Глава IV

Социальная философия биохакинга Авиценны

Утверждение «Свободный дух в здоровом теле» – ядро динамики выживания в «Каноне врачебной науки», выжимка всего, что дала эпоха Восточного Ренессанса. Сюда – в эту поразительную по своей интеллектуальной емкости сентенцию – умещаются и гигиена, и здоровый образ жизни, и «медицина, лечащая образом жизни».

Античность дала нам замечательный тезис «В здоровом теле – здоровый дух». Авиценна уходит неизмеримо дальше в понимании сущности этой удивительной незримой связи физики и метафизики человека, утверждая, что только внутренняя свобода дает нам то хрупкое состояние физического счастья, которое принято называть здоровьем.

В своей философско-поэтической аллегории «Птицы» Авиценна говорит о духовной свободе, уподобляя души людей птицам, которые томятся по воле в клетке бытия. Но вот случилось чудо и некоторые птицы обрели свободу. Они устремились к тому, кто правит миром, с просьбой разрушить клетку и даровать свободу всем на свете душам. И внял их мольбам тот, кто правит. И велел Он разрушить клетку и освободить людей от оков. И пришел исполнять Высшую волю Азраил – Архангел смерти.

Авиценна понимал, что внутреннюю свободу не обрести мольбами. Это не дар небес, а результат внутренней духовной и творческой работы самого человека, ибо «Бог, будучи центром колеса времени и пространства, позволяет периферии катиться по своему усмотрению». Отсюда его динамика выживания – система действий, в которых доминирует идея адаптации в предельно широком осмыслении этого современного термина.

I

Эпоха Восточного Ренессанса несла в себе тончайшие энергии приспособления к природе, расширяя духовные горизонты мировосприятия до масштабов, которые трудно представить даже сегодня. Здоровье тела – освобождение духа от потребительского отношения к природе – идея, которая буквально витала в воздухе Ренессанса. Так Абу-ль-Ала аль-Маарри писал:

 

Ты болен разумом и верой

Приди за словом,

И тело снова станет сильным

И дух здоровым.

Не убивай того, кто в море

Нашел жилище,

Четвероногих плоть живую

Не делай пищей.

Красавиц молоком животных

Поить не надо:

Чем обворованное вымя

Утешит чадо?

Не нападай врасплох на птицу,

Не грабь крылатой:

Насилье – тяжкий грех, который

Грозит расплатой.

Пчелиного не трогай меда:

Из дола в долы

За ним к цветам благоуханным

Летали пчелы,

И не затем деянья утра

Слагали в соты,

Чтобы мы благодарили сборщиц

За их щедроты.

Ты разгадал ли современник,

Мой брат случайный,

Оберегаемые мною

Простые тайны?

 

(Пер. Ар. Тарковского)

Авиценна шел своим путем достижения внутренней свободы. Он пытался методично работать там, где лишь витали прекрасные мечты. Вторгаясь в метафизические сферы бытия, он упорно искал конкретные пути исцеления человека от внутреннего рабства, страхов, всего того, что каждодневно засоряет душу. В этой связи уместно вспомнить замечательный вывод Д. И. Писарева: «Если возможна гигиена тела, то возможна гигиена ума и характера».

Чистота помыслов людей эпохи Восточного Ренессанса рассматривалась как особая внутренняя духовная гигиена. Ар-Рази создает целое самостоятельное направление – «духовную медицину», цель которой – исправление порочных нравов души и совершенствование духовных качеств. Духовное совершенство как постоянная потребность в нравственности приобретает в трактовке ар-Рази черты гигиены «образа мыслей».

Отсутствие такой гигиены души не могла возместить никакая самая тщательная гигиена тела. Выдающийся мастер слова XI века аль-Харири справедливо полагал, что не избавит бритье головы от зла, которое содеяли вы, а стрижка волос не очистит надолго того, кто нечист в исполнении долга.

II

Импровизированные уроки нравственности составляли важную часть творчества Авиценны. Однако, в отличие от ар-Рази, он больше внимания уделяет социальному «образу личности», поступкам человека, его отношению к жизненным ценностям. По сути, это уроки житейской мудрости, простые и понятные всем, кто прочтет его трактат «Фирузнома».

Спросил: Что лучше всего делать в молодости, а что – под старость?

Сказал: В молодости приобретать знания, а в старости их применять.

Спросил: Что унижает человека перед людьми?

Сказал: Рассказ о своих способностях.

Спросил: От чего зависит успех в делах – от упорства нашего или предопределения судьбы?

Сказал: Упорство наше – есть причина предопределения.

Спросил: Кто самый щедрый?

Сказал: Тот, кто, одарив кого-то, радуется.

Спросил: Может ли добродетель превратиться в порок?

Сказал: Когда, совершив добро, упрекают.

Спросил: Что украшает знания?

Сказал: Правдивость.

Спросил: Какой порок самый вредный?

Сказал: Тот, что скрыт.

Спросил: Какое время в жизни считается потерянным?

Сказал: То, когда человек мог совершить добро, но не совершил его.

Спросил: Какое повеление нельзя оставить без внимания?

Сказал: Повеление сердца, мудрецов и родителей.

Спросил: Что это за такие семена, которые сеешь в одном месте, а собираешь в других местах?

Сказал: Это добро, которое делаешь добрым и разумным людям.

Спросил: Кто в этом мире самый несчастный?

Сказал: Нищий духом.

Спросил: Что следует делать, чтобы избежать помощи врача?

Сказал: Мало есть и меньше говорить, спать в меру и не общаться с каждым.

Спросил: Кто самый мудрый среди людей?

Сказал: Тот, кто много знает и мало говорит.

Спросил: С чем связана неудача?

Сказал: С поспешностью.

Спросил: Что губит благородство?

Сказал: Жадность.

Спросил: Что лучше всего в этом мире?

Сказал: Скромность без унижения, великодушие не из-за награды.

Спросил: Что составляет основу скромности?

Сказал: Чистосердечность, уступить место людям моложе себя и ровесникам и отказаться от лицемерия.

Спросил: От каких недостатков нельзя избавиться, хотя вначале они кажутся незначительными?

Сказал: Шутовство, сквернословие и безалаберное отношение к делам.

Спросил: Что дает добрую жизнь?

Сказал: Три вещи – воздержанность, терпение и непритязательность.

Спросил: Кто в этом мире самый чуждый?

Сказал: Невежда.

Спросил: Отчего возникает раскаянье у мудрецов?

Сказал: От поспешности в работе.

Спросил: Есть ли такая вещь, которую мы никогда сполна не сможем обрести?

Сказал: Их четыре – здоровье, правда, счастье и искренний друг.

Логика воспитания из раздела об уходе за ребенком трансформируется в творчестве Авиценны в своеобразную логику развития личности, внутренняя свобода которой должна находить продолжение в общественной жизни и справедливом устройстве государства. И это не очередная утопия, а всего лишь эскиз, набросок темы о неразрывной связи задач профилактической медицины и разумной организации общественного устройства.

Тема эта выходила за рамки платоновских схем разумного государственного устройства, включая в себя новые понятия, новые категории мышления, навеянные исламской глобализацией и социально-религиозным посылом «Аллах верховный собственник».

Авиценна, как первый системный биохакер, искренне верит, что «люди в идеальном государстве под влиянием порядков в обществе и надлежащего воспитания изменят свою нравственную природу и станут долгожителями; ныне человек зол потому, что есть нужда и богатство, и люди противодействуют друг другу; в идеальном же государстве люди будут всем обеспечены и поэтому перестанут противодействовать друг другу, возлюбят жизнерадостные песни и мелодии и долго не будут стареть».

В миропонимании Авиценны люди должны быть свободны, подобно птицам, петь жизнерадостные песни, наслаждаться музыкой и любить друг друга. Было когда-то верно замечено, что лишь ворота мечты открывают нам путь в реальность. И что из того, что окружавшая его реальность была полна одиночества? Он верил в свой идеальный мир, даже когда писал: «Пусто кругом. Одиноко и пусто. Зачем, для кого я писал свои многотомные книги? Кто читает их? Несчастная сотня грамотных людей в городе. А потом приходит правитель, повелитель алчных воинов, и сажает этих ученых в ямы, выгоняет из дому. И книги горят, исчезают. Так много все рассуждают о силе познания, о торжестве разума. А сила, вот она, в жестокости. И торжествует не разум, а невежество, злое, тупое невежество… Да будет ли когда-нибудь время, когда ученые станут необходимыми людьми? Когда правители будут советоваться со знаниями, а не со своей дикой волей. И весь мир будет объединен в единое, общее, справедливое государство. Без войн, захватов и убийств. Но, несмотря на все отчаяние и боль, надо все-таки подниматься… Ведь завтра сюда придут ученики. И надо будет говорить им что-то о пользе знаний…»

Итак, подытоживая все вышесказанное, следует отметить, что в динамике выживания импульс к свободе, к сохранению национальной культуры и особенно языка, несомненно можно рассматривать как один из адаптационных механизмов. Однако, говоря о сущности инновационных прорывов Авиценны, все же следует перенести внимание на более существенную компоненту его «социального проекта» на пути обретения внутренней свободы: логику воспитания души человека от рождения до глубокой старости.