Наверное, большинство из нас, в священном сане находящихся, на вопрос «Как ты стал священником?» ответят неопределенным «Господь привел». Вот только неопределенность эта лишь для вопрошающего, а для нас — абсолютная уверенность. Ведь случайностей априори не бывает, и когда начинаешь составлять лесенку событий, по ступенькам которой взбирался к удивительным и непередаваемым минутам рукоположения, становится совершенно ясно, что тебя вели к нынешнему служению…

Поэтому и ответ такой: «Господь привел».

Ступеньки эти вспомнить можно, но не все. Были и такие, которые без твоей воли преодолевались и казались не очень обязательными, но сегодня, с опытом прожитых лет, видишь, что все в единстве и четкой последовательности происходило.

Первый религиозный опыт, вернее, апологетический спор вышел у меня с бабушкой, матерью отца.

— Ба, — допытывался я, — почему у тебя на кухне Бог злой, а в зале добрый?

— Нельзя так говорить! — сердилась бабушка. — Ишь чего надумал!

— Сама посмотри! — указывал я на иконы.

На кухне образ Спасителя был старым, темным, одни глаза и лоб видны. Ночью проснешься, и если лампадка не погасла, то глаза на тебя смотрят из темноты. Страшно.

В зале же, в самом светлом углу между маленькими окнами, Бог, обрамленный рушником, добрый и радостный. В блестящей одежде с цветами. Да и не один Он там — с Богородицей и с какими-то святыми.

Второй яркий «религиозный опыт» с Пасхой связан. Вернее, с милицейской дубинкой. В девятом классе после урока литературы, на котором учительница на свой страх и риск нам о Церкви и вере рассказала, решили мы в ночь пасхальную в собор ростовский сходить.

У входа в него подковой, в полуметре друг от друга стояли курсанты речного училища, а за ними, по тротуарам и трамвайным рельсам, — группы молодых милиционеров. Курсанты пропускали только старушек. Все остальные должны были объясняться с милицией, которая, как правило, отправляла обратно, за оцепление.

Кафедральный собор находится на рыночной площади города. Центр с парками и развлечениями — рядом. Неудивительно, что возле оцепления собралась внушительная толпа молодежи, оживленно обсуждающей не столь часто встречающееся действо.

Нет, о Воскресении Христовом не говорили, просто тихонько (громко тогда было не принято, да и боязно) обсуждали сам факт: «Почему не пускают». И, естественно, тут же вырабатывали планы, как «прорваться» в церковь. Зачем прорываться, было не так уж важно…

Придумали грандиозный план и мы. Неподалеку была остановка, от которой отправлялись трамваи, проходившие сквозь оцепление как раз мимо ворот собора. Открыть двери движущегося трамвая в те годы было элементарно, поэтому мы и решили выскочить из вагона как раз напротив церковной калитки и… бегом в храм.

Так и сделали. Но не рассчитали. Милиционеры оказались проворней. Тут-то мне и досталось дубинкой по шее и спине…

Наверное, именно после этой дубинки начал я искать книги, с православием связанные. Непросто это в советские годы было, но Ростов-на-Дону — город особенный, в нем всегда удавалось найти даже то, что запрещено и не поощрялось. Да и любовь к книгам, с детства мне родителями привитая, помогла. Даже в официальных изданиях, особенно у отечественных классиков, можно было отыскать повествования о Христе и вере.

В годы студенческие появилась возможность читать христианские издания «из-за бугра», моряками нашими привозимые, да и православные передачи Би-би-си и «Голоса Америки» свою роль сыграли.

Уже в зрелые годы встретился мне в небольшом белгородском поселке священник. Мой ровесник. Обладатель удивительно разнообразной по составу и богатой библиотеки, для которого вера, служение и увлечение литературой были неразделимы. Он иначе и жизнь свою не представлял.

Наша дружба имела логическое завершение. Повез меня батюшка в возрождающуюся Оптину пустынь, где я и «задержался» на целый год.

О последних ступеньках до рукоположения нужно уже не у меня, а у отца Мелхиседека (Артюхина) спрашивать, нынешнего настоятеля подворья оптинского, что в Ясеневе. Он учил, он благословил и рекомендацию на рукоположение написал. Так что Господь через тех, кто верит и служит Ему, к священству привел. Нет тут ни пафоса, ни бравады, ни ухода от вопроса…