Литература

Stamm LV (February 2010). “Global challenge of antibiotic-resistant Treponema pallidum”. Antimicrobial Agents and Chemotherapy. 54 (2): 583–9. doi:10.1128/AAC.01095-09. PMC 2812177. PMID 19805553.

Woods CR (June 2009). “Congenital syphilis-persisting pestilence”. The Pediatric Infectious Disease Journal. 28 (6): 536–7. doi:10.1097/INF.0b013e3181ac8a69. PMID 19483520.

Gaul, J. S., Grossschmidt, K., Gusenbauer, C., & Kanz, F. (2015). A probable case of congenital syphilis from pre-Columbian Austria. Anthropologischer Anzeiger, 72(4), 451–472. https://doi.org/10.1127/anthranz/2015/0504

Harper K.N., Ocampo P.S., Steiner B.M., et al. On the origin of the treponematoses: a phylogenetic approach.PLOS Neglected Tropical Diseases: 2008. – Vol. 2, no. 1. – P. e148. – DOI:10.1371/journal.pntd.0000148

Коляденко В. Г., Степаненко В. И. Сифилис. История происхождения и распространения в Европе и Российской империи. Заболеваемость и борьба с сифилисом в Советском Союзе и Украине. // Искусство Лечения. Мистецтво лікування. – К., 2004. – № 6.

Horton A Johnson, “Gerard de Lairesse: genius among the treponemes”. Journal of the Royal Society of Medicine. 2004 Jun. 97 (6): 301–303. PMC 1079501. PMID 15173339.

Кистенева О. А., Фетисова В. И., Ружицкая Л. В. Филипп Рикор – ведущий клиницист французской венерологии XIX века// Научные исследования. – 2017. – № 1(12). – С. 81–85

Franzen, C. (2008). Syphilis in composers and musicians – Mozart, Beethoven, Paganini, Schubert, Schumann, Smetana, 1151–1157. https://doi.org/10.1007/s10096-008-0571-x

Schaudinn, Fritz Richard; Hoffmann, Erich (1905). “Vorläufiger Bericht über das Vorkommen von Spirochaeten in syphilitischen Krankheitsprodukten und bei Papillomen” [Preliminary report on the occurrence of Spirochaetes in syphilitic chancres and papillomas]. Arbeiten aus dem Kaiserlichen Gesundheitsamte. 22: 527–534.

Paul Ehrlich (Hrsg.): Abhandlungen über Salvarsan (Ehrlich-Hata-Präparat 606 gegen Syphilis). 4 Bände, München 1911–1914.

Паевский А., Хоружая А., «Нобелиаты: путь к успеху. 1901–1910». М., 2019

Lloyd NC, Morgan HW, Nicholson BK, Ronimus RS (2005). “The composition of Ehrlich’s salvarsan: resolution of a century-old debate”. Angew. Chem. Int. Ed. Engl. 44 (6): 941–4. doi:10.1002/anie.200461471. PMID 15624113.

Armelagos, G. J., Zuckerman, M. K., & Harper, K. N. (2012). The Science Behind Pre-Columbian Evidence of Syphilis in Europe: Research by Documentary. Evolutionary Anthropology: Issues, News, and Reviews, 21(2), 50–57. doi:10.1002/evan.20340

Franzen, C. (2008). Syphilis in composers and musicians—Mozart, Beethoven, Paganini, Schubert, Schumann, Smetana. European Journal of Clinical Microbiology & Infectious Diseases, 27(12), 1151–1157.doi:10.1007/s10096-008-0571-x

Rothschild, B. M., Calderon, F. L., Coppa, A., & Rothschild, C. (2000). First European Exposure to Syphilis: The Dominican Republic at the Time of Columbian Contact. Clinical Infectious Diseases, 31(4), 936–941.doi:10.1086/318158

Ethically Impossible: STD Research in Guatemala from 1946 to 1948, Presidential Commission for the Study of Bioethical Issues, published 2011-09-13, accessed 2015-10-23

Gamble V. N. Under the shadow of Tuskegee: African Americans and health care. American journal of public health. – 1997. – Т. 87. – №. 11. – С. 1773–1778.

Classics in infectious diseases: on the antibacterial action of cultures of a penicillium, with special reference to their use in the isolation of B. influenzae by Alexander Fleming, Reprinted from the British Journal of Experimental Pathology 10:226–236, 1929.

12.0. Тиф: сыпной, брюшной, возвратный

До середины XIX века его никак не разделяли, и он был просто тифом: ведь у всех трех типов достаточно близкие симптомы и схожая летальность. Только потом в семействе тифов начали наводить порядок. В 1829 году выделили брюшной тиф, который распространяется через пищу, и, как гораздо позже выяснили, вызывается сальмонеллами, отделив его от сыпного, который передавался через одежду и возбуждался другими бактериями – риккетсиями. В английском языке для этих заболеваний сейчас есть два разных слова: сыпной тиф называется typhus, брюшной – typhoid fever. В 1843 году выделили еще один крупный тип – возвратный, который вызывается спирохетами, родственниками возбудителя сифилиса.

Само название болезни происходит от греческого τῦφος – «дым», «туман», «помрачнение сознания» – ключевой симптом всех тифов. В России известны и другие названия: «гнилая горячка» и «нервная горячка». В этой главе мы расскажем о трех самых известных тифах – сыпном, брюшном и возвратном.

Сыпной тиф. Самоотверженность, жертвы и победы

Сыпной тиф – группа заболеваний, которая вызывается риккетсиями. В основном распространен эпидемический сыпной тиф, который вызывается риккетсиями Провачека (Rickettsia prowazekii), распространяющимися со вшами. Однако существует и эндемический сыпной тиф, который провоцируется другим видом риккетсий, R. Typhi, которые раньше называли R. Mooseri. Этот вид сыпного тифа в основном распространяется крысами и передается блохами (крайне редко вызывается еще одной риккетсией, Rickettsia felis и передается блохами с кошек или опоссумов). В США каждый год отмечают около 40 случаев эндемического сыпного тифа, эпидемический тиф дал всего 47 случаев в США с 1976 по 2010 годы. Но в целом в мире от эпидемического тифа погибает гораздо, гораздо больше: в среднем около 5 000 000 человек в год.

Сыпной тиф – это острое трансмиссивное заболевание, которое характеризуется специфической сыпью, лихорадкой до 40 градусов, поражением нервной и сердечно-сосудистой систем. Инкубационный период – около 10–14 дней. В современной медицине при правильном лечении антибиотиками тетрациклинового ряда смертность составляет менее процента, а если применять антикоагулянты, смертных исходов почти не наблюдается.

Точно неизвестно, когда человечество встретилось с сыпным тифом, но похожие симптомы описываются еще у медиков древности. Первый случай, который достоверно считается именно сыпным тифом, описан во время Гранадской войны – финала противостояния мусульман и христиан на Пиренеях, конца Реконкисты. Именно тогда, во время осады города Баса, в котором засели мавры, началась эпидемия тифа.

Вообще, сыпной тиф регулярно влиял на ход войн. Иногда жертвы от него превосходили боевые потери. Так было, например, в Тридцатилетнюю войну или в Крымскую.

Естественно, что врачи пытались обуздать эту болезнь. И первое, что они хотели доказать – это то, что сыпным тифом можно заразиться. Часто – ценой своего здоровья или даже жизни.

Первый самоубийственный эксперимент с сыпным тифом на себе поставил земляк одного из авторов. Одессит Осип Мочутковский в 1876 году попытался заразить себя сыпным тифом, дабы доказать, что кровь больного тифом заразна. Мочутковский хотел повторить опыт профессора Киевского университета Григория Минха, который в 1874 году таким образом доказал заразность возвратного тифа. Он взял кровь у больного и ввел ее в надрез на коже. Ничего не случилось. Но Мочутковский не отступал, и с шестого раза таки заболел, да так тяжело, что некоторое время находился на грани жизни и смерти.

В 1908 году в Астрахани за сыпным тифом наблюдали врач Н. Клодницкий и его коллега А. Марьянов, они тоже поставили над собой эксперимент: после пальпации селезенки умершего от тифа, врачи терли себе пальцами слизистые губ и глаз – и заболели. Марьянов умер. Так ценой жизни ученого стало понятно, что заражение тифом происходит именно через слизистые оболочки. Впрочем, про вшей мы расскажем чуть позже. А пока что перейдем к первооткрывателям возбудителя.

Говард Риккетс родился в городе Финдли, штат Огайо и начинал свою карьеру в Северо-Западном университете, получив предварительно образование в Университете Небраски. Как медик, он стартовал с дерматологии – изучал бластомикоз. В 29 лет Риккетс женился на Мире Таббс, которую встретил в Северо-Западном университете. Свой медовый месяц пара превратила в «медовый год» в Европе, где Риккетс работал в Вене, а затем – в Париже, в Пастеровском институте. Их старший сын, Генри, тоже родился в Европе – в Берлине. Позже, в Чикаго у них родилась дочь Элизабет.

В 1902 году Риккетс вернулся в Чикаго, где получил хорошую позицию в Отделении патологии и бактериологии и сразу же развил бурную деятельность.

Уже в 1906 году он сделал важное открытие, изучая так называемую пятнистую лихорадку Скалистых гор. Это острое инфекционное заболевание до сих пор распространено в США и Канаде, и вызывает до тысячи эпизодов в год. Болезнь начинается с озноба, после резко взлетает температура и начинается головная боль, появляется геморрагическая сыпь, сначала на руках и ногах, а потом – на всем теле, а затем возможна смерть. Даже сейчас смертность составляет около пяти процентов, что уж говорить в эпоху до антибиотиков.

Риккетс сумел определить и возбудителя – внутриклеточного паразита, которому потом дадут имя Rickettsia rickettsii, и переносчика – клеща Dermacentor andersoni.

Ученый отметил, что симптомы лихорадки очень похожи на сыпной тиф. Может быть, и возбудитель похож? Тем более что именно тогда Шарль Николь (о нем ниже) проводил в Тунисе финальные эксперименты, которые показали, что сыпной тиф переносится вшами. И тут в Мехико вспыхнула эпидемия тифа. Риккетс со своим ассистентом, Расселлом Уайлдером, отправились туда в декабре 1909 года – уже после сообщения Николя о передаче тифа вшами.

Это не помогло Риккетсу выжить, но помогло открыть самого возбудителя: им оказалась очень похожая бактерия. Он завершал выделение возбудителя уже больным, хотел успеть… 3 мая 1910 года его не стало. Говарду Тейлору Риккетсу было всего 39 лет.

Шесть лет спустя в своей публикации бразильский микробиолог Энрике Роша Лима предложил называть тип бактерий, вызывающих и сыпной тиф, и пятнистую лихорадку Скалистых гор риккетсиями, а возбудителя тифа – Rickettsia prowazekii.

Второе имя бактерия получила в честь Станислава Провачека, чешского исследователя, тоже умершего от тифа в 1915 году, о котором речь пойдет чуть позже. Впрочем, нужно сказать, что сам Риккетс открыл другую бактерию, очень похожую – Rickettsia typhi, поскольку в Мехико свирепствовал так называемый эндемический сыпной тиф (см. справку о болезни), а Rickettsia prowazekii вызывает другое заболевание – эпидемический сыпной тиф. Впрочем, обе риккетсии схожи даже по геному.

Вдова Риккетса, Мира, пожертвовала пять тысяч долларов Университету Чикаго на Премию Риккетса, которую сначала вручали за студенческие работы, а потом – «взрослым ученым». В 1949 году медаль Риккетса получил доктор Расселл Уайлдер – ассистент погибшего в Мехико ученого, который довел его исследования до конца.

А сейчас на 11 этаже Каммингсовского центра наук о живом Университета Чикаго висит памятная доска: «В память о Говарде Тейлоре Риккетсе, 1871–1910, доценте патологии в Университете Чикаго, чья карьера была столь короткой из-за тифа, которым он заразился во время изучения этой болезни в Мехико».

А теперь несколько слов о «втором имени» возбудителя тифа, а точнее, о человеке, в честь которого оно было дано. Чех Станислав Провачек родился 12 ноября 1875 года в городке Йиндржихув-Градец и прожил тоже 39 лет.

В школе он был достаточно средним учеником, но уже в университетах (Пражский Карлов университет и Венский) показал себя выдающимся микробиологом. Ко времени получения диплома у Провачека уже было несколько публикаций. А потом состоялась случайная встреча, которая определила его судьбу: как-то на вокзале Провачек увидел человека, который в руках держал такую же коробку с микроскопом, как и он. Они познакомились – и так Провачек встретил своего учителя, будущего первооткрывателя возбудителя сифилиса, профессора Фрица Шаудина, которого убьет в 1906 году в возрасте 34 лет изучаемая им дизентерийная амеба. Увы, Провачек практически повторил судьбу своего учителя, успев воспитать его детей.

Давайте процитируем исследователя рецидивирующего сыпного тифа, Ханса Цинссера: «Он не был ни полководцем, ни императором, ни королем, этот парень из городка Йиндржихув-Градец, оставшийся в пятом классе гимназии на второй год, и все-таки он принадлежит к числу тех, кто повлиял на ход Мировой истории, так как разоблачил агента, который истреблял империи, свергал династии, решал исход войн и делал безлюдными целые страны».

Важнейший шаг в победе над тифом сделал (и получил за это абсолютно заслуженную Нобелевскую премию) никому не известный военврач из Африки, Шарль Николь, которому, как когда-то Шарлю Лаверану с его возбудителями малярии, пришлось пробиваться со своим открытием через недоверие врачей.

Шарль Николь родился в древней столице Нормандии, в знаменитом Руане. Пока мальчик учился в местном лицее Пьера Корнеля, он был влюблен в литературу, историю и искусства (впрочем, любовь к ним Николь пронес через всю жизнь). Однако влияние и воля отца-врача, Эжена Николя, перевесили «гуманитарные» наклонности и юноша поступил в местную медицинскую школу, а окончив ее, он отправился в Париж получать медицинскую степень. Кроме того там работал его старший брат Морис, уже ставший известным медиком-исследователем.

В столице Франции Николь учился сразу в двух заведениях: в Сорбонне, у Альберта Гомбо, и главное – в Пастеровском институте, у знаменитого Эмиля Пьера Поля Ру, где под его руководством трудился над диссертацией по исследованию одного из заболеваний, передающихся половым путем – мягкого шанкра.

Конечно же, нельзя не сказать несколько слов о наставнике Шарля, Эмиле Ру. Именно Ру показал, что патогенное действие дифтерийной палочки вызвано выделяемым ею токсином, и что если ввести токсин отдельно, эффект будет таким же. Вместе с Берингом Ру был фактически создателем сывороточной терапии дифтерии. Однако Беринг стал первым лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине, а Ру номинировался 115 (сто пятнадцать!) раз – но так и не получил свою премию.

Итак, в 1893 году 27-летний Николь – доктор медицины. Он возвращается в Руан, начинает преподавать в местном университете, женится на милой Алисе Авис (свадьба состоялась в 1895 году – и в следующие три года у пары появилось двое сыновей – Марсель и Пьер). В 1896 году Шарль становится главой лаборатории микробиологии, в которой работал семь лет – до тех пор, пока одно семейно-научно-политическое событие не перевернуло его жизнь.

Здесь нам нужно сделать историческое отступление в 1883 год. За десять лет до получения Николем докторской степени, очень далеко от Парижа, на другом континенте, случилось важное событие: государство Тунис вошло под протекторат Франции и колониальная империя начала активно осваиваться на новом месте.

Два десятка лет спустя в Тунисе открывается филиал Пастеровского института: нужно готовить врачей и справляться с болезнями. Директорство поручают старшему брату Шарля – Морису. Однако Морис к тому времени был профессором Пастеровского института, уважаемым врачом и ученым в столице Франции. Ехать в Африку, пусть и тоже в столицу? Ну уж нет! И Морис подбивает занять этот пост своего младшего брата. Шарль Николь принимает этот вызов и уезжает в Африку еще до официального открытия филиала, в 1902 году. Ему – 36. В то время Тунис был раем для микробиолога и эпидемиолога (при условии, что этот микробиолог выживет). Бруцеллез, туберкулез, дифтерия, тиф (любой, на выбор), еще больший выбор лихорадок – от Средиземноморской до пурпурной (она же – скарлатина) – с бонусами в виде малярии и проказы.

Самой большой проблемой в Тунисе был тиф. Если быть точным – эпидемический сыпной тиф. Он был, так сказать, «сезонным» заболеванием: приходил в холодное время года и уходил в жару. Была и специфика по категориям населения, которые поражал тиф: особенно он «любил» военных и заключенных. Работа в больнице была тоже весьма рискованной, от тифа очень часто погибал обслуживающий персонал больниц и даже врачи. Чего говорить, первая же близкая встреча с тифом могла стать для Николя последней: зимой 1903 года он в последний момент отменил свое участие в инспекции тюрьмы. Двое его коллег, которые отправились в места заключения и провели в тюрьме ночь, вернулись с тифом и умерли.

Жертв тифа было настолько много, что Николю часто приходилось переступать через тела больных тифом, которые падали и умирали прямо в приемном покое или у дверей больницы. Ученый заметил, что пациенты с тифом, которые были госпитализированы, распространяли инфекцию среди других лишь до того момента, когда они прошли приемный покой. Пациенты становились полностью неинфекционными, как только их купали и одевали в больничную униформу. После этого они могли войти в общие палаты, не подвергая опасности других. Как только Николь понял это, он пришел к выводу, что платяная вошь на одежде пациентов, скорее всего, и была «вектором» – переносчиком инфекции.

«Я принял это наблюдение как руководящий принцип для своих исследований. Я спрашивал себя, что происходит между поступлением больного в госпиталь и его помещением в палату. А происходит следующее: больной тифом снимает свои одежды, его бреют, стригут и моют. Следовательно заразный объект как-то связан с одеждой и кожными покровами, и его могут удалить мыло и вода. Таким заражающим агентом может быть только платяная вошь», – писал Николь позднее.

Нужно сказать, что идея о том, что вошь (или другое насекомое) переносит возбудителя тифа, конечно же, приходила в голову не только Николю, и приходила гораздо раньше. В СССР и в России можно часто, например, встретить текст о том, что факт переноса вошью тифа был установлен еще в 1892 году уже упомянутым Григорием Минхом. Однако стоит сказать, что публикация Минха по этому поводу относится ко времени, на полтора десятка лет более раннему («Хирургическая летопись» 1877 года) и название ее говорит само за себя: «О высоком вероятии переноса возвратного и сыпного тифов с помощью насекомых».

Однако «предположить» и «доказать» – вещи совершенно разные. И именно поэтому Нобелевскую премию в итоге получил именно Николь, а не кто-то иной. Николь написал своему учителю Эмилю Ру в «головной офис». Ру прислал в Тунис шимпанзе. Николь перелил шимпанзе немного крови больного тифа и через 24 часа констатировал у несчастной обезьянки лихорадку, сыпь и некую прострацию в движениях (ступор – один из трех характерных симптомов тифа). Затем он проделал ту же процедуру, заразив от шимпанзе цейлонского макака (шимпанзе для массовых опытов были дороги). Затем поместил на шерсть макака 29 платяных вшей, дал им пожить на теле несколько суток и перенес насекомых на других макак, которые в положенный срок также заболели.

Такие простые эксперименты позволили, во-первых, доказать, что переносчиком самого распространенного типа, сыпного, является вошь, что позволило создать методы профилактики эпидемии тифа. Во-вторых, это позволило отделить более тяжелый эпидемический вид, который переносится вшами от более легкого эндемического, который переносят блохи.

В 1909 году Николь направил результаты своего открытия во Французскую академию. Год спустя его результаты подтвердили Говард Тейлор Риккеттс и Рассел Морзе Уайлдер, работавшие в Мексике. Первый – ценою собственной жизни, вы уже знаете, что Риккеттс умер в тот же год от тифа.

Нобелевской премии пришлось ждать до 1928 года. За это время Николь успел сделать еще очень и очень много. Первым ввел вакцинацию от бруцеллеза, нашел переносчика средиземноморской клещевой лихорадки, экспериментально вызвал скарлатину и был среди тех, кто приблизил открытие вируса гриппа, потратив массу сил на исследование «испанки» 1918 года.

Тем не менее Нобелевский комитет колебался – присуждать премию или нет. Действительно: принципиально нового Николь не сделал ничего – похожие работы Росса по определению переносчика малярии были даже отмечены Комитетом до открытия Николя. Но решающей оказалась та часть завещания Нобеля, которая говорила о максимальной пользе для человечества. Сложно сказать, сколько сотен тысяч жизней спасло открытие тунисского доктора в период Первой мировой войны.

Конечно же, нужно сказать и о тех людях, которые внесли свой вклад в борьбу с тифом. Сыпной тиф всегда, во все войны уносил огромное количество жизней. Например, в гражданскую войну в нашей стране от тифа погибло примерно три миллиона человек (25–30 миллионов заболевших). Тиф тысячами забирал жизни военнопленных (в особенности их) во Вторую мировую войну.

Первую противотифную вакцину сделал в Польше, точнее – на территории современной Украины Рудольф Штефан Ян Вайгль в основанном им Институте эпидемиологических исследований во Львове. Когда в 1921 году в Польше вспыхнула эпидемия тифа (4 миллиона заболевших), усилия Вайгля и уроженки Киева Элен Спарроу (кстати, работавшей потом с Шарлем Николем) спасли ситуацию. К слову, когда Львов был оккупирован германскими войсками в Великую Отечественную войну, трудами Вайгля интересовались нацисты и давали ему работать. Он пользовался этим и брал к себе на работу – чисто формально – евреев и польских интеллигентов, спасая им жизнь. Более того, он тайком передавал вакцину в гетто.

Огромную роль в борьбе с тифом сыграл и наш соотечественник, пермяк Алексей Пшеничнов. Пораженный количеством смертей в Гражданскую войну от тифа, двадцатидвухлетний Пшеничнов поклялся посвятить свою жизнь борьбе с ним. И слово свое сдержал. Ему удалось решить главную проблему создания вакцины: культивирование риккетсий вне тела человека. Он научился заражать кровососущих насекомых, и во время Второй мировой войны, в 1942 году, разработал эффективную вакцину от тифа, которая спасла множество жизней на фронте и в тылу. Один из двух сыновей Пшеничнова, названный Робертом в честь Роберта Коха, продолжил дело своего отца, и до своей кончины в 2008 году возглавлял лабораторию экологической генетики микроорганизмов Института экологии и генетики микроорганизмов УрО РАН.

Сейчас же сыпной тиф лечится антибиотиками – и весьма эффективно. Там, где они есть. Увы, и по сей день от этого тифа умирают миллионы людей в год.

Нельзя не сказать и о еще одной болезни, которая должна быть упомянута здесь. Речь идет о болезни Брилля или болезни Брилля-Цинссера. Она же – повторный или рецидивный сыпной тиф (не путать с возвратным тифом). Это заболевание описал в 1898 и 1910 годах американский ученый Натан Брилль.

Брилль заметил очень странных больных: с одной стороны, все их симптомы напоминали сыпной тиф, только легче. Но ни с какими больными они не контактировали, после открытия Николя выяснилось, что и в завшивленных местах они не бывали? Откуда же тиф?

В 1934 году еще один американец, Ханс Цинссер, тот самый, цитату из которого мы уже вспоминали, обследовал 538 таких же больных, тщательно опросил их и понял: судя по всему, все они когда-то давно переболели сыпным тифом и выжили. И где-то остались бактерии. Позже, изучив двух умерших, он обнаружил в их лимфоузлах риккетсии Провачека – возбудителя сыпного тифа. Гипотеза стала доказанной.