Глава 16

ГДЕ-ТО НА КРАЮ ПОДСОЗНАНИЯ я замечаю, как Ансель наклоняется надо мной и укрывает теплым одеялом. Я просыпаюсь от его пристального взгляда.

Потягиваясь, я хмурюсь при виде его тщательно отглаженной, белой, с мелким геометрическим фиолетовым рисунком офисной рубашки.

– Ты уходишь на работу? – спрашиваю я хрипловатым со сна голосом. – Подожди, – добавляю я, когда сознание полностью возвращается ко мне. – Сегодня же вторник. Конечно, ты идешь на работу.

Он целует меня в нос, пробегает теплой ладонью по плечу, потом по груди, к талии.

– Мне осталось всего пара недель такого безумия, – говорит он.

– Мне тоже, – смеюсь я. А потом моя улыбка пропадает без следа, и я надуваюсь: – Ну вот. Зачем я это сказала? Теперь я хочу заесть свое горе гигантским шоколадным круассаном.

– Круассан, – повторяет он, целуя меня, а потом шепчет: – На этот раз лучше, Сериз. Но мы называем это pain au chocolat.

Он касается моей губы указательным пальцем. Я улыбаюсь и кусаю его. Не хочу, чтобы он грустил из-за моего неминуемого отъезда. Мы оба гораздо счастливее, когда притворяемся, что этого не будет.

Он убирает руку и снова проводит ею по моей груди.

– Я абсолютно уверен, что «Капито» в конце концов отзовет иск.

– Мне так хочется, чтобы ты остался.

– Мне тоже. – Он целует меня так нежно, так искренне, что в груди у меня что-то болезненно сжимается. Это не может быть только сердце, потому что весь воздух выходит из моего тела. И это не могут быть только легкие, потому что мой пульс бьется как сумасшедший. Это как будто Ансель пробрался в мою грудную клетку, поселился там и переворачивает все вверх дном.

– У тебя есть какие-то очень важные планы на сегодня? – спрашивает он. Я качаю головой, и он подытоживает: – Тогда, значит, сегодня ты попрактикуешься в французском.

– С кем?

– С мадам Олард, соседкой снизу. Ты ей нравишься, и она считает, что у нас скоро будет ребенок.

Я выпучиваю глаза и прижимаю обе руки к животу.

– Но я не столько набрала! – восклицаю я и перевожу взгляд на свои руки. – Или… столько?

Он смеется и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Ты выглядишь точно так же, как когда приехала. Лучше скажи мне, как будет «я не беременна» по-французски. Ты можешь спуститься вниз и сообщить ей об этом самостоятельно.

Я закрываю глаза и думаю.

– Je ne… suis pas… – Я запинаюсь и смотрю на него растерянно. – Беременна?

– Enceinte, – произносит он. Его глаза скользят по моему телу, и я вытягиваюсь под его взглядом, невольно думая, есть ли у меня шанс, что он сейчас сбросит одежду и займется со мной любовью, прежде чем уйти на эту свою работу.

Он поднимается, и я вижу внушительную выпуклость у него на брюках, спереди, там, где молния от ширинки.

Я хватаю его, выгнувшись:

– Десять минут!

Вообще-то я хотела, чтобы это прозвучало игриво, но в его глазах мелькает настоящая тоска:

– Я не могу.

– Я знаю.

– Мне так жаль, Миа. – Его взгляд ищет мой. – Я ведь знал, что буду очень занят, о чем я только думал? Но ты здесь, и я без ума от тебя. Разве могу я об этом жалеть?

– Перестань. – Я обнимаю его за талию. – Это было мое лучшее решение за очень долгое время.

Его глаза вспыхивают, когда я говорю это, и он утыкается лицом в мою ладонь, а потом ложится сверху на мое обнаженное тело.

– Это так странно, правда? – спрашивает он тихонько, прижимаясь лицом к моей шее. – Но это все настоящее. И никогда не было ненастоящим.

У меня перед глазами пестрой лентой проносятся последние несколько недель – сколько же там воспоминаний, сколько эмоций! Первые две недели здесь, с ним, не все я помню отчетливо из-за болезни. Неловкость, когда мы впервые занимались любовью после моего приезда. Вернувшаяся страсть, когда я нарядилась его служанкой… А ведь я больше не смогу прислуживать Анселю после развода, когда через пару недель отправлюсь домой.

– Что же мы будем делать? – спрашиваю я, и мой голос прерывается на последнем слове.

Солнечное настроение снова возвращается к Анселю, он снова сияет улыбкой, ведь он понимает, что только один из нас может пребывать в расстроенных чувствах, а второй должен излучать радость и позитив. Ведь это же приключение, внезапное и потрясающее.

– Мы? Мы займемся сексом, когда я вернусь с работы. У нас будет много секса. – На этот раз, поднимаясь, он уже точно собирается уходить. – И покажи мне снова свою темную сторону.

В меня летит одеяло, и когда я из него выпутываюсь, Анселя уже нет, я только слышу, как за ним с тяжелым стуком захлопывается дверь.

* * *

МАДАМ АЛЛАРД довольно долго подбирается к вопросу о том, скоро ли у нас будет ребенок – она очень взволнованна появлением в нашем доме нового щенка и очень хочет поделиться впечатлениями о свежем винограде в магазинчике на углу. А потом мне требуется еще больше времени, чтобы убедить ее, что нет, мы пока не ждем ребенка. Она так искренне радуется, когда я отвечаю по-французски: «Madame, je ne suis pas enceinte», что это вдохновляет меня на то, чтобы попытаться заказать обед на французском языке. Но грозный и куда менее доброжелательный официант с ужасными бровями в ресторанчике на углу лишает меня уверенности в себе, и вместо этого я заказываю свое любимое блюдо, soupe à l’oignon, на стандартном виноватом английском.

Интересно, сколько людей в окружении Анселя считают, что я приехала сюда потому, что беременна? Ну и что, что он уезжал всего на три недели, кто знает, что думают эти люди? А затем я начинаю думать: а сказал ли он обо мне своей матери? А отцу?

Почему мысль о беременности вызывает у меня улыбку, а потом какое-то странное покалывание внутри? Enceinte… такое роскошное слово. А еще более роскошна мысль о полноте, о том, что внутри меня может поселиться частичка его, частичка нашего будущего, нашего ОБЩЕГО будущего. И хотя ребенка внутри меня нет, сама мысль о нем вызывает у меня бурю эмоций.

И проблеск надежды.

И тут же желудок у меня сжимается. Под влиянием импульса я хватаю телефон и пишу Анселю: «А твои родители знают, что мы женаты?»

Как же мне раньше в голову не пришло спросить его об этом?

Он не отвечает, пока я ем, и проходит почти час, и я уже ухожу на несколько километров от квартиры, бродя бесцельно по переулочкам, когда телефон в сумке вдруг начинает вибрировать.

«Мать знает, отец нет». И затем: «Тебя это обижает?»

Я понимаю, что у него много работы и я могу рассчитывать всего на несколько минут его внимания, я быстро печатаю: «Нет. Мои родители не знают. Я просто вдруг поняла, как мало мы об этом говорим».

«Мы поговорим об этом позже, но не сегодня».

Я смотрю на экран телефона с недоумением. Это определенно загадочно.

«Почему не сегодня?»

«Потому что сегодня ты непослушная девочка, а не хорошая».

Я отправляю свое сообщение: «Черт, да, и приходи домой поскорее». И в этот момент телефон снова вибрирует: пришло новое сообщение, но уже не от Анселя. От Харлоу: «Я в Канаде».

Я выпучиваю глаза и пытаюсь найти хоть какое-то объяснение этому, и мой мозг тут же услужливо подбрасывает мне единственную возможную версию. У Харлоу нет родственников в Канаде, нет никаких дел в Канаде. И я печатаю свой вопрос с такой скоростью, что приходится исправлять аж семь ошибок в пяти словах: «Ты что там, трахаешь Финна???»

Она отвечает не сразу, и я, не раздумывая, решаю написать Анселю, чтобы он подтвердил мои подозрения.

«Нет, Лолу».

На самом деле это так естественно – сразу написать Анселю. Святые угодники, да у нас уже образовалось некое сообщество, даже есть общие друзья. Трясущимися пальцами я пишу: «Харлоу прилетела в Канаду навестить Финна на выходные???»

Ансель отвечает через пару минут: «Они, видимо, написали нам одновременно. Судя по всему, она прибыла к нему в плаще на голое тело».

Я киваю и пишу ответ: «Это похоже на Харлоу. Но как ей удалось пройти в таком виде через контроль???»

«Понятия не имею. Но им лучше даже не пытаться повторять наши костюмированные игры».

Моя кровь вскипает в предвкушении.

«Ты когда будешь дома?»

«Я пробуду здесь с драконом примерно до 21.00»

До девяти???

Я сразу падаю духом, набираю короткое «Ок» в ответ и сую телефон обратно в сумку. Но потом меня вдруг озаряет: он хотел, чтобы я была непослушной? Плохой? Я покажу ему, что значит «непослушная».

* * *

В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ Ансель обычно писал мне ближе к ужину, часов около семи, когда он еще на работе, а я уже дома. Вот уже дня четыре, как это расписание стало постоянным, поэтому я уже знаю, когда примерно ждать от него сообщения, в это время у него бывает вечерний перерыв.

Я готова, я в спальне, когда мой телефон начинает вибрировать на одеяле рядом со мной: «Не забудь, чего я хочу сегодня вечером. Ужинай сама. Я буду держать тебя в курсе».

Дрожащими руками я нажимаю на кнопку вызова и жду. Один гудок, два…

– Алло? – отвечает он и переходит на английский: – Миа? Все в порядке?

– Профессор Гийом? – спрашиваю я нерешительно нарочито высоким голосом. – Вам сейчас удобно разговаривать? Я знаю, что вы в это время уже не в офисе…

На той стороне провода повисает молчание, а потом он откашливается и тихо говорит:

– На самом деле, Миа, – голос не его, строгий и недовольный, – я был очень занят и ты оторвала меня от очень важных дел. В чем дело?

Я провожу рукой по животу, вдоль пупка и ниже, между разведенных ног.

– Я хотела задать несколько вопросов по поводу вашего предмета, но я могу перезвонить в другое время, если вам неудобно.

Мне нужно слышать его голос, чтобы набраться храбрости и сделать то, чего он от меня не ожидает. Ведь он, возможно, сейчас не один и сидит за столом напротив кого-нибудь.

Я почти вижу, как он наклоняется, прижимает трубку к уху и прислушивается к каждому звуку, доносящемуся из динамика:

– Нет, раз уж позвонили, давайте закончим с этим. Говорите.

Моя рука скользит вверх и вниз, пальцы прижаты к половым губам. Я представляю себе, что это его рука, что он нависает надо мной и пристально наблюдает, как меняется выражение моего лица.

– Сегодня в классе, – начинаю я, и мое дыхание учащается, когда я слышу, как он тяжело дышит в трубку. Судорожно роясь в памяти, я ищу какой-нибудь элементарный юридический термин из своего короткого курса юриспруденции два года назад. – Когда мы говорили о презумпции невиновности…

– Да? – шепчет он, и теперь я понимаю, что он в офисе один. Его голос стал более хриплым, угрюмым, недовольным и резким, и я могу представить, как улыбка уходит из его глаза и он притворяется очень суровым и строгим.

– Не думаю, что когда-либо с таким вниманием слушала лекцию раньше. – Я прижимаю трубку плечом к уху и второй рукой ласкаю грудь. Моя грудь… Ансель любит ее ласкать как никто другой раньше. Мне всегда нравилось трогать ее, но только под его прикосновениями и ласками я поняла, как она чувствительна, как отзывчива. – Мне никогда раньше не нравились занятия так, как ваши.

– Нет?

– И я не могу перестать думать… – говорю я и делаю паузу для усиления впечатления, но еще и потому, что я слышу, как он тяжело дышит, и хочу его помучить. Я чувствую, как внутри меня рождается желание. – Я все время думаю, что было бы, если мы встретились с вами за пределами школы.

Он отвечает спустя несколько секунд:

– Вы же знаете, мисс Холланд, я не могу сделать этого.

– Почему? Из-за правил? Или потому что вы не хотите? – Мои пальцы двигаются быстрее, легко скользя по плоти, которая становится влажной от звуков его голоса, его дыхания на том конце провода. Я представляю, как он сидит за столом, опустив руку на замок своей ширинки. И одна только эта картинка заставляет меня задыхаться.

– Из-за правил. – Его голос опускается до шепота. – И из-за того, что я не могу хотеть этого. Вы моя студентка.

Сама не замечая, я издаю тихий стон, потому что на самом деле он ХОЧЕТ. Он хочет меня, даже когда завален работой на расстоянии нескольких километров.

Каково это – быть его студенткой в реальности? Или одной из тех девиц из метро, которые смотрели на него и хотели его? Что, если бы он действительно был моим преподавателем и каждый день мне приходилось бы сидеть и слушать его тихий, низкий голос, не имея возможности подойти, заглянуть в его глаза, провести рукой по груди и по густым волосам?

– Миа, вы же не делаете сейчас ничего… неуместного, правда? – спрашивает он. Его голос снова стал строгим. Впервые я не вижу его лицо во время подобной игры, но я уже достаточно его изучила, чтобы понимать, что он притворяется. Его голос никогда не бывает таким со мной, даже когда он расстроен. Он всегда очень, очень сдержан.

Я выгибаюсь на матрасе, приподнимая ягодицы, наслаждение растет, я чувствую, как тепло растекается по моим бедрам, низу живота.

– Вы хотите услышать меня? – спрашиваю я. – Хотите представить себе, что я делаю сейчас здесь, в вашей постели?

– Вы в моей постели? – шипит он в бешенстве. – Миа! Вы что, трогаете себя?!!

Эта игра заводит меня так сильно, что даже голова начинает кружиться, я почти взлетаю. Вспоминаю, как он смотрел на меня утром, как сопротивлялся желанию взять меня немедленно, перед тем как уйти на работу. Вспоминаю, как его губы скользили по моей шее, когда он залезал в постель ночью, как он прижимал меня к груди, свернув калачиком. А потом, когда я еле слышно шепчу: «О боже, о боже, о…» – я слышу его отчаянный рык на другом конце провода и практически разлетаюсь на части под своей собственной рукой, воображая, что это его рука, и зная, насколько лучше мне будет потом, позже, когда он окажется рядом со мной и это будет действительно ЕГО рука.

А он может хорошо представить себе меня сейчас, потому что он уже видел, как я это делаю.

Ноги у меня дрожат, и я кричу в трубку от затопляющей меня волны наслаждения, горячего, скользкого наслаждения, разливающегося под моей кожей. Я произношу его имя, бормочу какие-то бессвязности, зная, что он их слышит. Это единственное, что он может делать – слушать, он не может увидеть, коснуться, почувствовать, и осознание этого продлевает и усиливает мой оргазм, пока наконец я не ослабеваю и вытягиваюсь в бессилии на матрасе, уронив руку рядом с собой.

Я улыбаюсь в телефон, сонная и удовлетворенная. Пока.

– Миа!

Моргая, я сглатываю и шепчу:

– О господи, не могу поверить, что я это сделала, пожалуйста, простите…

– Никуда не уходи! – ревет он. – Я скоро приеду и разберусь с этим… безобразием.

Я задремала, пока ждала его, и просыпаюсь от того, что дверь распахивается, отлетая аж к противоположной стене. Подпрыгнув, я сажусь в постели, выпучив глаза на Анселя, врывающегося в спальню.

– Какого черта? Ты вообще думаешь, что делаешь? – рычит он.

Я съеживаюсь у изголовья кровати, не совсем понимая, что происходит, и от бешеного сердцебиения адреналин наполняет мои вены.

– Я… вы… ты сказал мне никуда не уходить.

Он бросается ко мне, останавливается у кровати и рывком стягивает с себя галстук.

– Ты ворвалась в мой дом…

– Дверь была открыта…

– Залезла в мою постель…

– Я… – Я смотрю на него широко распахнутыми глазами. Он выглядит по-настоящему разозленным, но, видя страх в моих глазах, подается вперед и нежно проводит большим пальцем по моей нижней губе.

– Миа… сегодня ты нарушила около сотни университетских правил и несколько законов. Я мог бы тебя арестовать.

Я опускаюсь на колени, проводя руками по его груди.

– Я не знала, как по-другому привлечь ваше внимание.

Он закрывает глаза, пробегает пальцами по моему подбородку, вниз по шее, к моим обнаженным плечам. На мне нет ничего, кроме короткой юбочки и трусиков, и его ладони обхватывают мои груди, затем он одергивает руки и сжимает кулаки.

– Ты думаешь, я тебя не замечаю в классе? – ревет он. – Когда ты сидишь передо мной, не сводя с меня глаз, и твои губы такие красные и пухлые, и все, о чем я могу думать, это только о том, каково это – чувствовать эти губы языком, шеей, членом?

Я облизываю свои губы, прикусив нижнюю.

– Я могу вам это показать.

Он колеблется, сузив глаза.

– Меня уволят.

– Я никому не скажу, обещаю.

Его колебания выглядят так натурально: он закрывает глаза, сжимает зубы, а потом снова открывает глаза, наклоняется вперед и говорит:

– Если ты думаешь, что заслуживаешь награды за то, что проникла в мой дом…

– Нет…

Но он видит по моему лицу, что я лгу. Я делаю что хочу, и моя дьявольская улыбка заставляет его зарычать и снова грубо обхватить мою грудь руками.

Мое тело устремляется навстречу его прикосновению, а внутри мышцы и жизненные органы скручиваются, вспыхивают, посылая огонь вниз по груди, по животу и ниже, между ног. Я хочу его так сильно, так страстно и мучительно, что в горле у меня застревает крик. Я вцепляюсь руками в его волосы, притягиваю его и вжимаю в себя, практически не давая ему дышать.

Но ведь это все против правил. Он легко высвобождается из моих объятий и отстраняется, чтобы посмотреть на меня гневным взглядом.

– У меня было очень много работы, Миа, когда ты позвонила со своим маленьким шоу.

– Простите, – шепчу я. От того, что он рядом, я уже вся мокрая, внутри меня уже влажно и скользко.

Его глаза сужаются, ноздри трепещут.

– Как ты думаешь, мог ли я сконцентрироваться на работе, зная, что ты тут фантазируешь обо мне, трогаешь то, что мог бы трогать я? – Его глаза осматривают меня, и в доказательство он сует руку мне в трусики, двумя пальцами раздвигает мне губы и проникает вглубь, обнаруживая, что я вся истекаю. – Кто тебя так возбудил?

Я не отвечаю. Закрыв глаза, я насаживаюсь на его руку как можно глубже, пока не упираюсь в его запястье, и начинаю трахать его пальцы, которыми он не двигает. Я вся горю, огонь везде и особенно там, где его пальцы, я дрожу от нестерпимого желания кончить, сейчас, я хочу, чтобы он заставил меня кончить.

Резким рывком он вытаскивает пальцы из меня и сует их мне в рот, прижимая к языку, чтобы я почувствовала свой собственный вкус. Рукой берет меня за подбородок и надавливает на щеки, так что мне приходится открыть рот.

– Кто. Тебя. Так. Возбудил.

– Вы. – Я описываю круги вокруг его пальцев, и он вытаскивает их, захватывая мою нижнюю губу большим и указательным пальцами. – Я думала о вас весь день. Не только тогда, когда звонила.

Я смотрю ему прямо в глаза, в них столько ярости и похоти, что у меня дыхание захватывает. Его взгляд становится мягче, когда он смотрит на меня, и я чувствую, как мы оба вживаемся в свои роли. Я хочу раствориться в нем, хочу чувствовать его теплую тяжесть на себе.

– Я думала о вас целый день.

На этот раз он видит по моему лицу, что это правда, и его глаза опускаются на мои губы, а руки начинают нежно гладить мое тело.

– Правда?

– И я мне наплевать на правила, – говорю я. – И на то, что у вас много работы. И я хочу, чтобы вы тоже не думали об этом.

Он сжимает зубы.

– Миа…

Я перебиваю:

– Я хочу вас. Семестр скоро закончится.

– Миа…

Я вижу сомнение в его глазах, неужели он чувствует то же, что и я? Это желание настолько велико, что все остальное уходит на второй план. Наше время, когда мы вместе, почти закончилось. Как я смогу жить вдалеке от него всего через пару недель?

Что же нам делать?

Мое сердце стучит так сильно, что мне даже больно. Это как гром барабанов, как тяжелая дрожь басов. Оно стучит так, будто готово выпрыгнуть из грудной клетки. И я знаю, как называется это чувство.

Но, может быть, еще слишком рано? Я здесь всего около месяца.

– Ансель… я…

Он накрывает мои губы своими, языком раскрывает их, касается моего языка, зубов. Я отвечаю ему, желая ощутить его вкус, вкус мужчины, океана и страсти.

– Не говори, – шепчет он мне прямо в рот, откуда-то зная, что я собираюсь сделать что-то очень важное и искреннее. Отстранившись, он смотрит мне в глаза умоляюще, с отчаянием. – Если ты скажешь это сейчас, я не смогу изображать грубость. D’accord?

Я поспешно киваю, и его зрачки расширяются, капелька чернил в зелени, и я почти вижу, как его пульс учащается.

Он мой. Мой.

Но надолго ли? Этот вопрос приводит меня в отчаяние, я тянусь к нему, он мне нужен, каждая клеточка моего тела нуждается в нем.

Он подходит ближе, я бросаюсь на него и начинаю вытягивать его рубашку из штанов, несмотря на то, что он за волосы пытается меня оттянуть. Дрожащими пальцами я расстегиваю пуговицы и когда вижу его гладкий, мускулистый торс, слышу свой собственный сдавленный стон и мои руки начинают шарить по его телу. Я пытаюсь представить, каково это, – хотеть его так сильно, как хочу я, и не иметь возможности получить? А если бы эта ночь была единственной, когда мне было бы можно дотронуться до него, почувствовать его, трахнуть его? Какой бы я была?

Я была бы дикой. Ненасытной.

Он рычит, когда я слишком долго вожу руками по его груди, кончиками пальцев слегка царапая его маленькие, плоские соски, дразню, проводя рукой по линии волос, идущей по животу вниз. Невольно он вцепляется мне в волосы, подается вперед бедрами и одобрительно хмыкает, когда я расстегиваю его ремень, молнию и стягиваю с него брюки, выпуская на волю его член.

О.

Он покачивается передо мной, большой и теплый. Когда я беру его в руку, он как сталь. Я использую обе руки, хочу, чтобы Ансель отпустил мои волосы, тогда я смогу наклониться и сосать его с той страстью, которую я испытываю.

Он постанывает, пока я ласкаю его ладонью, а потом накрывает мои губы грубым, требовательным поцелуем. Его рот присасывается к моему, он раздвигает мне губы языком, вцепившись пальцами мне в волосы. Его язык проникает глубоко и трахает меня в четком, безошибочном ритме.

«Я не хочу быть нежным, – как бы говорит он. – Даже не буду пытаться».

Меня охватывает дрожь, я высвобождаюсь из его захвата и намереваюсь лизать его, пока он не кончит, но с яростным рыком он опрокидывает меня на постель, опутывает мне запястья своим галстуком и привязывает меня к изголовью кровати.

– Твое тело в моем распоряжении, – говорит он мне, взгляд у него тяжелый. – Ты в моем доме, крошка. И я возьму все, что хочу.

Он сбрасывает брюки и забирается на меня, срывает с меня трусики и задирает мне юбку. Схватив меня за бедра, он разводит мои ноги в стороны, подается вперед и грубо входит в меня.

Ощущение настолько сильное, что я кричу. Никогда еще я не была так полна им. Я удовлетворена и сыта и хочу только, чтобы он оставался там всегда. Но он не остается внутри долго, он выходит, берется руками за изголовье кровати и берет меня так грубо, что от каждого его толчка у меня щелкают зубы, а из легких вылетает весь воздух.

Это дикий секс, страсть в чистом виде, его тело поверх моего, мои ноги обвились вокруг его талии так крепко, что я невольно думаю, не больно ли ему. Я хочу причинить ему боль, я хочу, чтобы все его чувства обострились, чтобы он чувствовал все одновременно: похоть, боль, облегчение и да – любовь, такую, как чувствую я.

– Я хотел сегодня доделать кое-какие дела, – шипит он, вцепившись руками в мои ягодицы. Он трахает меня сильно и быстро, так грубо, пот капает с его лба на мою грудь. Его гнев ужасен, пугающе прекрасен. – И вместо этого мне приходится вернуться домой и разбираться с непослушной студенткой-шлюшкой. – Его бедра бьются и бьются об меня, и он стонет, его глаза темнеют, веки тяжелеют. Его большие грубые руки тянутся к моей груди, он водит большим пальцем вокруг моего соска.

– Пожалуйста… пожалуйста, дай мне кончить, – шепчу я искренне.

Я хочу закончить игру.

Я хочу играть в нее вечно.

Я хочу его одобрения, я хочу его гнева. Я хочу этого острого ощущения от его руки на моей груди – он угадал мое желание в тот миг, когда оно появилось. Он знал.

– Пожалуйста, – молю я. – Я буду хорошей…

– Плохие девочки не заслуживают удовольствия. Я буду брать и брать, а ты будешь только смотреть, как я кончаю.

Он двигается так быстро, что кровать трясется, ходит под нами ходуном. Соседи наверняка слышат, и я закрываю глаза, наслаждаясь знанием, что мой муж так хорош в постели. Я дам ему все, что он захочет.

– Смотри, как я кончаю, – шепчет он, выскальзывая из меня и хватая свой член. Его рука ходит вверх и вниз по всей длине, и он смотрит мне в глаза.

Первая порция спермы попадает мне на щеку, следующие – на шею, на грудь. Я и подумать не могла, что звук, который он издает при оргазме, настолько сексуален, что так сексуально то, как он хрипит мое имя, как смотрит на меня при этом. Он наклоняется, потный и обессилевший, обводит глазами мое лицо и спускается ниже, оценивая, как он меня разукрасил. Подтянув меня к себе таким образом, что его бедра оказываются на уровне моего лица, он прижимает свой член к моим губам и тихо приказывает:

– Вылижи его дочиста.

Я открываю рот и лижу вокруг головки, а затем начинаю сосать дальше, там, где кожа становится бархатно-нежной.

– Ансель, – шепчу я, отстраняясь. Теперь я хочу, чтобы снова были мы. Я хочу его.

В его глазах я вижу облегчение, когда он проводит пальцем по моей нижней губе.

– Тебе нравится это, – бормочет он. – Нравится доставлять мне удовольствие.

– Да.

Он наклоняется, чтобы, поцеловав меня в лоб, осторожно отвязать меня.

– Attends, – шепчет он. – Подожди.

Ансель возвращается с салфеткой, вытирает мои щеку, шею, грудь. Затем бросает салфетку в корзину в углу, а потом нежно меня целует.

– Это было хорошо, Сериз? – спрашивает он шепотом, посасывая мою нижнюю губу, языком нежно исследуя мой рот. Тихонечко стонет, когда его пальцы танцуют вокруг моего соска. – Ты была потрясающей. Я очень люблю, когда ты такая. – Его губы касаются моей щеки и двигаются к уху, он шепотом спрашивает: – Но сейчас можно я буду нежным?

Я киваю, беря в ладони его лицо. Он нарушает правила игры, и я выхожу из роли, с наслаждением подчиняясь его просьбе. Закрывая глаза, я запускаю руки в его волосы, а он целует мою шею, посасывает мою грудь, пупок, раздвигая мне ноги руками.

Всего несколько минут назад мне было больно от его грубости, но сейчас он нежен, ласково дует на мою кожу, шепчет:

– Дай мне посмотреть на тебя.

Склонившись, он целует мой клитор, медленно лижет вокруг.

– Мне нравится твой вкус, ты заметила?

Я вцепляюсь пальцами в подушку.

– Мне кажется, вся эта сладость только для меня. Я хочу, чтобы ты ни с кем не была такой. – Он вводит палец внутрь и потом кладет его на мои губы. – Ни для кого больше чтобы не была такой нежной и сладкой. Скажи мне, что это правда.

Я позволяю ему сунуть палец мне в рот и сосу, желая, чтобы эта ночь длилась несколько дней. Я схожу по нему с ума, надеюсь, он останется здесь, со мной, надеюсь, он забудет про свой офис и про работу хотя бы до рассвета.

– Разве это не прекрасно? – спрашивает он, глядя, как я сосу. – Я никогда не любил вкус женщин так, как люблю твой. – Он ложится на меня сверху, сосет мои губы, мой язык. Он снова возбужден, хотя, возможно, все еще и упирается членом в мое бедро.

– Я хочу тебя. Я так хочу тебя. Я слишком дикий для тебя, я хочу тебя слишком сильно, наверно.

Я качаю головой, собираясь сказать, что он может хотеть меня еще сильнее и еще более страстно, но слова застревают у меня в горле, потому что его губы снова возвращаются к моей киске, он лижет и сосет так умело, что я выгибаюсь на кровати и кричу.

– Тебе нравится? – мурлычет он.

– Да! – Мои бедра поднимаются, тоже отчаянно желая его пальцев.

– Я готов быть твоим рабом, – шепчет он, вставляя в меня два пальца. – Если ты не дашь мне ничего, кроме вот этого и твоего рта и твоих тихих слов, я все равно готов быть твоим рабом, Сериз.

Не знаю, как это получилось и когда он успел, но он знает про мое тело все, он читает его как книгу, знает все его желания. Он дразнит меня, делая каждое ощущение более долгим и сильным, заставляя меня предвкушать оргазм невероятной мощи и продолжительности. Своим языком, губами, пальцами и словами он приводит меня на вершину возбуждения, и я извиваюсь под ним, истекая соком и потом и умоляя его дать мне кончить.

И как раз в тот момент, когда мне кажется, что он позволит мне сделать это, он вдруг отстраняется, вытирает рот плечом и встает.

Я приподнимаюсь на локте, взгляд у меня дикий.

– Ансель…

– Тссс, я должен быть внутри, когда ты кончишь.

Быстрым движением он переворачивает меня на живот, разводит мне ноги и входит в меня так глубоко, что я задыхаюсь, комкая простыню руками. Его стон вибрирует во мне, отдается в моих костях, коже, и я чувствую его эхо, когда он начинает двигаться во мне, прижавшись грудью к моей спине, горячим дыханием обдавая мне ухо.

– Я с ума от тебя схожу.

Я задыхаюсь, страстно кивая:

– И я тоже!

Его рука скользит ниже и ложится на мой клитор, описывая вокруг него круги. Я сейчас…

сейчас…

сейчас…

И вот я взрываюсь как бомба в ту секунду, когда он прижимает губы к моему уху и щепчет:

– Что ты чувствуешь, Сериз? Я чувствую это тоже. Черт, Миа, я чувствую то же самое, что и ты.