4.3. Стенная газета БОКС

«Никакая партия не заменит ум, честь и совесть» – афоризм, родившийся в редколлегии «Боевого органа комсомольской сатиры» (БОКС), стенгазеты Уральского политехнического института (УПИ) второй половины 1950-х гг.

Стенгазета – явление уникальное. В отличие от классического самиздата она создается в единственном экземпляре и доступна читателю сравнительно недолгий срок. В то же время – это «голос снизу», способ выразить свое мнение, донести его до власть имущих и единомышленников одновременно.

Стенные газеты в контексте истории самиздата попали в сферу внимания исследователей относительно недавно. Первые советские стенгазеты расцветали в форме «окон РОСТА» и имели ярко выраженную агитационно-пропагандистскую направленность. Некоторые ведомства (например, Росгосстрах) использовали их в рекламных целях. На промышленных предприятиях история стенгазет переплетена с появлением многотиражек. Становление официальных органов массовой информации повлияло на перемещение стенгазетного жанра на более низкий и менее контролируемый уровень самодеятельной активности в различных коллективах. Поскольку изготовление стенгазет во многом было связано с «инициативой масс» и редко четко регламентировалось документами внутреннего распорядка, сохранность этих многочисленных свидетельств самодеятельного народного творчества также подчас зависела лишь от их создателей. В лучшем случае такого рода самиздат можно фрагментарно найти в личных архивах. Чаще всего мы узнаем о существовании подобных материалов ретроспективно, из воспоминаний.

БОКСу посвящено сегодня немного страниц, хотя роль его в становлении свободного и независимого взгляда на мир нескольких поколений студентов Уральского политеха велика.

БОКС появился в УПИ в 1943 г. и вначале был невелик – помещался на одном ватманском листе. Институтская стенгазета продолжала развитие школьных, вузовских и заводских сатирических листков предвоенного образца с говорящими названиями «Ёрш», «Ёж», «Колючка» и т. п. К середине 1950-х гг. БОКС вырос и развился как по форме, так и по содержанию. Теперь он представлял собой 5–6 склеенных в длину листов ватмана, заполненных сатирической панорамой жизни уральского индустриального вуза. Стандартный размер газеты, по воспоминаниям членов редколлегии, был 1 м в ширину, 2 – в длину.

Юрий Поташников, редактор БОКСа начала 1960-х гг. (ныне доктор химических наук, профессор Тверского государственного университета), назвал его «маленьким, но ярким символом послесталинской оттепели», «публицистическим пылесосом и социальным вентилятором для 30 тысяч студентов и 2 тысяч преподавателей». БОКС существовал и в последующие десятилетия, но именно в годы «оттепели» он переживал самый талантливый свой период, мощный творческий всплеск, связанный с приходом в редакцию многих незаурядных студентов и преподавателей, стремившихся донести до людей правду, облеченную в сатиру и юмор.

Однако нельзя не обратить внимания на то, что за каждым фельетонным словом и каждой карикатурой, появлявшимися на ватманских листах БОКСа, внимательно следили так называемые «парткомычи» в лице институтских комсомольского и профсоюзного комитетов. Одной из самых драматических ситуаций в работе редколлегии, по словам ее участников, была сдача готового номера газеты «парткомычам». Имелись и другие «приметы времени»: «Были в редакции и стукачи, но мы их знали, часто над ними подшучивали. Интересно было наблюдать, как они пытались быть с нами на равных. Вычислить их было нетрудно», – поделилась воспоминаниями художник БОКСа начала 1960-х гг. Людмила Холодова (ныне доктор архитектуры, профессор, член Союза архитекторов России).

Отвечая на юбилейный вопрос «Что дал Вам БОКС?» в год 50-летия стенной газеты, «боксеры», в дополнение к обязательным упоминаниям приобретенной «на всю жизнь» дружбы, чаще всего отмечали «дух вольнолюбия», «ощущение свободы творчества и интеллектуальной элитарности», «раскрепощение и свободу личности». Без сомнения, создателей институтской стенгазеты отличала и оригинальность мышления. Не зря «антресоли», где трудилась редколлегия, называли «родиной талантов», а еще «оазисом свободомыслия»: «Мы нуждались в свободных разговорах, т. к. в группе далеко не все можно было обсуждать».

В конце 1950-х – начале 1960-х гг. газета стала еженедельной. Для того чтобы она выходила, работали четыре сменные творческие бригады. «Бригада – это трое-пятеро тематистов (люди с литературным уклоном), два-четыре художника (люди, умеющие рисовать) и один оформитель (человек с воображением). Бригадой руководил сменный редактор, обычно из тематистов. Еще в штатах БОКСа числился фотограф (человек, имеющий фотоаппарат), который обслуживал все бригады». Существовала также «рейдовая бригада», которая занималась сбором материала. «Возглавлял БОКС главный редактор. Всего в редакции работало около 30 человек – студенты и преподаватели института».

Что касается содержательного наполнения стенгазеты, то все начиналось с фона ватманских листов. От белого листа решено было отказаться, подразумевалось, что на фон можно возложить смысловую нагрузку. Двухметровая, выходящая тиражом в один экземпляр и недолго живущая газета, должна была привлекать внимание издалека. Решали эту задачу творчески. Самое простое решение – покрасить картон в разные цвета, чтобы новый номер отличался от прочитанного. Но этим фантазия «боксеров» не исчерпывалась. Фон разрисовывали в виде сот, ярких лучей весеннего солнца, косых полосок дождя и т. д. Иногда «пейзаж» ватманских листов явно увязывался с содержанием стенгазеты. Так, например, «специальный выпуск БОКСа “Быт или не быт?” представлял собой рисунок кирпичной стены общежития с карикатурами на месте окон. В подвале этого дома, как положено, находилась “подвальная статья”». Для создания фона в ход могли идти самые неожиданные творческие находки – осенние листья, приклеенные на канцелярский клей, газетные листы, покрывавшие картон, с подверстанными к «боксерским» карикатурам подходящими заголовками из официальной печати.

Интересно, что в праздники «муза сатиры временно засыпала» – газетные выпуски принимали сухой, традиционный для советской прессы, официальный вид. «На первой полосе мы помещали подходящий к случаю плакат: “Аврору” с пушкой к 7 ноября, солдата в каске к 23 февраля, женскую головку к 8 марта, цветущую сирень к 1 мая. <…> “Цензоры” подписывали эти номера не читая. <…> Новогодние выпуски выпадали из скучного набора праздничных номеров. Они всегда были добрые, светлые, лиричные. В них не было сатиры, только юмор, хотя довольно занозистый, помещались самые лучшие карикатуры, извлеченные из редакционного загашника. <…> Почетное место в новогодних БОКСах занимали изошутки – жанр, поднятый газетой на небывалую высоту» (см. Приложение 4).

Некоторые шутливые картинки вошли в анналы стенгазеты, стали своеобразной «классикой» студенческой карикатуры. «Боксеры» – ветераны часто вспоминают историю с изошуткой «Географическая корова». Кто-то из тематистов придумал разрисовать домашнее животное черными пятнами в виде материков. Поместили пятнистую корову на один из листов 2-метрового БОКСа, «цензуру парткомычей» прошли без замечаний, повесили газету на ее законном месте в вестибюле, в застекленном стенде. Но неожиданно главного редактора (тогда Игоря Холодова) вызвали в партком с требованием «немедленно снять номер!». Причина: территория СССР попала на филейную часть коровы. «Что вы этим хотели сказать?» – поинтересовались партаппаратчики, призванные во всем искать политическую подоплеку. Несмотря на то что ни у тематистов, ни у художников никакого тайного умысла не было, пришлось перерисовать пятна на боку животного так, чтобы Советский Союз оказался в центре. К примерам удачных изошуток, оставшихся в памяти студентов УПИ, относится и «Бутерброд по-студенчески», изображающий два кусочка хлеба, между которыми, вместо колбасы, зажат палец вечно голодного студента.

Становились афоризмами в студенческой среде так называемые «мудризмы», непременные спутники творческого процесса, рождавшиеся в недрах редколлегии и уходившие «в народ»: «Новым курсом – к старым ресурсам», «Купил газет – сложи в клозет», «Чем ниже ростом полководец, тем шире галифе его», «Крысы бежали с корабля на бал», «Хор пел абсолютным большинством голосов», «У кого шире пасть, тот и власть», «Никакая партия не заменит ум, честь и совесть» и др. Один из почетных главных редакторов БОКСа, ставший впоследствии деканом механико-машиностроительного факультета УПИ, Юрий Тулаев, запомнил реакцию ректора института на один из номеров стенгазеты: «Или я дурак, или ничего не понимаю».

Как органу комсомольской сатиры, БОКСу приходилось реагировать на официальные события жизни комсомольской организации вуза, например, на отчетно-выборные конференции. Главного редактора стенгазеты, как правило, заранее знакомили с наиболее острыми разделами отчетного доклада, подготовленного функционерами советской молодежной организации. Благодаря этому «уже к первому перерыву колонны фойе актового зала опоясывали ватманские листы с рисунками и текстами» по материалам выступления секретаря комсомольской организации института. Дальше «боксерам» приходилось реагировать оперативно, слушая докладчиков и прения вживую, а затем без промедления «обыгрывать горячие факты на ходу – оратор еще продолжал свою речь, а очередной номер-молнию по его выступлению уже несли в фойе», где все меньше оставалось свободных колонн.

Так, переплелись истории стенной вузовской газеты и отчетно-выборной комсомольской конференцией УПИ, проходившей в конце октября 1956 г., вышедшей за рамки дозволенной критики и вызвавшей огромный резонанс в вузовской среде, а в партийных документах – тяжелые, обличительные формулировки.

Возмутителем спокойствия и героем исторической конференции стал Артур Немелков, студент 4 курса физико-технического факультета УПИ. Особенностью личности этого юноши было обостренное чувство правды и справедливости, а также, наверное, смелость, которая привела его на трибуну и сделала первым, кто попытался пробить замерзающий лед оттепели. Получив имя в честь главного героя романа Э. Войнич «Овод», он с детских лет задумывался о смысле свободы и предназначении человека, не боялся поднять свой голос в защиту человеческого достоинства. Так, в голодном 1947 г. пионер Артур Немелков организовал выступление против руководства пионерского лагеря, расхищавшего продукты, предназначенные для детской столовой. Но громче всего его слова прозвучали перед более чем шестью сотнями делегатов институтской отчетно-выборной комсомольской конференции 30 октября 1956 г. (волею судеб эта дата, 30 октября, станет в будущем Днем политзаключенного).

Незадолго до конференции, находясь под впечатлением от речи Н. С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезде КПСС «О культе личности и его последствиях», студент-комсомолец А. Немелков, невзирая на предупреждение старого друга: «Слово не воробей, поймают – вылетишь!», организовал на факультете, где учился, кружок для «обсуждения политических вопросов современности». Но совет старших товарищей-студентов «прикрыть похожую на сектантство, деятельность», заставил ребят отказаться от коллективного обмена мнениями в кружке. Тогда Немелков решил выступить на предстоящей комсомольской конференции «от своего имени». В воспоминаниях, написанных уже на закате жизни, Артур Авенирович так описал свой настрой перед «крамольным выступлением»: «Я чувствовал, что оттепель кончается, почти не начавшись, и наступают первые заморозки. Нужно было спешить, пока не грянули настоящие морозы. За пару дней до начала конференции основные тезисы выступления были написаны и даны для ознакомления нескольким товарищам из нашей группы. Ребята прочли и вынесли вердикт: “Здорово, смело, правильно! А кто выступит?” “Кто написал, тот и выступит”, – ответил я на вопрос. “А ведь выгонят”, – сказал один. “Двум смертям не бывать, а одной не миновать”, – вымолвил второй. “Посмотрим”, – завершил я и забрал тетрадку с записями».

Артур Немелков готовился к выходу на трибуну, отправив в президиум записку с просьбой предоставить ему слово, но ни члены президиума, ни большинство делегатов конференции не ожидали услышать настолько смелые речи. Текст «антипартийного», как оно будет квалифицировано позднее, выступления не сохранился или «канул где-то в недрах» силового ведомства. О его содержании сегодня можно судить по воспоминаниям самого А. Немелкова и изложению в партийных документах.

Вероятно, современному читателю не совсем понятно, что же было столь крамольным в словах выступающего, что произвело эффект разорвавшейся бомбы. Совершенно справедливая критика существующего положения дел, связанная с искренним желанием улучшить жизнь советских людей, в наши дни не выглядит чем-то революционным. Но в сознании людей, переживших годы тоталитарной власти, она воспринималась как выпад в сторону политической системы, тех констант, которые всегда были вне критики.

Вот кратко суть того, на что пытался обратить внимание делегатов комсомольской конференции студент физтеха в 1956 г.: «Комсомол сегодня – это послушная серая масса, которую трудно расшевелить, он перестал быть политической организацией, рядовые его члены – это статисты и винтики, которые ничего не могут изменить. <…> Выборы в центральные и местные органы, в том числе в Верховный Совет, когда в избирательном списке только один кандидат, – это насмешка над винтиками-избирателями. <…> Советская Конституция замечательная, но существует только на бумаге, т. к. нет свободы слова, свободы печати, нельзя, например, послушать иностранные радиостанции, выступить с критикой правительства и партии, напечатать что-нибудь без вмешательства партийной цензуры. <…> Местные партийные и советские работники похожи на говорящих домашних попугайчиков. <…> Вместе со Сталиным в массовых репрессиях участвовали и другие, те, которые до сих пор сидят в президиумах съездов. <…> Беспорядок и расточительство царят в строительстве, планировании промышленного производства и организации сельского хозяйства». В заключении юноша призвал «избавиться от страха перед государственной машиной», «не бояться говорить во весь голос и критиковать всё и вся, что считаете неправильным, если по-твоему правительство перегнуло, министр осёл, ну что ж и их тоже критикуй…»

Реакция делегатов конференции не была единодушной. Кто-то, еще во время речи Немелкова, кричал из зала: «Долой антисоветчика с трибуны!» Некоторые быстро ухватившие суть момента сразу, вслед за Немелковым, с трибуны выступили с резким осуждением его «клеветнических измышлений». Но делегация физико-технического факультета поддержала выводы своего товарища, оценив его доклад как «своевременный и правильный» и составив на основе высказанных суждений документ с призывом обсудить его на конференции. Многие преподаватели, руководители факультетов и кафедр в ходе заседания не стали осуждать молодого критика за инакомыслие. О состоянии умов и настроений в стенах уральского вуза многое говорит тот факт, что лишь на третий день, после вмешательства Свердловского обкома КПСС, был обеспечен «правильный» в понимании партийного руководства ход конференции, она завершила свою работу, «единодушно осудив выступление Немелкова как антипартийное и антисоветское». «Свобода слова» студента 4 курса физико-технического факультета УПИ была настолько неординарным и неожиданным событием даже на фоне решений ХХ съезда партии, что бюро Свердловского обкома КПСС специально собралось на внеочередное заседание 2 ноября 1956 г. для обсуждения хода и итогов комсомольской конференции в Уральском политехническом институте и «клеветнических выпадов Немелкова против партии, комсомола, государства и народа». Артур Немелков был исключен из комсомола и из института.

Как же прореагировали вольнолюбивые «боксеры» на выступление Артура Немелкова? «В фойе <…> был натянут шпагат, а на нем – листы ватмана, истекающие свежей тушью и гуашью: оперативные карикатуры по свежим фактам, почерпнутым из выступлений…» «На одном листе под шапкой “Усатый нянь” был изображен великовозрастный вожак-комсомолец, а за ним строй <…> младенцев с комсомольскими значками и с огромными сосками во рту. Аннотация гласила: “Комитет комсомола превратился в какую-то добренькую няню” <…>». Красочная карикатура с мамой-свиньей и поросятами демонстрировала упомянутое Немелковым отношение к убранному урожаю: вовремя собранные студентами с полей подшефных совхозов овощи по причине неготовности хранилищ гниют и выбрасываются. Наглядно откомментировали «боксеры» и приведенную в речи студента частушку, символизирующую бесхозяйственность, когда, например, укладка коммуникаций не может быть проделана качественно с первого раза:

 

Под окном канавы люди

Перерыли в пятый раз.

Никогда, друзья, не будет

Безработицы у нас!

 

Этот образец народного фольклора, кстати, запретили петь со сцены самодеятельному хору Дома культуры Уралмашзавода.

Праздничный номер БОКСа, подготовленный к 7 ноября 1956 г., ровно через неделю после знаменитого собрания, по традиции, не содержал карикатур и фельетонов. Но была в нем «передовая» статья, пародирующая официальные передовицы партийной печати. В финале статьи вместо традиционных «Да здравствует очередная годовщина…» поместили лозунги: «Юные сатирики! К борьбе за дело Салтыкова-Щедрина будьте готовы!» и «Птицы и бабочки! Неуклонно повышайте уровень порхания!» Номер провисел 2 часа и 33 минуты – «боксеры» специально засекали.

Читая историю БОКСа в воспоминаниях тех, кто рисовал карикатуры, писал фельетоны, придумывал шутки, нам хотелось бы присоединиться к очень эмоциональному и искреннему в своей убежденности мнению Владимира Блинова, автора документальной повести об Артуре Немелкове и одного из главных редакторов стенгазеты: «БОКС, с его мятежным шестидесятничеством, стал “коллективным Немелковым”. Несмотря на жестокую цензуру разного рода парткомычей, через нашу газету шло слово правды. Недаром к каждому свежему номеру толпами валил народ…»

Бывшие «боксеры» сегодня называют себя «шестидесятниками – стихийными бунтарями, несогласными с общественной рутиной, с беззаконием и зажимом демократических институтов, мечтающими о справедливом переустройстве общественной жизни».

Судьба Артура Немелкова, того, кто первым среди студентов огромного уральского вуза поднялся на трибуну в год послесталинского съезда со словами правды о комсомоле, о бюрократии, о бесхозяйственности, о свободе слова; комсомольцы УПИ, в течение трех дней «бушующие» под знаменами отчетно-выборной конференции; два метра сатиры и юмора в студенческой стенгазете, высмеивающей нездоровые проявления вузовской и советской действительности, – все это исторические сюжеты, расширяющие представления современного человека об инако- и разномыслии в годы советско-партийной власти в нашей стране.

В современных популярных жанрах исторических реконструкций, биографий, журналистских расследований критерием правдивости часто выступает факт максимальной удаленности свидетельств от официальных советских документов. В этой связи может быть интересен самиздат как сложный, многогранный и многоголосый документальный комплекс по истории инакомыслия в СССР второй половины ХХ в. Однако нельзя забывать, что целеполагание и назначение любого исторического документа способны в значительной степени субъективизировать его. В этой связи существует опасность попасть под обаяние исторических свидетельств, созвучных исследователю своим социально-политическим содержанием. Обращение к научно обоснованным методикам проверки их достоверности, сравнение с другими источниками, привлечение максимально полного комплекса сохранившихся материалов, учет характеристик видовой классификации – все это приемы, способствующие получению выводов, приближающих нас к истине.