир до Вавилонии (язык мандайе – интересный остаток языка вавилонских иудеев). Часть «учеников Иоанновых», появившихся и в Вавилонии, «ниже аще есть Дух святый» слышавших (Деян. XIX, 2), не поняла смысла миссии величайшего из ветхозаветных пророков, заняла враждебное положение в отношении к христианству и, оставшись позади этой победившей мир силы, возненавидела христиан от всей глубины своей бессильной злобы и зависти. Но непризнанные и со стороны иудеев, может быть, гонимые или третируемые свысока (наравне с крещаемыми прозелитами, исполнявшими только заповеди Ное-вы?), иоанниты возненавидели и иудеев. Ной – последнее великое явление ветхозаветной истории. С Авраама – уже идут лжепророки. Ни великий законодатель Моисей, ни Соломон – блестящий представитель политического могущества Израиля, не встречают сочувствия иоаннитов; фараон и египтяне – вот истинные светочи этой долгой исторической ночи. Иерусалим также мандайям ненавистен, разгрому иудеев они радуются. Только Иоанн Креститель и освященный его деятельностию Иордан составляют заветное исключение.

Но все же связанные с христианством единством исторической почвы – бытовых условий новозаветного времени, mandaje в своих учреждениях представляют нечто, похожее на копию с христианской жизни древнейшего периода».

И действительно, единство исторической, этнической и этнографической почвы одинаково сформировало христианство и мандеизм, и обрядовая сторона последнего тоже очень напоминает христианскую, хотя, безусловно, сходство это только внешнее, поскольку мандейские обряды несут на себе определенно иное значение, нежели христианские, и, вероятно, уходят корнями в зарождающийся гностицизм ессеев и ритуалы благочестивой секты в рамках фарисейского направления времен Второго Храма товлей шахарит («совершающие утренние омовения»), известных еще под именем гемеробаптистов: между прочим, по данным Электронной еврейской энциклопедии со ссылкой на извод «Беседы» (2:23) так называемого «Климентина» (христианского агиографического сочинения первой трети III века), имеются очевидные аллюзии на то, что сам Иоанн Креститель мог первоначально принадлежать к вышеназванной секте, которая затем слилась с мандеизмом. Итак, перейдем к рассмотрению основных обрядов и составляющих их элементов у последователей Йоханана Хаматвиля, на первый взгляд, весьма близких к христианству.

Крещение у мандеев называется масбута или масветта и совершается всегда в проточной живой воде, являющейся одновременно очищающей и символизирующей собой Высшую Жизнь, поскольку своего Бога Манда д'Хайе мандеи иногда сравнивают с живой водой. Всякая вода крещения называется Йардна или Иордан, что говорит о западно-семитском происхождении этого обряда у мандеев, хотя исток мистического Иордана для них – в Царстве Света. В противоположность христианам, у которых крещение только единожды творимое таинство, мандеи проводят крестильный обряд над верными каждое воскресенье и в течение всех служб своего культа. Крещение заключается в трех полных погружениях с головой. Облаченный в свою белую ритуальную рубаху верующий затем делает пальцами трижды знак справа налево на лбу над переносицей, глотает крестильную воду и коронуется миртовым венцом (клила). В этом обнаруживается очевидная аллюзия на Святую Троицу, в которую веровали протомандеи до своего полного отпадения в пантеистический гнозис, пускай «христианами Святого Иоанна» и декларируется строгий монотеизм: отсюда вправе предположить, что тринитарное мировоззрение могло уже четко оформиться у кумранитов, но подтверждений тому нет. По выходу на берег, лоб крещенного помазывают кунжутным маслом. Затем происходит благословение посоленного хлеба (пихта) и воды (мамбуха) и причащение ими. После этого священник кладет руки на катехумена и налагает на него своим омоченным елеем перстнем ритуальную золотую печать, символизирующую Мир Света (Шом Иавар). Завершается ритуалом кушты (истины), когда священник и верный берутся за руки, делая особые рукопожатия. Кроме этого крещения, исполняемого епископами (ганзибра) или священниками (тармида), существует еще индивидуальные крещения за все виды совершенных грехов. Крещение означает причастие Мира Света, которое обеспечивает Спасение, почему в этом едином обряде кажутся совмещенными два христианских таинства: крещение и евхаристия. Без крещения душа мандея не может достигнуть иного мира. По представлению «христиан Святого Иоанна», праотец Адам был удостоен крещения существами света или небесным Авелем, и Мир Света присутствует здесь наяву только с момента крещения первого человека. Мандеи полагают, что только их крещение является крещением живой водой, тогда как христиане, их «двоюродные братья» крестят своих оглашенных мертвой водой. Так они противопоставляют своему не вполне оформившемуся тринитарному Иоаннову крещению ярко выраженное тринитарное крещение Христа «Во Имя Отца, Сына и Святого Духа», своеобразно и наивно истолковывая христианское крещение «в смерть Христову» крещением в мертвой воде, хотя, конечно, главным крестильным днем в древней Церкви была Великая Суббота, когда принимали это таинство многие оглашенные, но когда Господь еще не воскрес из мертвых, – и только благодатный огонь нисходил в Кувуклию, напоминая граду и миру о будущем огненном крещении.

«Происхождение и история мандейского крещения, – пишет исследователь мандеизма Курт Рудольф, – часто обсуждались европейскими учёными. Последние исследования – включая и мои собственные – показали, что мандейский обряд крещения ни в каком отношении не является простой имитацией сирийско-христианского, и особенно несторианского крещения, как предполагали некоторые из этих учёных. Masbuta имеет мандейское происхождение, поскольку все его основные элементы (погружение, окропление, выпивание воды, увенчание венком, благословение возложением руки и причащение хлебом и водой) взаимосвязаны, даже если некоторые обряды (такие, как помазание и освящение воды крещения) имеют христианское происхождение. Доказано, что некоторые аспекты этого крещения восходят к дохристианским временам и коренятся в крещении и очистительных обрядах гетеродоксального иудаизма, так называемых «сект крестителей» (масботеев и сабиан)».

Однако прекрасное Иоанново крещение до сих пор живо и у нас, восточных христиан. Греко-кафолическая православная традиция тройного погружательного крещения на Богоявление Господне в Иордане, которым выступает всякий водоем, как правило, с проточной водой, практически в точности повторяет иоаннитско-мандейское крещение, поскольку в противовес единственному инициатическому церковному крещению в смерть Христову, оно совершается каждый год в живых водах земных стихий, что свидетельствует о духовной и обрядовой преемственности ессейства, иоаннизма и христианства. Это Иоанново крещение на Богоявление живой водой творит чудеса и способно возвращать людям веру и здоровье, даже несмотря на то, что творится оно несколько стихийно, но с благословения и при содействии последнего пророка Ветхого Завета и восприемника Христова по Иорданской купели. Его смело можно назвать еще одним таинством, пускай официально и не признаваемым церковью.

Масикта – мандейская заупокойная месса или Вознесение душ. Это таинство назорейского происхождения, имеющее наибольшее сходство с христианской литургией. Масикта совершается как во время смерти верующего, так иногда и в иных обстоятельствах. Смертельно заболевший мандей сначала троекратно крестится в воде Йардны, затем его помазывают маслом, облачают в ритуальную рубаху (расту) и увенчивают венком. Ему дается флакон с елеем как послание (ингирта) Миру Света. Когда смертельно больной мандей умирает, священник налагает на его чело особым перстнем, омоченным в елее, скандолу – железную печать, обозначающую мир тьмы: она несет на себе изображения льва, змеи, скорпиона и шершня; затем его хоронят лицом на север, то есть к Полярной звезде или Миру Света. Могила не отмечается, ибо содержит лишь тело. Ритуал начинается не раньше третьего вечера после смерти, поскольку мандеи считают, что в этот момент душа уже окончательно покидает тело, отправляясь в сорокапятидневное странствие по небесным мирам. Месса совершается не менее, чем четырьмя священниками или епископами и обязательно в мандейском храме – битманди или машкне. Для обряда сразу после смерти мандея готовятся следующие компоненты: мясо, вода (мамбуха), ладан, хлеб, вино (хамра – выжатый и не забродивший виноградный сок, насыщенный благодаря настоявшемуся винограду и смешанный с водой), миртовая диадема и елей. В течение мессы должна читаться молитва «Во имя Жизни (Хайе)». Псалмы произносятся над квасным и соленым хлебом, шестьюдесятью маленькими пресными хлебцами (фатирэ) и вином (хамрой). Фатирэ, возможно представляющие собой души, начинены пряностями и голубиным мясом. Один священник вправе их немного съесть. Потребление вина священнослужителем символизирует мистический союз с душой покойника или распознавание ее совершающим требу. Символизирующие живых и мертвых пресные хлебцы затем закапываются в землю: считается, что они являются пищей для умерших. Таким образом, исполняющий мессу позволяет покинувшей тело душе возродиться в невещественном Мире Света.

Поминки или трапезы за усопших. У мандеев есть еще два вида ритуальных поминальных трапез: лофани (от лауфа – «общение») и зидка брикха («святое жертвоприношение»). Они проводятся неоднократно родственниками после смерти мандея. Первая может быть приготовлена без священника, тогда как вторая, развившаяся из ритуальной раздачи милостыни, обязательно совершается и освящается священнослужителем, имея несколько своих разновидностей.

Рушма – нанесение знамения на лоб. После крещения верующий знаменует свой лоб, проводя пальцами правой руки трижды справа налево над переносицей. Однако этот знак не имеет ничего общего с крестным знамением.

Хабшаба – воскресенье: у мандеев праздничный день недели (хад бешабба). Существует предположение, что он заимствован мандеями у христиан, хотя достаточная ясность в этом вопросе отсутствует.

Драбша – крест или хоругвь Света: массивный деревянный мандейский крест, декорированный белой шелковой епитрахилью, уложенной на горизонтальной перекладине. Его украшают гирляндой мирта, символа вечной свежести и возрождения; под перекрестьем находится скрытый от глаз кусок золотой проволоки, называемой аран драбши, свернутый «письмом» и скрепляющий семь веточек мирта. Этот крест может заставить подумать о христианском происхождении, хотя здесь мы, вероятнее всего, имеем дело с общим символом как христиан, так и мандеев, восходящим к ессеям. Во всяком случае, значение креста у мандеев совершенно иное, нежели у христиан: оно связано и с периодическим обрядом крещения (заключающем в себе и причастие Мира Света), и оборот ночного неба в северном полушарии вокруг Полярной звезды или солнца. В определенном смысле мандейский крест тождествен индоарийской свастике, являвшейся не только солярным знаком, но и символом Гипербореи, легендарной северной прародины индоевропейских народов (изображения свастики присутствуют и в украшениях палестинских синагог первых веков от Рождества Христова).

Помазание или последнее помазание: елей служит в качестве лечебного средства не только против зла и демонов, но и для подтверждения «исцеления» покойного. Так, до краев наполняется небольшой флакон маслом и опечатывается ритуальной печатью священника. Этот флакон, именуемый ингиртой или «письмом», помогает покойному достичь Мира Света. Всякий раз после крещения одинаково совершается помазание елеем чела. Наряду с этим, существует еще «царское» помазание для церемонии рукоположения священника.

Запрет на обрезание крайней плоти. Этот обычай связывают с христианским влиянием, хотя сие не вполне очевидно, поскольку мандеи все старались делать вопреки христианам.

Коронация священников. Ритуал подробно описан в специально посвященной ему мандейской рукописи «Трага ди Шишлам Раба». Во время него происходит церемония омовения и вытирания ног верного, рукополагаемого в священники. Она совершается при интронизации нового священника, который призван быть «царем». После омовения ног возводимого в священство, присутствующая добродетельная вдова обязана вытереть его ноги своими волосами. Это не может не напомнить нам знаменитые сюжеты из Евангелия от Луки (Глава 7, стих 37–50) и Евангелия от Иоанна (Глава 13, стих 6–15). Описание церемонии почти полностью соответствует изложенному в восьмой главе «Завещания Левия», псевдоэпиграфа, найденного в Кумране, в Каирской Генизе и нескольких греческих фрагментах. Следовательно, истоки омовения и вытирания ног рукополагаемого в священство необходимо искать у ессеев Кумрана и терапевтов, их египетской строго аскетической ветви, давшей начало христианскому монашеству Египта.

Кабин или мандейcкая свадьба также относится к религиозным ритуалам, и совершать ее имеет право только епископ (ганзиб-ра). Она начинается с крещения жениха и невесты в Йардне. Во время церемонии невеста закутана в черное облачение 'аба. После крещения и священной трапезы свадебный ритуал продолжается в тростниковой хижине адируна, которую возводят во дворе гости-мужчины. В ней одинаково совершается и обряд зидка-брикха («святое жертвоприношение»), ибо считается, что души покойных родственников и предков участвуют во всех церемониях, посвященных продолжению рода и благословению молодых.

Современный исследователь древнего христианства и гностицизма Дмитрий Алексеев в своем докладе «Гнозис и ранее христианство», прочитанном 18 ноября 2003 года на заседании Санкт-Петербургского Религиозно-Философского Семинариума следующим образом характеризует два главных мандейских обряда, трактуемых им в качестве двух таинств, общих для христианства и иоаннизма:

«Таинств в назорействе два – крещение и причащение, во многом сходные с христианскими, но наполненные иным вероучительным содержанием. При этом крещение, ясно понимаемое, с одной стороны, как альтернатива иудейскому обрезанию, а с другой стороны, как ритуальное очистительное омовение, совершается над верующими многократно, по меньшей мере, ежегодно. Причащение отличается ещё значительней, поскольку мандейская община не является христианской деноминацией. В этой связи нельзя не упомянуть точки зрения Рудольфа Бультмана, считавшего Евангелия культовыми легендами и указывавшего, что евангелисту Марку удалось укоренить «христианские мистерии (таинства) – крещение и евхаристию – в предании о жизни Иисуса». Если признать, что прообразы христианских крещения и евхаристии сформировались ещё в назорействе, а Иисус и Его ученики первоначально принадлежали к назорейской общине, то необходимо уточнить, что функцией синоптических евангелий, как «культовых легенд», было изъять таинства из назорейского и собственно христианского контекста и наполнить их синкретическим иудо-христианским содержанием».

Мы можем отрицательно воспринимать вывод Дмитрия Алексеева относительно христианской ортодоксии, называемой им здесь откровенно иудо-христианством, но прислушаться к мнению этого талантливого интерпретатора гностических писаний и критика институциональной церкви необходимо. Хотя само по себе христианство в провиденциальном смысле превзошло все течения ортодоксального и гетеродоксального иудаизма, на основе которых формировалось в своей исторической перспективе.

Отдельные исследователи полагают, что иоанниты-мандеи образовались в результате сплава различных иудео-христианских, гностических, антитринитарных и баптистских групп, не признававших в Иисусе Христе Сына Божьего, среди которых остатки ессеев, эльхасаиты, симониане, досифеане и даже манихейские диссиденты. Но с последними дело обстоит гораздо сложнее, поскольку мандеизм является первичным по отношению к манихейству. Как уже выше отмечалось, по данным Кёльнского Манихейского Кодекса, общины крестильников-мандеев (βαπτισταί) существовали в Месене, ставшей истинной колыбелью манихейства, с начала III столетия. Сам основатель новой религии Мани (216–273 или 276 н. э.) происходил из аристократической парфянской семьи, исповедовавшей мандеизм, и воспитывался в иоаннитской среде, пока в двенадцатилетнем возрасте не получил откровения свыше, в ходе которого «Царь светлого рая» или ангел-близнец ат-Таум (по-мандейски и сейчас это дмауата – прообраз, пребывающий в мире идей) повелел ему: «Оставь ту общину! Ты не принадлежишь к её приверженцам. Твое дело – выправить обычаи и обуздать наслаждения. Однако из-за твоих малых лет для тебя ещё не пришло время выступать открыто». Согласно «Китаб аль-Фихристу», произведению багдадского книготорговца Ан-Надима, завершенного в 987–988 годах (Глава IX. Книги, относящиеся к доктринам монотеистических верований (манихеев, индуистской, буддийской и китайской), в 240 или 241 году Мани явился ангел и сказал, что настало время открыто заявить о своем учении, после чего он обращает в новую веру всю свою семью. Но какую же новую веру предлагает Мани? Это – прежний, но христианизированный мандеизм, впитавший в себя элементы разноликого квазихристианского гностицизма Египта и Сирии. Сам Мани объявляет себя обетованным Иисусом Христом воплощением Святого Духа или Параклетом. В целом, Мани убрал из мандеизма только вопиющую христофобию и обогатил его учение аскетическими гностическими практиками докетов и энкратитов, доходившими до изуверства. Именно этими способами он и обеспечил потрясающее распространение своей синкретической религии (а на самом деле реинкарнации мандеизма) как на Западе, так и на Востоке. Более тысячи лет манихейство сотрясало основы христианских церквей и оспаривало пальму первенства у христианства: подобно породившему ее мандеизму, которому оно вдохнуло жизненные силы, его завоевания были нацелены на христианские общины, в чем манихейство и преуспело, приобретя в них большое число адептов своей ереси. Ощутив универсальный характер манихейства, к нему устремились все христианизированные гностические секты и течения и, начиная с IV-V века н. э., впору говорить уже о гностико-манихействе как едином феномене, меняющем формы, наименования, но остающемся все с той же сущностью, некогда заданной иоаннитами-мандеями: так древняя змея гностицизма сбрасывает свою старую отжившую кожу, когда под ней уже созреет новая оболочка.

И действительно, Мани недалеко ушел от мандеизма: он упростил и упорядочил его, став, на наш взгляд, выдающимся иоаннитско-мандейским реформатором, но не тронул существа доктрины. Провозгласивший себя Параклетом Манес, встал на одну ступень с Иисусом Христом или даже выше, руководствуясь логикой: если невозможно победить – значит, нужно возглавить. Хотя, безусловно, свою миссию и миссию Иисуса Христа он понимал чисто в гностическом смысле: эон Христос и эон Мани Хайе, который не что иное, как новая эманация мандейского воплощенного Гнозиса и Царя-Священника Манда д’Хайе. Безусловно, на Мани повлияли взгляды иудео-христианской секты баптистов-эльхасаитов, существовавшей в Мессопотамии в II–III веках н. э. Эльхасаиты, последователи жившего во II столетии Эльхасая, считали, что во время крещения на человека Иисуса снизошел божественный эон «Христос» и его «обожил» (между прочим, эльхасаитов многие исследователи начальной истории ислама, среди которых Дози, Вельхаузен и Хаутсма, отождествляли с сабиями-мандеями). Итак, появление эльхасаитов – это первая не увенчавшаяся успехом попытка христианизации мандеизма и других разрозненных сект иудейских баптистов. Эстафету подхватил Мани: его интеллектуальный гений и проповеднический дар сыграли свою роль, и с тех пор многие поколения христианских епископов при одном упоминании манихейства впадали в совершенно обоснованный трепет. Иными словами, Мани модернизировал мандеизм, сделав его грозным врагом для христианской ортодоксии. Манихеи стали более жесткими дуалистами, нежели мандеи, благодаря ревизии и упрощению теогонии и космогонии последних. Согласно манихейским представлениям, существует одно безличностное божество (в духе пантеизма), разделенное на два полноценных и связанных друг с другом высших начала: «бог добра» и «бог зла». Первый был властителем в царстве духа и света; другой – в царстве материи и тьмы. Оба начала образуют из себя эманации божественных существ. «Царство света» произвело первоначального человека Христа, соответствующего «Адаму Кадмону» каббалистов, тогда как «Царство тьмы» сформировало первобытного дьявола, которые вступают в битву между собой: в итоге дьявол побеждает, и царство материи и тьмы поглощает элементы духовного божественного света. Поглощенная материей частица света дает ей жизнь, становясь душой мира. Дьявол заковывает душу мира в узы материи, тем самым создавая вселенную и человека. Видимый мир рождается из соединения духа и света с материей и мраком. Чтобы душа человека не узнала о своем божественном происхождении, дьявол запрещает человеку вкушать от древа познания. В основном, как видим, та же самая священная история мандеев, только в несколько раз упрощенная и с изъятым сюжетом об Иоанне Крестителе, где место Манда д’Хайе отведено ныне скованному в материи Христу и другим воплощениям иоаннитского гения, в особенности же, Мани Хайе – Параклету. Следовательно, манихейский Христос имеет мало отношения к историческому Иисусу Христу, являясь по сути изощренной уловкой творца манихейства для привлечения христиан к своей вере, в чем и отличились его преемники. Что касается сотериологической цели, то у мандеев и манихеев она целиком тождественна: это спасение частиц Света, которые мандеи называют «нишимта» (душа) или «мана» (семитско-иранское заимствованное слово со значением «сосуд, дух»), то есть освобождение человека из мира тьмы и смерти. И если у мандеев здесь все сводится к миссии воплощенных посланников Света для наставления и спасения душ верующих, то у манихеев в спасительной деятельности «избранных» или «совершенных», возглавляющих иерархию манихейской общины. Отправной точкой сотериологии мандеев есть спасение Адама: оно всегда было средоточием мандейского или назорейского учения. После падения души или «внутреннего Адама» в тело, символизирующее собой земной мир тьмы, к Адаму явился Манда д'Хайе и научил его тайнам космоса и культовым обрядам. Так первый человек получил спасительный Гнозис.

Манихейская иерархия практически скопирована с мандейской и заключает в себе деление общины на две группы – auditores (слушатели) и electi (избранные); у мандеев это, собственно, мандеи (гностики) и назореи (священники), о чем мы говорили выше. Стремясь к всемирной проповеди, Мани придал более жесткий характер разделению своей общины на мирян и клириков, что обеспечило устойчивость манихейской иерархии на многие столетия вперед: она стала, по сути, универсальной и выживающей в любых условиях, в то время, как мандейская продолжала существовать в своих этноконфессиональных рамках. Орден тамплиеров аналогично слагался из двух больших категорий братьев – сержантов и рыцарей. Сегодня уже никого не удивляет факт сотрудничества и взаимодействия тамплиеров с еретиками Юга Франции, среди которых средневековые манихеи – бугры, катары и альбигойцы. Согласимся, что при всей своей внешней несхожести мандеи, манихеи и тамплиеры являли между собой определенную внутреннюю целостность в плане доктрины, приверженности тайным посвятительным ритуалам и «высшему знанию». И это неудивительно, поскольку источник у них один – иоаннитско-назорейский гнозис первых столетий н. э., уходящий, вероятно, корнями в ессейский гностицизм I века до н. э., воспринявший сильные зороастрийские влияния, характерные для иудейской мистики периода Второго Храма.

Эсхатология у мандеев подобна иудео-христианскому учению о конце времен, только сильно переплетена с их традиционной астрологией. Перед завершением человеческой истории должен явиться Мессия, которого мандеи в «Правой Гинзе» рассматривают как личность погибели, соответствующую Антихристу в христианстве. Арабское нашествие, пережитое мандеями в начале VII века, ими трактовалось уже в качестве признака приближения конца света, но возможно, один из авторов главной священной книги «христиан Святого Иоанна» говорит о будущей предшествующей Апокалипсису арабской экспансии, ныне вполне ощущаемой нами (под этим нужно понимать не столько военное вторжение, сколько демографическое вытеснение и переселение арабов и мусульман в другие неисламские страны, в том числе европейского континента). Безусловно, мандеи, основываясь на своей доктрине, видят в ложном Мессии Иисуса Христа (хотя мы, христиане, в нем узнаем подлинного сына погибели – Антихриста): напомним, что само слово как таковое Машиах-Мшиха-Мессия иоаннитами воспринимается крайне отрицательно и к нему часто добавляется еще эпитет кадаба – ложный; к тому же, Мессия у мандеев постоянно противопоставляется утрам, эманациям добрых божественных существ. Не описывает ли нам приводимый ниже фрагмент Второе Пришествие Христа в Славе с дальнейшим Страшным Судом над человечеством?

«Когда Сатурн окажется в знаке Скорпиона и выйдет из Скорпиона, чтобы устремиться к знаку Льва, великий Евфрат соединится с Тигром и Вавилония в течение пятидесяти лет превратится в пустыню возле страны Гаукаи… (область между Тигром и персидской границей на юг от Ханикина, ранее называвшаяся Гаукаи).

И тогда станет ясно, что должен явиться Мессия-лжец. Воссев на великом троне, он станет главой всего мира и произведет над ним суд, удалив судей. Он придет от Востока на Запад в один единственный день, пока сырой кирпич с фундаментом будут свидетельствовать о нем. Когда Сатурн будет находиться в течение пяти ста и пятидесяти лет в знаке Рыб, произойдет великая эпидемия, и после персидских царей, будут господствовать арабские властители».

Все это будет предшествовать Дню космического суда над миром, называемого в мандейской традиции «великим днем конца» или «великим днем суда» (йома раба д'суф или д'дина), когда свершится суд над плененными в материи душами, и проклятые души с неверующими будут низвержены в «пылающий огонь» или в «море конца» (йама д'суф): этот термин происходит от «Тростникового моря» из ветхозаветной книги «Исход». Это событие именуется «второй смертью»: наряду с людьми, ее должны испытать как планеты с их гениями, так и все иные злые силы и духи. Так произойдет «конец миров», после чего «воссияет Свет и тьма вернется в свое место». Отметим, что мандейская доктрина разделяет богословское мнение всеобщего восстановления или Апокатастасиса, которого придерживался выдающийся теолог древней Церкви Ориген и которое до сих пор исповедует эзотерическое франк-масонство шотландских уставов. Исходя из него, иоанниты-мандеи полагают, что восставшие и падшие существа Света во главе с демиургом Птахилем-Петахиэлем, соответствующем Люциферу-Космократору в христианстве и Хейлелю в иудаизме, будут восстановлены или реинтегрированы в божественном Свете, и творение окончательно достигнет своей цели. Рай у мандеев называется «мшуне кушта» или убежище «вознесённых Истины»: он представляет собой пространство идей и монад, в котором пребывают прообразы-двойники (дмауата) всех земных вещей и существ. Он расположен на крайнем севере – там, где находятся Миры Света иоаннитско-мандейской религии.

Индивидуальный Апокалипсис у мандеев начинает совершаться в день смерти человека, который называется «днем избавления» («йом пуркана»), когда освобождается душа: реинтегрировавшись в божественном Свете, она спасает третью природу – дух человека или руху (у мандеев и христиан одинаково душа есть сосуд (мана) духа, а тело – сосуд души: такая трихотомия подтверждает изначальное тринитарное мировоззрение иоаннитов). После своего исхода из тела душа должна преодолеть семь «страж» («мат'арата») или планетарных сфер, в том числе сферы Солнца, Луны и Рухи Кадишты, злого мирового творческого духа женского пола, которого мандеи отождествляют со Святым Духом христиан. «Стражи» поставлены для наказания и терзания грешных душ демоническими существами планет. Миновав эти планетарные чистилища с помощью Спасителя (парука, шаруйа) или посланца Света, плененная душа попадает затем на суд к Абатуру, «господину весов», после чего обретает право войти в Царство Света, прежде перейдя со своим помощником (адьяура или насба) через опасные воды. Достигнув Царства Света, она облачается в светлые одежды и коронуется венцом: это значит, что она возвратилась в свой родной дом, иоаннитский гнозис получил свое разрешение, и душа спасла заключающийся в ней дух. Ее монада с ее персонифицированным «эго» продолжают существовать в обителях божественного измерения и всеобъемлющего присутствия Царя Света (малка д'нура). Таково окончательное исполнение мандейской литургической формулы: «Жизнь поддержала Жизнь, Жизнь обрела свое».