Громкое дело

Но самой прочной связью, сохранившейся до конца жизни, стал роман Павловой с бароном В.Э. Дандре (1870–1944), отпрыском старинной дворянской семьи с французскими корнями. Виктор Эмильевич, статский советник, сенатский прокурор, гласный и председатель ревизионной комиссии городской Думы Санкт-Петербурга, привык жить на широкую ногу. Одна только квартира на Итальянской улице, наполненная произведениями искусства, обходилась ему в пять тысяч рублей в год. Он подарил Павловой огромную квартиру, в которой был устроен белый репетиционный зал, украшенный портретом Марии Тальони, – невиданная роскошь для балерин. Бакеркина надолго сохранила дружбу с Павловой и часто устраивала в ее репетиционном зале благотворительные вечера с драматическими и балетными представлениями, сборы от которых, например, во время русско-японской войны передавались на нужды раненых рядовых действующей армии.

Откуда брал деньги В.Э. Дандре на такой образ жизни? Известно, что оклады у чиновников на госслужбе были не особо велики. Все выяснилось в 1911 году, когда он был арестован вместе с гласным столичной Думы Н. Романовым и городским архитектором Е. Вайнбергом. В ходе следствия выяснилось, что американская компания «Вестингауз», добивавшаяся получения заказа на строительство трамвайной сети в Санкт-Петербурге, «отстегнула» ему единовременно 20 тысяч рублей. Любопытно, что адвокат фирмы «Батиньоль» г-н Ландау, служивший посредником в переговорах с городской Думой, был уполномочен компанией израсходовать на взятки (тогда это из приличия называлось «комиссионные») 5 % от стоимости контракта. В результате «Вестингаузу» достался подряд на строительство трамвайной сети в столице, якобы выигранный у немецкой компании «АЕГ» в честном состязании на публичных торгах. Но компания несколько преждевременно отпраздновала свою победу, ибо за время исполнения контракта, в период с 1906 по 1910 год ей неоднократно пришлось сталкиваться с халатным отношением Думы к исполнению ее договорных обязанностей. Деньги за произведенные работы выплачивались из рук вон плохо, жалобы американцев просто клались под сукно, гласные Думы и полицейские охотно брали взятки, но не удосуживались и пальцем шевельнуть. В конце концов, компания начала нести крупные убытки и вновь обратилась к Дандре. Тот потребовал платить ему в течение двух лет жалованье в сумме 1500 рублей в месяц и присовокупил список из десяти лиц, гласных, полицейских и репортеров, которых также было необходимо ежемесячно «подмазывать». Американцам деваться было некуда, они согласились, и – о чудо! – дела волшебным образом пошли на лад, а платежи за выполненные работы стали поступать своевременно. Вся затея с петербургским контрактом обошлась «Вестингаузу» в 180 тысяч так называемых комиссионных.

В 1908 году Дандре получил также 7,5 тысяч от малоизвестной варшавской фирмы «Рудзский и K°» за содействие в выделении ей подряда на сооружение Охтинского моста. На торгах предпочтение было отдано именно этой фирме, а не Коломенскому заводу, изъявлявшему готовность построить вышеуказанный объект за значительно меньшую сумму. Дандре, естественно, отрицал факт взяток, уверяя, что всего лишь давал заинтересованным лицам платные консультации: «Я нужен был подрядчикам как юрист, опытный человек, знаток городского хозяйства, и они платили мне просто за оказываемые им услуги, за советы. На государственной службе я только числюсь, жалованье там не получаю, а живу тем, что консультирую предпринимателей».

Его влиятельные друзья предприняли энергичные попытки замять дело, но они окончились неудачей, не помогло даже вмешательство великого князя Бориса Владимировича. Ходили слухи, что делу был дан ход из-за энергичного вмешательства Кшесинской. Слава Анны Павловой, к тому времени далеко перешагнувшая границы России, не давала покоя стареющей приме. То ли она хотела просто насолить молодой балерине, подпортив ей репутацию в связи со скандальным процессом Дандре, то ли заставить ее прийти на поклон с просьбой о заступничестве (трудно было найти во всей империи более влиятельную женщину). Нам невозможно угадать подлинную подоплеку замысла Матильды Феликсовны, но Дандре арестовали и отправили под следствие.

В октябре 1912 года суд по этому скандальному делу вынес следующее решение: «Особое присутствие признало факт простого мздоимства, без нарушения служебного долга, доказанным. Вымогательство отвергнуто. Дандре приговорен к отрешению от должности и к уплате штрафа в 36 тысяч рублей». Штраф можно было заменить трехлетним тюремным заключением, но в любом случае это означало конец карьеры.

И тут на помощь пришла Анна Павлова. Она покинула Мариинский театр и подписала контракт с английской компанией, обязывавший ее выступать дважды в день в концертах мюзик-холла. Как балерина-солистка Мариинского театра она зарабатывала три тысячи рублей в год; гонорар же по контракту составил сорок тысяч рублей. Хрупкая Павлова проявила завидную выдержку и выносливость, безупречно и с огромным успехом у публики выполнила все условия, требовавшиеся от нее, хотя партнер танцовщицы М. Мордкин жаловался, что от усталости доходил до обмороков. Разумеется, Павловой и Дандре после выплаты штрафа оставалась одна дорога: навсегда покинуть Россию. Виктор Эмильевич посвятил всю оставшуюся жизнь работе в роли импресарио своей знаменитой жены, чем в значительной степени облегчил существование ее небольшой труппы.

Далеко не все танцовщицы сторонились общества влиятельных и богатых балетоманов. Примечательны воспоминания великого балетного педагога Агриппины Вагановой о первом дне ее службы в театре: «Скромно подошли [мы] к дверям репетиционного зала, заполненного нарядно разодетыми артистками. Пышные накрахмаленные тюники, обшитые кружевами лифчики. В ушах бриллианты, да и на лифчиках наколоты разные броши с бриллиантами и другими драгоценными камнями». Стоит заметить, что дирекция с завидным постоянством штрафовала кордебалет за ношение драгоценностей на сцене, но ничто не могло отбить желания у молоденьких девушек похвастаться богатством своего покровителя. Более того, истории о кордебалетных фигурантках, обретших солидную материальную обеспеченность за счет богатых, хотя порой и престарелых покровителей, нашли в народе самое широкое распространение. Так что теперь в Театральное училище стремились отдать девочек не только из семей служителей театра, но даже и обедневших дворянских. Хорошей иллюстрацией служит к тому отрывок из «Невыдуманных рассказов о прошлом», часть II, «Анна Владимировна (Пунктирный портрет)» все того же В.В. Вересаева.

«Ей двадцать пять, двадцать шесть лет…Дочь жандармского генерала, давно умершего. Как дочь жандармского генерала получает пенсию – тридцать два рубля в месяц. У нее хорошенькая дочка Муся, лет семи…

Свою дочку Мусю отдала на казенный счет в балетную школу.

– По крайней мере, будет нравиться старичкам. Пускай балериной будет. Можно хорошую партию себе устроить».