– Вот тут улики, – Егорыч провёл рукой в воздухе, будто чертил на школьной доске. – А вот тут мотивы! И никаких мне колец всевластия! Поняли? Сухов и Ванга сидели с каменными лицами и серьёзно кивали. Егорыч выставил левую ладонь раскрытой вверх, а правой похлопал по ней.

– И потом мне сюда отчёт о проделанной работе. Ясно?! И если где-то хоть мелькнёт колечко ваше – оба отправитесь прохлаждаться, – подумал и добавил: – В солнечный Магадан. Всё ясно?

Ванга и Сухов ответили одновременно:

– Так точно, товарищ полковник! – это вышло непроизвольно, и оба испуганно замолчали. А Лёва Свиркин тяжело вздохнул.

Егорыч поморгал:

– Клоуны! – кивнул. – Ладно, работайте.

И вышел. Ванга прокашлялась.

– Охх…

Лёва Свиркин посмотрел, как закрылась дверь:

– Сам пришёл… Даже не вызвал к себе. Плохой знак.

– А чего это он опять про Магадан заладил? – не понял Кирилл.

– У всех свои страхи, молодой человек, – Свиркин посмотрел на потолок.

– Какие?

Лёва и Сухов переглянулись, Ванга оживилась, Кирилл вопросительно ждал.

– Ну… – Сухов помялся. – Егорыч по молодости накосячил и… туда его перевели, словом. Только это между нами.

– Тоже мне, секрет Полишинеля, – осклабился Свиркин. Постучал пальцами по столу. – Считай, легко отделались. Если сам явился, да про Магадан…

Кирилл посмотрел на монитор своего компьютера.

– Ну, в общем, он прав, – перевёл взгляд на Свиркина, – хотя Лёва уверяет, что это конфликт старого и нового…

– Э-э, молодой человек! – отмахнулся Свиркин. – Боже ж ты мой, я сам с блокнотиком, карандашом и старой доброй лупой в кармане.

– Я к тому, что если мы и принимаем вашу рабочую модель, – Кирилл пристально посмотрел на Вангу и Сухова, откинулся к спинке стула, почесал затылок, – то у многих очень даже перспективные мотивы.

– Ладно, давай дальше по списку, – предложил Сухов. – Что там у нас следующее? После издателя?

– Галерист: Орлова Ольга Павловна, в девичестве Протасова, близкая знакомая Форели, – совершил пальцами неопределённый жест. – Муж – Орлов Кирилл Сергеевич.

– Что, тот самый? – удивлённо поинтересовался Лёва. – Граф Орлов?

– Да. В браке они больше семи лет. И… если, как деликатно выразилась Ванга, «потенциально у них с Форелью возможен роман», чем не мотив?

– Сенатор и олигарх?! Боже ж ты мой, о чём вы, дети мои? – возмутился Лёва.

– Ревность всегда была одним из главных мотивов, – сказал Кирилл.

– Как и деньги, – бросила Ванга. – У него, кстати, были проблемы с игровой зависимостью.

Сухов вскинул брови, посмотрел на нее:

– Игрок, значит?

Та кивнула:

– С кем не бывает, но стоит взять на заметку.

– Я не об этом, – постарался объяснить Лёва. – Когда проверяли адреса, где поц появился, кто из окружения Форели мог быть как-то связан… Они же все обеспеченные люди. Состоятельные люди! А это нищебродские районы. Где резиновая баба – хотя бы восточное Измайлово, а там, где… он оставил нам волоски, – вообще Люблино.

Ванга уставилась на Свиркина. Его постоянные заверения, что он не лезет на чужое поле… Ведь он – интеллектуальный провокатор; он постоянно делает заявления, для которых потом сам находит контраргументы, и у него великолепное чутьё… Если его разозлить… Что там у тебя с этими адресами, Лёва? Ведь вроде проверено всё, что не даёт тебе покоя?! Ванга сделала пометку вернуться к этому и принялась слушать дальше. Они с Суховым и так очень много сегодня всего сказали.

– Лёва, – решил напомнить Кирилл. – У нас нет потомственной аристократии. К тому, что люди богатыми становятся. Недавно. Там мог кто-то жить в детстве или, как ты выразился, в нищебродской юности…

– Ну, разумеется, разумеется, молодой человек, – с иронией отозвался Свиркин.

«Вот ты, Кирюша, и попался на провокацию, – подумала Ванга. – Но… Лёва и сам не понимает, что его беспокоит в этой истории с адресами. И честно признать, я тоже. Но ведь беспокоит! Так что, созревай, Свиркин».

– Возвращаясь к Орлову Кириллу Сергеевичу – мотив налицо. Думаю, стоит проверить его алиби.

– У него есть, – как-то сонно произнесла Ванга.

– Вот как?!

– По крайней мере, по первому эпизоду с бабой из секс-шопа, – Ванга привычным жестом потёрла себе висок. – Он был на заседании правительственной комиссии.

– Значит всё-таки проверила уже? – улыбнулся Кирилл.

– Нет, – она качнула головой, посмотрела на Сухова. – У меня есть знакомый, Сухов знает… Он тоже там присутствовал. Отсюда мне известно.

– Какие наши годы! – восторженно воскликнул Лёва Свиркин. – Превращаемся в полицию Беверли Хиллз.

– Чего я знаю? – насупился Сухов.

– Пригласительные, выставка, – напомнила Ванга.

– А-а…

– Слова-то какие: сенатор, писатель, выставка…

– Лёва, перестань развлекаться, – попросила Ванга.

– Хорошо, – пообещал тот.

– Ну, собственно, на сегодня – это весь список. – Кирилл машинально чуть отодвинул от себя ноутбук. – Кто мог бы знать о наличии рукописи и новой книги.

– Ещё сам Форель, – вдруг сказал Свиркин.

– О-охх, – вздохнул Кирилл.

– Что?! На сегодня он такой же подозреваемый…

– Конечно, человек знает, что он начал новую книгу, – проворчал Кирилл. – Хорош, правда, ваньку валять…

– Сухов вон подозревал его, – напомнил Лёва, но посмотрел на Вангу. – Это оказалось ошибкой. Теперь, я полагаю, даже наша принцесса так не считает.

Ванга продолжала что-то чиркать на листке бумаги, потом положила ручку, обвела взглядом всех присутствующих:

– Форель либо в центре всего, либо составная часть всего. Так или иначе, вокруг него вертится. Но… – постучала пальцем по листку, – все обнаруженные нами улики противоречат мотивам. И вообще здесь… – она замолчала.

Свиркин смотрел на неё серьёзно и ждал, но она молчала. Сухов кашлянул:

– Позволишь? – спросил у Ванги, та кивнула. – Она имеет в виду, что в этой схеме есть как бы… избыточные элементы. Мы полдня её крутили.

– Вот это уже ближе, молодые люди, – оживился Свиркин.

– Идите сюда, – Сухов кивком подозвал их. – Вот, видите, стараемся пока прятать от Егорыча. Схема. Пустые квадраты – видите? Избыточные элементы. Место для них есть, а их самих мы пока не видим.

– Как чёрные дыры, – интереса в глазах Лёвы Свиркина становилось всё больше. – На них указывает гравитация. Чёрт побери, поц… Невидимая гравитация событий. Там что-то должно быть, на чём всё держится, иначе всё рухнет. Но…

– Ты имеешь в виду, что сенатор Орлов и оставленные нам волоски – это с разных планет? – спросил Сухов.

– И это тоже… Хотя, нет, конечно. – Свиркин постучал себя по голове. – Никто не знает, что там за бульон варится, в этом котелке. Но Ванга права: стандартный набор мотивов противоречит уликам. И противоречит вашей схеме…

– Ну да, тогда она… разрушается, – согласилась Ванга. – Или мы чего-то не знаем. Я имею в виду – совсем не знаем.

– Угу! Можем лишь увидеть следы воздействия. Но что там внутри ваших квадратов… У поца совсем другие мотивы, – развивал свою мысль Лёва Свиркин и увлекался всё больше. – И вот гравитация на этом листке… на них указывает.

Сухов громко хмыкнул. Все посмотрели на него:

– Я лишь напоминаю о колечке Егорыча и о солнечном Магадане, – невинно произнёс он. – Так что простите, если прервал.

Ванга опять потёрла висок; Сухову был хорошо знаком этот жест.

– Ладно, чуть остынем, – предложила она. – Лёва, я пропустила твой отчёт, прости, не мог бы ты…

– Конечно! – кивнул Свиркин. – Немного разгрузимся. Рассказ медэксперта тут в самый раз.

Все молчали.

– Что, никто не оценит шутки? – обиделся Свиркин. – Хорошо. Так, вот мой блокнотик и моя лупа… Так, потерпевшая… Игнатова Светлана Юрьевна. Смерть наступила между двадцатью и двадцатью одним часом тридцать первого марта в результате…

– Лёва, – сказал Сухов.

– Хорошо… Тридцать первого марта. На следующий день поц вернулся на место преступления, чтобы отправить нам ролик.

– Значит, восемь вечера? – сказала Ванга.

– Думаю, всё же ближе к девяти, – уточнил Лёва.

«А я как раз в это время ужинала со своим спортсменом, которого продинамила, – подумала Ванга. – И видела, как в окне дома напротив, через реку, зажёгся свет – Игорь ждал меня. Я уже тогда знала, что продинамлю спортсмена? Что, действительно, за бульон варится в голове… Или во всём виноваты эти нелепые стишки Бродского?! Бульон… Зажёгся свет, Игорь ждал меня, а я так и не смогла его бросить. И пошла к нему. Или на мосту у спортсмена всё ещё оставался шанс?»

– Мои предварительные выводы подтвердились, – говорил Свиркин. – Как я сказал, на теле Игнатовой Светланы Юрьевны нет следов насилия.

– То есть она пришла туда добровольно, – уточнил Кирилл.

– Ну или под психологическим давлением, хотя, учитывая обстоятельства, – ухмыльнулся Свиркин, а Ванга подумала, что он, наверное, опять оказался в этой комнате, где были мёртвые часы за стеной и девушка, которой отрубили голову. – Да, она пришла туда добровольно.

– Только вряд ли они были прежде знакомы, – заметил Сухов, бросил взгляд на Кирилла.

– Игнатова Светлана Юрьевна, двадцать девять лет, – сообщил тот. – Зарегистрирована на двух сайтах знакомств. Недавно появилась и ушла с БДСМ. Такая вот робкая попытка…

– Полагаю, поц пользуется подобной информацией.

– Отрабатываю все её контакты, – сообщил Кирилл. – На вечер тридцать первого марта никаких встреч у неё назначено не было. Это же подтвердила Кравченко Анастасия, лучшая подруга.

– Девушки ведь делятся друг с другом, если кто-то появляется на горизонте, – Свиркин посмотрел на Вангу.

– Значит, опять, как всегда, случайная встреча, – Она нахмурилась. – Всё происходит неожиданно и быстро. Чего смотришь на меня, Лёва?! Я не типичный образец женского поведения.

– Как и поц, – напомнил Свиркин. – Он тоже не типичен… – подумал. – Хе-е, обаятельный, должно быть, мужчина, если так всё быстро.

– Отработанный набор приёмов, – Ванга выставила вперёд раскрытую ладонь. – Как у пикаперов. Проходили.

– Значит, ищем обаяшку? – не унимался Свиркин.

– Лёва, – попытался осадить его Кирилл. И тоже посмотрел на Вангу.

– Молчу. К тому, что хоть что-то про него известно.

– Ну да, ты, скорее всего, прав, – спокойно сказал Сухов. – Но это с серийниками как раз-таки типичная картина… Чёрт, чуть не забыл, простите, – раскрыл папку и извлёк оттуда набросанный от руки портрет. – Это тебе, Ванга.

У неё немного расширились глаза:

– Это же мой бомжик, Дюба. Откуда?!

– Не спрашивай. Похож?

Рисунок был выполнен синей шариковой ручкой. Четкий штрих выдавал прямо-таки профессиональную руку – немного смахивало на книжную иллюстрацию или зарисовку из зала суда. Ванга присвистнула:

– Фига… Это он. Чёткий портрет.

– Так, нормально, – протянул Кирилл. – А я тут фотороботами развлекаюсь…

– Ну я ж извинился, – взмолился Сухов. – И нечего на меня так смотреть.

– Да ты молодец… Ну всё-таки – откуда?

– Кривошеев.

– Хозяин квартиры с…

– Бабой из секс-шопа, – перебил Кирилла Свиркин.

Сухов рассеяно поглядел на него:

– Да, так, – кивнул. – Оказалось, Кривошеев в прошлом – школьный учитель. Рисования. С радостью накидал портрет. У них с твоим Дюбой старые счёты.

– Сухов, я тебя обожаю! – сказала Ванга.

– Знаю, – Сухов подмигнул мужской части коллектива.

– Хотя вряд ли у Дюбы с кем-то счёты. Он… вроде того… Love, Peace. Хари Кришна. Поэтому и в бега подался, чтобы…

– Не закладывать никого мусорне, – Сухов кивнул. И указал на свою пробковую панель с открыткой Мунка, куда совсем недавно добавилась ещё одна фотография. – Тогда, может, показать ему вот это?!

Свиркин видел, как Ванга посмотрела на Сухова – опять этот сонный взгляд… И как пожала плечами – не удивлённо, дескать, чего кипятиться, а, скорее, сочувственно.

– Ну, что ж, нас поднимут на смех, – помолчав, сказал Кирилл. – Но можно объявлять его в розыск. ФИО полностью?

– Родченко Игорь Александрович, – сказала Ванга.

– Полиция из Беверли Хиллз разыскивает одноногого бомжика, – сладко промурлыкал Свиркин. – Респираторные маски прилагаются.

– Всё не угомонишься? – спросил у него Сухов.

– Лёва, – вдруг позвала Ванга. – Я ведь знаю, что ты бесишься. Это адреса, да?

– Я не бешусь, – вскинулся Свиркин, но тут же как-то поник.

– И дело не в том, что состоятельные люди и непрестижные районы… Здесь как раз можно искать, но не именно это тебя волнует. Так ведь?

– Ну, в общем, да, – признал Свиркин. – У поца должна быть уверенность, что на момент свершения им своих деяний, место, квартиры, будут гарантированно пусты. Его никто не видел. Он как человек без лица. Так всегда было. А тут…

– Кривошеев мог вернуться в любую минуту, – согласилась Ванга.

– И этот твой бомж, который мог что-то видеть… Поц никогда так не рисковал.

– Верно, – Ванга нахмурилась. – Он так никогда не делал. И это не даёт тебе покоя, Лёва.

– Проницательный ребёнок, – похвалил Свиркин, но без особого энтузиазма.

– Договаривай. – Попросила Ванга.

Свиркин уставился на оконное стекло, на котором засыхала полоска воды, и пробормотал:

– Какая ранняя весна… – И тут же без перехода добавил:

– Что это – прокол? Или – сознательный прокол?! Зачем… так?

– Он мог с лёгкостью устранить Кривошеева, – начал было Кирилл. – Как и этого… Дюбу.

– Бритва Оккама, – отмахнулся Свиркин.

– Что?

– Зачем ему это? Бритва Оккама, молодой человек: не создавайте новых сущностей! У поца другой почерк… И случись там убийство… не только этот ваш Дюба смог бы его вспомнить.

– Сознательный прокол, – задумчиво повторила Ванга. – Это ты забавно сформулировал.

– Опять какая-то имитация, как говорит Сухов, – Свиркин вздохнул. – Или что-то совсем другое. Гравитация из вашего пустого квадратика.

Он подвинул к себе Вангину схему, повертел ее на столе. Перевел взгляд на портрет Дюбы и снова вернулся к схеме; словно с опаской коснулся одного из незаполненных квадратов и замолчал.

– Поэтому стоит ещё раз более детально проверить адреса, – наконец подал голос Сухов.

– И что? – вопросил Лёва. – Даже если кто-то из близкого круга Форели жил там когда-то или по соседству… Что?! Думаешь, поц вот просто так подаст себя на блюдечке?

– Не думаю, – заверил Сухов. – Но процедура обязывает. И знаешь: ведь иногда рвётся в самом слабом месте.

– Вы сегодня все намерены говорить загадками? – посетовал с кислым вздохом Кирилл.

– Иногда полезно, – бросил Свиркин, потряс головой. – Это… похоже, ты тогда был прав, – вспомнил он. – Ведь они обычно не меняют свой почерк, верно? Похоже, поц очень вами недоволен.

– Нам, что, следует принести ему извинения? – сказала Ванга. Подошла к Сухову, встала рядом.

– Вы прям как сладкая парочка, – Свиркин потёр переносицу. – Хренова чёрная дыра… А если подтвердится?

– О чём ты опять, Лёва? – спросила Ванга.

– Если на выставке Форели подтвердятся ваши подозрения, ваши ненормальные подозрения…

– Это лишь предположения, Лёва, – сказала Ванга. – О них знают только присутствующие здесь. И мы не сладкая парочка.

Свиркин поднял на них взгляд:

– А ты не думала, что будет, если они действительно подтвердятся?

– Для этого и идём.

– Боже ж ты мой! Легкокрылое свойство молодости! Вы хоть понимаете, на какой грани стоите?! – Свиркин постучал по Вангиной схеме. – Если они подтвердятся, то вместо этих ваших квадратиков, появится такая чёрная дыра…

– Ты опять похож на старого еврейского мистика, – ухмыльнулся Сухов.

Свиркин обречённо покивал, вздохнул, но наконец и сам улыбнулся:

– Ты тогда сказал «самопровозглашённый» старый еврейский мистик.

– Вот и остынь.

– Вот ещё, – наигранно насупился Лёва. – Поверьте старому самопровозглашённому: гравитация не знает жалости! Она равнодушна, и неумолимо затянет всех, без разбору, кто окажется в пределах досягаемости.

– Сейчас ты похож на свихнувшегося пророка.

– Ты говорил – свирепого пророка, – обиделся Лёва.

Они уже смеялись. Напряжение, витавшее в комнате, начало отступать. Разрядка… Потом Лёва взглянул на Вангу. Не то что бледна, но… не разделяет общего настроя, упёрлась взглядом в свою схему.

– Очень всё же надеюсь, что этого не случится, – вдруг сказала Ванга, возвращаясь к Лёвиным опасениям, и голос её при этом несколько треснул. Сухов посмотрел на Вангу и впервые обнаружил на лице девушки какую-то непривычно болезненную гримасу.

Ванга ничего не знала о том, что её губы болезненно скривились. Она смотрела на свою схему, пустые, незаполненные квадраты, и в этот момент ей показалось, что в одном из них стали проступать очертания картины, нарисованной богатым воображением Лёвы Свиркина. Конечно, это шутка старого самопровозглашённого еврейского мистика. И такой же шуткой было то, что подбросило ей только что её собственное воображение: чёрная дыра, безжалостно засасывающая воронка, дверца, вход в тёмную зону. И если она приоткроет её, гравитация затянет всех…

Ванга чуть дёрнула щекой, и всё прошло. Квадраты оставались незаполненными. И дверца оставалась закрытой. До поры, до времени.