Заговор

О похождениях Григория Распутина и его убийстве написано столько, что нет ни малейшего смысла погружаться в эти всем известные подробности. К сожалению, императрица Александра Федоровна, и на русском троне оставшаяся немкой, не пользовалась любовью не только своих подданных, но и семьи Романовых, в которую она вошла. Во время Первой мировой войны, когда художества «святого старца» развернулись во всей полноте, так называемая «великокняжеская оппозиция» сплотилась вокруг великой княгини Марии Павловны-старшей, так сказать, свекрови Матильды Кшесинской, с которой состоял в связи ее сын Андрей Владимирович. Она была урожденной герцогиней Мекленбург-Шверинской, но по линии отца приходилась праправнучкой российскому императору Павлу Первому. Мария Павловна считала, что, поскольку исторически исконное население Мекленбурга было славянским, в ней больше славянской крови, нежели в ком-либо еще из Романовых. Это повлияло на ее отношение к России и положение при дворе. «Великокняжеская оппозиция» сплотилась вокруг нее на почве ненависти к Распутину и возмущения поведением Александры Федоровны. Ее члены весьма недвусмысленно высказывались как императору, так и его супруге, сколь гибельно поведение Распутина для репутации правящей четы, но в результате лишь впадали в немилость у главы императорского дома. Императрица не пожелала хоть сколько-нибудь поразмыслить ни над речами одной из самых влиятельных и уважаемых дам при дворе, княгини Зинаиды Юсуповой, ни даже собственной сестры Эллы. Участники заговора предполагали отстранить императрицу от власти и совершить над ней насильственный постриг в монастырь, Распутина сослать в Сибирь, императора же принудить отречься от престола в пользу цесаревича Алексея. В конце концов, все-таки нашлась пара отчаянных молодых людей, решившихся избавить династию от этой скверны, – это были князь императорских кровей Дмитрий Павлович и его друг Феликс со сложным двойным титулом князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. По воспоминаниям самого Юсупова, при личной встрече «я немедля приступил к изложению дела. Великий князь… сразу согласился и сказал, что уничтожение Распутина будет последней и самой действенной попыткой спасти погибающую Россию».

Статистка на сцене истории

Организационными вопросами убийства Распутина занимался Феликс Юсупов; примечательно, что исполнение рискованного замысла было намечено на 16 декабря, поскольку это оказался единственный свободный день у завзятого гуляки Дмитрия Павловича. Сначала Феликс привлек к участию в заговоре свою жену, красавицу Ирину Александровну, урожденную Романову, дочь великого князя Александра Михайловича. Она вместе с малолетней дочерью находилась на отдыхе в Крыму и вскоре под предлогом болезни от участия в этом опасном деянии предпочла отказаться. Как известно, Распутина должны были завлечь во дворец Юсупова на Мойке под предлогом знакомства с женой Феликса. Ему предлагалось дождаться в подвальном помещении дворца, переоборудованном под столовую, когда у Ирины закончится прием внезапно пожаловавших приятельниц в гостиной на первом этаже, и в ходе этого ожидания расправиться со старцем. Естественно, сверху в подвальное помещение должны были доноситься оживленные женские голоса.

Одну даму, чрезвычайно озлобленную на Распутина, Дмитрий Павлович нашел среди своей родни, благоприобретенной в результате женитьбы отца на Ольге Валерьяновне Пистолькорс. Здесь уже была упомянута ее старшая дочь от первого брака Марианна фон Дерфельден. Молодая женщина принадлежала к самому высшему обществу Петербурга и была близка к «великокняжеской оппозиции». Она совершенно не разделяла увлечения целого ряда знатных дам Распутиным, но, к ее нескрываемому негодованию, некоторые члены ее семьи безвозвратно подпали под его влияние. К ним относилась ее тетка, графиня Любовь Валерьяновна Головина (урожденная Карнович), и ее дочь Мария (известная в обществе под уменьшительным именем «Муня»), родной брат Александр Эрихович Пистолькорс, женатый на сестре фаворитки императрицы Анны Вырубовой – Александре Вырубовой, которые превратились буквально в рабов Распутина. Марианна к описываемому времени уже успела дважды выйти замуж, причем ее второй брак пребывал на грани распада. Сводная сестра Дмитрия Павловича была молода, красива, элегантна и горела желанием внести свой вклад в избавление общества от старца, совершенно не скрывая этого. В своих воспоминаниях Анна Вырубова пишет: «Кроме кутежей, общество развлекалось новым и весьма интересным занятием – распусканием всевозможных сплетен на Государыню Александру Федоровну. Типичный случай мне рассказывала сестра. Как-то утром к ней влетела ее belle sœur г-жа Дерфельден со словами: „Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят“. Рассказываю об этом типичном случае, так как дама эта была весьма близка к Великокняжескому кругу, который сверг Их Величества с Престола, и неожиданно их самих. Говорили, что она присутствовала на ужине в доме Юсуповых в ночь убийства Распутина».

Когда стало ясно, что Ирина Юсупова не вернется в Петербург, Дмитрий Павлович телеграммой вызвал из Москвы Веру Каралли. За день до убийства балерина с успехом выступила в благотворительном концерте, видимо, это было задумано умышленно, дабы прикрыть истинную причину ее приезда в столицу. Что поведал ей великий князь о заговоре? Он весьма туманно распространялся о своем долге перед родиной и, надо полагать, не стал посвящать ее в детали предполагаемого события. Дмитрий Павлович просто предложил ей сыграть в обществе Марианны сцену непринужденной оживленной светской беседы двух дам. Каралли совершенно не интересовалась политикой, но человек, которого она любила, попросил ее сделать одолжение, – и молодая женщина слепо согласилась, не подозревая, какие последствия это повлечет за собой.

Вера сидела с Марианной, милейшей дамой, в гостиной, и обе живо щебетали о каких-то пустяках, о том, как Марианна вместе с офицером Адмиралтейства Владимиром Лазаревым (которому, кстати, весьма симпатизировала Матильда Кшесинская) танцевала египетский танец на новогоднем восточном балу-маскараде у графини М.Э. Клейнмихель. Марианна, опытная светская дама, для придания беседе большей основательности, привезла с собой несколько фотографий с изображением танцоров в гриме и роскошных египетских костюмах. Вера восхитилась костюмами, будто сошедшими с древнеегипетских росписей, вспомнила, как танцевала в балете «Дочь фараона» в традиционной пачке, украшенной всего лишь египетским орнаментом. Ей не утерпелось сделать несколько па. Марианна как бы вскользь проронила, что танец ставил им самый модный балетмейстер Фокин, да и костюмы были по рисункам лучшего театрального художника, в отличие от костюма Матильды Кшесинской все в том же псевдоегипетском балете. Прима считает, что если туалет от Пакен, так это гарантирует успех! Надо все-таки следить за веяниями времени.

Так и текла беседа, прерываемая взрывами громкого смеха. Время от времени в гостиную забегал энергичный совершенно лысый господин с куцей бороденкой, чье лицо казалось Вере знакомым, оно как-то попалось ей в газетах, которые балерина читала крайне редко, ибо они пачкали ей руки. Господин ставил на граммофон пластинку с разухабистой американской музыкой и яростно крутил ручку. В конце концов Марианна обратилась к нему:

– Владимир Митрофанович, милый, ну скоро ли? У меня уже голова разболелась…

– Уж не полагаете ли вы, что она не болит у меня? До смертного часа не забуду этой музыки… Вот-вот лекарство действие окажет… Должно же, наконец…

– Ах, вот как… Ждем…

Внезапно внизу раздался выстрел. Вера инстинктивно вскрикнула. Все стихло. Через некоторое время в комнату вбежал лысый господин. Руки у него тряслись.

– Свершилось… Прошу одеться, вам надобно уезжать…

Марианна перекрестилась:

– Наконец-то…

В комнате появился Дмитрий Павлович и закутал Веру в ротонду из серо-голубой шиншиллы, Марианну – в невесомые седые соболя. Они спустились в заснеженный двор, у ворот пофыркивал автомобиль. Дамы уже подошли к автомобилю, когда из двери неожиданно выскочил раздетый Распутин и с громкими стонами побежал к воротам, увязая и спотыкаясь в глубоком сыром снегу. Как только он почти достиг ворот, один за другим грянули несколько выстрелов. Огромный мужик как подкошенный рухнул в снег. Вера, испуганно вцепившись в руку Марианны, непроизвольно громко вскрикнула, пытаясь прикрыть рот ладонью. Рядом вновь оказался Дмитрий Павлович, хладнокровно произнесший:

– Mesdames, вам надобно незамедлительно вернуться в дом. Это зрелище не для ваших прекрасных очей.

Хватаясь за руку Марианны, которая, похоже, ни на минуту не теряла самообладания, Вера возвратилась в гостиную и бросилась к камину с животворным теплом – руки и ноги у нее были такие ледяные, как будто она полчаса в одной сорочке с наброшенной на плечи шалью брела по снегу среди деревьев Нескучного сада, как это случилось на съемках фильма «Тени греха». Оператор забыл снять крышку с объектива, и съемка не состоялась. Чардынин тогда обманул ее, сказав, что сцену сняли с невыигрышным для нее левым профилем, и Вера покорно вновь поплелась по снегу. Тогда она свалилась с жесточайшей простудой, так что пришлось потом для поправки здоровья ехать в Крым. Но теперь ею никак не прельщало повторение подобной истории. Вера устроилась в кресле у камина и, когда бившая ее дрожь улеглась, попыталась задремать, хотя в ушах у нее не переставали звучать выстрелы. Женщин вывезли из дворца уже под утро. Участники заговора договорились никому не раскрывать их имена, но утаить их оказалось невозможно.

С тех пор, как Вера начала встречаться с Дмитрием Павловичем, за ней установили тайную слежку. В этот приезд филеры доносили следующее: «Прибыв 12-го сего декабря из г. Москвы в столицу, остановилась в гостинице „Медведь“ (Конюшенная ул.) […] 19-го сего декабря с поездом, отходящим в 7 часов 20 минут вечера […] выбыла в Москву. Билеты им были доставлены лакеем в дворцовой ливрее. За время пребывания в столице Каралли посещали: его Императорское высочество Великий Князь Дмитрий Павлович с неизвестным офицером (небольшого роста, брюнет) и адъютантом Его Императорского Высочества Михаила Александровича (в чине поручика). […] За время проживания в столице Каралли ночевала все ночи дома, точно так же не было замечено ее отсутствие (в гостинице) в ночь с 16 на 17 декабря». Еще бы! Участники заговора хорошо позаботились об ее алиби. Однако полностью замести следы им все-таки не удалось.