Глава 61

Терентьев сверился с айпадом. Нанесенная поверх карты города схема подземных коммуникаций пестрела странными знаками, смысл которых понимал только он сам.

Они уже одолели около трех километров, но путь, которым они шли, был известным, открытым для всех, и потому никто из группы не произносил ни слова. Они ходили здесь десятки раз.

Сегодня первым шел Гром, за ним Терентьев, и позади них Мария. Гром хотел взять еще Илью Кричевского, который обычно исполнял обязанности доктора, имея солидный стаж врача скорой помощи, но заказчик выступил резко против.

Тогда, в кабинете Грома, закончив чертить один участок, впрочем довольно разветвленный, он повернулся к обескураженным диггерам и сказал:

– Пока мы не дойдем до места, я требую, чтобы о карте больше никто не знал, кроме тех, кто здесь присутствует. То есть мы пойдем втроем, больше никого. Если вас это не устраивает, я поищу кого-нибудь другого.

Мария и Гром переглянулись. Это было уже слишком. Чтобы кто-то диктовал им условия похода? Этому не бывать.

– Вали, папаша, – сказала Мария под уничтожающий взгляд Грома. «ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ДУРА?!» – как будто говорил он.

– Я, пожалуй, поищу Паука, о котором вы только что говорили. – С этими словами Арсений встал, взял портфель за ручку и направился к выходу.

Но Мария не сдвинулась с места, преградив ему выход. «Полное сумасшествие – идти в сложный поход втроем – без доктора, страхующих и других обычных в таких случаях людей», – подумала она, но сказала совсем другое.

– Ладно. Остынь. Пусть будет по-твоему. Трое так трое.

Гром облегченно плюхнулся в свое продавленное кресло, плеснув очередную рюмку коньяка.

На очередном повороте арка сужалась и раздваивалась. Один ее рукав уходил вправо и вниз под углом, другой загибался влево. Гром повернул влево, но Терентьев остановил его.

– Стой, нам не туда.

– Направо нельзя пройти, там слишком узко и в конце тупик. Мы не пролезем.

– И тем не менее нам туда.

Мария кивнула.

– Давай попробуем, – сказала она.

В тоннеле капала вода, затхлый спертый воздух не давал вдохнуть полной грудью. Секунду помедлив, Гром направился правее. Он шел медленно, освещая фонариком сужающиеся стены. Под ботинками хрустела бетонная крошка.

– Стой, – вдруг сказал Терентьев, когда проход сузился почти до одного метра и идти стало реально тяжело и даже страшно. – Где-то справа на стене должна быть решетка, ведущая в технический лаз. Мария, посвети.

– Вот, – сказала она. – Кажется, тут. Но… человек тут вряд ли пролезет.

Терентьев испытующе посмотрел на своих провожатых.

– Ладно, давай снимем ее и там посмотрим, – сказал Гром. Ему начало казаться, что все пройдет не так гладко, как он рассчитывал. Этот парень что-то скрывает.

Поддев край решетки топориком, Гром надавил ручку. Решетка со скрипом поддалась и упала к его ногам с оглушительным звоном. На него пахнуло неприятным запахом разложения.

– Фу ты черт, – скривился он. – Мерзость какая! Что за вонь?

Мария подошла к лазу, втянула воздух носом и почти сразу отпрыгнула, автоматически закрывая лицо рукой.

– О-о! – вскрикнула она. – Господи, как же воняет!

Терентьев стоял чуть поодаль и ждал, пока они придут в себя. Он тоже ощутил этот запах, но не придал ему особого значения. В конце концов, они не в фешенебельном отеле, тут может вонять что угодно. Дохлые крысы, прорвавшая канализация, свалки на поверхности, стекающие вглубь со сточными водами, – разве это может их отпугнуть?

Спутники посмотрели на него с сомнением. Но желание заполучить карту целиком все же было сильнее вони. Гром сбросил рюкзак.

– Мария пойдет первой, – сказал он. – Мы за ней. Если она застрянет, вытянем ее тросом.

Девушка обвязалась веревкой, просунула голову в лаз, потом подалась назад, Терентьев увидел ее сморщенный нос, она глубоко вдохнула, подтянулась и ловко вскарабкалась в узкий лаз.

– Пошла, – сказал Гром. – Ты следующий.

– Как же воняет! – услышали они ее голос из трубы. – Что здесь? Кладбище домашних животных? Через несколько минут кряхтенья веревка натянулась и опала, Мария громко чертыхнулась.

– Наступила рукой в какое-то говно, фу!!! Меня сейчас вырвет!

Гром растерянно посмотрел на Терентьева. Ему явно не хотелось туда ползти, но и падать в грязь лицом перед заказчиком он тоже не мог.

Сладковатая трупная вонь плотными толчками выходила из лаза и окутывала мужчин смрадным облаком, вентиляция в шахте отсутствовала, и Терентьев почувствовал: еще немного, и он попросится назад. Но спустя еще несколько минут веревка два раза дернулась, что было сигналом для следующего.

– Я на месте, – услышали они. – Арсений, кажется, твоя очередь. Не уверена… но ты точно пролезешь? – она впервые назвала его по имени, но он почему-то не обрадовался этому факту, в ее голосе слышалась ядовитая насмешка. Впрочем, вполне возможно, так она защищалась от стресса, вызванного вонью и темнотой.

«Может быть, не стоило отказываться от доктора», – промелькнула мысль у Терентьева, когда он обвязывался тросом. Гром подсадил его к отверстию лаза, и он, извернувшись, впихнул свое тело внутрь.

Схватившись за второй трос, натянутый вдоль лаза, он медленно продвигался вперед. Влажные стенки касались локтей, раздвинуть ноги чуть шире, чтобы помогать себе коленями, – не получалось. Ни спереди, ни сзади он не различал ни малейшего отблеска света, и где-то посередине (так ему казалось) он запаниковал. Волна страха, незримая, невидимая, горячая, как вырвавшийся поток воздуха из раскаленной печи, накрыла его с головой – он моментально покрылся липким потом, на лбу выступила испарина.

Пришла мысль: «А если я застряну? Если я не смогу отсюда выбраться, и они бросят меня? Просто уйдут, и все? Ведь такое запросто может быть. Кто эти люди? Я их практически не знаю. Мария, эта симпатичная стерва, глазом не моргнет. Гром, конечно, парень вроде надежный, но кто его знает…»

Руки и ноги одеревенели.

– Эй, – крикнул он сдавленным голосом, – Маша… Мария, посвети! Ни черта не видно же!

Однако никто ему не ответил, и он продолжил перебирать локтями по шероховатым внутренностям лаза, пока кисть руки не коснулась чего-то мягкого, влажного и пушистого. Терентьев мгновенно отпрянул, больно ударившись головой о бетонный свод. Жестокий, парализующий холод наполнил все его существо. Он попытался вдохнуть, как учили на занятиях по гражданской обороне, но не смог – воздух колом встал в горле, в глазах замелькали белые яркие точки – предвестники паники, нарастающей подобно снежной лавине.

Арсений заметался в тесной трубе – его начала бить лихорадка, с руки стекала липкая вонючая жижа, судя по всему, это были протухшие останки крысы или кошки, если, конечно, до них тут не ползали двуногие. Но вряд ли кто в здравом уме полез бы в эту дыру. Он заерзал руками и ногами, хаотично, как рыба, выброшенная на берег, бьет хвостом и извивается всем телом, оставляя на земле грязные чешуйки. Выпучив глаза, Арсений утратил контроль над собой.

В глаза ему ударил яркий, ослепляющий луч света. Из глаз его катились слезы, сопли капали на руки, вымазанные в гнилых потрохах.

– Ты чего, Арсений, испугался? Я тут, ползи. – Мария оказалась совсем рядом, буквально в двух метрах. Она протянула ему руку. – Господи, – сказала она, – да у тебя, похоже, клаустрофобия. Как же ты полез под землю? – Она говорила, как ему казалось, почти ласково, он понемногу пополз на звук ее голоса, успокаивающий и близкий.

Когда он вывалился из лаза с другой стороны, она поддержала его, усадив возле влажной стены.

– На, глотни, только немного, – Мария протянула флягу. – Сделай медленно на четыре вдох, потом такой же выдох.

Он приложил горлышко к губам, это был коньяк.

«Господи, слава богу, что я там не застрял», – подумал Арсений, с благодарностью глядя на Марию. Она два раза дернула за веревку.

– Ну давай, Гром, шевели булками, – голос ее снова стал грубоватым, она стояла напротив черный дыры и напряженно всматривалась в темноту, теребя веревку.

Тонкий неясный шум, похожий на шипение сломанного унитаза, доносился откуда-то издалека – в темноте было непонятно, то ли это пропускали трубы, которых здесь хватало в избытке, то ли сквозняк гулял по закоулкам и щелям подземных галерей.

– Метров пятнадцать здесь, – сказала она. – Ты сказал, что нам нужно попасть в район около школы. Мы не дошли до нее километра три, тут наши карты обрываются и показывают, что под школой и окрестностями все чисто. Теперь мы в зоне твоей ответственности, если твои мозги не врут. Этот переход, я так понимаю, ведет куда-то туда…

Арсений кивнул, хотя в темноте она этого не заметила.

– Не хочешь рассказать, что же мы все-таки ищем? Зачем тебе это? Ты не похож на человека, который занимается кладоискательством, честно тебе скажу, и вообще…

– Что это? – прервал ее Арсений. – Слышишь?

В трубе кряхтел Гром, веревка то натягивалась, то ослабевала. Мария замерла, Арсений смотрел на нее снизу вверх. Налобный фонарик, закрепленный на ее голове, светил прямо в лаз, он увидел, как напряглись ее скулы: яркий свет запечатлел на лице гримасу ужаса – так ему показалось.

– Какую погоду обещали? – быстро спросила она.

– Сухо, тепло, – ответил Арсений, подымаясь. Что-то было неладно. У него сильнее забилось сердце, хотя он едва успел прийти в себя. – Всю неделю сухо и сегодня тоже. И завтра.

Она покачала головой.

– Гром! Слышишь меня? – крикнула она в лаз.

Оттуда послышалось неразборчивое бормотание.

– Давай быстрей, шевелись! Что-то не так!

Они услышали, как он заскреб по стенкам тоннеля, и Терентьев снова ощутил сладковатый привкус страха.

– Борис! Ответь! Ты ползешь?

– Да, – донесся до них сдавленный голос. На мгновение Арсений улыбнулся, и ему даже захотелось хохотнуть, голос был похож на кряхтенье человека, страдающего запором. Ничего смешного, конечно, но его просто распирало от смеха. Он затрясся всем телом, едва сдерживаясь и плотно закрыв рот руками.

Шум нарастал. К нему прибавился еще один звук, не менее странный, высокий, непрерывный и явно приближающийся.

– Не могу, – услышал он хрип Грома. – Маша, я застрял! Маша!!!

Терентьев вскочил, улыбка слетела с его лица, хотя легкие ходили ходуном – Мария взглянула на него и покачала головой.

– Помогай, – крикнула она, подавая конец троса. – Тяни! – Она намотала веревку себе на руки и впряглась всем телом, как бурлак, вытягивая товарища. Терентьев бросился ей на помощь. Ноги его дрожали.

– Маша! – закричал Гром. – Маша, тяни, я застрял, я не могу продвинуться! – дергающийся фонарик на ее голове освещал в глубине лаза суматошно перебирающего руками человека, лицо которого было перекошено от страха. Наверное, лаз внутри сужался, поэтому Гром, который был явно толще остальных, не мог пролезть дальше. Его бы мог вытянуть четвертый человек, оставшийся позади, если бы он там находился, – концы веревки оставались незакрепленными, но позади него никого не было.

Или все же был?

Шум усилился настолько, что они уже едва могли слышать друг друга.

– Мы шли по коллектору, по коллектору Москва-реки, – кричала Мария Терентьеву. – Ты понимаешь, что это значит?!

Он мотал головой, изо всех сил налегая на веревку, которая проскальзывала между пальцев, стирая руки в кровь – но не продвигаясь ни на миллиметр.

Она мотнула головой, показывая, что бесполезно объяснять. Когда ужасный, душераздирающий крик достиг их ушей, они оба замерли, веревка выскочила из скрюченных пальцев, Терентьев попятился, мотая головой из стороны в сторону.

Словно сотни комаров разом влетели в лаз, пробиваясь сквозь преграду на пути… но только это были не комары. Гром задрожал всем телом и принялся лупить руками перед собой, как будто пытался отогнать непрошеных гостей, терзающих его сзади, – но это, разумеется, не помогло: его крик потонул в нарастающем шуме. Терентьев уже не мог смотреть туда, куда продолжала светить Мария. Она как завороженная стояла возле входа в лаз. Конец веревки повис у нее в руках.

– Гром, – шептала она, – Гром…

– Уходите, – хрипел он, – пока не поздно, убегайте, мать вашу!!! – Прямо ей под ноги из лаза полился ручеек воды.

Мария не могла сдвинуться с места.

Терентьев подскочил к ней, схватил за руку.

– Идем, идем скорее! – крикнул он. – Мы не сможем его вытащить, но он задержит воду в трубе. И крыс! Ты слышишь меня? Мария! – Терентьев дернул ее что есть силы, послышался треск разрываемой материи.

Тело Грома билось в агонии, сотни обезумевших зверьков пытались найти спасение от мчавшегося по коллектору потока грязной воды из тысяч московских дождевых люков.

– Мы не можем его бросить! – Она вырывалась, хватая веревку, ее острые ногти царапали Арсения по рукам – но он не чувствовал боли, единственной его мыслью было убежать отсюда как можно дальше. Напрасно он пытался вспомнить, куда ведет тоннель, в который они попали, карта в голове потухла, растворилась в звенящем, словно пожарный извещатель, инстинкте самосохранения.

«Господи, спаси нас», – прошептал он, впрочем ни на что уже не надеясь. Это был самый глупый поступок за всю его жизнь.