Глава VIII

Голос Эммы Веденеевой зазвучал во вживленных в череп мини-рациях комариным писком:

– Мальчики, не спите? У меня здесь такое потрясающее утро, такой рассвет! Просто умереть и не встать!!!

Первым на ее восторженные излияния вполголоса откликнулся Любим:

– Очень рад за тебя! Жаль, не могу разделить твои восторги – у меня поздний вечер, идет дождь, а наши предводители все никак не соберутся объявить привал. Да и тебе все-таки умирать не советую, по крайней мере, пока не выполнишь задание!

По его невозмутимому тону невозможно было догадаться, насколько он недоволен внеплановой связью с коллегой. Эмма звонко засмеялась, но потом спохватилась и начала извиняться:

– Прости, я сильно тебя отвлекаю? Ты отвечать-то можешь?

– Не волнуйся, могу, все равно плетусь один в хвосте. А если кто и заметит, что я что-то под нос бормочу, так решат, что молитву.

– Я не знаю, отвлекаешь ли ты Любима, но у меня сейчас четвертый час ночи, и я завяз в сугробе, – присоединился к разговору Аркадий. Он и не думал деликатничать, ворчал так, что напоминал глубокого старика.

– Ой, Аркаш, ты тоже извини, я как-то не подумала… – окончательно смутилась девушка.

– Да ладно, ничего, – примирительно хмыкнул тот. – Давай уж, рассказывай, какой там у тебя рассвет!

Но описать рассвет и прочие красоты Эмме не удалось, в их дружескую беседу вклинился еще один нервный женский голос.

– Вы совсем с ума посходили?! – прикрикнула на болтунов главный диспетчер ХС Виолетта Неонова. – Не засоряйте эфир! Как вас до сих пор в прошлое пускают?!

Эмма снова ойкнула, а Любим и Аркадий забормотали извинения. Впрочем, все трое уже хорошо знали свою старшую коллегу и по ее тону понимали, что на самом деле она не сердится. Долгое время всем работающим в Хроноспасательной службе людям было не до болтовни и не до веселья – старшие сотрудники оплакивали своих погибших при взрывах коллег, а новички, столкнувшиеся со смертью в первый день своей работы, и вовсе боялись лишний раз улыбнуться.

И вот теперь, почти год спустя, когда новых хроноспасателей стали посылать на сложные задания в одиночку, они начали постепенно «оттаивать», чему Виолетта в глубине души очень радовалась. Тем не менее запрет на болтовню во время заданий все же никто не отменял, так что для каждого из неразлучных друзей все посторонние голоса, слышные только им, затихли. Оба молодых человека и девушка снова остались каждый один на один с чужим миром и своим заданием.

Перед Эммой огромным зеркалом блестела спокойная водная гладь, и над ней медленно всходило багровое солнце. Налетел ветер, по водной поверхности пробежала рябь, за спиной у девушки начали шелестеть листья могучих дубов и еще каких-то деревьев… Трава на берегу озера, которое через десять тысяч лет назовут Ладожским, казалась серебряной от покрывшего ее инея. Но тратить время на любование дикой природой, действительно, не стоило, и Веденеева, оторвав взгляд от восхода, тихой кошачьей походкой начала красться по берегу.

Идти предстояло недалеко, пару километров. Можно было бы высадиться и ближе, но организаторы задания решили не рисковать и переместить Эмму на открытое пространство – вокруг стоянки местных жителей рос густой лес, и девушка могла материализоваться в стволе какого-нибудь дерева. Так что теперь она с легкостью перепрыгивала через ямы и кучи валежника и протискивалась сквозь плотные колючие кусты. Наконец, впереди показалась груда гигантских валунов, лежавших чуть в стороне от озера, а за ними виднелись слабо тлеющие угли костра. В небо поднималась тонкая струйка дыма. Охраняли костер три женщины в лохматых шкурах, а рядом с ними копошилась пара десятков детей разного возраста.

Женщины еще не знали, что, пока мужчины их племени охотятся, к поляне приближается огромная медведица с двумя уже подросшими медвежатами. Всего через несколько минут она выбежит из леса на берег, и тогда им придется, в спешке похватав детей, разбегаться в разные стороны и прятаться среди деревьев. Но женщин оставалось всего три, а детей – восемнадцать, и семеро из них слишком маленькие, чтобы убегать самостоятельно. Одна из них схватит двух малышей, другая – одного из старших, а третья испугается так сильно, что умчится в лес одна, даже не попытавшись никого спасти. Остальные старшие дети убегут сами, а пятеро младенцев останутся возле костра, и медведица посчитает их гораздо более легкой добычей, чем быстро бегающих матерей.

В первый раз медведице никто не мог помешать. Но теперь три девочки и два мальчика получили еще один шанс. Этим шансом стала Эмма Веденеева – чужачка в их мире, девушка, которой еще только предстояло родиться десятки тысяч лет спустя.

Она побежала к первобытной стоянке, уже не особенно скрывая свое присутствие. В настолько древней эпохе не требовалось прятаться и притворяться местной жительницей – на тех, кто ее увидит, это все равно не повлияет. Да и не до того скоро будет обитающим здесь древним женщинам.

– Эмма, подожди две с половиной минуты! – раздался в правом ухе девушки голос Виолетты. – Ты слишком рано пришла!

Веденеева остановилась за деревом. Секунды растянулись в часы, время, казалось, скоро и вовсе остановится. Но путешественникам в прошлые эпохи к такому было не привыкать. Они слишком хорошо знали, что время может идти с любой скоростью. Миллион лет может пролететь за одну минуту, минута может длиться миллион лет…

– Эмма, пора! – скомандовала диспетчер, и девушка бросилась к стоянке. С другой стороны к всполошившимся женщинам и еще не успевшим испугаться детям уже неслись медвежата и их свирепая мамаша. Женщины вскочили, закричали, но их крики заглушил рев медведицы, а рев в свою очередь утонул в воплях младенцев. На непонятно откуда появившуюся незнакомку в сером комбинезоне никто не обращал внимания. Те, кто сумеет убежать от медведицы, о ней потом и не вспомнят.

– Эмма! – самым громким звуком стал голос Виолетты, и девушка, подчиняясь последней команде, выхватила из-за пояса парализатор. Первобытные женщины и старшие дети уже разбежались, на стоянке остались только пять брошенных младенцев и медвежья семья. Веденеева нажала на спусковой крючок, и медведица упала рядом с одним из малышей. А еще через мгновение неподвижными оказались и ее детеныши.

Девушка схватила на руки одного орущего младенца, потом другого, годовалого, подбежала к третьему, совсем крошечному, и положила всех троих рядом. Потом она бросилась за четвертым и отползшим немного в сторону пятым – самым старшим из оставшихся на поляне малышей. Наконец, все дети лежали на земле вплотную друг к другу, после чего Эмма подскочила к медведице, сунула руку в один из многочисленных карманов своего комбинезона и достала оттуда маленький, на вид словно бы игрушечный, пистолет. Наклонившись над бурой лохматой тушей, она ткнула дулом пистолетика в густую шерсть. Готово! Теперь медведица долго будет чувствовать себя сытой – такой же сытой, какой стала, когда сожрала детей. Еще два таких же укола медвежатам – и все. Пришла пора прощаться с поздним неолитом, Эмму ждал родной XXIII век!

Она вернулась ко все еще плачущим младенцам, присела рядом с ними на землю, наклонилась и обхватила их всех.

– Аркадий, не торопись! – раздался у нее в ухе крик диспетчера. Судя по всему, Виолетта случайно подключила микрофон Эммы к тому каналу связи, по которому говорила с другим хроноспасателем.

«Что там с Аркадием могло случиться?!» – успела подумать девушка, прежде чем диспетчер опять обратилась к ней:

– Эмма, приготовься!

И спасательницу охватила беспросветная тьма. А через мгновение вокруг снова стало светло, гораздо светлее, чем на первобытной стоянке. И сидела Веденеева теперь на ровном полу, лишь немного присыпанном землей из тех древних времен. Оглушительно вопили пять спасенных детей – она по-прежнему прижимала их к себе обеими руками.

– Есть! – радостно воскликнула девушка, но из-за детского плача не услышала собственного голоса.

Аркадий Светильников после разговора с друзьями надвинул пониже на глаза ушанку и, ускорив шаг, стал пробираться мимо маленькой спящей деревеньки к темнеющему неподалеку лесу.

– Аркадий, не торопись! – зазвучал у него в ухе голос диспетчера. Молодой человек ответил сердитым бормотанием, но, оглянувшись назад, немного сбавил темп. В крошечных окошках почти засыпанных снегом домов, оставшихся за его спиной, один за другим начинали теплиться тусклые огоньки лучин. Деревня просыпалась, и те, кто встал раньше всех, скоро выйдут на улицу. Действительно, не стоило привлекать их внимание – чужой человек, со всех ног несущийся в лес, как минимум вызовет подозрения. А члены одного из живущих там семейств и вовсе догадаются, куда именно и зачем он спешит.

Чтобы этого не допустить, оставшийся путь до лесной опушки хроноспасатель шел обычным шагом, хотя сдерживаться ему удавалось с трудом. Что, если он опоздает? Конечно, его начальство в XXIII веке несколько раз все просчитало и перепроверило, но что, если кто-нибудь все-таки ошибся?

Думать про такое Светильникову совсем не хотелось. К счастью, лес находился уже близко. Проваливаясь в глубокие сугробы, молодой человек заковылял вглубь лесной чащи. Едва заметную тропинку, тоже заваленную снегом, хотя на нем еще виднелись чуть припорошенные чужие следы, он изучил в подробностях, поскольку видел ее много раз в виртуальной реальности, когда готовился отправиться сюда. Разница состояла лишь в том, что там, дома, не было так холодно и не требовалось при каждом шаге с силой выдергивать валенок из слежавшегося снега. Но куда идти, молодой человек знал точно. Даже если бы Аркадий не видел следов, он все равно помнил каждый поворот – слишком часто проходил этим путем на тренировках.

Прямо, теперь налево… теперь яма, надо ее обойти… Идти оставалось недолго – те, кто побывал здесь до него, ночью, боялись зайти слишком далеко в лес и заблудиться. У них имелись причины для страха, они чувствовали, что заслуживают остаться в зимнем лесу навсегда, хотя и убеждали себя в обратном. Правда, в итоге, с ними здесь так ничего и не случилось, но Аркадий старался не думать об этом и почаще напоминать себе, что для него местные жители в любом случае умерли больше тысячи лет назад и что его должны интересовать другие люди. Те, кому он не должен дать умереть слишком быстро.

Они находились где-то совсем рядом – на следующей маленькой полянке. Аркадий раздвинул очередные ветки, мешавшие ему пройти, и в первый момент испуганно вздрогнул – ему показалось, что на поляне никого нет. Но уже в следующий миг он понял, что просто не разглядел в утреннем сумраке три светло-серых свертка, лежавших под кустом. Один побольше, два – совсем крошечные. Один десятимесячный мальчик и две новорожденные девочки-двойняшки. Проплакавшие почти час после того, как родственники оставили их здесь, но теперь уже притихшие, погрузившиеся в сон.

Они не должны были проснуться – их мать умерла, родив близняшек, а отец понял, что не сможет прокормить и их, и семерых старших детей. И они не проснулись бы, если бы живущие в далеком будущем люди не решили этому помешать.

Проваливаясь в снег, спасатель подбежал к младенцам, на ходу скидывая с себя тулуп и снова вздрагивая от охватившего его со всех сторон ледяного воздуха. Ничего, через несколько секунд он будет дома, там и согреется! Дети, правда, тоже окажутся там, но им нельзя мерзнуть ни одной лишней секунды!..

Он закутал в тулуп девочек, прижал к груди их старшего брата, с облегчением почувствовал, как рядом с его сердцем забилось другое, совсем крошечное, и срывающимся голосом прошептал:

– Виолетта, это Аркадий, я готов!

Диспетчер не ответила, но морозное сумеречное утро вокруг молодого человека уже сменилось непроницаемой темнотой, где не существовало ни холода, ни тепла. Спустя еще мгновение на смену ей пришла жаркая духота, и ребенок на руках у Светильникова издал тихий писк, больше всего похожий на кошачье мяуканье. А потом на него обрушились остальные звуки: встревоженные возгласы сотрудников и истошный плач маленьких девочек, тоже пришедших в себя. Попасть из замерзшего леса в теплое помещение оказалось не слишком приятно, но Аркадия их плач страшно обрадовал.

– Живы! – облегченно выдохнул он, передавая мальчика подбежавшему врачу, а потом огляделся, отыскивая глазами друзей, выполнявших свои задания одновременно с ним. Эмму он увидел сразу – она, все еще одетая в рабочий комбинезон, но уже с распущенными длинными волосами, проталкивалась к нему сквозь толпу медиков и технического персонала. А вот Любима пока что-то нигде видно не было…

Любим Маевский стоял на берегу холодного хмурого моря, неподалеку от причала, и все сильнее закутывался в плащ при каждом порыве ветра. Огромная толпа его спутников заняла причал и часть берега. Большинство сидело прямо на земле, радуясь редкой возможности отдохнуть, несколько человек стояли на краю причала или у самой кромки воды и смотрели на качавшиеся на волнах корабли, еще двое или трое мечтательно вглядывались вдаль, кто-то оживленно болтал, кто-то о чем-то спорил… На отошедшего в сторону Любима никто не обращал внимания – за время похода все уже привыкли, что этот нелюдимый молодой монах почти всегда держится особняком.

Зато сам Маевский то и дело посматривал на остальных участников похода. Высокие и малорослые, брюнеты, шатены и блондины, некоторые в черных плащах с крестами, но большинство в давно потерявших всякий вид обносках. Веселые шутники и серьезные, умудренные опытом, болтливые и неразговорчивые, как и Любим в их обществе, очень разные и внешне, и по характеру, но все одинаково юные, почти дети. Мальчишки…

Хроноспасатель многое бы отдал за то, чтобы забрать с собой их всех. Смешливого Фреда и вечно всем недовольного Ханса, плаксу Франца и драчуна Йозефа, неразлучных друзей Микаэля и Леона и постоянно ссорящихся братьев Вальтера и Зигмунда… И всех тех, чьих имен он не знал, с кем не успел познакомиться за долгие месяцы похода, кого запомнил только в лицо. Даже взрослых, которых, вопреки устоявшейся версии, оказалось с ними не так уж мало, даже фанатика-предводителя Николаса! С первых же дней работы Маевский не сомневался, что руководство перестраховывается, разрешая забирать из прошлого только грудных детей. Откуда у них такая уверенность, что, попав в будущее, жители предыдущих эпох обязательно не смогут адаптироваться к новой жизни и сойдут с ума? Психологи сказали? А им откуда знать, они ведь ни разу ни одного человека старше двух лет из прошлого не утаскивали и приучить его жить в XXIII веке не пытались! Проработав в ХС пять лет, считая студенческую практику, Маевский сумел убедить начальство, что более старшие дети тоже смогут нормально жить в другом времени, и теперь из прошлого уже разрешали забирать всех, кому меньше десяти лет. Однако поднять возраст спасенных еще выше Любиму и его друзьям пока не удавалось. Заместительница директора Хроноспасательной службы Тереза Лествикова вежливо выслушала мнение Любима и объявила, что у него пока еще недостаточно жизненного опыта, чтобы разбираться в таких вещах. Ага, у него, уже тринадцать раз нырявшего в раннее Средневековье и притащившего оттуда в общей сложности девятнадцать детей!

Увы, возмущаться несправедливостью руководства, а заодно и всего мира бесполезно. Хотя, с другой стороны… Выбил же Любим с помощью Эммы и Аркадия это задание, и ему разрешили забрать с собой не только самых маленьких детей, но и подростков постарше, всех, кто окажется достаточно близко к нему! А среди них есть и четырнадцатилетние парни, и шестнадцатилетние… И если они нормально приживутся в «родном» веке Любима, психологам и историкам придется признать, что спасать можно и взрослых!

Обрадованный такой мыслью, путешественник во времени встряхнул головой, сбрасывая накинутый на лицо черный капюшон. Мрачное настроение прошло, он снова был полон сил и готов к действию. И очень вовремя, до последнего этапа задания оставалось меньше часа. О чем Маевскому не забыла напомнить диспетчер Виолетта:

– Любим, сейчас начнется посадка на корабли. Будь наготове!

– Уже, – коротко отозвался молодой человек и заспешил к своим юным наивным спутникам, большинству из которых предстояло закончить свою жизнь в рабстве у азиатских народов.

Один из кораблей спустил на причал трап, а стоявшие на палубе матросы уже держали наготове топоры, чтобы обрубить сдерживающие парусник канаты. Малолетние крестоносцы заволновались, загалдели и поспешили к трапу, толкаясь и покрикивая друг на друга.

Любим стоял уже рядом с ребятами, отдыхавшими на берегу и теперь оказавшимися позади всех. В основном самых младших, тех, кто не решался лезть вперед старших товарищей. «Психологи дома будут довольны!» – мелькнула у хроноспасателя мысль, но он тут же забыл и о психологах, и вообще обо всем, что ждало его в родной эпохе. Одной рукой он хлопнул по плечу Леона, другой – дернул за рукав длинного худого мальчишку, чьего имени даже не помнил.

– Эй, ребята! – громко окликнул он их, перекрикивая стоявшую вокруг оживленную болтовню. – Вас там сейчас затопчут! Отойдите сюда, пусть дураки вперед лезут, а мы подождем, пока все поднимутся, и спокойно, без толкучки, сядем на корабль!

Его услышали несколько человек, оказавшихся рядом с Леоном, они оглянулись, замедлили шаг и стали хлопать по спинам товарищей, шедших впереди.

– Парни, давайте и правда назад! Успеем еще! – крикнули несколько голосов. – Без нас не уплывут!

– Сюда, сюда! – поддакнул мальчикам Любим, отступая все дальше и оттаскивая за собой двоих крестоносцев. Остальные машинально сделали несколько шагов следом за ними и оказались позади всех, кто рвался на борт корабля. Маевский быстро огляделся, не смотрит ли кто в их сторону. Но ни рвущимся на Святую землю малолеткам, ни командам кораблей не было дела до отбившейся от своих товарищей небольшой группы пассажиров. Да и наблюдатели в XXIII столетии тщательно изучили время посадки крестоносцев на корабли и выбрали тот момент, когда именно на это место за причалом никто не смотрел.

– Любим! – предупреждающе пискнул микрофон над ухом.

– Да! – отозвался он, сильнее сжав руки двух своих подопечных. – Парни, возьмитесь за руки!

Запах моря исчез, растворился в бархатной черноте вместе с удивленными и испуганными криками двенадцати спасенных мальчиков – всех, кто в тот краткий миг оказался достаточно близко к своему спутнику из будущего.

– Ух, готово! – радостно воскликнул Маевский через секунду, когда мир вокруг него снова ожил, зазвучал десятками голосов и заблагоухал любимыми духами Эммы.

Сама девушка тут же с радостью бросилась к нему на шею:

– Любим, у тебя получилось!!!

Аркадий стоял рядом, радуясь более сдержанно.

– Получилось! – Маевский оглянулся на перепуганных жителей XIII века и увидел, что один из них от избытка впечатлений уже оседает на пол, закатив глаза. – Парни, спокойнее! – крикнул он им, вновь переходя на тот диалект немецкого, на котором разговаривал в походе. – Слушайте меня, это очень важно! Вы ведь ждали чуда…