XXI
Мало не покажется

Мне представлялось, будто все устроилось как нельзя лучше, но прекрасный план по воле рока не преуспеет, а беда не приходит одна. Пишу в спешке, на исходе весьма напряженного дня. Кабинет мой обернулся нынче каким-то Нью-йоркским центральным вокзалом (прежде чем сие почтенное сооружение превратилось в груду битого камня в Манхэттенскую войну): пешеходное движение текло сплошным потоком.

Первой меня навестила Тетка Видала – явилась сразу после завтрака. Тетка Видала и плохо переваренная каша – сочетание тягостное; я поклялась себе, что употреблю мятный чай при первой же возможности за ним послать.

– Тетка Лидия, возникла проблема, к которой я хотела бы срочно привлечь ваше внимание, – сообщила Тетка Видала.

Про себя я вздохнула.

– Ну конечно. Садитесь, прошу вас.

– Много времени я не отниму, – сказала она и устроилась поудобнее, явно намереваясь поступить вопреки собственным словам. – Меня беспокоит Тетка Виктория.

– Так. Они с Теткой Иммортель вскоре должны отправиться с миссией в Канаду.

– Вот об этом я и хочу с вами посоветоваться. Вы уверены, что они готовы? Для своих лет они слишком молоды – даже моложе других Послушниц своего поколения. Ни одна из них никогда не сталкивалась с внешним миром, но у прочих имеется хотя бы твердость характера, которой недостает этим двум. Они обе еще не окрепли, так сказать; они будут чересчур падки на материальные соблазны Канады. И вдобавок, на мой взгляд, Тетка Виктория может стать перебежчицей. Она замечена за чтением сомнительного свойства.

– Надеюсь, вы не Библию полагаете сомнительным чтением? – сказала я.

– Разумеется, нет. Я говорю о ее собственной Родословной из Генеалогического Архива. У нее могли завестись крамольные идеи.

– У нее нет доступа в Генеалогический Архив Родословных, – заметила я.

– Кто-то принес ей документы. Я случайно видела их у нее на столе.

– Кто мог так поступить без моего разрешения? – спросила я. – Я расследую это дело; непокорства я не потерплю. Однако я убеждена, что Тетке Виктории крамольные идеи уже не причинят вреда. Вы полагаете ее незрелой, а вот я считаю, что она замечательно повзрослела и укрепила разум.

– Хлипкая личина, – ответила Видала. – Представления о теологии у нее очень слабые. Понятие о молитве несуразное. Ребенком она была легкомысленна, на занятиях в школе строптива, особенно на Рукоделии. И вдобавок ее мать была…

– Я знаю, кто была ее мать, – перебила я. – То же самое можно сказать о наиболее уважаемых молодых Женах, чьими биологическими родительницами были Служанки. Однако разврат подобного сорта необязательно передается по наследству. Ее приемная мать была образчиком добродетели и смиренного страдания.

– Тавифа – да, я согласна, – ответила Тетка Видала. – Но, как мы знаем, изначальная мать Тетки Виктории – случай особо вопиющий. Она не просто презрела свой долг, оставила свой пост и бросила вызов тем, кого Господь Своей Волей поставил властвовать над нею, – она к тому же была главной движущей силой при краже Младеницы Николь из Галаада.

– История древнего мира, Видала, – сказала я. – Наша задача – спасти, а не приговорить на случайных основаниях.

– Что касается Виктории – безусловно; но эту ее мать надо бы разрезать на двенадцать частей.

– Несомненно, – сказала я.

– Ходят правдоподобные слухи, что в довершение всех прочих своих предательств она в Канаде работает на разведку «Моего дня».

– Тут выиграли, там проиграли, – сказала я.

– Подход странный, – заметила Тетка Видала. – У нас тут не спорт.

– Весьма любезно с вашей стороны высказать свои соображения о допустимых речевых средствах, – сказала я. – Что до вашей оценки Тетки Виктории, дерево узнаем по плодам. Я уверена, что свою миссию в Канаде она выполнит весьма успешно.

– Посмотрим, – с полуулыбкой ответила Тетка Видала. – Но, если она дезертирует, будьте добры вспомнить, что я предупреждала.

Следующей прибыла Тетка Хелена – изо всех сил пыхтя, прихромала из Библиотеки. Ноги ее мучают все сильнее.

– Тетка Лидия, – сказала она. – Я считаю, вы должны знать, что Тетка Виктория без разрешения читает собственную Родословную из Генеалогического Архива. Мне видится, что это весьма неблагоразумно ввиду того, кто была ее биологическая мать.

– Тетка Видала мне только что доложила, – ответила я. – Как и вы, в силу духа Тетки Виктории она не верит. Однако Тетку Викторию очень хорошо воспитывали, и она получила прекрасное образование в одной из центральных наших Школ Видалы. Вам тоже кажется, что воспитание проигрывает наследственности? В каковом случае изначальная греховность Адама пятнает нас всех, невзирая на упорные наши старания ее искоренить, и, боюсь, наш галаадский проект обречен.

– Ну разумеется, нет! Я ничего такого не имела в виду, – всполошилась Хелена.

– Вы-то читали Родословную Агнес Емимы? – спросила я.

– Да, много лет назад. К ней тогда был допуск только у Теток-Основательниц.

– Мы приняли верное решение. Если бы сведения о том, что Младеница Николь – единоутробная сестра Тетки Виктории, широко распространялись, это пагубно сказалось бы на ее развитии в детстве. Сейчас я думаю, что и в самом Галааде некоторые неразборчивые в средствах лица, прознай они об этом родстве, могли бы использовать Тетку Викторию как разменную монету, дабы заполучить Младеницу Николь.

– Я об этом не подумала, – сказала Тетка Хелена. – Конечно, вы правы.

– Вам, вероятно, любопытно будет узнать, – продолжала я, – что «Мой день» об их родстве осведомлен: Младеница Николь уже некоторое время у них. Есть мнение, что они, возможно, захотят ее воссоединения с растленной матерью, поскольку приемные родители Младеницы Николь скоропостижно скончались. При взрыве, – прибавила я.

Тетка Хелена заломила свои птичьи лапки:

– «Мой день» не знает жалости – они не смутятся поместить ее под опеку аморальной преступницы или даже принести в жертву эту невинную юную жизнь.

– Младенице Николь ничего не грозит, – сказала я.

– Хвала! – сказала Тетка Хелена.

– Впрочем, Младеница Николь пока не ведает, что она – Младеница Николь, – продолжала я. – Но мы рассчитываем в скором времени узреть, как она по праву займет свое место в Галааде. Сейчас появился шанс.

– Сердце мое ликует. Но если она прибудет к нам, вопрос ее происхождения следует поднимать осторожно, – сказала Тетка Хелена. – Подготовить ее и сообщить помягче. Подобные открытия могут травмировать ранимую душу.

– Полностью разделяю ваше мнение. Между тем я хотела бы, чтобы вы проследили, какие шаги предпримет Тетка Видала. Боюсь, Родословную Тетке Виктории передала она – с какой целью, понятия не имею. Возможно, надеется, что Тетка Виктория, познав гнилое свое происхождение, будет обуяна отчаянием, лишится душевного равновесия и опрометчиво совершит какую-нибудь оплошность.

– Видала всегда ее недолюбливала, – сказала Тетка Хелена. – Даже в школе еще.

И уковыляла прочь, довольная, что ей дали поручение.

Под вечер я пила мятный чай в кафетерии «Шлэфли», и тут вбежала Тетка Элизабет.

– Тетка Лидия! – заголосила она. – В Ардуа-холле Очи и Ангелы! Какое-то нашествие! Вы же их не впускали?

– Успокойтесь, – сказала я. У меня и самой сердце билось так, что мало не покажется. – Где именно они побывали?

– В типографии. Конфисковали все наши брошюры Жемчужных Дев. Тетка Венди возмутилась, и ее, увы, арестовали. Они прямо-таки подняли на нее руку! – И Тетка Элизабет содрогнулась.

– Это неслыханно, – сказала я, вставая из-за стола. – Я сию секунду потребую встречи с Командором Джаддом.

Я направилась к себе в кабинет, намереваясь воспользоваться красным аппаратом прямой линии, но не было нужды: Джадд меня опередил. Взял и вломился, сославшись на безотлагательность. Договаривались же. Вот тебе и священный водораздел между поприщами.

– Тетка Лидия. Я счел, что обязан объясниться, – сказал он. Без улыбки.

– Я уверена, что у вас имеется прекрасное объяснение, – сказала я, слегка подпустив холодности в голос. – Очи и Ангелы серьезно преступили границы приличий, не говоря уж про обычаи и закон.

– Исключительно для защиты вашего доброго имени, Тетка Лидия. Позволите присесть?

Я указала на стул. Мы сели.

– Не раз и не два упершись в тупик, мы пришли к заключению, что микроточки, о которых я вам говорил, передавались от «Моего дня» неизвестному лицу в Ардуа-холле и обратно посредством ни в чем не повинных брошюр, которые распространяли Жемчужные Девы.

Тут он сделал паузу – посмотреть на мою реакцию.

– Вы меня поражаете! – сказала я. – Какое бесстыдство!

Я гадала, почему они соображали так долго. Впрочем, микроточки очень малы, да и кому придет в голову заподозрить нашу обаятельную и ортодоксальную печатную пропаганду? Не сомневаюсь, что Очи кучу времени потратили зря, обследуя туфли и нижнее белье.

– У вас есть доказательства? – спросила я. – И если да, кто же оказался паршивой овцой в нашем стаде?

– Мы произвели обыск в типографии Ардуа-холла и задержали Тетку Венди для допроса. Нам казалось, это самый прямой путь к истине.

– Я ушам своим не верю, – сказала я. – Вы подозреваете Тетку Венди? Эта женщина неспособна выдумать такую аферу. У нее мозгов – что у гуппи. Я вам рекомендую незамедлительно ее отпустить.

– Мы и сами сделали похожий вывод. Она отойдет от потрясения в клинике «Настои и Устои», – сказал он.

Это хорошо. Не делай больно без надобности, но если надобно – будет больно. Тетка Венди – полезная идиотка, однако мухи не обидит.

– Что выяснилось? – спросила я. – На новом тираже наших брошюр нашлись эти, как вы их называете, микроточки?

– Нет, хотя в результате обследования брошюр, недавно привезенных назад из Канады, мы обнаружили несколько микроточек с картами и прочими сведениями от, надо полагать, «Моего дня». Неизвестный предатель в наших рядах, видимо, понял, что после уничтожения «Борзой модницы» подобный способ передачи ему отныне заказан и перестал разукрашивать брошюры секретной информацией из Галаада.

– У меня давно водятся подозрения относительно Тетки Видалы, – сказала я. – Допуск в типографию есть также у Тетки Хелены и Тетки Элизабет, а Жемчужные Девы, отбывая из Ардуа-холла, получают новые брошюры из моих рук лично, так что я тоже должна быть под подозрением.

На это Командор Джадд отвечал улыбкой.

– Вам, Тетка Лидия, все шуточки, – сказал он, – даже в такое время. Допуск есть и у других: там работают несколько помощниц типографа. Но никаких доказательств их правонарушений не имеется, а субститут в данном случае не годится. Нельзя оставлять подлинного виновника на свободе.

– То есть мы по-прежнему в неведении.

– К сожалению. К великому моему сожалению, а следовательно, и к вашему великому сожалению, Тетка Лидия. Мои акции в Совете дешевеют стремительно: я пообещал, что добьюсь результатов. Я чувствую холодность при встречах, резкость приветствий. Я распознаю симптомы неминуемой чистки: нас с вами обвинят в халатности вплоть до предательства – «Мой день» плел заговоры среди нас прямо у нас под носом, в Ардуа-холле.

– Положение критическое, – заметила я.

– Есть способ искупить наши грехи, – сказал он. – Надо немедленно предъявить и выставить на всеобщее обозрение Младеницу Николь. Телевидение, плакаты, большой общенародный митинг.

– Достоинства такого решения я вполне понимаю, – сказала я.

– А еще действеннее было бы объявить о нашей с нею помолвке и транслировать свадебную церемонию по телевидению. Вот тогда нас с вами никто и пальцем тронуть не посмеет.

– Блистательно, как и все ваши планы, – сказала я. – Однако вы женаты.

– И как здоровье моей Жены? – осведомился он, укоризненно задрав брови.

– Лучше, чем прежде, – ответила я, – но могло быть и лучше.

Как ему в голову пришло воспользоваться крысиным ядом – это же так очевидно? Крысиный яд распознается запросто даже в малых дозах. В школьные годы Сонамит не пробуждала в людях расположения, но я не желала дополнить ею коллекцию невест, сгинувших в замке Синей Бороды Джадда. Сказать правду, Сонамит поправлялась; выздоровлению, впрочем, препятствовал ее ужас при мысли о возвращении в объятия любящего мужа.

– Я опасаюсь, что у нее вот-вот случится рецидив, – сказала я.

Он вздохнул:

– Я буду молиться о том, чтобы Господь избавил ее от страданий.

– И я уверена, что ваши молитвы скоро будут услышаны.

Мы поглядели друг на друга через стол.

– Как скоро? – не удержался Командор Джадд.

– Довольно скоро, – ответила я.