Глава 23

в которой у Нины происходит срыв

Нина сидела на полу в ванной, положив голову на бортик ванны. Шея сзади покрылась испариной, ладони скользили по плитке пола. Ее не вырвало, но когда Том занес ее в дом, она шепотом попросила положить себя в ванной. Ей ничего так не хотелось, как побыть одной, но он ходил по квартире, что-то делал. Ей нужно было, чтобы он ушел, чтобы она смогла укрыться в своем доме, как под мантией-невидимкой.

Она ненавидела себя. По крайней мере, сегодня она знала, из-за чего сходит с ума, а в другие дни тревога расцветала в ней неожиданно, спровоцированная малейшим словом. Взглядом. Песней по радио, которую она даже не знала. Тревога пряталась в ней, как паразит, убивающий своего носителя, и иногда Нина слышала дыхание этого паразита.

Само собой, страх перед паническими атаками постоянно держал ее во взвинченном состоянии, что повышало риск панических атак, поэтому она корила себя за свою тревожность… вот такие дела, как сказал бы Воннегут.

Поднявшись, Нина подставила запястья под холодную воду, потом плеснула водой в лицо и вытерлась полотенцем. Пора разобраться с последствиями.

Том ждал, сидя в ее уютном кресле. Он задернул шторы, включил ночник, расстелил постель и притушил свет. На прикроватном столике стояла чашка чая, над которой поднимался пар. Сама Нина сделала бы для себя все то же самое, поэтому она была тронута. Ей все еще нужно было побыть в одиночестве, но она была тронута.

– Я не знал, захочешь ли ты чай, но все равно сделал.

Нина кивнула. После подобных эпизодов она чувствовала себя опустошенной, эмоционально вымотанной, все ее нервные клетки как будто отмирали, чтобы возродиться вновь, когда гроза пройдет стороной.

– Спасибо, – сказала она. – Мне уже лучше.

– Я могу остаться, – сказал Том.

– Не нужно, я в порядке.

– Но я бы хотел.

– Спасибо, все хорошо. Честно.

– Точно? Ты могла бы лечь в постель, а я бы тебе почитал. – Он оставался в кресле, хотя ему нестерпимо хотелось приблизиться к ней, схватить в охапку и держать до тех пор, пока она не успокоится. Такой бледной и напряженной она была, стоя ссутулившись в дверях ванной.

Нина улыбалась, хотя внутри ее всю скрутило. Он не понимал.

– Спасибо тебе большое, но мне нужно поспать.

Он сдвинул брови:

– Так спи. Я тебя не потревожу. Я просто хочу убедиться, что ты в порядке.

Нина сделала глубокий вдох, надеясь, что паническая атака не возобновится через несколько секунд.

– Пожалуйста, Том, уходи. Мне нужно, чтобы ты ушел.

Эта простая просьба повисла в воздухе.

Он опешил:

– Но ты действительно мне нравишься, Нина. Я беспокоюсь за тебя.

– Том, сейчас речь не о тебе, а обо мне. У меня бывают нервные срывы, я говорила тебе. Когда я перевозбуждена, как сейчас, мне необходимо побыть в одиночестве, чтобы восстановиться.

– Я хочу помочь.

Нина начала злиться:

– Том, ты не слышишь меня. Чтобы мне стало легче, я должна побыть одна. Столько, сколько потребуется.

Он взглянул на нее:

– То есть…

Нина собралась с силами и вышла из ванной. Села на краешек кровати и отхлебнула чая. Он был вкусный, горячий и сладкий.

– Спасибо тебе за все, за то, что привел меня домой, сделал чай, ну и вообще.

Том закинул ногу на ногу.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Какой еще? – измученно спросила Нина.

– Как долго ты хочешь оставаться одна?

Сидеть Нина больше не могла, она легла, натянула на себя одеяло и закрыла глаза.

– Давай я позвоню тебе через неделю или около того? Это все чересчур для меня: семья, теперь неприятности на работе… мне нужно несколько дней, чтобы все обдумать.

Его голос прозвучал очень ровно:

– Ты не уверена, нужен ли я сейчас в твоей жизни?

Нина мотнула головой, не в силах подобрать правильные слова.

Потом она, похоже, отключилась ненадолго, потому что, когда снова открыла глаза, Тома не было, а вместо него в кресле сидел Фил.

– Тяжелый день? – спросил кот.

– Чудовищный, – ответила она.

– Могу притащить мышь, если хочешь, – предложил он. – Тебе нужен протеин.

– Я в порядке, – сказала она, снова закрывая глаза.

Кот изучил ее лицо и зевнул.

– Врешь, – сказал он.

* * *

Через какое-то время Нина снова проснулась и долго лежала в темноте, пытаясь привести мысли в порядок. Потом потянулась к телефону и набрала знакомый номер.

– Привет, Лю.

Сонный голос няни ответил:

– Привет, люблю.

Их традиционное приветствие, рифмованная фраза, которая всегда наполняла Нину чувством, что она любима.

– Уже поздно, детка. Что случилось? – пробормотала Луиза.

Нина посмотрела на часы.

– Прости.

– Ничего. У тебя все хорошо?

– Не совсем.

Нина услышала вздох и шелест простыней.

– Подожди, я проснусь как следует, выпью чая и перезвоню. Пять минут.

– Спасибо.

Нина села, потирая лицо. Потом подняла повыше подушку и поскребла по простыне пальцами, пока Фил не растянулся рядом, у нее под боком. Обвился вокруг ее руки и лягнул мохнатой задней лапой. Зазвонил телефон.

Голос у Луизы был уже бодрее. Нина представила себе ее мягкие седые волосы, морщинистое, но все еще красивое лицо. Ее желтую чайную чашку.

– Давай, детка, выкладывай.

Нина глубоко вдохнула:

– Первая новость – у меня есть папа.

Луиза секунду помолчала. Потом ответила:

– Ну, твоя мама никогда не казалась мне Девой Марией, так что это логично.

– Она ничего тебе о нем не рассказывала?

– Ничего. А я ничего не спрашивала.

– Ну, он умер.

Луиза рассмеялась:

– Как пришел, так и ушел. Когда ты это выяснила?

– Месяц назад, что-то около того. У меня есть брат, три сестры, племянники, племянницы и кузены с кузинами.

– Вот блин, – сказала Луиза. – Жаль, что ты не знала раньше. Только представь себе, сколько подарков на день рождения ты пропустила, – сделав небольшую паузу в ответ на улыбку Нины, Луиза продолжила: – Но тебя, похоже, колбасит. Столько народу!

– Да, хотя большинство из них действительно милые.

– Чудесно. – Луиза помолчала. – Ну и…?

– Есть кое-что еще. Я встретила парня.

Раздался низкий смешок.

– Так и знала, что здесь замешан парень.

– И мне он действительно нравится, но это уже слишком. – Нину прорвало. – На работе проблемы, а тут еще все эти новые люди, к которым надо привыкать, так что я как бы порвала с этим парнем, то есть не всерьез порвала, а что-то типа того, и это хорошо, вот только он такой замечательный, что, может быть, мне надо было… – ее голос дрогнул. – Не знаю. Раньше мне помогало просто сбежать от всего, но больше не помогает.

Луиза вздохнула, и Нина услышала, как она делает долгий глоток чая. Подождала.

– Солнышко, не стоит думать, что одни и те же уловки будут работать всю жизнь. Когда ты была маленькая и тебе становилось тяжело, ты закрывала уши руками и пела, но если ты сейчас так сделаешь, на тебя будут таращиться. И к тому же теперь ты знаешь, что, когда опустишь руки, проблемы никуда не денутся. Магические приемы срабатывают только у детей. Может, еще у политиков.

– И что же делать? – тихо спросила Нина.

– Не знаю, детка. Самое главное, что ты должна делать всегда, это… – Луиза помолчала.

– Ничего. Самое главное, что нужно делать, это ничего не делать. – Нина закончила фразу, которую Луиза твердила ей годами.

– Совершенно верно. Подожди денек-другой, и посмотришь. Жизни необходимо пространство, как и тебе. Выдели ей комнатку. – закончила старушка свою мысль и помолчала. – Как твои нервы?

Нина повела плечами, хотя Луиза и не могла ее видеть.

– Плохо.

– Они просто выполняют свою работу, бедные труженики. Я помню, что сказал психотерапевт: «Тревога – это то, что позволяло нам оставаться в живых в первобытные времена. Она дает нам знать, когда что-то идет не так, ситуация становится опасной или окружающие желают причинить нам вред». Просто иногда немного зашкаливает, да?

– Я знаю, – кивнула Нина.

– Итак, ничего не предпринимай, успокойся, сделай несколько глубоких вдохов и жди. Тревога пройдет, все станет понятнее. Если этому парню суждено быть на твоем пути, он будет.

– А если он не сможет справиться с моей паникой?

– Это его упущение, – сухо сказала Луиза.

– Он не вызывает во мне тревоги. На самом деле рядом с ним мне хорошо.

Луиза рассмеялась:

– Тогда не забегай вперед, детка, не вороши проблемы завтрашнего дня. Не думай о том, что все может сложиться плохо, просто позволь себе быть счастливой.

– Проще сказать, чем сделать.

– Почти всегда так.

– Чувствует ли кто-нибудь то же самое?

– Что именно? Беспокойство? Неопределенность? Надежду и скептицизм в одно и то же время?

– Да.

– Конечно, детка. Это и есть – быть живым.

– Неприятное чувство.

– Ну, кто знает, каково рыбам, может, еще хуже.

– И определенно мокрее.

– Хорошо, – голос Луизы потеплел. – Сейчас немного поспи и позвони мне завтра. – Тебе нравится быть наедине с собой, Нина. Ты никогда не была одинокой. Ты ведь знаешь это, правда?

Нина кивнула, стиснув в руке телефон:

– Знаю. Люблю тебя.

– А я тебя – еще больше. Поцелуй за меня Фила. Завтра поговорим.

– Пока, Лю.

– Пока, люблю.