Неразгаданная загадка любви
– Ох, помру я, – орала Люся, – вот помру! Что делать будешь?
И даже могла слезу пустить, от жалости к себе и к непутевому мужу Сашке. Лежала с мокрым полотенцем на голове. Мучилась головными болями, которые называла «аристократически» – мигрэнь.
Даже с болями и мокрым полотенцем на лбу сама себе она нравилась. Статная. И как-то успевала она все. И мужу угрожать вдовством, и стонать от боли, и собою любоваться. Женщина широкой души и фигуры.
– Помираю, все! – стонала Люся. – Чего молчишь, истукан?!
– Думаю.
– О чем?!
– Какой костюм надеть на похороны. Тот коричневый, модный, или серый в елочку.
– Вот гад! – Люся приподнималась на локтях, чтобы посмотреть на бесстыжую Сашкину морду. – О себе-то подумай! Тебе-то каково будет? Кто за тобой уследит? Кто тебя накормит-оденет-причешет? Ты ж уже к сороковому дню будешь похож на Филиппа Киркорова с похмелья!
От крика и поворота головы боли усиливались, и Люся валилась обратно на подушку.
– Найду себе молодую. Отплачем на поминках и махнем в Сочи. В двухместный номер для новобрачных с душем и санузлом.
– Вот гад! Подожди, встану ща, будешь у меня пятый угол искать.
– Не встанешь! Ты уже все, на исходе. А мне надо как-то жизнь налаживать.
– Я тебе налажу! – Люся вставала и брала в руки полотенце, как ремень. – Я тебе ща лысину отполирую. Чтоб ты в Сочи светился на солнце!
Сашка убегал в туалет, запирался и оттуда орал:
– Вона как я твою мигрэнь излечил! Мигом вскочила! Я ж как знахарь! Раз, только два слова нашептал – и таво!
– Вылезай давай, гад! Чего сидишь? Медвежья болезнь, поди от страха? Вылезай, не трусь.
– Милая! Дай мне возможность побыть одному! Я поднял тебя со смертного одра. Устал. У меня потеря энергии. Я должен восстановиться.
Конечно, у Сашки не было на примете никакой молодухи. Уж это я знал точно. Как и то, что головные боли Люси были хоть и частые, но не смертельные.
Мы все, вся наша компания, подсмеивались над этой парой. Считали их простыми и бесхитростными.
– Интересно, вот они собачатся друг с другом, живут кое-как, денег все время нет, ростом он ее ниже, да и не подходят совсем, что их вместе держит?
– Лень, просто. Не хотят пока других искать…
– Да ну. Какая лень? Сашка работящий. Я с ним на рынке торговал в бытность… Железный парень Сашка.
– Не, не в лени дело, конечно. Трудностей особых не было. Да пока на грани, все благополучно, может, и живут. Случись чего, она его и бросит. Девка видная. На полголовы его выше.
– Может, и так, хотя и сейчас жизнь у них не фонтан. А вот всё вместе. Это неразгаданная загадка любви…
Короче, в долгосрочности их брака сомневались.
Однако, играя с ними в преферанс, большими любителями которого мы все были, я замечал, что не такие уж они и простофили. И считать, и блефовать умели…
И когда держали карты в руках, становились даже чем-то похожи друг на друга. Одинаково щурились. Повторяли одинаковые присказки: «Карты ближе к орденам», «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи», «Два паса – в прикупе чудеса»…
* * *
Но на чем держится их брак в остальное время, понять было трудно. И десять лет уже прошло, и больше. Не подходят друг другу – и все.
Ссорятся. То Сашка доведет Люсю своими шуточками и колкостями, то Люся так заденет его, что он бесится, рвет и мечет… Но все как-то не разваливалась их семья. В компании нашей все уже по второму кругу пошли, а эти все вместе, все грызут друг друга, все буянят, все в преферанс играют, щурясь и взятки считая…
И вот однажды – звонок по телефону. Сашка звонит. Голос спокойный.
– Надо встретиться. У тебя дача свободная? Мне жить негде.
Я опешил:
– Как в смысле негде?
– Ушел я. Совсем. Всему приходит конец.
Я попытался выкрутиться, надеясь, что все несерьезно. Но оказалось серьезно. Серьезно настолько, что жить теперь Сашке было негде. И нужна моральная поддержка. Оправдания, что завтра мне нужно как штык быть в Москве, так как у меня сессия в институте, Сашка отринул, сказав:
– Не можешь пропустить пару зачетов ради друга?
Конечно, пропустить зачеты я мог. Где-то в середине обучения я развелся с женой, и Сашка с Люсей гостеприимно разрешили мне пожить у них. Так что я был в долгу. Да и просто, мы с Сашкой – друзья.
– Конечно, дача свободная, – сказал я в трубку, – надо только затариться и ребят позвать.
– Ребята все уже здесь. И Толик, и Дюша.
Анатолий и Андрей оказались верными друзьями. Оба среди недели нашли возможность поехать ко мне на дачу.
Хотя это было трудно. У обоих были жены. Причем обе самые что ни на есть проблемные. Толик – харизматичный режиссер, будущий продюсер, недавно по второму разу женился на молодой девочке. Лет восемнадцати. Самому ему было чуть за тридцать. Влюбился он сильно и ревновал. Старался не отставать от молодой супруги. Жизнь они вели изматывающе веселую. Причем девушка к браку явно была не готова. Убираться в квартире толком не хотела, готовила по вдохновению, курила и бездельничала.
Толик днем работал и по сто раз звонил домой с проверками, а вечером ругался и нежничал. Сочетание тоже не самое полезное. За год такой жизни он вымотался. Реже выбирался к нам, на посиделки с преферансом. Казалось, что мы, а тем более Сашка с Люсей, отдаляемся от него с каждым днем. Однако на призыв он откликнулся. Друг есть друг.
Дюша тоже приехал. Со скандалом. Жена его бушевала. Она боялась, что Дюша запьет. С ним это иногда случалось. Несмотря на бодрые заверения, что все под контролем. Дюша был очень талантливым. Настолько, что в театре, где он работал, ему раз за разом прощали запои. Настолько талантливым, что жена за женой боролись за его здоровье с бесчисленными компаниями и собутыльниками. Но Дюша все-таки приехал.
Итак, мы вчетвером, затарившись продуктами, поехали ко мне на дачу.
* * *
– Друзья! Я хочу выпить за дружбу, – сказал Сашка и налил всем. – Одна дружба стоит десятка браков. Ведь что получается? Страсть остывает, любовь проходит, а дружба – нет! Дружба остается! Выпьем, мужики. Выпьем. Не за временное. За вечное.
– Я не буду, – сказал Дюша. – Мне только дай.
– Да, тебе не надо. Но я прям чувствую, душой ты со мной. Со всеми нами.
– Еще бы, – сказал Дюша и отвернулся, чтобы не смотреть на рюмки.
Выпили.
– Ты теперь толком расскажи. Что у вас там с Люси приключилось? – спросил Толик.
– Не знаю. – Сашка достал сигарету. – Слово за слово. Поначалу из-за ерунды. Но как-то дошли до таких глубин…
– Туманно. Ты проблему сформулируй.
– Самое худшее, что могло произойти! – изрек Сашка и уставился на скатерть.
Мы переглянулись.
– Изменила неужто? – спросил Толик.
Сашка удивился:
– Дурак, что ли? С кем ей изменять-то?!
– Не знаю. Ты сказал – самое худшее. Я и подумал…
– Она сказала, – перебил Сашка, – что я – бездарность.
– Да ты что?!
– Ага. Нет, говорит, у тебя таланта ни на что. Пустое место, говорит.
– Не может быть!
– А вот.
– Она права, – заключил Дюша.
– Из-за этого ты нас сюда привез? Тоже мне новость.
– И вы друзья? – возмутился Сашка. – Женщины за что любят?
Все задумались.
– За талант! А если она во мне таланта не видит – значит, и любви нет.
– Я в тебе тоже таланта не вижу, – заявил Дюша.
– От тебя мне любви и не надо. Достаточно уважения. Вот скажи, ты меня уважаешь?
– Началось, – вздохнул Толик.
– Ребят, может, не будем? – Я попытался остановить начинающуюся ссору, но она прошла сама собой.
Дюша подумал и ответил:
– Уважаю. Иначе чего бы я с тобой дружил?
– Вот, – удовлетворенно вздохнул Сашка.
– Но талантов в тебе не вижу.
– Вредный ты, Дюша. А он есть. Талант-то!
– Ну какой?
– Да, правда, Сашк, расскажи. Откройся миру!
Мы были злы, конечно. Отложенные дела, пропущенные зачеты, обиженная семья. Все это ради него, нашего талантливого друга…
– Хорошо, – сказал Сашка. – Я вам скажу.
Он сделал драматическую паузу.
– Я умею говорить наоборот.
– Это как?
– Покажи-ка!
– Давай, не томи.
Сашка кивнул, сосредоточился. Лицо его стало каким-то нездешним. И вдруг выдал:
– Ууууживанен, ааааруд аааксюл!
– Что это? – спросил Дюша.
– Это его талант. Круто, Саш!
– Я не понимаю! – Дюша начал сердиться. Но Толик не стал ему помогать.
– Здорово, Сашк! Настоящий талант!
– Что он сказал?! На каком языке?!
– Да. – Сашка, обрадованный было произведенным эффектом, опять взгрустнул. – Правильно она говорит. Талант какой-то бесполезный. Что с него толку? Вроде как ты. Тоже рассказы пишешь, и что толку?
– Талант есть, – ответил я, – значит, надо развивать. Бог дал, а ты в ответе.
– Как развивать-то? – удивился Сашка.
– Не знаю. Я в этой области не специалист.
– Ну например, – вклинился в нашу беседу Толик, – возьми поэму «Евгений Онегин» и исполни наоборот. Сможешь?
– Смогу! Но вот думаю, будет ли это кому-нибудь интересно?!
– А че? Вполне! Вот этот же рассказы пишет. Тоже не бог весть какое откровение. Но он не сдается. Аудитория появится. Не боись.
– Вот! Спасибо, друзья! А она…
– А что она?! Мы вон своих побросали, тоже небось хорошего не жди, а сценарист наш вообще один и зачеты пропустил. Короче, плюнь на Люську и развивай талант!
– И разовью!
– И плюнь! На кой нам эти бабы!
– Плюну!
– Ну давай! Слюной!
– Ребят, погодите, это моя дача!
Но куда там. Сашка встал и смачно плюнул на пол. Раздались аплодисменты.
И в этот момент в дверном проеме появилась Люся.
– Сашенька!
Сашка развернулся к двери и увидел Люсю. Та с жалостью и любовью смотрела на мужа.
– Люська, – выдохнул Сашка.
– Мой хороший, я такси взяла. Поедем домой?
Сашка молча оглянулся на нас.
– Я борщ приготовила. Тебя ждала. Милый мой, поедем домой?
Сашка посмотрел на Люсю и сказал:
– Аааакнисюль!
И протянул к ней руки.
– Да, мой хороший.
– Ребят, мы поедем. Люся борщ приготовила!
– Конечно, поезжайте!
– Мы ж не сомневались!
– Куда он без тебя, Люсь.
– Семья есть семья…
– Молодцы.
Люся и Саша уехали. Чего ждать-то, ведь счетчик тикает.
Мы остались сидеть.
– Чего он ей сказал-то? – спросил Дюша мрачно и посмотрел на водку.
– Акнисюль. Это значит…
– Не надо. И так понятно. Наливай.
– Зачеты побоку. Дела побоку. Семьи побоку. А он…
– Уехал развивать свой талант.
– Какой?
– Самый важный.
– Ну какой, какой?
– Неразгаданная загадка любви, – ответил Толик.
И был прав.
