Глава четырнадцатая

Кучер

– Что конкретно мы ищем? – спросил Адриан, ерзая. Облицовочный камень, на котором он сидел, был холодным.

– Кучера, – ответил Ройс.

Напарники находились на западной стороне Восточного моста, и с того самого момента, как они туда пришли, Ройс не сводил глаз с парадных ворот герцогского поместья. Адриан сидел на парапете подальше от людского потока и напоминал потерявшегося мальчика, который по глупости отпустил руку матери, а теперь надеялся, что она вернется. Ройс устроился над ним, на массивном возвышении в начале или конце моста, в зависимости от того, в какую сторону идти. Он стоял за статуей крылатого чудовища – огромной летучей мыши с рогами и клыками. Ройс держался за крыло, выглядывая из-за плеча монстра. Получилась весьма демоническая пара. Время от времени ворота поместья распахивались, кто-нибудь выходил наружу или входил внутрь, и всякий раз Ройс напряженно замирал. Потом ворота закрывались, и он разочарованно вздыхал.

Они так и не нашли новой комнаты. Все места были заняты, даже грязные клочки земли под мостами и позади конюшен. Ройс продолжал искать до самого заката, после чего им пришлось бежать сломя голову к поместью. Они провели здесь более часа – и пока ничто не оправдало спешку. Не считая одного утверждения, Ройс отказывался отвечать на вопросы по поводу их вахты.

День выдался достаточно теплым, что подтверждало слухи о близости весны. Утро было солнечным, но днем появились облака, к вечеру ставшие еще плотнее. Внизу проплывали различные суда. Рыбаки складывали сети, поднимаясь по течению после дня в заливе Блайтин. Вниз и вверх по реке курсировали баржи, доставляя грузы в порт и принимая новые. Поток пешеходов, телег и экипажей на мосту набирал силу. Ссутулившись и опустив головы, слуги, торговцы и рабочие возвращались домой в лучах заходящего солнца.

– Вот он! – воскликнул Ройс, наклоняясь вперед. На его лице блуждала злобная ухмылка, совсем как на морде статуи, за которую он держался.

Из парадных ворот герцогского поместья появился маленький седой человечек с лысиной. С нависшим лбом и длинной бородой гном выглядел типичным представителем своей расы. Осмотревшись, он перешел улицу и влился в людской поток, направлявшийся в их сторону.

– Гном? – удивился Адриан.

– Тихо! – Ройс слез с парапета. – Да, это кучер.

– Откуда ты знаешь?

– Это единственный гном, вышедший из герцогского поместья, а я сомневаюсь, что его светлость держит много гномов.

Гном не был похож на кучера. Если бы Адриана спросили, он бы назвал коротышку садовником, или помощником конюха, или, с учетом мешка, который гном нес на плече, бородатым ребенком, сбежавшим из дома. Он был в практичной рабочей тунике, перепоясанной ремнем, шерстяных штанах и потертых ботинках. В руках гном держал заляпанный грязью плащ и небольшой мешок, завязанный бечевкой. Он пытался пробраться через толпу людей, которые толкали его, словно не замечая.

– Понимаю, ты не любишь гномов, Ройс, но это не означает, что каждый…

– Подножка экипажа была поднята как раз по его росту, поэтому кучер был или ребенком, или гномом. Любой обратит внимание на ребенка, правящего экипажем, но посмотри, как упорно люди игнорируют гнома. Никто не видит того, чего не желает видеть. И по правде говоря, кому захочется смотреть на подобное?

Гном прошел мимо, и Ройс скользнул в людской поток.

– Он работает в поместье, – тихо сказал он, когда они с Адрианом двигались за гномом по мосту в сторону площади. – Вряд ли это постоянная работа. Вероятно, его нанимают для каких-то разовых заданий, скорее всего для работ по камню. А когда им понадобился кучер для герцогини, угадай, кто вызвался править лошадьми?

– Не многовато ли догадок?

– Либо так, либо герцогиню вез восьмилетний мальчишка.

Уличные торговцы воспользовались вечерним столпотворением, завлекая покупателей криками и жестами. Их усилия тонули в гуле колоколов на башне Гром-галимуса. Когда звон наконец стих, гном преодолел площадь и теперь шагал по переулку, отделявшему собор от другого большого каменного строения. Ступени вели к внушительной мраморной колоннаде, над ней на антаблементе были высечены слова «Имперская галерея». Все горгульи, украшавшие оба здания, были на месте.

Переулок между собором и галереей был шире, чем аллея в Новом Гур Эме, однако в нем толпились люди, что облегчало преследование. Ройс держался неподалеку от жертвы, поэтому напарникам приходилось замедлять шаг, пропуская пешеходов. Короткие ноги гнома не позволяли идти быстро. Солнце лежало на горизонте, и его угасающие лучи уже не проникали в каменные ущелья городского центра, где строения стояли вплотную друг к другу. Адриан подумал, что может коснуться стен с обеих сторон переулка остриями мечей.

Улица свернула к северо-востоку, и толпа начала редеть. Здесь дома были жилыми, не такими высокими и вычурными. Адриан видел женщин, выбивавших ковры на маленьких кованых балконах, и дым, поднимавшийся из множества труб. Каменные дома сменились деревянными, с гипсовыми и бревенчатыми фронтонами; число этажей уменьшалось с каждым кварталом. Солнце село, и сумеречная мгла соперничала со светом уличных фонарей.

Улица, по которой они шли, слилась с другой, по одной стороне которой тянулась длинная стена. Высотой восемь футов, она была сложена из кирпичей и увенчана металлическими пиками. Добравшись до стены, гном повернул и зашагал вдоль нее. Он добрался до двойных деревянных ворот, которые были распахнуты, и скрылся внутри. Ройс на мгновение задержался, изучая засовы и петли. Засовы представляли собой обычные железные болты. Необычным было то, что они располагались на обеих сторонах ворот. Их можно было запереть как изнутри, так и снаружи. Покосившись на Адриана, Ройс последовал за гномом.

За стеной находился совершенно иной мир деревянных лачуг, примыкавших друг к другу. Тут самая широкая улица с трудом могла состязаться с самой узкой аллеей снаружи. Здесь тоже были лоточники, они почти полностью перегораживали проход, и пешеходам приходилось протискиваться мимо тележек и бочек. Ройс и Адриан прошли всего один квартал, когда Ройс остановился и встревоженно огляделся.

– В чем дело? – спросил Адриан.

– У нас проблемы.

Они стояли на узкой мощеной улице, зажатой между неряшливыми лачугами, из распахнутых окон которых свисало белье. Местные жители собирались небольшими группками в дверях и на перекрестках, грелись у мусорных костров. Предполагаемый герцогский кучер находился у такого костра и беседовал с людьми, столпившимися у огня.

– Что не так? О чем ты?

– Разве не видишь?

Адриан огляделся, но не заметил никакой угрозы.

– Не вижу чего?

– Мы выделяемся, – объявил Ройс. – В прямом смысле. Тут все низкие.

Адриан кивнул. Ройс прав. На всей улице не было ни одного человека выше четырех футов, и почти у всех имелись внушительные бороды, часто заплетенные в косы или подвязанные тесьмой.

– Что же нам делать? Ползти на коленях?

Шикнув на него, Ройс увел Адриана в тень ближайшего крыльца. Ройс пристально смотрел на группу у костра на перекрестке, где кучер болтал с пятью другими гномами. Они стояли, скрестив руки на груди, время от времени протягивая ладони к огню. С такого расстояния Адриан не мог разобрать слов, но надеялся, что Ройсу это удастся.

– О чем они говорят?

– Спорят о погоде, – ответил Ройс.

– Как можно спорить о погоде?

Ройс жестом велел ему молчать, и Адриан прислонился к серой стене здания, возле которого они укрылись. В окне висела табличка. Наверное, на ней было написано: «Требуется помощник» или «Сдается комната», – но Адриан этого не знал. Он не понимал языка. Само окно располагалось очень низко, а кресла-качалки на крыльце казались детскими.

Похоже на миниатюрную версию мира.

– Я чувствую себя великаном, – сказал он Ройсу и повернулся к кольцу гномов у огня, где разгорелся жаркий спор. Два гнома оживленно жестикулировали, потрясая кулаками. Даже до Адриана периодически доносились крики: «Не говори мне, что есть, а чего нет!»

– Эти парни серьезно относятся к погоде.

– Они больше не спорят о погоде, – возразил Ройс.

– А о чем?

– Это как-то связано с калианцами, мир и приходом весны. Наш друг не пользуется большой популярностью. Он сам недоволен ими. Никому не нравится герцог. И… – Ройс наклонил голову, прислушиваясь. – В калианском районе будет собрание. Важное. Судя по всему, оно имеет отношение к какому-то союзу.

Улицы пустели, окна закрывались – ночь стирала прежние обещания скорого прихода весны. Зимний холод вернулся, напоминая, что с ним еще не покончено. Кучер поднял свой мешок, не слишком радушно попрощался с гномами у костра и зашагал по темнеющим переулкам. Ройс махнул Адриану, и они двинулись за ним следом.

Гном остановился у крошечной лавки мясника, где выбрал одного из трех цыплят, свисавших с балок крыльца, и принялся торговаться на незнакомом языке. Беседа сопровождалась жестами, гримасами и топанием. Птица была такой маленькой и тощей, что Адриан даже усомнился, а цыпленок ли это. Если бы не белые перья, он бы решил, будто это ворона. Вскоре кучер неохотно расстался с монетами, взял цыпленка за лапы и пошел дальше, помахивая добычей. Остановился у тачки, с которой два гнома – старик и его жена – продавали дрова, и придирчиво выбрал три полена, словно продукты на рынке. Нагруженный дровами, мешком и тощим цыпленком, которым он продолжал небрежно помахивать, гном добрался до крошечной лачуги. Побитая непогодой деревянная обшивка стала темно-серой. Верхний этаж выступал над нижним, создавая навес, в его тени скрывалась дверь. Внутри горел свет. Кучер без стука вошел в хижину.

В строении было два окна без стекол. Оба прикрывало тряпье, но одна тряпка порвалась, и через прореху Ройс и Адриан увидели свою жертву. К изумлению Адриана, в хижине оказалось свыше десятка гномов. Старики и дети, мужчины и женщины теснились в крошечной комнатушке. Свет исходил от огня, около него хлопотала на удивление симпатичная женщина-гном. Она забрала цыпленка у кучера. Дети тянули ее за фартук, а женщина подняла птицу, что-то сказала и поцеловала кучера в нос. Оба рассмеялись.

Адриан смутился. Он оставил Ройса шпионить за гномом, а сам отыскал ящик и уселся рядом с мусорной кучей. После слов Ройса Адриан ожидал, что гном приведет их в гнусную дыру, жуткую башню или древние руины, где Дженни Уинтер прикована к стене или висит надо рвом с крокодилами. Вместо этого он увидел труженика, обеспечивавшего большую любящую семью. От их бедности ему стало еще хуже. Адриан подглядывал не просто за встречей, а за священнодействием вроде похорон. Часть мусорной кучи, возле которой он сидел, состояла из древесных щепок и полосок коры, что навело Адриана на мысль, что это вовсе не мусор. Вряд ли семья, столь придирчиво покупающая дрова, станет выбрасывать горючие материалы.

Прошли часы, прежде чем Ройс приблизился к Адриану. В руках он держал что-то маленькое.

– Не каменщик, – сообщил Ройс, показывая изящную резную деревянную фигурку вставшей на дыбы лошади, отполированную и покрытую лаком медового оттенка. Каждый мускул и волосок в гриве и хвосте были проработаны с удивительным тщанием.

– Очень красиво.

Ройс кивнул.

– С той стороны есть сарай, в нем полно таких вещиц.

– Почему он их не продает? – Адриан оглядел лошадь. – Не знаю, сколько ему платят в поместье, но, надо полагать, подобное мастерство стоит дорого. Это лучше того, что я видел в витринах.

Ройс снова кивнул, по-прежнему рассматривая статуэтку.

– Останемся здесь на ночь? – спросил Адриан.

Ройс пожал плечами, а затем резко обернулся. Адриан тоже услышал звук. Хлопнула входная дверь. Резчик по дереву, предполагаемый кучер герцогини, снова отправился в путь.

* * *

Закутанный в плащ с поднятым капюшоном, гном выглядел более зловещим. Он выскользнул из хижины и зашагал в темноту. В руках он нес коробку размером с буханку хлеба – и вполне мог служить олицетворением негодяя из сотен детских сказок. Гронбах, злобный бородатый гном. Следуя за спешившим сквозь тени кучером, Адриан мог легко поверить в рассказы о подлом гноме. Эта сцена словно являлась иллюстрацией к легендам, вот только прежде Адриан видел, как усталый работник вернулся к своей неимущей семье и принес жалкого цыпленка. В легенде о Гронбахе не упоминалось о поцелуях любящей жены. У него вообще не было ни жены, ни детей. В сказках он был монстром, и его недобрая слава отбрасывала тень на всех гномов.

Карлик двигался быстрее по лабиринту узких улочек. Один раз даже побежал, и Адриан решил, что его заметили. Однако через несколько ярдов гном снова перешел на шаг. Если бы кучер оглянулся, то увидел бы Адриана, который крался следом с поднятым капюшоном. Гнома определенно заинтересовал бы высокий человек с тремя мечами, среди ночи прогуливавшийся по гномьему анклаву, но Ройса он не заметил бы. Вор был намного ближе к кучеру, однако скользил от тени к тени, подобно мерцанию, легкому трепету, словно потревоженный ветром уголок холста. Однако гном не оглядывался и продолжал идти на северо-восток, избегая окон, дверей и костров.

Уверенный, что уж теперь-то они направляются к зловещей разрушенной башне и рву с крокодилами, Адриан удивился, когда гном приблизился к фигуре у входа на кладбище. Кладбище представляло собой невзрачный клочок земли с надгробиями, окруженный плотным скоплением зданий, одно из которых могло быть маленькой церковью. Каменные надгробия были великолепны. Даже издали они казались произведениями искусства. Гномы славились своей работой по камню не меньше, чем похищениями молоденьких девушек. Прежде Адриан не видел таких красивых статуй. Большинство изображали гномов – усопших, предположил Адриан. Это были не тщедушные злобные сказочные чудовища, закутанные в плащи, а выдающиеся герои гномьих легенд. Прямые, гордые, улыбающиеся фигуры смотрели в небо или на землю, сочувствуя тем, кто придет скорбеть о них.

Вот как они видят себя, подумал Адриан. И, вспомнив сцену в лачуге, усомнился в том, что их ждал ров с крокодилами.

Итак, гном подошел к фигуре у входа. Человек, стоявший возле кладбищенских ворот, был худым, высоким и смуглым, с почти полностью седыми волосами.

Ройс встревоженно обернулся, и его взгляд свидетельствовал о многом. Ройс не столько высматривал опасность, сколько советовал Адриану быть начеку. Им хватило одного скотобойного фургона. Нет, здесь не следовало опасаться очередной взбесившейся телеги. На эту крошечную улицу выходило множество окон и дверей, ее загромождали бочки, навесы, ступени и мусорные кучи. Ройс говорил не: Опасайся очередного фургона-убийцы, а скорее: Мне это не нравится; попахивает ловушкой.

Взгляд Ройса содержал столько информации, что обеспокоил Адриана. Вне всяких сомнений, он правильно понял напарника, и уверенность Адриана в этом молчаливом разговоре лишь усилила его тревогу, что он теперь на одной волне с мыслями Ройса. Это было хорошо для работы, но Адриан не мог избавиться от ощущения, что это плохо для всего остального, например, для рассудка.

Держась поближе к стенам и подальше от лунного света, Адриан подкрался к Ройсу, стоявшему у подножия трехэтажной церкви, единственного и, очевидно, самого старого каменного строения в округе.

– …девяносто восемь мечей, в два раза меньше щитов.

– Почему так мало щитов?

– Щиты не столь важны, и их труднее хранить, – ответил гном. – Мы еще не закончили. Да, производство замедлилось, но и только. Не забудь, что на наших плечах лежит вся ноша. Вы не потратили ни дина.

– Ты просто напуган, – произнес калианец. – Мы возлагали большие надежды на выкуп, однако пир будет послезавтра. Весна близко, друг мой, и не важно, семя я, камень или дерн. Я боюсь плуга.

Гном кивнул:

– Время пришло. Сто мечей – лучшее, что мы можем предложить. – Он протянул коробку. – Но с этим их должно хватить.

– То, что ты держишь, пугает меня больше мечей. – Калианец смотрел на коробку, словно гном размахивал перед ним арбалетом. – Грисвольд, воспользуешься ли ты этим в случае нужды?

– Она твоя. – Гном вручил коробку калианцу.

Тот взял ее медленно, осторожно, и держал на вытянутых руках, словно внутри таился рой злых пчел.

– И теперь я могу спросить тебя о том же. Воспользуешься ли ты ею?

– Если до этого дойдет, у нас не будет выбора, – ответил калианец. – Ста мечей недостаточно, и Виллар воспользуется своей. Отдать подобное могущество в его руки – верх глупости. Мы должны стать гарантией безопасности друг друга. И не забудь про жертвоприношения. Не говоря уже о том, что случится дальше.

– Об этом мы подумаем, когда придет время – если оно придет. Нельзя приступить к строительству дома, не выбрав размер и форму фундамента.

– Из-за подобных комментариев люди видят только твой рост, – заметил калианец. – Ты насаждаешь ложные идеи. Ты ведь резчик по дереву, во имя Новрона!

Гном усмехнулся:

– Я резчик по дереву, однако Новрон здесь совершенно ни при чем.

Оба улыбнулись. Затем калианец вытянул шею и вгляделся в улицу. Адриан и Ройс замерли, но калианец их не заметил.

– Где Виллар?

Гном тоже небрежно осмотрелся.

– Обычно он приходит первым.

– Думаешь…

Развернувшись, Ройс вытолкнул Адриана на улицу. Ошеломленный, тот попятился в пятно лунного света и привлек внимание гнома и калианца, которые с ужасом уставились на него.

– Какого… – начал Адриан, но тут Ройс прыгнул к нему. Через мгновение массивный каменный блок врезался в то место, где они только что стояли, и раскололся, взметнув облачко пыли.

Подняв голову, Адриан заметил силуэт на церковной крыше. Он скрылся из виду и растворился в темноте.

– Встретимся в комнате! – бросил Ройс, запрыгивая на подоконник. Оттуда он вскарабкался по каменной кладке на крышу церкви и тоже исчез.

Адриан посмотрел на кладбище. Гном и калианец бежали в разные стороны.

* * *

Адриан всегда считал, что неплохо бегает, однако в эту ночь ему мешали темнота и незнакомый город. Три тяжелых меча и ловкость и фора преследуемого также не способствовали успеху погони. Адриан не мог гнаться за обоими сразу, а поскольку они уже знали, где живет гном, он выбрал калианца. К счастью, жертва была старше его – и по-прежнему сжимала в руках полученную от гнома коробку.

Содержимое коробки должно быть ценным, иначе он бы сразу бросил ее.

Калианец метнулся в переулок, о существовании которого Адриан не подозревал, и обрушил штабели пустых ящиков, чтобы замедлить преследователя. К тому времени как Адриан выбрался из заваленного мусором прохода, разрыв между ним и калианцем увеличился. Калианец открыто бежал по улице. Адриан не знал, который час, однако полагал, что приличные люди уже спят. На мощеных мостовых почти никого не было, и хотя все случайные прохожие останавливались поглазеть, никто не пытался помешать Адриану. Стремясь оторваться, калианец вновь и вновь срезал путь по переулкам, и Адриан потерял его из виду. Предположив, что мужчина направляется к тем же воротам, что отмечали выход из гномьего района, Адриан помчался к ним – и был вознагражден промелькнувшим впереди калианцем, выбегающим наружу.

Он двигался на юг, в сторону порта; сандалии быстро колотили по камню. Потеряв жертву в наползавшем тумане, Адриан еще долго слышал ее шаги. Это был единственный звук, который издавал калианец. В отличие от него Адриан звякал мечами, хлопал плащом и топал сапогами.

К счастью, теперь калианец бежал медленнее – очевидно, выдохся. Он метнулся к полуразрушенным домам, обогнул лестницу и перепрыгнул навозную кучу, на которой Адриан поскользнулся и едва не упал. Они нырнули под веревку, на которой висело позабытое кем-то белье. Стуча скользкими от навоза сапогами, Адриан миновал лавину сломанных ящиков, открытый канализационный слив, обогнул полную до краев бочку с водой и вбежал во двор, огороженный старым деревянным забором. Калианец умудрился перескочить частокол, и на драгоценную секунду Адриан вновь потерял его из виду. Жертве снова удалось скрыться.

Забор служил границей – отделял переулок, заваленный сломанными тележными колесами, от переулка с мятыми ведрами. Калианец мог побежать налево или направо. Вместо того чтобы выбрать наугад, Адриан замер, задержал дыхание и прислушался. Он понятия не имел, где находится. Они промчались по десятку разных улиц. Вокруг высились четырехэтажные здания с каменными фундаментами и гипсово-деревянными фронтонами. Во влажном, соленом воздухе струился туман, снижая видимость до середины квартала. Единственной зацепкой был знакомый пряный аромат, едкое благовоние, которое курили во многих домах Калиса.

Шлеп-шлеп-шлеп.

Слева.

Адриан пробежал между ведер и вновь оказался на улице, где ему снова пришлось выбирать. Он остановился, прислушался. Ничего.

Он прячется? Долгий бег утомил Адриана. Очевидно, старый калианец тоже выдохся – или сообразил, что вести преследователя к себе домой – плохая идея. А может, просто снял сандалии. Адриан пришел к выводу, что калианец по-прежнему направляется на юг, и медленно, осторожно, стараясь не шуметь, двинулся в том направлении. На перекрестке он обнаружил одинокий фонарь, а с ним – три возможных пути. Впереди виднелись корабельные мачты, черные на фоне звездного неба. Справа над крышами и белоснежным туманом высилась громада собора, подсвеченного снизу фонарями. Слева была одна темнота.

Я бы выбрал темноту, подумал Адриан и побежал по мрачной улице. Сделав несколько шагов, он услышал влажный рвущийся звук. При свете дня, в толпе веселых друзей, этот звук заставил бы его поморщиться, но в незнакомом, темном лабиринте затянутых туманом улиц вызвал содрогание. Адриан обнажил короткий меч. Клинок с тихим звоном вышел из ножен. Что-то сдвинулось. Адриан увидел, как едва заметно сместились тени, однако сопровождавший это движение резкий шорох мог издать напуганный олень. Что-то дернулось, упало – и наступила тишина.

Адриан решил, что жертва снова пустилась в бега, и быстро свернул за угол. Споткнулся и упал. Ударился о твердую мостовую левым плечом и коленом, охнув от пронзившей бедро боли. Костяшки пальцев врезались в камни, и Адриан выпустил меч. Он машинально перекатился вбок, одновременно подхватив оружие, и поднял клинок, готовясь отразить нападение.

Рядом никого не было.

Адриан лежал на земле в темном переулке, чувствуя себя идиотом. Рука пульсировала, колено болело, плечо ныло. Он вновь затаил дыхание и прислушался, но уловил только далекий звон колоколов собора.

Следует признать, что я его упустил.

Ройс до конца дней будет напоминать ему об этом фиаско. Даже старика не смог догнать?

Злой и разочарованный, Адриан посмотрел на предмет, из-за которого упал. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что перед ним. Это было настолько лишено всякого смысла, что он вздрогнул.

В трех шагах позади Адриана распростерся на влажной мостовой калианец. Адриан узнал его по бордовому балахону, зеленому шарфу и коробке. Не по лицу, потому что лица у него больше не было.