11. Грэнджерфорды берут меня к себе

Взгляд девушки показался ему одновременно шкодливым и… Тим не мог описать его точно. Может, он был блестящий и острый… Нет, стальной. О него можно порезаться, как о лезвие ножа. Такими, наверное, были глаза у подозревающих, что в их отряде действует предатель, партизан в повести «Обратной дороги нет». Эту взятую в библиотеке книжку он проглотил на зимних каникулах за вечер.

Человек с таким взглядом наверняка движется в жизни по правильному вектору (по векторам недавно писали контрольную), решил Тим, и, когда девушка вдруг позвала его: «Пойдем», – Тим без слов пошел за ней.

Во-первых, побоялся сердить человека с глазами, в которых высветились такие эмоции. Во-вторых, лучше всего сейчас убраться подальше от застонавшего и зашевелившегося на земле недодавленным насекомым Повешенного. А еще Тиму захотелось узнать, почему на девушку тоже не подействовала его магия незаметки?

Девушка шагала легко, не оглядываясь, чтобы проверить, идет ли за ней Тим. Словно чувствовала его присутствие спиной. Ее африканские косички подрагивали при ходьбе, как змеи Медузы Горгоны. По тому, как его спутница несколько секунд постояла на первом же перекрестке, раздумывая, куда сворачивать, Тим решил, что вряд ли она хорошо знает эти средневековые кварталы. Неместная? Он повернул за девушкой направо и по улице Новой Заставы дошел с ней до Крепостной.

Удивительно, как она запросто вырубила Повешенного, подумал Тим. Конечно, фактор неожиданности сыграл свою роль, но с одного удара послать в нокаут хищника, напоминающего осколок Юрской эпохи… Факт, говоривший о знании джиу-джитсу или еще каких-нибудь хитрых восточных единоборств.

«Куда мы идем?» – задал себе самому вопрос Тим, и в ту же секунду девушка остановилась, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Тим заскользил кроссовками по ледяной поверхности, которую не то забыли, не то не успели посыпать песком, и чуть не врезался в девушку.

– Не холодно тебе? – спросила та, кивнув на его всесезонные «найки». – Обувка твоя не по сезону.

«На себя лучше посмотри», – мысленно огрызнулся Тим.

Она была без шапки, в короткой, едва прикрывающей поясницу кожаной куртке. Тонкая черная кожа сильно потерлась, отчего куртка выглядела, словно ее не купили в магазине, а с кого-то сняли. С убитого, например. А тот, убитый, в свою очередь, тоже снял ее с трупа. И еще раз, как матрешка… Такой вот предмет гардероба. Под своей курткой девушка носила что угодно, но точно не шерстяной свитер. А еще на ней были широкие джинсы, порванные не от старости или по неосторожности, а оттого, что сейчас так модно. На ногах у спутницы Тима были ботинки на толстой подошве, но, похоже, не зимние, а демисезонные. «Интересно, а в дырки на джинсах ей не задувает?» – подумал Тим и только потом увидел, что под широкими джинсами у девушки надеты вторые, узкие, которые выдавал более насыщенный, чем у верхних штанов, голубой цвет. Ну, блин!.. Тим подумал, что ни за какие коврижки не оделся бы так. А девушка – ничего. Вполне довольна тем, как выглядит.

– У меня «кроссы» со встроенным подогревом, – немного запоздало ответил Тим на ее вопрос про «найки».

Девушка никак не отреагировала на его попытку пошутить, а спросила вновь, уже про другое:

– Что у тебя за дела с этим упырем? У вас ведь разные весовая и возрастная категории. Откуда проблемы?

Тим призадумался, стоит ли вот так, сходу, вываливать всю подноготную отношений с Повешенным. Удивительно, но ему захотелось это сделать. Новая знакомая, кажется, заслуживала доверия, несмотря на то что знал он ее всего лишь несколько минут. Странно, конечно, но, может, бывает и так? Пока Тим решал, говорить ему или нет, по Крепостной с залива налетела ледяная конница ветра, заставившая девушку поежиться. «Холодно?» – ехидно подумал мальчик. Девушка повела плечами и произнесла:

– Ледниковый период у вас тут. Давай-ка пойдем, где тепло и кофе наливают. Там и поговорим.

Тим пожал плечами, соглашаясь. Девушка заинтриговала его. Вдобавок, хоть ей и было раза в два больше лет, чем Тиму, выглядела она молодой, свежей и красивой. Только ее красота другая, не такая, как у девушек, одевающихся в розовое и говорящих всякие глупости. В ней пряталось что-то опасное и захватывающее, одновременно от акулы и от героини аниме, персонажа в коротком платьице и с пистолетом. А еще Тиму показалось, что внешность его спутницы под стать ее глазам, такая же разная. Будто жаркая, бьющая в тамтамы Африка спуталась с меланхоличным северным островом вроде Исландии.

А еще – Тиму было неловко, что он это заметил, – наглухо застегнутая куртка девушки обтягивала ее грудь, как… Нет уж, лучше не надо об этом думать… Или груди? Как правильно?.. Даже сейчас, шагая позади девушки, Тим помнил об этих мячиках. Если девушка прочитает сейчас его мысли, подумал он, придется ему сгореть со стыда.

По идущей вниз Крепостной они спустились на заснеженное пространство Рыночной площади, на краю которой стояла Круглая башня – приземистое средневековое укрепление из скрепленных цементом камней с тремя этажами бойниц и конусообразной крышей. В толстых стенах виднелись вмятины от старинных ядер.

– Того и гляди клином выйдут немецкие рыцари, – обернулась девушка к Тиму.

Мальчик хотел сказать, что Выборг основали шведы, а немцев тут не было и в помине, но застеснялся и промолчал. Они ведь не на экскурсии.

За Круглой башней, возле одного из расположенных по периметру Рыночной площади зданий Тим увидел припаркованный на отскобленной от снега брусчатке новенький, будто только с конвейера, черный «ягуар». Даже грязью не забрызганный. «Прокатиться бы на таком», – подумал Тим, огибая автомобиль и вслед за спутницей подходя к дверям заведения, называвшегося «Совы». Тим слышал в школе про это место разное. Что туда любят ходить финские туристы, что за чашку кофе там придется отдать целую зарплату простого работяги, что по вечерам показывают стриптиз, а уж по ночам…

Спутница Тима потянула на себя дверь в кафе и, втолкнув внутрь застрявшего на входе мальчика, будто боялась зайти первой, вошла следом. В теплом помещении вкусно пахло кофе, к аромату которого примешивался едва уловимый запах пряностей. От массивной, как корпус танка, стойки бара на вошедших посмотрели бармен и официантка. Десяток столиков, три из которых были заняты. Интерьер, включая униформу официантки и рубашку бармена, был выдержан в черном и белом цветах. Тим подумал, что впервые в жизни оказался в таком дорогом месте. Пиццерия, в которую они пару раз заходили с Максом, где тот к куску не особо вкусной резиновой пиццы брал себе пиво, – совершенно другая лига. И даже, если быть честным до конца, другой вид спорта.

Девушка сняла свою куртку, бросила ее на соседний стул, ответила на приветствие подошедшей официантки и попросила:

– Пожалуйста, американо, большой, со сливками.

Официантка кивнула и собралась отойти от столика, но будто спохватилась, вопросительно посмотрела на Тима, так и сидевшего в застегнутом пуховике, и обратилась к его спутнице:

– А ваш брат что будет?

Тим почувствовал, что краснеет, замялся и произнес:

– Э… Ну… У меня… Денег нет, в общем… Сейчас… Я просто так посижу…

– Я угощаю, – сказала девушка, весело взглянув на него.

Час от часу не легче.

– Спасибо. Тогда… Э-э… Я… – замямлил мальчик.

Что такое американо? Название какой-то выпивки. Но ведь его новая знакомая заказала его со сливками. А если это коктейль? Наверное, дорогой. Попробовать, конечно, интересно, но вряд ли ему, не достигшему шестнадцатилетнего возраста, продадут алкоголь. А если продадут, вдруг он опьянеет? Или ему станет плохо?

– Один кофе, пожалуйста… – выдавил из себя Тим, но его мучения на этом не закончились.

– Какой? – спросила официантка.

Тима бросило в жар. Он понял, что покраснел еще сильней. Что значит «какой»? Официантка смеется над ним? Думает, он совсем маленький и ничего не знает?

– Черный, – с хмурой уверенностью бухнул он, изучая надпись на столике. – Ну, бразильский, да?..

– Еще один американо, будьте добры, – пришла Тиму на выручку его спутница. – Как и мне, большой, со сливками.

– Два больших американо со сливками, – резюмировала официантка их заказ.

Американо – это кофе, понял Тим. Ему стало неловко, что он такой недотепа, и поэтому он минуту-другую не смотрел на улыбающуюся девушку, а с преувеличенным интересом разглядывал окружавшую обстановку.

– Как тебя зовут? – спросила вдруг спутница Тима.

Мальчик коротко посмотрел ей в глаза, потом осторожно, будто вынул заточенный карандаш из точилки, отвел взгляд и снова уставился в стол.

– Тим, – ответил он.

Подумал, что глупо вот так сидеть, да и с его именем не все понятно… Он вновь посмотрел на девушку, уже поняв, что встречаться с ней взглядом было не слишком приятно. Словно пальцем проверяешь остроту лезвия.

– Только это не тот Тим, как актер, – пояснил мальчик. – Ну, Тим Рот… Сокращенно от Тимофея. Такое вот имя, многим кажется странным, – добавил он.

Девушка хмыкнула.

– Мне не кажется, – произнесла она. – Меня, например, зовут Сталинграда.

– Как? – искренне удивившись, переспросил Тим. – Сталинграда?

– Отец рассчитывал, что родится мальчик, хотел назвать его в честь деда, своего отца. Но родилась девочка, – пожала плечами новая знакомая Тима. – Родители подумали и назвали меня Сталинградой. В честь города, где сражался дедушка. Там его тяжело ранили, и он встретился с бабушкой, когда приехал туда после войны, в мае сорок седьмого.

Мальчик подумал, что никак не может понять, довольна ли девушка доставшимся ей именем или нет.

– Каждый раз, когда в Германию приезжаю, немецкие пограничники в ступор впадают, – усмехнулась девушка. – И на ресепшенах отелей, ты бы видел…

Подошла официантка и одну за другой поставила перед ними две большие керамические кружки с кофе. Отдельно, на блюдцах, лежали ложки и упаковки с порционными сливками. Маленькие кусочки сахара в блестящей сахарнице испорчены, решил Тим, глядя на сахар коричневого цвета. Могли бы новый положить. Обхватив ладонями горячую кружку со стрекозами, он смотрел, как Сталинграда кидает в кофе этот испорченный сахар, вскрывает и выливает сливки, размешивает все ложкой.

– Почему не пьешь? – спросила девушка.

Тим промолчал, не стал говорить, что следит за тем, как все делает Сталинграда, и ждет, когда она отопьет из кружки. Вдруг с этим американо есть неизвестный ему ритуал. И так он дураком выглядит.

– Просто сластишь, добавляешь сливки и пьешь, как дома бы пил, – проницательно заметила девушка. – А куртку, если хочешь, можешь снять и положить на стул.

– Ага, – посопел Тим, расстегивая молнию и скидывая пуховик. – А почему такой сахар?

– Тростниковый, – коротко пояснила Сталинграда. – Не бойся, бери. Только размешивай его лучше.

Тим принялся за дело. Получилось горячо и вкусно. Тим отпивал кофе маленькими глоточками и молчал, стараясь не обращать внимания на то, что Сталинграда рассматривает его. В ответ, пытаясь, чтобы это выглядело незаметно, кидал над кружкой осторожные взгляды на ее грудь (или все-таки груди?) под свободной черной хлопковой футболкой с длинными рукавами.

– Нравится? – неожиданно спросила Сталинграда.

Тим закашлялся, поперхнувшись. Это она про кофе или про то, куда он смотрит? Он покраснел как вареный рак. Надо что-то придумать. Прямо сейчас, срочно, ну же…

– Все-таки что это было на улице? – спросила Сталинграда.

Что подействовало на Тима в ту секунду? Что девушка не прошла мимо него, схваченного Повешенным? Или что угостила кофе? Или что первой впустила его в личное пространство, назвав свое необычное имя и рассказав историю про своего деда? Или ему просто захотелось, чтобы вся неловкость растворилась в его истории?

В любом случае, какова бы ни была причина, Тим заговорил. Сталинграда слушала, не перебивая, и это заставило его рассказывать подробно, но немного путано. При этом рассказ получился недлинным. Тим с удивлением обнаружил, что история его жизни и описание недавних событий (он выпустил последние слова Макса и свои поиски в выселенном доме) заняли меньше десяти минут.

– Ясно, – кивнула Сталинграда, когда мальчик замолчал. – Предлагаю найти этого Повешенного и переговорить с ним.

– О чем?

– Что если он еще тебя тронет, его потом будут собирать в ведра.

Тим хихикнул. «Собирать в ведра». Это выражение насмешило его, хотя ничего смешного в нем не было.

– Он, наверное, и не понял, что с ним произошло. Меня даже не успел увидеть, – продолжала девушка. – Решил, что его грузовик сбил.

Со всем этим Тим готов был согласиться, но его не вполне устраивало предложенное решение проблемы. Это могло спровоцировать наркоторговца на ответные действия. В конце концов, Сталинграда не всегда будет рядом, и это подхлестнет Повешенного вновь взяться за Тима уже более серьезно. Тех троих, кто пытался вздернуть его на суку, так никто и не нашел. Пытаясь придумать какой-то компромисс, мальчик спросил:

– А можно его просто попросить, чтобы он подождал до осени? Летом пойду работать и отдам долг. Или бо́льшую его часть.

– Кто тебя возьмет на работу в твоем возрасте? – пожала плечами Сталинграда. – И что ты будешь делать?

– Что-нибудь связанное с компьютерами, – промямлил тот.

– С компьютерами? – хмыкнула Сталинграда. – Разве что перепрошивать процессоры на игровых автоматах в левых «точках». Занижать процент выигрыша. Один мой знакомый такими делами занимался… Хлопот не оберешься с хозяевами. Да еще клиентура захочет отследить… хорошего мало. Не думал об этом?

Тим не думал. Он уставился в свою пустую кружку. Смотрел, как стекают по внутренней стенке последние капли сладкого кофе. Можно ли поднять кружку, задрать голову и подождать, пока вкусные капли упадут ему в рот?

– Ты специалист в этом? – поинтересовалась Сталинграда.

– В перепрошивке автоматов? – не сразу понял Тим.

Девушка тряхнула афрокосичками.

– В компьютерах, балда, – пояснила она. – Очередной гений?..

Тим повозил кружкой по столу. Быстро взглянул исподлобья на собеседницу. А что, если это его шанс?

– Не гений, конечно, – осторожно сказал он. – Но…

– Я поняла, – произнесла Сталинграда. – Посиди.

Она подошла к стойке, чтобы расплатиться за кофе, одновременно достала из рваных джинсов с черным треугольником на заднем кармане телефон. Мельком глянула в протянутый барменом чек, кивнула. Плечом прижав трубку к уху, вытащила кредитку. Коснулась ею маленького терминала. Еще раз кивнула бармену и, разговаривая по телефону, направилась к дверям, украшенным табличкой «WC».

К столику, за которым остался Тим, приблизилась официантка и, не обращая внимания на мальчика, забрала посуду.

– Спасибо, – сказал ей Тим. – Кофе очень вкусный.

Официантка ничего не ответила, будто и не услышала. Унеся кружки с блюдцами на кухню, она вернулась в зал, чтобы рассчитать закончивших обед двух немолодых мужчин в костюмах. «Банкиры», – почему-то решил Тим. Отделение банка располагалось в соседнем с «Совами» здании.

Появилась Сталинграда. Села за столик, посмотрела на Тима. Тот замер в ожидании… Чего? Может быть, чуда?

– Мой теперешний работодатель, – сказала девушка, тщательно подбирая слова, – он… Как бы тебе сказать… Немного сдвинут на экологии. Йога, дом в пригороде, штаб-квартира на… на побережье, здоровый образ жизни, мюсли с кефиром, недосоленная мраморная говядина…

Тим кивнул, ничего не понимая.

– Это по его поручению, кстати, я оказалась здесь, в Выборге. Разговаривала, утрясала вопросы с парой фирмочек, у которых экологически грязное производство – стоки, выбросы в атмосферу. Мой работодатель всем этим серьезно озабочен. Как по мне, это все равно что вычерпывать ложкой море, но он – целеустремленный мужчина…

– И что с этими бизнесменами? – помимо своей воли спросил Тим. – Их теперь собирают в ведра?

Сталинграда засмеялась, показывая ровные белые зубы, начисто игнорировавшие вред, наносимый им кофе и сахаром.

– Нарисовала им такую перспективу. Этого хватило. Обещали исправить все через месяц… Так вот, мой работодатель сейчас увлечен идеей создания интерактивной экологической карты Северо-Запада. Радиация, промышленные свалки, классы опасности отходов, суммарный канцерогенный риск, индекс загрязнения атмосферы, влияние розы ветров на выбросы – многофункциональность в таком духе. Частично вкладывает свои деньги, другую часть дают скандинавские «зеленые», у которых вся наша помойка вместе с ЛАЭС прямо под боком. Все это, конечно, странно, но не нашего с тобой ума дело… Не исключено, кстати, что это просто хитрая схема отмывки денег или уклонения от налогов. Честно говоря, я не вникала.

Потом Тим услышал еще одно экзотическое имя.

– Драган, – сказала его собеседница, – так его зовут. В этот эко-стартап ему требуется человек, или пара, или больше, не знаю. Люди, которые могут решить задачу с… Обработать все эти материалы и сделать по ним сайт и приложение. Нюансов я не знаю, если честно. Он сам тебе расскажет…

– Как сам расскажет? – удивился Тим.

Сталинграда кивнула:

– Я ему только что звонила, обрисовала твою ситуацию. Он готов дать работу, если она тебе интересна. И если ты ее сможешь выполнить.

– Построить сайт?

Он никогда не создавал сайты. И очень смутно знал, как это делается. Что теперь делать? Выкинуть белый флаг? Или играть на грани фола? Превратить все в шутку, показать себя очень важным?

– Подумаешь, бином Ньютона, – он надул щеки, увидел, как Сталинграда улыбнулась, и добавил, чтобы она ничего не подумала: – Это из книжки…

– Тут только одна загвоздка, – кивнув, сказала девушка. – Работа в Петербурге. Поедешь?

«В Петербург?» – подумал Тим и тут же, не размышляя ни секунды, понял, что он готов. Только бы взяли. Что ему теперь делать в Выборге? Дальше учиться? Школы везде есть. Или, если подумать, можно вообще не ходить в нее…

Вот только бабушка… Она его никуда не отпустит. Может быть, если бы она знала, для чего он должен заработать денег (интересно, а сколько этот Драган будет ему платить?), отпустила бы на недельку. А так – точно нет. Тим давно уже понял для себя, что семья – единственное, что имеет настоящую ценность. Даже такие ее измельченные осколки, как они вдвоем с бабушкой. Так что без ее разрешения он точно не уедет. Иначе растопчет что-то хрупкое у себя внутри… Что делать? Попросить Сталинграду, чтобы пошла вместе с ним к бабушке? Полина Ивановна разбирается в людях, но сможет ли она поверить Сталинграде так же, как поверил он? Понять, что она подлинная, с внутренним стержнем?.. А как, кстати, понял это он, спустя час после их знакомства?..

А еще бабушка спросит про школу. Третья четверть в разгаре, а он ненароком нахватал троек по географии. Блин, знать бы заранее…

И еще она спросит, где там, в Петербурге, Тим будет жить?

Все очень сложно, почти невозможно, но мальчик помнил, что Полина Ивановна брала в библиотеке и регулярно читала и перечитывала Чарльза Буковски, про которого Макс говорил: «Парень знал про жизнь все». И теперь у Тима оставалась крохотная надежда на то, что этот Буковски поделился с его бабушкой хотя бы маленькой толикой своих знаний, главное из которых то, что не всегда в жизни надо все делать правильно.

* * *

Все бы желания исполнялись так же легко, как это, подумал Тим и заерзал, удобнее устраиваясь в кожаном кресле. Потрогал двухстрочный шов, чувствуя подушечкой указательного пальца едва приметные бугорки стежков. Втянул носом приятный запах кожи.

Всего несколько часов назад ему захотелось прокатиться на стоявшем возле «Сов» черном «ягуаре» – и вот он мчится в нем по трассе «Скандинавия» в направлении большого города, где его ждет работа. Если все сложится…

Сталинграда повела рулем влево, и подвластный этому преобразованному гидроусилителем легкому движению «ягуар» выскочил на встречную полосу. От перегрузки, вдавливающей его в кресло, Тим ощутил себя космонавтом. Плавно, словно не ехал, а летел над землей на воздушной подушке, собранный в Англии автомобиль рванулся вперед, обгоняя караван из четырех фур. Когда они обошли замыкающего караван дальнобойщика, впереди показался идущий навстречу автобус. У Тима резко перехватило дыхание, когда Сталинграда вместо того, чтобы затормозить и уйти, спрятаться за караваном, дала по газам. Расстояние между автобусом и «ягуаром» стремительно… Неестественно стремительно… Смертельно-стремительно сокращалось… Грузовики справа тянулись и тянулись, тянулись и тянулись… Водитель автобуса испуганно замигал фарами, прижимаясь к обочине. Глаза Тима непроизвольно расширились. Но Сталинграда уже обогнала последнего (первого) дальнобойщика и, успев даже поморгать поворотниками, вернулась на свою полосу. Бешено сигналя, автобус просвистел мимо. Тим громко выдохнул, переводя дух.

– Не бойся, – весело проговорила девушка, взглянув на него. – Или пересаживайся назад, там безопаснее. И айпэды встроены в спинки передних сидений.

– Да я не испугался, – пожал плечами Тим. – Почти…

Ему еще предстоял разговор с потенциальным работодателем, и вот это мальчику казалось пострашнее.

На некоторое время он отвлекся от дороги, погрузившись в свои мысли, а потом вдруг обнаружил, что тихая музыка из колонок, призвав на помощь подвеску «ягуара», решила его убаюкать. В его сонном мозгу китайскими фейерверками вспыхивали образы – отпечатки событий первой половины этого длинного дня…

Вот они со Сталинградой подходят к Повешенному. Тот, ошалелый с виду, все еще стоит на улице Сторожевой Башни, почти на том же самом месте, где девушка его вырубила. Будто только-только успел принять вертикальное положение.

– Может, вам помочь? – спрашивает у него проходившая мимо женщина в возрасте.

Обернувшись к приближающимся Тиму и Сталинграде, она громко объясняет им:

– Молодой человек поскользнулся, упал неудачно, головой ударился и сознание потерял. Иду, а он тут лежит…

Повешенный смотрит на мальчика, потом переводит взгляд на его спутницу и больше не отводит от нее злых испуганных глаз, даже когда Тим заговаривает с ним.

– Я выплачу тебе долг Макса, – без предисловий обещает Тим, – но хочу получить отсрочку… – Он замолкает и повторяет срок, названный ему Сталинградой. – Один месяц, если получится, то меньше…

У него нет уверенности, что они правильно делают, подходя вот так запросто к Повешенному. В конце концов, подобравшись со спины, можно, наверное, вырубить и боксера-тяжеловеса. А встать лицом к лицу с наркоторговцем, чтобы выдвинуть ему свои условия… Тиму страшно, и дилер, как хищный зверь, мгновенно улавливает это шевелящимися ноздрями.

– Отвали на хрен! – говорит Повешенный доброй самаритянке, все еще теребящей его руку и настойчиво предлагающей срочно отправиться в травмпункт. – Не оборачивайся, чтобы я твое лицо не запомнил!

Тим выдерживает паузу, пока обескураженная женщина отходит, и говорит подрагивающим голосом:

– Я нашел работу. Мне надо, чтобы этот месяц ты не трогал ни бабушку, ни наш дом…

– Твой дом – яма на кладбище… Что скажешь, если мне все это неинтересно? – продолжая смотреть на Сталинграду, интересуется у мальчика наркоторговец.

Тим не успевает ответить, потому что Сталинграда произносит из-за его спины:

– Ты лучше заинтересуйся, потому что если нет… Для начала зашвырну тебя за тот вон забор.

Повешенный недоуменно моргает, потом спрашивает:

– За какой забор?

– Строительный. На другой улице, – спокойно говорит Сталинграда. – Увидишь, когда полетишь за него.

Тим не оборачивается к девушке, но, судя по голосу, та даже не улыбается. Ее бронебойная серьезность передается Повешенному, мутирует на его лице в неловкую, новую для него эмоцию. В мозаику, сложенную из кусочков растерянности и осознания своего поражения.

– А если без шуток, – продолжает девушка, – то прикрою левой рукой мальчику глаза, а правой – выстрелю в твою кривую башку. Прямо сейчас. И больше, чтобы врубился, я с тобой разговаривать не буду.

Тим смотрит, как и без того белое лицо Повешенного наливается прямо-таки смертельной бледностью. Вот так бледнели повстречавшие привидение герои мультика про Каспера.

Горячая ладонь девушки вдруг ложится на лицо мальчика, и сложенные вместе пальцы прикрывают ему глаза. Тим, конечно, может следить за происходящим сквозь щелочки между пальцами, но предпочитает не смотреть, так он напуган. С закрытыми глазами он чувствует, как Сталинграда делает невидимое ему движение, которое заполняет клейкую паузу, и обращается к тому, кто стоит напротив нее:

– Даже не думай!

Если можно услышать выстрелы в человеческом голосе, то Тим слышит их прямо сейчас в голосе Сталинграды.

Проходит еще несколько тягучих секунд. Сталинграда и Повешенный кажутся Тиму ковбоями из старого фильма. Стоящие друг против друга, высверливающие взглядами друг в друге дыры, руки тянутся к кольтам… Но на самом деле они на центральной улице залитого солнцем Старого города. Тим слышит, как где-то включается автомобильная сигнализация, кто-то, приволакивая ногу, проходит мимо.

– Месяц, – говорит наркоторговец и повторяет, словно сам пытается это запомнить. – Один месяц.

– Звучит, будто извиняешься, – в голосе Сталинграды чувствуется насмешка.

И только тогда Тим начинает догадываться, насколько опасна девушка, стоящая за его спиной. Как острозаточенный нож и бьющее прямой наводкой корабельное орудие, вместе взятые.

Опасная и крутая…

Но насколько крутая, он понимает, когда Сталинграда, оставив его в «ягуаре», припаркованном у их дома в Петровском, в одиночку идет разговаривать с Полиной Ивановной. И это после того, как Тим предупреждает, что бабушка вряд ли одобрит ее рваные джинсы.

Сталинграда хмыкает:

– Что ж, мне в магазин за новыми бежать?

Предварительно они заезжают в салон сотовой связи, где Сталинграда покупает два недорогих смартфона и регистрирует на себя две сим-карты к ним. В машине она вставляет «симки» в телефоны, один из которых отдает Тиму. По такому, наверное, можно выйти в интернет. Дожидаясь в машине ушедшую к бабушке Сталинграду, мальчик вертит телефон в руках все те двадцать минут, пока трубка не начинает вдруг звонить дребезжащей мелодией. Тим смотрит на смартфон. Странно, конечно, но по мобильнику ему звонят впервые в жизни. Кажется, отвечая на звонок, говорят это дурацкое слово «алло».

– Слушаю, – произносит Тим, отвечая на вызов.

– Иди домой, – слышит он из динамика голос Сталинграды.

Он выбирается из «ягуара», оглядывается, не видит ли кто из соседей его выходящим из дорогой иномарки. Но поселковая улица пустынна, если не считать проехавшего минуту назад явно заблудившегося белого «Рендж-Ровера» с аэрографическим изображением длинноволосой девушки с мечом на боку.

В доме бабушка и Сталинграда сидят за столом и пьют чай с клубничным вареньем и сухарями, которые Полина Ивановна делает сама из посыпанных сахаром кусочков белого хлеба, купленного в ларьке при пекарне воинской части.

– Чай будешь? – спрашивает бабушка.

Тим мотает головой. В таком состоянии у него кусок в горле застрянет, а еще ему хочется подольше сохранить во рту не исчезнувшие до конца крохотные, почти неуловимые уже молекулы вкуса американо, выпитого в «Совах».

– Полина Ивановна отпускает тебя, – произносит Сталинграда, – под мою ответственность. И чтобы каждый день весь этот месяц звонил ей по телефону. Без напоминаний.

Тим на несколько мгновений забывает дышать. Какие слова нашла Сталинграда для бабушки? Все еще не веря своим ушам, он быстро кивает.

– Сейчас помогу тебе собраться, – говорит бабушка, отодвигая чашку.

– Полина Ивановна, – мягко обращается к ней Сталинграда. – Мы же решили, что он вполне самостоятельный мальчик. Неужели не соберет себе нужные вещи?.. Только нужные, Тим!

– Ага! – говорит Тим и идет в комнату.

По дороге задумывается. Ну, ладно, зубную щетку он возьмет. Но надо ли брать зубную пасту? И шампунь? И… И то, что спрятано у него на чердаке?

* * *

На въезде в город Тим увидел пытающиеся дотянуться до быстро темнеющего неба новостройки.

– Красивые дома, – сказал он, на что Сталинграда поморщилась и отреагировала непонятным словом:

– Фавелы.

Она была чем-то не то недовольна, не то огорчена. Отрицательные эмоции с полчаса назад влились в Сталинграду через зазвонившую трубку. Девушка взяла телефон, коротко переговорила с невидимым собеседником, нахмурилась. Убрав мобильник в карман, замолчала.

«Ягуар» тем временем летел по набережной мимо бесчисленных мостов, перекинутых через Неву. Немного не доехав до горящей разноцветными огнями телевышки, он выехал на мост и воткнулся в пробку прямо над вколоченной в гранит замерзшей рекой. Пробка еле шевелилась, неспешно, как гусеница, подтягивая свое тело. Тим подумал, что он быстрее прошел бы мост пешком.

Пару раз мальчик бывал в Петербурге с классом, когда их возили в Зоологический музей и в цирк, где натужно шутили по-дурацки раскрашенные клоуны, но город тогда Тим видел мельком, из окна автобуса. Поэтому сейчас, когда они с черепашьей скоростью преодолели мост и продолжали еле-еле двигаться по забитому транспортом широкому проспекту, он с жадным любопытством разглядывал грязные старые здания, выглядевшие так, будто кто-то посрывал объявления с ближайших столбов, сжег их и пеплом вымазал все фасады домов. Ярко горели лишь витрины магазинов, приманивая мотыльков с банковскими картами. А арки по соседству щерились раззявленными ртами, словно пытались урвать свой кусок.

Еще один мост, гораздо длиннее предыдущего.

Украшенное колоннами огромное светло-зеленое здание с лепниной, с которой будто украли позолоту, и, заметая следы, покрасили простой желтой краской – вдруг никто не заметит? Выглядел дом как одетое с иголочки пугало.

– Эрмитаж, – сумрачно ответила Сталинграда на невысказанный вопрос Тима. – Сокровищница, мы храним тут награбленную добычу.

Проскочив большой темный пустырь совершенно нестоличного вида, «ягуар» нырнул в переплетение узеньких улочек и каналов.

На одном из перекрестков они чуть не сбили нерасторопного пешехода. Сталинграда успела затормозить, а потом посигналила и молча, не говоря ни слова, через стекло наградила растяпу, которого вернула на тротуар подруга, убийственным взглядом.

Еще до этого происшествия Тим потерял всякую ориентацию среди набережных с односторонним движением, небольших мостов и знаков «Объезд», но карта города, видимо, была вмонтирована в ДНК Сталинграды, потому что они очень скоро и без особых хлопот выехали на очередной проспект, который вывел их на круглую площадь. В центре площади громоздилась подсвеченная зеленоватая арка с колесницей, запряженной шестью, как успел сосчитать Тим, медными конями. Позже он узнает, что это родные братья коней Клодта на Аничковом мосту.

За загруженным автотранспортом проспектом Стачек наблюдали большие, построенные вдоль него еще до войны здания. Со своими колоннами, арками и кованными балконными решетками они показались Тиму нелепыми багами компьютерной программы. Потом потянулся длинный забор, за которым отдыхали после дневной смены громады производственных цехов, ничем другим это быть не могло. Мелькнула вывеска «Кировский завод», будто сделанная почерком старательного второклассника.

Через проходную, зажатую между двух столбов с буквами «К» внутри шестеренок и охраняемую парой людей в черных комбинезонах, автомобиль завез Сталинграду и Тима на территорию предприятия.

Мальчик даже не предполагал, что бывают такие огромные заводы. Судостроительный – «десятка», как его называли в Выборге, – конечно, тоже большой, но тут целый город с настоящей центральной улицей, до влажного асфальта и очищенной от снега белой разметки. Отремонтированные и свежеокрашенные административные корпуса, возле которых росли елочки. Доска почета с напряженно улыбающимися лицами работников. Многочисленные цеха, по железной дороге между которыми нехотя полз тепловоз.

Дальше, в глубине заводской территории, скрывались от посторонних глаз полуразрушенные здания, таращившиеся на проезжающий мимо них «ягуар» слепыми окнами. Увитые рваными трубами ржавые эстакады прятались в сумерках, как в другом измерении. Мимо сбросившего скорость на извилистой дороге автомобиля проплыли присыпанные снегом монстры – свежепокрашенные трактора «Кировец» с колесами выше Тима.

Сталинграда свернула направо, налево, снова направо, проехала между двумя точечными корпусами-небоскребами. Темные, неосвещенные и оттого страшные монолиты уходили в подсвеченную медовой луной стратосферу, будто заброшенные космические лифты. Мелькнул состав из пяти или шести железнодорожных цистерн, каждая из которых была промаркирована надписью:

«В металлолом». Рядом щетинилась огромная, в два этажа, гора железной стружки, из которой торчала рука так и не побежденного памятника. Тиму стало жутко.

– Куда мы едем? – спросил он у девушки.

– На Северную верфь, – ответила Сталинграда, будто это что-то объясняло Тиму.

«Ягуар» медленно вполз в еще одно «ущелье» между цеховыми корпусами, а потом строения неожиданно кончились. Внезапный яркий-яркий свет лезвием резанул по сетчатке Тима. Пока он жмурился, автомобиль выехал на открытое пространство, огороженное сетчатым забором с колючей проволокой и освещенное мощными галогенными прожекторами. За забором высились портовые краны, виднелись какие-то сооружения, за которыми темнело густое масло воды с медленно дрейфующими по ней льдинами.

На берегу залива была своя охрана, расположившаяся в аккуратной будочке перед воротами. Сталинграда вышла из машины, подождала, пока охранник переговорит с кем-то по рации, и открыла для досмотра багажник «ягуара».

– Проезжайте, – охранник нажал кнопку пульта.

Натужно загудел замерзший электродвигатель, ворота отъехали в сторону. Девушка села за руль, машина тронулась.

Сооружения, которые Тим увидел из-за забора, оказались плавучими доками. «Ягуар» обогнул их, и Тим увидел гигантскую креветку. Или?.. Не Ктулху же решил всплыть из ледяной пучины…

Туша неподвижно застывшего судна была выкрашена в неприятный розоватый цвет вареной плоти. Над водой горбился корпус, за которым торчал самолетный хвост. В корпусе на носу корабля располагалось большое, похожее на панорамное, затемненное окно, частично уходящее под воду.

Открыв от удивления рот, Тим понял, что смотрит на прибитую к берегу неведомо какими морскими течениями и финансовыми потоками туристическую подводную лодку. Если это, конечно, не галлюцинация.

Припарковавшись прямо на берегу рядом с тремя стоящими в ряд автомобилями, Сталинграда заглушила мотор. Вслед за ней Тим вылез из машины на утоптанный, отражающий яркий свет прожекторов снег. Глубоко вдохнул морозный воздух залива. Подумал, что с ветром тут, наверное, совсем неприятно.

Странное место – демаркационная линия между природной и городской стихиями. И подводная лодка как средоточие этих двух энергетик.

Потом Тим услышал, как девушка сказала ему совершенно будничным голосом:

– Добро пожаловать на борт. Клаустрофобии у тебя, надеюсь, нет?