17
Хельга открыла глаза и несколько раз моргнула. В комнате царил полумрак. Сквозь затянутые морозными узорами окна пробивался тусклый свет фонаря, слабо освещая пространство у нее над головой, часть стены и потолка.
Комната была не похожа на ее спальню, но очень знакома. Как странно. Пол был холодным; ноги затекли; их неприятно покалывало, а что-то острое больно впилось в бок. Металлическая коробочка от леденцов. Старая, потертая и тоже смутно знакомая.
Осознание того, что случилось и где она находится, пришло не сразу. Вот Хельга спешит по улицам Праги, открывает тяжелую скрипучую дверь и поднимается по лестнице к квартире Оливера. Квартира Оливера! Она пришла сюда забрать оставленное им послание и, разволновавшись, потеряла сознание.
Хельга села и испуганно оглянулась. О господи! Сколько она здесь пролежала? Матиас и родители, должно быть, уже сходят с ума! Страшно представить, какой скандал устроит мама, когда Хельга вернется домой… Она ушла одна, никому ничего не сказала. Ну и влетит же ей…
Увидев рядом на полу мобильный, Хельга схватила его и попыталась включить, но злосчастный телефон не работал. Проклятье! Когда она выходила из дома, батарея была полностью заряжена. Наверное, он не пережил падения и сломался. Интересно, который час?
Она поднялась. Несмотря на затекшие ноги, Хельга чувствовала себя необычайно хорошо. Сердце билось размеренно и спокойно, даже привычная боль ушла. Дышалось свободно, к левой руке вернулась подвижность, а шум в ушах прекратился. За время болезни Хельга уже так привыкла к боли, что ее отсутствие воспринималось, как нечто странное.
За окном шел снег. Большие снежинки мягко опускались на дома и фонари. Сугробы с каждым часом становились выше. Наутро горожан ждет сюрприз: вся Прага утонет в белизне. Прижавшись носом к стеклу, Хельга простояла так некоторое время, но не увидела ни одного прохожего. Наверное, уже глухая ночь, если даже загулявших туристов нет!
Спохватившись, Хельга вышла из квартиры, заперла дверь и спустилась по лестнице. В холле дома было тепло и очень тихо. Остановившись на последней ступеньке, она взглянула вверх, желая запечатлеть в памяти это место до мельчайших деталей: пожелтевшие стены, выцветшие картины и старые плафоны. Она больше никогда не вернется сюда. Не взбежит вверх, соревнуясь с Оливером, и не услышит его звонкий смех. Совсем скоро в его квартиру въедут другие люди, назовут ее своим домом и наполнят радостью, надеждой и воспоминаниями. Никто из них, конечно, никогда не был знаком со светловолосым парнем по имени Оливер… Но Хельга его знала.
Он был ее лучшим другом. Он был ее любовью. Первой, единственной и настоящей.
Шмыгнув носом и смахнув навернувшиеся на глаза слезы, она засунула руку в карман. Коробочка и послание были на месте. Затем Хельга открыла дверь и вышла в ночь.
Когда идет снег, мир почти замирает. Он становится тише, словно сейчас случится что-то волшебное и он боится это спугнуть.
Хельга мотнула головой, отгоняя ненужные мысли, и вышла на середину улицы. Вокруг ни души. Даже если она поторопится, то в лучшем случае доберется до дома минут за сорок, а то и за час! Быстро идти по снегу не получится, да и спешить она побоялась – вдруг боль снова вернется. Мысленно ругая то себя, то телефон, который все еще не работал, она направилась в сторону Карлова моста.
За снежной стеной мало что можно было рассмотреть. Спасали только фонари, которые освещали путь, словно маяки. Подойдя к мосту, Хельга заметила стоящего в тени парня. Он, прислонившись плечом к фонарному столбу, явно кого-то ждал.
Хельга напряглась, остановилась. В обход пойти не получится, иначе доберется до дома только к рассвету!
– Новакова, а ты, как всегда, все делаешь по-своему, – с улыбкой в голосе сказал парень.
Этот голос. Хельга узнала бы его из тысяч других. Она почувствовала, как ноги обмякли и предательски задрожали, но не сдвинулась с места.
– Я ждал увидеть тебя здесь не раньше, чем через шестьдесят лет, а то и больше, – добавил он и вышел на свет. – Но ты меня никогда не слушала.
Оливер улыбался – точно такой, каким Хельга запомнила его в их последнюю встречу семьдесят восемь дней, четырнадцать часов, пятьдесят три минуты назад. Целую вечность.
– Оливер, – с трудом выдавила она. Ком в горле мешал дышать, говорить, глотать.
– А ты разве ждала кого-то другого? – Он подошел и обнял Хельгу. – Бэмби, ты вся дрожишь…
Она уткнулась носом ему в плечо, совершенно не понимая, как это возможно. Как он может быть здесь? Ведь он…
– Оливер… – Хельга так крепко вцепилась в его куртку, что побелели костяшки.
– Да, Бэмби. Все хорошо. – Он принялся успокаивающе поглаживать ее по голове. – Все хорошо…
– Это действительно ты?
– Только не говори, что разочарована. – Он рассмеялся.
– Но ты… – Она не могла произнести этого слова, как и раньше. – Но ведь ты…
Не в силах справиться с собой, Хельга всхлипнула и зарыдала – горько и безудержно, как еще никогда не плакала. Она не могла остановиться, пока не выплакала все слезы.
– Но ведь ты… – немного успокоившись, беспомощно повторила она.
– Да.
Но как? Возможно, это просто сон. Но Оливер был таким настоящим. Его объятия, запах, голос… Хельге не могло это присниться. Нет.
– Но как тогда… – Ужасная догадка пронзила сознание. Хельга отстранилась и заглянула в зеленые глаза. – Я тоже… да?
Оливер нежно вытер ее слезы, поцеловал в лоб и только тогда ответил:
– Мне жаль, Бэмби. Мне очень жаль.
Хельга снова уткнулась носом ему в плечо и крепко зажмурилась, все еще не веря в происходящее.
– Помнишь ту старушку из ресторанчика «Синий пес Кассандры»? – вдруг спросил Оливер. – Она еще гадала нам…
– Помню. – Она шмыгнула носом.
– Я думаю, она была не такой уж и сумасшедшей.
– Это еще почему?
– Она сказала, что у нас двоих все будет хорошо. – Оливер улыбнулся. – Мы не выбирали, как нам быть и какую жизнь прожить. Порой от нас ничего не зависит, и с этим ничего не поделаешь. Но мы вместе. И все будет хорошо, Хельга. Все будет хорошо.
