2.5.2.5. Политика

Древнекитайские мыслители мечтали о справедливом общественном устройстве. Свои надежды при этом они возлагали на идеальных правителей.

К идеальному правителю Конфуций предъявлял пять требований. Он выразил их в таком высказывании:

«При управлении княжеством, имеющим тысячу колесниц, необходимы постоянное внимание к делам и искренность в отношении к народу, умеренность в расходах и любовь к народу с своевременным употреблением его на работы» (Конфуций. Суждения и беседы. СПб., 2015. С. 6–7).

Но самое главное в идеальном правителе – его добродетель: «Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить северной Полярной Звезде, которая пребывает на своём месте, а остальные звёзды с почтением окружают её» (там же. С. 12).

К добродетели идеального правителя Конфуций добавлял церемонии:

«Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок посредством наказаний, то хотя он и будет стараться избегать их, но у него не будет чувства стыда; если же руководить им посредством добродетели и поддерживать в нём порядок при помощи церемоний, то у него будет чувство стыда и он будет исправляться» (там же. С. 121).

Церемониям и ритуалам, проводимым в государстве, Конфуций придавал чрезвычайно большое значение. Именно с ними он в первую очередь связывал порядок в стране. Этот порядок предполагает, в частности, соответствие правителя своему имени, а подданого – своему. Назначение церемоний и ритуалов – восстановление этого соответствия. Сам Конфуций исполнял роль верноподданного с завидным актёрским мастерством. В «Суждениях и беседах» о нём читаем:

«В ворота княжеского дворца он входил наклонившись, как бы не помещаясь в них. В воротах он не останавливался и, проходя, не ступал на порог. Следуя мимо престола, он менялся в лице, ноги его подгибались, и он говорил, как будто бы у него недоставало духа. Подобрав подол платья, он вступал в залу, согнувшись и затаив дыхание, словно не дышал вовсе. По выходе, когда он спускался на одну ступеньку, лицо его распускалось и делалось спокойным и весёлым. Спустившись, он быстро бежал, растопырив руки, и благоговейно возвращался на своё место» (там же. С. 87–88).

Подобная картинка:

«Конфуций держал символ власти своего князя согнувшись, как бы подавленный его тяжестью, подняв его вверх не выше рук, сложенных для приветствия, и не опуская ниже рук, словно протянутых для отдавания чего-либо. Лицо его менялось и словно трепетало, он двигался мелкими шажками, на пятках, не поднимая ног; при представлении подарков выражение лица его было спокойное. При частных визитах он имел весёлый вид» (там же. С. 88).

Вполне убедительно объяснял происхождение порядка в Поднебесной Мо Ди. В древние времена люди жили, как звери. Вот почему в Поднебесной возник невообразимый беспорядок, чтобы его уничтожить, люди выбрали себе идеального – добродетельного, мудрого и справедливого – правителя:

«Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причина хаоса – в отсутствии управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба… Только сын неба мог создать единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воцарился порядок» (Антология мировой философии в четырёх томах. Том 1. Часть 1. М., 1969. С. 199).

Так было в далёком прошлом, а что теперь?

«В Поднебесной много правителей, но человеколюбивых среди них мало. Поэтому считать всех правителей образцом для подражания – значит считать образцом отсутствие человеколюбия» (там же. С. 197).

В качестве основы идеального государства человеколюбие расценивалось неоконфуцианцами в эпоху Сун (960-1127). Вместе с эпохой Тан (618–907), её сравнивают с европейской эпохой Возрождения. В это время Китай достиг небывалых успехов в укреплении своей государственности и культуры. Этому способствовало изобретение пороха, а также широкое распространение книгопечатания.

Китайское Возрождение в сунскую эпоху было прервано монгольским нашествием. На долгие годы в Китае выдвинулась на господствующее положение монгольская династия Юань (1271–1368). Её первым императором был внук Чингиз-ханаХубилай (1271–1295).

Одним из основателей неоконфуцианства был Чжан Цзай (1020–1078). В своих «Западных надписях» он писал об идеальном общественном строе как о царстве гармонии между небом и землёю. Оно держится, по его представлениям, на человеколюбии. Он писал:

«В гармонии с небом и землёй мудрец являет и манифестирует их волю, а совершенномудрый – их мудрость. И всякий в Поднебесной, кто болен, покрыт язвами, измождён и недужен, всякий, кто одинок – не имеет братьев, сестёр, детей, мужей и жён, – все они, сирые, мои братья, связаны со мной и не возропщут друг против друга… Идти поперёк добродетели – то называю попранием, то вред человеколюбию, то именую воровством» (Рассказы у светильника. Китайская новелла XI–XVI веков. Сост. К. И. Голыгина. М., 1988. С.9).

Об идеальном общественном устройстве мечтали и древнекитайские мифотворцы. В архаическое время появилось сказание, в котором описывается золотой век. Своим существованием он был обязан Нюйва. Она создала его для своих питомцев – первых людей. Это случилось после того, как между обрушающимся небом и землёй она установила прочную опору из гигантских черепах.

У Юань Кэ читаем: «К этому времени часть диких зверей давно уже погибла, а те, что остались, были постепенно приручены и стали друзьями человека. Наступила для людей счастливая жизнь, без печалей и забот; стоило только захотеть – и через мгновение человек получал лошадь или вола. На обширных просторах росли съедобные растения, не нужно было заботиться о них, а есть можно было вволю. То, что не могли съесть, оставляли на краю поля, и никто этого не трогал. Если рождался ребёнок, его клали в птичье гнездо, висевшее на дереве, и ветер качал гнездо как люльку. Люди могли таскать тигров и барсов за хвосты и наступать на змей, не опасаясь укусов» (Юань. С. 57).

В чудесной стране жила мать Фуси:

«Рассказывают, что в сотнях тысяч ли к северо-западу от Китая находилась процветающая страна и называлась она Страной рода Хуасюй. Эта страна была так далеко, что ни пешком, ни в повозке, ни на лодке до неё нельзя было добраться и можно было только «направляться туда в мыслях». В той стране не было ни правителей, ни вождей, люди не имели ни стремлений, ни страстей, следовали лишь своим естественным желаниям, и поэтому все жили очень долго, красиво и весело. Они могли ходить по воде, не боясь утонуть, проходить через огонь, не боясь сгореть, летать по воздуху так же свободно, как и ходить по земле. Облака и туманы не мешали им видеть, раскаты грома не тревожили их слуха. Люди этой страны были чем-то средним между людьми и божествами, и их можно было считать земными шэньсянями – бессмертными» (там же. С. 43).

Чудесную страну создал будущий бог Запада Шаохао. В этой стране жили не люди, а птицы. В ней царит общественная гармония, поскольку его основатель умело распределил функции между её руководителями:

«Его сановниками и чиновниками были различные птицы, можно сказать, что это было царство птиц. Среди этих чиновников были ласточки, балабаны, перепела, фазаны, которые управляли, чередуясь по временам года, а самым главным управителем был феникс. Пять других птиц вершили всеми делами в стране. Каждый раз, когда на небе собирались тучи и нужно было, чтобы пошёл дождь, голубь выгонял свою супругу из гнезда, а после дождя, когда прояснялось, он звал её обратно. Если голубь может держать в подчинении супругу, то он, безусловно, способен выполнить свой сыновний долг в отношении родителей, и поэтому государь повелел ему ведать просвещением. Орлу за его внушительный вид и строгий характер было поручено управлять войсками. Кукушка, воспитывавшая на тутовом дереве семерых птенцов, ежедневно по утрам спускалась вниз за пищей, а по вечерам поднималась вверх, – уравновешенная по характеру, она была назначена управлять строительными работами. Она должна была сама строить всем жилища и прокладывать каналы, чтобы избежать несправедливости и ссор. Сокол, внушительный и храбрый, беспристрастный и бескорыстный, ведал законами и налагал наказания… Было ещё пять фазанов, которые ведали плотничными работами, обработкой металлов, гончарным, кожевенным и красильным делами. Девять куропаток ведали посевами и сбором урожая» (Юань. С. 65).

На идиллическую страну во время усмирения потопа набрёл Юй. Эта страна называлась Чжунбэй:

«Там было не слишком жарко и не холодно, не было ни ветров, ни дождей, ни инея, ни снега. Весь год был похож на вечный весенний день. Люди там не заботились ни об одежде, ни о еде. Никто не ткал и не пахал землю. Люди не трудились, и никто никого не угнетал. Все вели жизнь радостную и беспечную: ели, спали, после пробуждения снова ели. Жили там по сто лет. Стоило лишь ступить ногой, как человек оттуда мог попасть на небо» (Юань. С. 177–178).

К идеальному общественному строю в какой-то мере приблизились жители Страны благородных:

«Одежда и шапки, которые они носили, были у них всегда в порядке и выглядели очень аккуратно, на поясе висел меч. У каждого жителя было в услужении два полосатых тигра. Все люди были скромны, вежливы и никогда не затевали ссор. Тигры тоже были ручными и смирными, как наши домашние кошки. Рынки там были переполнены, но никакого беспорядка и сутолоки не было, хотя люди и тигры сновали взад и вперёд. По этому поводу Конфуций некогда печально говорил: «Так как моё учение в Китае неосуществимо, я хотел бы уплыть в море на плоту, чтобы прибыть в область Цзюи, где его можно осуществить». Благородные жили в области Цзюи, и Конфуций, вероятно, хотел поехать как раз в эту страну, чтобы там проповедовать свои идеи» (там же. С. 195).

Справедливый порядок в Поднебесной пытался установить Хуан-ди. Этот порядок, по его представлениям, мог быть установлен только при его абсолютной власти. Такой власти он добился:

«Величественный и всеми почитаемый Хуан-ди был высшим правителем в царстве богов. Все подчинялись его приказаниям, считаясь с его властью. Он не только распоряжался царством богов, но и управлял царством бесов, царём которого был подчинённый ему Хоу-ту» (Юань. С. 90).

О величии Хуан-ди свидетельствует миф, в котором описывается его встреча с богами и духами всей Поднебесной:

«Великий Хуан-ди, рассказывает легенда, встретился с богами и духами Поднебесной на Великой западной горе – Си-тайшань. Он восседал на драгоценной колеснице, запряжённой слонами, шестёрка четырёхлапых драконов со змеиными телами летела следом. Птица бифан, похожая на аиста, с человечьим лицом и белым клювом, с красными пятнами на синем оперении, с одной ногой, умевшая кричать только «бифан-бифан», правила колесницей. Всюду, где она появлялась, вспыхивал таинственный огонь. Чию со стаей волков и тигров прокладывал ему путь. Позади них повелитель дождей и хозяин ветров сметали с дороги пыль» (там же. С. 92).

Хуан-ди жестоко наказывал преступников:

«Ещё можно рассказать о божестве Эрфу со змеиным телом и человечьим лицом. У него был слуга по имени Вэй. Был он злым и подстрекал своего господина тайно убить Яюя. Хуан-ди, узнав об этом, немедленно приказал схватить негодяя, доставить связанным на гору Шушушань на западе, надеть на его правую ногу колодку, скрутить руки, а самого привязать к большому дереву на вершине горы. Так он был наказан за преступление. По другой версии, только спустя несколько тысячелетий он был освобожден из каменной темницы людьми» (Юань. С. 89–90).

Хуан-ди был милосерден к пострадавшему:

«Что же до невинно убитого Яюя, то Хуан-ди пожалел его и приказал перенести его останки на гору Куньлунь и велел шаманам У-пэну, У-цзи, У-яну, У-ли, У-фаню и У-сяну дать ему лекарство бессмертия, чтобы вернуть ему жизнь. В конце концов он воскрес» (там же. С. 90).

На долю Хуан-ди выпало два самых трудных испытания – война с Янь-ди и война с Чию.

Янь-ди, как мы помним, был владыкой Юга и богом солнца. Он был человеколюбивым богом. Его не устраивало царствование Хуан-ди, которого он считал равнодушным к человеческим страданиям. Бог солнца пошёл войной на Хуан-ди, чтобы занять его трон. Эта война, как свидетельствуют многие мифические источники, была чрезвычайно жестокой и кровавой. В книге «Новая история» о ней сказано так: «Палицы плыли в потоках крови» (Юань. С. 94).

Хуан-ди мобилизовал для войны с Янь-ди не только воинов, но и животных. О победе Хуан-ди над Янь-ди в одном из памятников письменности сообщается следующее:

«Хуан-ди обучил медведей, леопардов, барсов и титров для битвы с Янь-ди на равнине Баньцюань; лишь после трёх сражений смог он осуществить свои намерения» (Юань. С. 94).

Война с Чию была для Жёлтого императора ещё более трудный испытанием, чем война с Янь-ди.

Как и его братья, Чию был чудовищем:

«У Чию было восемьдесят один или семьдесят два брата, каждый из них был страшен и необычен, имел медную голову, железный лоб, звериное тело, коровьи копыта, четыре глаза и шесть рук, умел говорить по-человечьи… На голове у Чию рос крепкий и острый рог, а когда волосы за ушами вставали торчком, они напоминали мечи и трезубцы» (Юань. С. 95).

Кроме того, Чию обладал божественной силой, исключительными способностями и выносливостью. Пришло время, когда «у него зародилась дерзкая мысль отобрать престол у пользующегося уважением верховного императора и самому сесть на престол» (там же).

Перед тем, как приступить к осуществлению своего дерзкого замыслы, Чию вступил в войну с Янь-ди. Его войско состояло из его многочисленных братьев с медными лбами, а также из злых духов гор, рек, деревьев и скал. Бог солнца отказался от войны с Чию:

«Бог солнца Янь-ди обладал божественной силой и имел под руками военачальника-бога, но, во-первых, он не был готов к отпору – ведь Чию напал так внезапно и нагло, а во-вторых, гуманный Янь-ди боялся, что война принесёт людям беду, и поэтому уступил Юг Чию и бежал на север в Чжолу. Так легко, без труда, южный престол оказался в руках Чию. Завладев им, Чию, будучи потомком Янь-ди, «исправляя имена и говоря о покорности», сам именовал себя Янь-ди» (там же).

Самозванный Янь-ди, пополнив своё войско представителями отважного и воинственного народа мяо, направился к полю брани. Началась война:

«Не было другой войны, равной этой по жестокости. В войске Чию, как мы уже говорили выше, было около восьмидесяти его медноголовых братьев с железными лбами, народ мяо, злые духи рек, гор, деревьев и скал и прочие оборотни и черти. В войске Жёлтого императора, кроме богов и злых духов всех четырёх сторон, были всякие звери: простые медведи и бледно-жёлтые с головой, похожей на лошадиную, сычуаньские медведи, барсы, хищные звери сю, похожие на леопардов, ягуары и тигры; возможно, что на его стороне были и некоторые народы на земле. Действительно, собрались, что называется, достойные противники, никто не думал уступать другому» (там же. С. 96).

Хуан-ди вёл себя смело:

– Вперёд! На врага! – громко закричал Жёлтый император, стоя на боевой колеснице и воинственно размахивая мечом.

– Вперёд! На врага! – вторили ему добрые и злые духи всех четырёх сторон, и крики их сливались в единый мощный клич (там же. С. 97).

Но вскоре обнаружилось, что преимущество на стороне Чию. Его войско оказалось сильнее войска Хуан-ди.

«В войске Чию были призраки, а злые духи гор, рек, деревьев и скал и всякие оборотни и черти – вся эта нечисть могла издавать удивительные звуки, завораживавшие людей. Слыша эти звуки, люди становились беспомощными и глупыми, теряли разум, шли туда, куда манили их эти звуки, и становились жертвой оборотней и злых духов. Духов можно было разделить примерно на три вида: призраки чимэй с человечьим лицом, звериным телом и четырьмя ногами; духи шэнъхуэй – также с человечьим лицом, звериным телом, но только с одной рукой и одной ногой, испускающие звуки, подобные зевоте; ещё одни – злые духи гор, рек, деревьев и скал – напоминали трёхлетних детей с красно-черным телом, длинными ушами, красными глазами, чёрными, как воронье крыло, блестящими длинными волосами: они любили, подражая человеческой речи, заманивать людей. Все три вида злых духов были вредными, и войска Хуан-ди проплутали из-за них так долго, что это пагубно отразилось на ходе битвы» (там же. С. 97–98).

Выяснилось, что злые духи страшно боятся рёва дракона. Хуан-ди «приказал воинам взять сигнальные бычьи и бараньи рога и дуть в них так, чтобы раздались звуки, напоминающие рёв дракона. Звуки эхом пронеслись над полем, тут оборотни и черти из войска Чию задрожали, похолодели, словно опьянели или их одурманили, и не могли уже проявлять своё волшебство и чары. Войска Хуан-ди ринулись вперёд и одержали крохотную победу» (там же. С. 98).

Но до окончательной победы над Чию было ещё далеко. Ещё не раз войска Хуан-ди сталкивались с войсками Чию, но исход войны оставался неизвестным:

«Чию обладал способностью летать по небу и проходить по самым опасным горным хребтам. Хотя он и потерял нескольких братьев и часть народа мяо, однако у него осталось ещё много воинов, он не пал духом, а его мощь по-прежнему возрастала» (там же. С. 98).

Наконец Жёлтый император нашёл выход: «Сделать необычный боевой барабан из особого материала, чтобы поднять дух своих воинов и победить врагов… Притащили этот барабан на боевые позиции, ударили девять раз подряд – и в самом деле загудели горы, откликнулись им долины, изменился цвет земли и неба, воспрянули духом воины Хуан-ди, а Чию и его воины перепугались насмерть. От страха не мог больше Чию ни летать, ни ходить. Под оглушительные удары барабана воины Жёлтого императора стали теснить войско Чию и одержали огромную победу» (там же. С. 99–100).

Но Чию обратился за помощью к племени великанов куафу. «Хоть и храбры были Чию и куафу, но ведь у них была только сила, они не могли противостоять хитрым планам Хуан-ди и в конце концов были разбиты. В самом последнем бою остатки отрядов Чи-ю и куафу были окружены воинами Жёлтого императора» (там же. С. 103).

Чию был схвачен Жёлтым императором. По одной из версий, ему отрубили голову. Чтобы она чудесным образом не срослась с теловищем, их бросили в разные стороны.

Последствия войны Хуан-ди с Чию для дальнейших отношений между богами и людьми были колоссальными. До этой войны боги и люди жили в полной гармонии друг с другом. Они жили в «Золотом веке». Вот как он выглядел:

«Некогда люди жили вместе с богами, и жизнь их была подобна жизни богов: они не знали необходимости трудиться ради собственного пропитания, их не посещали бедствия и несчастья, всего у них было в изобилии, боги неизменно были благосклонны к ним» (Янш. С. 146).

Что же произошло в дальнейшем? Чию начал смуту. Хуан-ди был в гневе не столько на самого бунтовщика, сколько на людей, которые его поддержали:

«Но началась великая смута, и люди приняли участие в этой борьбе на стороне Чию, поднявшегося против Главного бога» (там же).

Хуан-ди решил наказать людей: он разделил богов и людей: «Одержав победу над бунтовщиками, Главный бог разделил богов и людей, запретив первым спускаться на землю, вторым подниматься на небо. Так кончается «золотой век»: отныне люди вынуждены сами добывать себе хлеб насущный и жить согласно данным им установлениям (ограничениям)» (там же).

Произошло величайшее бедствие: боги и люди утратили «золотой век».

Нельзя превращать Хуан-ди в полного злодея: хотя он и отделил людей от богов, он не сделал людей сиротами. Он продолжал о них заботиться, однако после войны с Чию заботу о людях он возложил главным образом на культурных героев: «Главный бог посылает на землю (теперь единственное место пребывания людей) героев (богов), которые и учат людей труду и новым нормам их жизни» (там же. С. 140).

Чжуансюй, преемник Хуан-ди, продолжил дело своего предшественника: боги при нём отдалились от людей ещё в большей мере, чем при Хуан-ди. Жизнь на земле стала намного труднее, чем раньше. Усилилось социальное неравенство. Земные владыки стали уподоблять себя небесным владыкам:

«После того как великие духи Чжуй и Ли, вызванные Чжу-аньсюем, перерезали дороги, соединявшие небо и землю, духи и люди отдалились друг от друга. Постепенно и между людьми появились различия: меньшая часть людей карабкалась вверх, а большая часть, угнетаемая ими, опускалась всё ниже и ниже. Занявшие высокое положение стали как бы божествами на земле» (Юань. С. 75).

В собственном обожествлении всех превзошёл Цинь-ши-хуан-ди. Если небесным владыкой всей Поднебесной был Хуан-ди, то Цинь-ши-хуан-ди на короткое время стал её земным владыкой. Он прославил своё божественное имя великим деянием – объединением разрозненного Китая в единое государство – империю Цинь (221–207 вв. до н. э.). Он был великим реформатором. Он ввёл единый свод законов, единую систему денежного обращения, единую письменность и др. Однако его главными «памятниками» стали Великая китайская стена и Великий китайский канал.

При Чжуаньсюе боги стали жестоко наказывать тех небожителей, которые покидали небо и оставались жить с людьми на земле. Об этом повествует миф о бедном юноше Дун Юне и Седьмой небесной фее Ци-сяньнюй.

Небесная фея спустилась на землю и влюбилась на ней в Дун Юна. Он ответил ей взаимностью. Они поженились. Но их счастье было недолгим:

«Небесный император узнал, что Седьмая фея спустилась в бренный мир, разгневалось его драконье сердце, немедля повелел он бить в барабаны и колокола и передать дочери, чтобы она к полудню вернулась в небесный дворец, а если ослушается, то император пошлёт небесное воинство схватить её, а Дун Юна прикажет изрубить на десять тысяч кусков. Так легко был разрушен красивый сон о счастье. Фея испугалась за жизнь своего мужа, и ей пришлось расстаться с Дун Юном у старой акации, под которой они стали мужем и женой» (там же. С. 111).

Этот миф свидетельствует не только о жестокости богов, но и о симпатии мифотворцев к бедным людям. Дун Юн был так беден, что вынужден был наняться к богачу Фу, чтобы заработать денег на похороны отца. Он заключил с этим богачом договор. Этот договор был для него кабальным: он должен был работать на Фу в течение трёх лет. Его выручила небесная жена. Она сыграла на жажде богачей приобщиться к миру богов.

Ци-сяньнюй попросила своих небесных сестёр соткать божественную парчу. Эту парчу молодожёны показали богачу. Тот так обрадовался божественному подарку, что отпустил их восвояси.

Не все люди смиренно сносили несчастья, которые им приносили боги. Находились и богоборцы. Таким был Синтянь – великан их племени куафу. Он отважился вступить в борьбу с самим Хуан-ди, угрожая захватить его трон. Силы были неравны. Небесный владыка отрубил бунтарю голову. Чтобы она чудесным образом не приросла к туловищу, её отбросили в одну сторону, а туловище – в другую.

Но пямять о великом богоборце осталась в сердцах людей. Знаменитый поэт IV в. Тао Юаньмин в стихотворении «Читаю «Книгу гор и морей»» написал: «Синтянь плясал со щитом и топором, смелость и воля его вечно будут жить» (Юань. С. 113).

В более поздних мифах на авансцену выдвигаются герои. Самые выдающиеся из них – Яо и Юй.