Глава вторая

Возвращение Вирджила Пака

Ройс знал, что сейчас будет.

Адриан не менее десяти раз оглянулся на пленника, хотя ничего не изменилось. Вирджил Пак по-прежнему шагал за лошадьми Ройса и Адриана, один конец веревки был крепко обмотан вокруг его запястий, второй – закреплен на луке седла Адриана. Однако паузы между взглядами сокращались, а сами взгляды становились более долгими. Если бы Ройс мог отмерять время маленькими надбавками, он бы предсказал точный момент, когда…

– А если он говорит правду? – спросил Адриан.

Ройс нахмурился, чувствуя себя обманутым. Он думал, это займет больше времени. Адриан изменился не так сильно, как Ройс надеялся.

– Нет.

– Но похоже на правду.

– Так и есть! – откликнулся Пак, заглушая собственное шарканье.

– Он ничем не отличается от всех прочих преступников. Каждый утверждает, будто невиновен.

Ройс не потрудился оглянуться. Натянутая веревка словно сообщила ему все, что нужно. Пак был по-прежнему на привязи; прочее Ройса не волновало.

Они неторопливо ехали по Королевской дороге, которая тянулась через сельскую местность к северу от Медфорда. День был теплый, и хотя большая часть снега наконец сошла, талые ручьи по-прежнему текли к озерам и рекам. Ройс повсюду слышал журчание воды. У каждого времени года были свои отличительные звуки: жужжание насекомых летом, крик гусей осенью, ветер зимой. Весной – птичье пение и бегущая вода.

– Он не преступник, не убийца и даже не вор. То есть в техническом смысле его обвиняют в том, что он дал, а не забрал.

Ройс поднял брови:

– Лорд Хильдебрандт с тобой не согласится. Он забрал у его дочери честь и добродетель.

– Ох, да ладно! – не выдержал Пак. – Не говори глупостей! Кто-нибудь из вас видел леди Хильдебрандт? Уверяю вас, Блаженством ее прозвали отнюдь не любовники. Ей между сорока тремя и восьмьюдесятью девятью, лицо у нее – как у грубого тыквенного фонаря, а фигура – как у снеговика из двух шаров. И не заставляйте меня рассказывать о ее мерзком характере и отвратительном каркающем смехе. Я абсолютно уверен, что ее добродетели ничто не угрожает, так же, как помятой, гнилой дыне не угрожает быть съеденной. Никому из тех, кто живьем встречал Блаженство Хильдебрандт из Сэнсбери, не пришло бы в голову забраться к ней в постель. Лично я бы предпочел больного морского черта. Возможно, если бы мне к горлу приставили нож, я бы…

Он замолчал, и Ройс оглянулся.

Уродливый нос Вирджила Пака был свернут набок, и его шишковатый кончик напоминал набалдашник прогулочной трости. Пак был высоким и тощим, с длинными вьющимися светлыми волосами, какие вызывают вздохи у всех женщин вне зависимости от возраста и положения. Он был одет лишь в плотную тунику, бриджи и сапоги. Туника была в вертикальную бело-голубую полоску, а сапоги – желтыми, словно грудка канарейки. В одном Адриан не ошибся: Вирджил не походил на нормального, заурядного преступника.

Однако «преступник» – понятие относительное, и вообще, что такое «нормальный»?

Пак опустил глаза и, морщась, покачал головой:

– Нет, по совести не могу сказать, что этого будет достаточно. Повторяю в третий раз: вы ошиблись. Истинный правонарушитель должен быть слепым и глухим либо безумным распутником.

Адриан обернулся, передвинув острие пристегнутого к спине меча и положив руку на круп лошади.

– Ты благородный?

– Если тебя интересует, течет ли в моих жилах аристократическая кровь, то нет. А почему ты спрашиваешь?

– Ты говоришь… умно, грамотно. Используешь странные слова вроде «правонарушитель» и «распутник».

– Причина в том, что я поэт! – драматично провозгласил Пак и попытался отвесить поклон, но ему помешала натянутая веревка. – Зарабатываю на жизнь, разъезжая между великими домами, развлекая хозяев песнями и историями. Балладами о страсти и страданиях. От легендарной любви Персефоны и Новрона до трагического ухаживания сэра Уимси за леди Маскарад. Я заставляю их смеяться и плакать, вдохновляю, просвещаю и…

– Совращаю? – предположил Ройс. – Женщины питают слабость к поэтам. Ты соблазнил Блаженство Хильдебрандт сладкими речами?

Пак в негодовании остановился, и лошадь Адриана дернула его вперед.

– Ты не слушаешь. Я ее не соблазнял. Я бы не согласился на это за все золото Аврина. Уж лучше прелюбодействовать с бешеным хорьком. Говорю вам, когда мы вернемся в Сэнсбери, вы увидите ее и сами все поймете. И, надеюсь, она одарит вас объятиями и влажными поцелуями за ваши старания. Тогда вы осознаете глубину своего заблуждения. Она похожа на старую уродливую гончую, которая пускает липкие слюни, но по-прежнему считает себя щенком. А когда она откроет рот, чтобы поблагодарить вас, вы увидите ее язык, слишком длинный для любого живого существа.

– Леди Хильдебрандт беременна, – заметил Ройс. – И это как-то случилось.

Пак усмехнулся:

– Видал я детенышей дикобразов. Понятия не имею, как это случается.

– Он говорит так… – Адриан помолчал. – Ну, искренне.

– Клянусь всеми богами! Это потому, что я говорю правду! – крикнул Пак небесам. – Вы двое… вы… что вы такое? Не могу даже предположить. Шерифы? Охотники за головами? Не важно, чем бы вы ни занимались, вы должны делать это часто, верно? Наверняка вы поймали десятки подозреваемых и отдали их в руки правосудия. Уж вы-то должны знать, как выглядят мерзавцы. Как они поступают. Когда вы выволокли меня из той таверны в Восточной марке, я что, вел себя как преступник? Надо полагать, большинство преступников бегут. Убежал ли я? Стал ли сопротивляться? Отнюдь. Что я сделал?

– Позвал шерифа, – произнес Адриан и покосился на Ройса, едва заметно кивнув.

– Да! Да! Я сделал это потому, что решил, будто вы на меня напали. Только головорезы тащат человека из таверны и связывают его. И если бы шериф меня услышал, вы двое были бы на конце веревки, полагаю, намного более короткой, чем эта.

Адриан задумчиво переводил взгляд с Пака на Ройса и обратно.

– Не имеет значения, – заявил Ройс, пытаясь уловить мысль, зревшую в голове напарника.

– Но если он невиновен, следует ли нам передавать его лорду Хильдебрандту? Если его осудят, он не сможет защититься благородным происхождением. Барон убьет его.

– Не имеет значения.

– А для меня определенно имеет, – возразил Вирджил.

– Почему это не имеет значения? – спросил Адриан.

– Меня интересуют только восемь золотых, которые нам заплатит Хильдебрандт.

– Это жестоко, Ройс, – сказал Адриан.

– Нет, это жизнь. Не жалуйся мне. Обсуди это с Марибором, или вселенной, или природой. Те же законы, по которым воробей замерзает зимой, отправят Пака на виселицу за преступление… даже если он его не совершал. Однако это не наша проблема. К нам это никакого отношения не имеет.

– Прошу прощения, – подал голос Пак. – Вынужден заметить, что это вы связали мне запястья веревкой и тащите меня навстречу судьбе, какой я не заслуживаю. Это ваша лошадь – не Марибора, не вселенной и не природы, и все это определенно не имеет никакого отношения к мерзким чертовым воробьям!

– Восемь золотых тенентов. – Ройс пристально посмотрел на Адриана. – Произнеси эти слова вслух. Повторяй снова и снова, пока не заглушишь мелкого хорька-извращенца за спиной.

Адриана это явно не убедило.

– Ладно, тогда давай так. Не забудь, что мы обещали… мы дали слово лорду Хильдебрандту, что найдем Пака и привезем обратно. – Ройс изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.

Адриан торжественно кивнул, и Ройсу пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Три года они работали вместе, два из них – официально в качестве наемников, носивших общее имя Рийрия, но Адриан до сих пор считал, что обещания следует держать. Он был молод, ему едва сравнялось двадцать лет, однако Адриан несколько раз побывал на войне, и Ройс не понимал, как он умудряется оставаться столь наивным.

Пак сосредоточил взгляд на Ройсе.

– Значит, вот сколько стоит моя жизнь? Горстку золотых монет? А если я предложу вам больше, чем готов заплатить лорд Хильдебрандт? Это уравняет чаши весов в твоем рассогласованном мире, где ты отрицаешь свое участие, даже держа в руке поводок?

Ройс нахмурился:

– У тебя нет таких денег. Иначе мы бы договорились еще в Восточной марке.

– Я могу их достать.

– Нет, не можешь. Ты поэт. Поэты зарабатывают мало и уж точно не откладывают деньги на черный день. Ты все спускаешь на глупости, например, на одежду.

– Верно, однако я имел в виду не свои деньги, – возразил Пак. – Клянусь, что и пальцем не прикасался к Блаженству, однако в свое время водил знакомство с дамами. Некоторые из них питают ко мне нежные чувства. Уверен, леди Мартел заплатит десять золотых за спасение моей жизни.

– Леди Мартел? Ты имеешь в виду жену лорда Хемли? – уточнил Ройс.

– Да.

Ройс усмехнулся:

– Сомневаюсь, что твои постельные таланты стоят десяти золотых.

– Ты меня не понял. У нас с Мартел Хемли совсем другие отношения. То есть я мог бы переспать с ней. Она тоже не красавица, но у нее живой ум, и наш интерес обоюден. Уверен, десять золотых – невысокая цена за возможность продолжить наши беседы. Наши отношения основаны на любви к письменному слову. Только прошлым летом я провел целую ночь в ее спальне, занимаясь не чем иным, как распитием вина и изучением библиотеки.

– Это эвфемизм – или ты действительно имеешь в виду книги? – спросил Ройс.

– А, значит, вы о них слышали! Да, книги. У этой дамы обширные интересы, и она держит небольшую библиотеку прямо в собственных комнатах. У нее есть экземпляры «Песни Берингера» и «Рассказов пилигрима» – впечатляюще, однако не слишком оригинально. Самое занимательное произведение на ее полках – странный дневничок.

Ройс остановил лошадь и развернулся в седле:

– Она показала тебе свой дневник?

Пак озабоченно поднял голову. Ройс не планировал выглядеть угрожающе, но порой ничего не мог с собой поделать.

– Ну да, только это не ее дневник. Мемуары некоего Фалкирка де что-то там, у которого отличный почерк и архаичный стиль. Леди Мартел упоминала, что стащила его, в чем лично я сомневаюсь. Кто-нибудь слышал о ворах-аристократах? Она была весьма пьяна, поэтому я не воспринял ее слова всерьез.

– Мартел Хемли говорила, где познакомилась с этим Фалкирком?

– Она получила дневник не от него, а от монаха, с которым у нее был роман. Однажды ночью, пока он спал, леди Мартел нашла дневник и забрала его, поскольку хотела выяснить истинные чувства монаха к ней. И лишь позднее поняла, что это записи Фалкирка. Леди Мартел попыталась вернуть дневник, однако монах исчез. Больше она его не видела.

– Ты назвал стиль архаичным. Значит, ты его читал?

Пак кивнул:

– Пытался. Честно говоря, было скучно. Что тебя так заинтересовало?

Ройс не ответил, а Адриан произнес:

– Мы выполняем разные задания для людей. Одно из них заключалось в том, чтобы украсть этот дневник у леди Мартел. Но она заявила, что дневник остался у нее. Подобное нервирует Ройса; он везде видит заговоры и гнусные намерения.

Ройс посмотрел на Вирджила:

– Что могло…

Неожиданно его внимание привлек стук копыт. К ним приближались восемь человек, в кольчугах под белыми плащами и с мечами у бедра. Всадники сбавили темп, однако не проявляли признаков агрессии. Этим утром Ройс со спутниками повстречал множество путешественников: фермеров, торговцев, купцов. Но только эти были вооружены мечами и одеты в официальные на вид плащи. Обычно подобные патрули означали неприятности, однако в кои-то веки Ройс и Адриан ничего не нарушали. Они выполняли поручение уважаемого меленгарского барона. И все же Ройс напрягся.

– Простите мое любопытство, – произнес первый всадник, останавливая коня. Мужчина был без шлема, его лицо покрывала короткая щетина, и он улыбался. – Могу я узнать ваши имена и поинтересоваться, почему вы тащите этого человека по Королевской дороге?

Ройс замешкался по множеству причин, ни одну из которых сам не смог бы назвать достойной или хотя бы разумной. Ему просто не нравилось, когда его задерживали. И еще меньше хотелось отвечать на вопросы.

В минутную паузу вклинился его напарник:

– Меня зовут Адриан. Как у вас дела?

– Отлично, – кивнул мужчина. – Как зовут этого парня? – Он показал на пленника.

– Мое имя Вирджил.

– Правда? – Всадник спешился и встал перед Паком. – А фамилия у тебя есть?

– Пак. Может, вы, джентльмены, окажете мне поддержку? Судя по всему, этих людей ввели в заблуждение. Они обвиняют меня в том, что я воспользовался доверием леди Блаженства Хильдебрандт – чего я ни в коем случае не делал. Это обвинение ошибочно. Если бы вы…

Без предупреждения человек в плаще обнажил кинжал и ударил Пака в грудь. Вирджил повалился на землю, даже не вскрикнув.

Ройс и Адриан отпрянули, их лошади заржали, переступая ногами. Оба достали оружие: Адриан – свой меч-бастард, Ройс – белый кинжал, Альверстоун. Лошадь Адриана оттащила окровавленное тело Пака от убийцы, оставив на дороге кровавый след. Человека, заколовшего Вирджила, это явно не встревожило. Он извлек носовой платок и вытер кровь с себя и своего клинка.

Вирджил задыхался, булькал и содрогался несколько секунд. Поэт умер в то мгновение, когда лезвие вошло ему в сердце, однако потребовалось немного времени, чтобы послание достигло всех частей подергивавшегося тела.

Ройс и Адриан подождали, но больше никто из всадников не притронулся к оружию. Человек, убивший Пака, спрятал кинжал и вскарабкался на лошадь.

– Почему вы это сделали? – спросил Адриан, держа меч наготове.

– Приказ короля, – равнодушно ответил убийца. Он увидел меч Адриана и насмешливо произнес: – К вам это не имеет никакого отношения.

Адриан покосился на Ройса, затем снова посмотрел на патруль.

– Король Амрат приказал убить Вирджила Пака?

Всадник посмотрел на жалкое, скрюченное тело у обочины дороги, по-прежнему привязанное к седлу Адриана, и пожал плечами. – Да.

Он пришпорил коня, и отряд ускакал прочь.

* * *

Ройс и Адриан вернулись на Кривую улицу незадолго до темноты.

Они приехали бы раньше, но Адриан настоял на том, чтобы позаботиться о похоронах Пака. Ройс, который загрязнил – а в некоторых случаях украсил – трупами многие ландшафты, не мог понять его логику. Пак не был их заботой. Его тело – будучи отвязанным от лошади Адриана – стало частью природы. Они не имели никакого отношения к его смерти, так зачем тратить время, не говоря уже о деньгах, на избавление от останков? Однако Адриан и логика не всегда были дружны; точнее, у Адриана была собственная версия логики. Ройс ее не понимал и через три года смирился с этим.

Кривая улица по-прежнему представляла собой грязевое болото с гирляндами стоячих луж, исполосованное глубокими колеями тележных колес. Грязный огрызок упрямого серого снега жался в тенистом углу между лавкой дубильщика и таверной «Роза и шип». Но крыши очистились, и, подобно весеннему цветку, Медфордский дом сиял свежей голубой краской. Последние солнечные лучи озаряли переднее крыльцо величественного публичного дома, который с недавних пор больше напоминал роскошный постоялый двор.

– Она не слишком терпелива, верно? – заметил Адриан. – Я считал, что она дождется более теплой погоды.

Парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Гвен ДеЛэнси. Она была в голубом платье, почти такого же цвета, как свежая краска на доме. Ройс полагал, что в этом весь смысл. Ему всегда нравилось это платье, и цвет здесь был ни при чем. Гвен улыбнулась и гордо раскинула руки.

– Итак? Что вы думаете? Только сегодня начали. Не слишком продвинулись, лишь с этой стеной, но, согласитесь, цвет чудесный.

– Он голубой, – ответил Адриан. – Не лучше ли выбрать для дела другой цвет? Например, розовый?

– Разумеется, он голубой! – сердито воскликнула Гвен. – Медфордский дом с самого начала должен был быть голубым. Просто мне понадобилось время, чтобы накопить денег.

– Выглядит дорого, – кивнул Адриан.

Они спешились, не потрудившись привязать лошадей. Те знали распорядок и терпеливо ждали, пока их разгрузят.

– И стоит дорого. – Гвен обхватила себя руками и повернулась, восхищаясь своим детищем. Юбка ее платья всколыхнулась, и Гвен подняла плечи, защищаясь от холодного ветра. Она была босиком, одна нога согнута, тело опирается на другую, бедро наклонено.

Ройс уставился на нее, проклиная время, которое не могло остановиться.

– Ройс! – позвал Адриан.

– Что?

– Твоя сумка.

– Что с ней не так?

– Ты поставил ее в грязь. Она испачкается.

Ройс обернулся. Его сумка каким-то образом оказалась в жиже, представлявшей собой смесь грязи и конского навоза.

– Фу! – проворчал Ройс, хватая сумку и переставляя на ступени. – Как она туда попала? – Он внимательно посмотрел на Адриана.

– Я здесь ни при чем. Ты сам это сделал.

– Не говори глупостей. С чего мне так делать?

– Я задал себе тот же вопрос. Потому и окликнул тебя.

Ройс хмуро уставился на сумку, словно та была виновата.

– Наверное, тебя отвлекла красота нового цвета, – предположила Гвен, поворачиваясь. Юбка снова всколыхнулась. Солнце озарило ее лицо, подсветило подведенные черным глаза. На блестящих губах играла скромная улыбка.

Адриан усмехнулся:

– Да, очевидно, в этом все дело. – Он поставил свои сумки на ступени и взял поводья лошади Ройса. – Иди внутрь. Я позабочусь о лошадях.

Гвен покачала головой:

– Не нужно. Я попрошу Диксона. Вас ждет Альберт.

– Неужели? – Адриан и Ройс недоуменно переглянулись.

Гвен кивнула:

– Весьма довольный. Говорит, вам заплатили.

– Заплатили? За что? – спросил Ройс.

Гвен пожала почти обнаженными плечами, и Ройс снова захотел спросить: «За что?»

– Надо полагать, за работу, которую вы только что выполнили.

– Это какая-то бессмыслица. – Ройс повернулся к Адриану. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Вероятно, вам следует поговорить с Альбертом, – произнесла Гвен.

Адриан начал подниматься по лестнице, однако Ройс не шелохнулся. Он много дней не видел Гвен – и теперь хотел просто смотреть на нее, быть с ней. Подобное поведение было ненормальным, по крайней мере, для него. Ройс чувствовал себя неловко и неуютно. Похоже, Гвен была лучшим вором, чем он. Умудрилась украсть целую личность. Стянула прежнего Ройса, срезала, как оставленный без присмотра кошелек. Рядом с ней все менялось. Становилось странным, одновременно волнующим и мирным, что заставляло Ройса задуматься. Приобрел он или потерял? Заблудился или выбрался на верный путь?

– Заходите внутрь, – предложила Гвен. – Становится холодно, и Альберт, наверное, хочет поговорить с вами обоими.

* * *

Восемь. Восемь золотых тенентов. Ройс уставился на бледно-желтые кругляши с выгравированным профилем Амрата или его отца. Очевидно, они были похожи, а может, и нет, но королевский казначей обленился и велел чеканщику ограничиться небольшими изменениями старых форм. Это не имело значения. Монеты были настоящими, и их было восемь. Ройс, Адриан и Альберт находились в Темной комнате, прозванной так за отсутствие окон и темные делишки, которые здесь проворачивались. Альберт высыпал монеты на стол и устроился в кресле рядом с очагом, задрав обтянутые чулками ноги. На его губах играла удовлетворенная улыбка.

– Я не понимаю, – произнес Ройс.

– Никакой загадки тут нет. Нам заплатили. – Альберт сделал жест рукой в сторону денег. Виконт лишился всего, кроме своего титула, прежде чем стать посредником между аристократами и Ройсом и Адрианом. Он сохранил надменность и беззаботность, свойственные тем, кто не боится никаких естественных хищников.

Адриан поставил сумки на пол и тоже сел у огня.

– Мы не закончили работу. Даже не привезли Пака в Сэнсбери. Какой-то отряд убил его на Королевской дороге.

Альберт задумчиво причмокнул, а потом отмахнулся:

– Очевидно, лорд Хильдебрандт остался доволен исходом. Скорее всего он планировал казнить беднягу. Вы избавили его от лишних хлопот.

Адриан подтащил стул поближе к Альберту и столу с монетами. Взял одну, повертел в руках.

– Откуда он… – Адриан посмотрел на Ройса. – Он не мог знать, что Вирджил мертв.

– Разумеется, мог. – Альберт выпрямился и скорчил раздраженную гримасу, словно их вопросы ставили под сомнения его усилия. Он взбил кружевные манжеты пышных рукавов, точно прихорашивающийся павлин. – Убившие его люди, вероятно, работали на Хильдебрандта. Должно быть, они вернулись, доложили, что дело сделано, и…

– Пак умер к северу отсюда, недалеко от того места, где Южная дорога отходит от Королевской. Это в двадцати пяти милях от Сэнсбери. – Ройс, который остался стоять, покачал головой. – Кому-то пришлось бы скакать с невероятной скоростью, чтобы добраться туда. И потребовалось бы время… Альберт, когда тебе заплатили?

– Сегодня рано утром.

Ройс и Адриан переглянулись в поисках ответа, но увидели только обоюдное замешательство.

– Сегодня утром? – переспросил Адриан. – Сегодня утром Пак был жив. Мы наслаждались приятной прогулкой из Восточной марки.

Альберт наконец осознал проблему, и его брови поползли вверх.

– Что ж, это… весьма странно.

– Кто тебе заплатил, Альберт? – поинтересовался Ройс.

Виконт выпрямился, опустил ноги на пол и одернул жилет.

– Леди Констанция. У нас была встреча утром в «Чайной Тилдена», на Дворянской площади. Чудесное местечко рядом с пекарней, поэтому у них…

– Констанция? – У Ройса в голове будто что-то щелкнуло, и он почувствовал себя собакой, взявшей след. – Я уже слышал это имя.

– Я тоже, – произнес Адриан. – Альберт несколько раз ее упоминал.

– Конечно, упоминал. Я получаю большую часть наших заданий через леди Констанцию. На ее фоне светские бабочки выглядят мотыльками-отшельниками. Эта женщина знает всех, и все знают ее. Она уроженка Уоррика, имеет связи с Мараноном, однако предпочитает Меленгар.

– Не она ли наняла нас для дела Хемли? Связанного с дневником леди Мартел? – спросил Ройс.

Альберт кивнул.

– Однако дневник был нужен не ей самой, верно?

– Да. Так же, как я представляю вас, леди Констанция представляет своих людей… э-э, клиентов… э-э, друзей, называйте как хотите. Она ничего не говорила на сей счет, но, полагаю, завышает цену и платит нам разницу. Ведь ей нужно на что-то жить.

– А разве она не аристократка?

– Учитывая, в каком положении вы обнаружили меня, вам следует знать, что не все аристократы богаты. Она была замужем за бароном Линдером из Маранона. Почему – думаю, не сможет ответить даже она сама. У него не было ни земли, ни денег, да и лицом он не вышел.

– Не было? Барон умер?

– Да, в придачу к другим недостаткам, он не умел обращаться с копьем. Погиб от руки сэра Джилберта из Лайла на Зимнем турнире, через шесть месяцев после свадьбы. Как ей удается вести столь роскошный образ жизни – загадка для всех при дворе, и тема для сплетен. – Альберт помолчал. – Интересно, какие слухи ходят обо мне? – Он махнул рукой. – В общем, полагаю, она приносит своим знакомым такую же пользу, как я – вам.

– Ты никогда не задавал ей вопросов?

Альберт явно был поражен и оскорблен.

– Всемилостивый Марибор, разумеется, нет! А она никогда не расспрашивала меня о моих делах. Мы идеально равнодушны друг к другу, что делает нашу совместную работу не только возможной, но и приятной.

– Ты с ней спал, – заявил Адриан. Он не осуждал и не одобрял, просто констатировал факт.

Альберт лукаво улыбнулся:

– Помимо недостатка любопытства, мы также разделяем очевидное отсутствие морали и взаимную неприязнь к обременительным отношениям. Однако здоровая похоть это компенсирует. Мы одного поля ягоды, и это чудесная договоренность.

Ройс, чья усталая рука напомнила ему, что он по-прежнему держит сумку, обернулся в поисках места, чтобы поставить ее. Помня о мокром, грязном дне, Ройс положил сумку на очаг, рядом с потрескивавшим огнем.

– Значит, ты понятия не имеешь, кто в действительности нанял нас украсть тот дневник?

– Нет.

– А Вирджил Пак?

– Тут другое дело. Конечно, это был лорд Хильдебрандт. Иначе получилось бы жутко неловко, когда вы привезли бы Пака, и… – Глаза Альберта забегали: он мысленно соединил фрагменты головоломки.

Альберт был хорошим посредником. У него было симпатичное лицо, и он знал все тонкости этикета, необходимые для навигации в опасных водах авринской аристократии. Альберт был компетентным и обходительным, но страдал от болезни всех аристократов: привилегии притупили его нюх. От этой же болезни страдают и домашние питомцы. Выросшая в доме собака не выживет в дикой природе, как и корова или курица. Одомашненные животные лишены основных ситуационных инстинктов, вечного предчувствия надвигающейся катастрофы, которое позволяет уцелеть менее избалованным тварям. Наблюдая за Альбертом, Ройс видел, как тот изучает свои принципы, и знал, о чем думает виконт: Нет… такое случается с другими, но не со мной.

– Значит, Пак говорил правду. Он не трогал Блаженство Хильдебрандт. Видимо, в данном случае я проявил себя как лучший знаток человеческой натуры, нежели ты. – Адриан широко улыбнулся, однако его улыбка быстро погасла. Похоже, напарник Ройса осознал, что помог убить невинного человека.

Ройс придерживался иного мнения. Пак не был невинным; никто не был. Он совершил что-то по отношению к кому-то, и Ройса интересовало только одно: выйдет ли это что-то боком лично ему.

– Так кто же убил Вирджила и почему? – спросил Адриан.

– Мы этого никогда не узнаем, – ответил Ройс. – Это двойной слепой метод. Или четверной, если добавить Альберта и Констанцию. Мы схватили поэта по надуманному обвинению, достаточно правдоподобному, чтобы не вызвать подозрений даже у меня. Вторую группу людей наняли для того, чтобы его убить, вероятно, под совершенно другим предлогом. Все это весьма осложняет поиски заказчика и выяснение настоящего мотива.

– Я скорблю по мистеру Паку и его кончине, но… – Альберт покосился на монеты. – Мне очень нужен новый дублет и бриджи. Важно поддерживать имидж, сами понимаете, и…

– Давай, – кивнул Ройс. – Возьми тенент, однако новый наряд подождет. Мы еще не заплатили Гвен за комнату и припозднились с платой за стойла.

– Что ж, в таком случае, нам повезло, потому что у меня уже есть новое дело.

– Надеюсь, не от леди Констанции. Я бы предпочел нечто менее замысловатое. Работу, с которой я буду заранее знать, во что ввязываюсь.

– Э-э, нет, это дело не от Констанции, но оно… – Альберт помолчал. – Необычное.

Ройс скрестил руки на груди. Он был сыт по горло необычными делами.

– Почему?

– Ну, мне часто приходится выискивать задания, а этот парень сам пришел ко мне. Точнее, к тебе. – Альберт выразительно посмотрел на Ройса.

– Ко мне? – С каждой секундой необычное выглядело все хуже.

Альберт кивнул.

– Он поселился в Дворянском квартале. Не назвал мне своего имени и даже не объяснил, в чем суть. Заявил, что узнает, когда ты вернешься, и навестит тебя.

– Узнает?

– Так он выразился.

– Теперь мне сразу стало тепло и уютно. Он упоминал, откуда ему известно, что я живу в Меленгаре, или откуда знает меня?

– Нет, только сказал, что приехал из Колноры и ищет… – Альберт задумался. – Он назвал странное прозвище, которое напомнило мне про пыль. Он не упоминал Рийрию, но когда это сделал я, узнал слово. Хм-м-м, хотел бы я вспомнить! – Альберт сосредоточенно наморщил лоб.

– Забудь об этом, – посоветовал Ройс, который и сам желал бы так поступить, но прекрасно знал, что незнакомец из Колноры назвал его Вихрем.