Я еще минуту смотрела Риду вслед, осознавая его слова.

От кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног по моему телу разлилось тепло, и страх отступил.

Он любит меня. Он меня любит.

Это меняло все. Если Рид на самом деле меня полюбил, неважно, что я ведьма. Он все равно будет меня любить. Он все поймет. Он действительно меня защитит.

Если он меня любит.

Я почти позабыла, что рядом Архиепископ, пока он не подал голос:

– Ты его обманула.

Я, будто в трансе, обернулась к нему.

– Вы можете идти. – Получилось не так резко, как я надеялась. Пара слез скатились по щекам, но я нетерпеливо смахнула их. В этот миг я ничего не хотела больше, чем купаться в опьяняющем тепле, которое меня захлестнуло. – Правда, вам незачем оставаться со мной. Представление вот-вот начнется.

Архиепископ не сдвинулся с места и продолжал, будто и не слыша меня:

– Ты прекрасная актриса. Разумеется, этого стоило ожидать, но я не позволю обмануть себя дважды.

Своими словами он пробил брешь в окутавшем меня пузырьке счастья.

– О чем вы говорите?

И снова Архиепископ не обратил на меня внимания.

– Кажется, будто он и впрямь тебе небезразличен. – Он подошел к двери и резко захлопнул ее. Я вскочила на ноги, косясь на ящик стола, куда спрятала нож Андре. Архиепископ презрительно скривил губы. – Но мы знаем, что это невозможно.

Я придвинулась чуть ближе к столу. Рид доверял своему патриарху безоговорочно, но я знала, что зря. Недобрый блеск все еще мерцал в его глазах, и оставаться на кровати, совершенно беспомощной, я уж точно не собиралась. Будто прочтя мои мысли, Архиепископ замер – и встал как раз между мной и столом. У меня пересохло во рту.

– Разумеется, он мне небезразличен. Он ведь мой муж.

– «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную». – Глаза Архиепископа вспыхнули. – Ты – этот змий, Луиза. Гадюка. И я больше не позволю тебе губить Рида. Я не стану и дальше сидеть сложа руки, когда…

Кто-то постучался в комнату. Нахмурившись, Архиепископ резко обернулся к двери, разметав ало-желтые одежды.

– Войдите!

В комнату заглянул мальчик-паж.

– Прошу прощения, Ваше Высокопреосвященство, но вас ждут на улице.

– Мне это известно, – огрызнулся Архиепископ. – И уже скоро я выйду, чтобы вместе со всеми лицезреть представление. Но прежде я должен завершить дела.

Не обратив внимания на эту отповедь, мальчик подпрыгнул на носках, едва сдерживая нетерпение. Его глаза восторженно горели.

– Но представление вот-вот начнется, господин. Мне… мне велели вас привести. Толпа уже теряет терпение.

Подбородок Архиепископа взволнованно дрогнул. Когда его холодный взгляд наконец обратился ко мне, я красноречиво указала на дверь, благодаря бога за свою удачу.

– Не стоит вам заставлять их ждать.

Архиепископ широко улыбнулся.

– Ты, конечно же, сопроводишь меня.

– Вряд ли это необходимо…

– Вздор. – Он схватил меня за локоть и крепко взял под руку. Я инстинктивно вздрогнула, но вырываться было бесполезно. Мгновение – и Архиепископ уже выволок меня в коридор. – Я обещал Риду, что буду с тобой, и свое обещание я намерен сдержать.

Люди толпились вокруг повозок, раскрасневшись после целого дня прогулок по морозу, – поедали лакомства, сжимали в руках коричневые бумажные пакеты. Архиепископ помахал, завидев их – и тут же замер как вкопанный, увидев разномастную группу исполнителей на ступенях собора.

Не один он был потрясен. Те зеваки, что не угощались макарунами и фундуком, неодобрительно перешептывались. Одно слово звучало громче прочих – снова и снова ветер разносил его тихим шепотом.

Все актеры в этой труппе были женщинами.

И не просто женщинами: пусть они и были разных возрастов, от юных девиц до старух, все держались грациозно, как настоящие мастерицы своего дела. Горделиво-величавые и вместе с тем гибкие, подвижные. Они смотрели на толпу, лукаво улыбаясь, – уже играли роли, хотя представление еще не началось. Самой младшей из актрис я дала бы не больше тринадцати, а она подмигнула мужчине вдвое старше себя. Он чуть не подавился воздушной кукурузой.

Не знаю, чего ждали эти болваны. Труппа все-таки называлась «Древние сестры».

– Отвратительно. – Архиепископ застыл на вершине лестницы и скривился. – Не должно женщине осквернять себя столь недостойной профессией.

Я фыркнула и высвободила руку. Останавливать меня Архиепископ не стал.

– Я слышала, они весьма талантливы.

В этот миг младшая из актрис заметила нас. Она встретилась взглядом со мной и озорно усмехнулась. Властно взметнув пшеничными волосами, она вскинула руки перед толпой.

– Joyeux Noël à tous! Наш почетный гость прибыл! Теперь же, прошу вас, тише, позвольте нам начать представление в его честь!

Люди мгновенно замолкли и в нетерпении обратили взгляды к ней. Актриса помолчала немного, распростерши руки и упиваясь всеобщим вниманием. Для такой юной девочки держалась она на редкость уверенно. Даже Архиепископ, казалось, был заворожен. По ее кивку все прочие актеры запрыгнули в одну из повозок.

– Всем нам известно сказание о Святом Николае, приносителе даров, покровителе детей. – Она медленно развернулась вокруг своей оси, не опуская рук. – Мы знаем, как злобный мясник Пер-Фуэтар заманил в свою лавку неразумных братьев и разрезал их на мелкие кусочки. – Актриса рассекла воздух ладонью, изображая нож. Люди, стоявшие к ней ближе всех, неодобрительно отступили. – Знаем, как Святой Николай пришел на помощь и победил Пер-Фуэтара. Знаем, как он воскресил детей и целыми и невредимыми вернул их домой к семье. – Она склонила голову. – Эту историю мы знаем. И чтим ее. Потому-то мы и собираемся каждый год на празднование в честь Святого Николая. Но сегодня… сегодня мы поведаем вам другую историю. – Актриса умолкла, и снова озорная улыбка коснулась ее губ. – Менее известную, более мрачную, но все же историю о праведнике. Назовем его, пожалуй, Архиепископом.

Архиепископ ощутимо напрягся рядом со мной, когда из повозки вышла женщина в церковном облачении, очень похожем на его собственный наряд. Даже цвета были те же – алый и золотой. Женщина изобразила суровый вид – нахмурила брови, поджала губы.

– Далёко ли, близко ли к нашим краям… – начала юная рассказчица нараспев, – …быть может, чуть ближе, чем кажется вам, обитал паренек: сиротлив, нелюбим – лишь служением Господу жил он одним.

С каждым словом актриса, изображавшая Архиепископа, подступала все ближе и все выше задирала нос, глядя на нас свысока. Настоящий Архиепископ стоял неподвижно, будто окаменел. Я осмелилась взглянуть на него. Он неотрывно смотрел на юную рассказчицу и заметно побледнел. Я нахмурилась.

Притворный Архиепископ зажег спичку и поднес к глазам, наблюдая за огнем и дымом с пугающим восторгом. Рассказчица понизила тон и заговорила картинным шепотом:

– …И с верой, что в сердце пылала огнем, преследовал нечисть и ночью, и днем, чтоб сжечь на костре за грехи-злодеянья… за магию было таким наказанье.

Недоброе предчувствие вернулось с десятикратной силой. Что-то явно было неладно.

Зрители отвлеклись от представления, заслышав волнения в другом конце улицы – впереди показались шассеры. Рид ехал впереди, а сразу за ним – Жан-Люк. Когда они подъехали ближе, я разглядела в их лицах одну и ту же тревогу, но повозки и зрители преграждали им путь. Шассеры быстро спешились, и я хотела пойти к ним, но Архиепископ поймал меня за локоть.

– Стой.

– Что?

Он покачал головой, все так же не сводя глаз с лица рассказчицы.

– Держись рядом со мной. – Волнение в голосе Архиепископа заставило меня застыть на месте и встревожиться еще больше. Он так и не выпустил моей руки, сжимая ее липкой холодной ладонью. – Что бы ни случилось, не отходи от меня. Ты поняла?

Что-то определенно было очень и очень неладно.

Притворный Архиепископ вскинул кулак:

– Ворожеи не смейте в живых оставлять!

Рассказчица наклонилась к зрителям, лукаво сверкая глазами, и приложила ладонь ко рту, будто раскрывая нам секрет:

– Но забыл он, что Бог заповедал прощать. Потому-то коварной злодейкой-Судьбой уготован безумцу был жребий иной.

Высокая и изящная темнокожая актриса следующей выскользнула из повозки. Развевая черными одеждами, она обошла вокруг притворного Архиепископа, но он ее не замечал. Настоящий Архиепископ еще крепче вцепился в меня.

– Красавица-ведьма под ложной личиной во грех вовлекла его, ныне мужчину. – Из повозки выпрыгнула третья актриса в великолепном белом одеянии. Она вскрикнула, и притворный Архиепископ бросился к ней.

– Что здесь происходит? – прошипела я, но ответа не получила.

Притворный Архиепископ и женщина в белом стали обходить друг друга по кругу, обмениваясь чувственными взглядами. Она провела ладонью по его щеке, а он заключил ее в объятия. Судьба со зловещей улыбкой наблюдала за ними. Толпа зароптала, переводя взгляды с актеров на Архиепископа. Рид остановился, уже не пытаясь пробиться через толпу. Он замер на месте и прищурился, наблюдая за представлением. У меня зазвенело в ушах.

– Устоять пред красою ее он не смог, все обеты отринул и с нею возлег. – С этими словами рассказчица посмотрела на Архиепископа и подмигнула ему. Кровь отлила от моего лица – я уже не видела ничего вокруг, только ее кожу цвета слоновой кости, ее стан, излучающий силу и молодость. Ее зловеще знакомые зеленые глаза. Они походили на изумруды.

Звон в ушах стал громче, и осмысленность оставила мой ум. Мои ноги подогнулись.

Притворный Архиепископ и женщина в белом обнялись, и толпа оскорбленно ахнула. Рассказчица хихикнула.

– Лишь позднее раскрыла она свою суть, а затем поспешила во мрак ускользнуть. Он остался один на том дьявольском ложе, клял волос лунный блеск и фарфор ее кожи…

Женщина в белом засмеялась и вывернулась из рук притворного Архиепископа. Он упал на колени, вскинув кулаки, а она убежала обратно в повозку.

Я медленно обернулась, слыша, как сердце яростно колотится в ушах, и уставилась на Архиепископа. Он сжимал мою руку так сильно, что было больно.

– Луиза, послушай…

Я отшатнулась от него, прорычав:

– Не прикасайтесь ко мне.

Рассказчица заговорила громче:

– Обо всем позабыть он стремился с тех пор, но еще не свершился Судьбы приговор.

Актриса в белом снова вышла, но теперь живот ее заметно выдавался вперед – она была беременна. Совершив красивый пируэт и разметав подол платья, она выхватила из юбок ребенка. Малышке было не больше года, она гулила и хихикала, а в ее глазах плескался восторг. Уже сейчас ее нос усеивали созвездия веснушек. Притворный Архиепископ, увидев ее, упал на колени, вцепившись себе в лицо и в одежды. Его тело сотрясалось от безмолвных криков. Толпа ждала, затаив дыхание.

Рассказчица присела рядом с ним и погладила по спине, тихо мурлыкнув ему в ухо:

– Ведьма весть принесла, вновь его посетя: от союза их вскоре… – она примолкла и посмотрела на толпу, сладострастно улыбнувшись, – …родилось дитя.

Рид наконец пробился через толпу, а шепот все нарастал – зрители повернулись к Архиепископу, и неверие в их глазах сменилось подозрением. Шассеры следовали за Ридом, крепко держась за балисарды. Кто-то что-то крикнул, но в суматохе никто не расслышал слов.

Рассказчица медленно встала – посреди хаоса ее лицо было совершенно безмятежным – и обернулась к нам. Ко мне.

Лицо из моих кошмаров.

Лицо смерти.

– А исторгла его на свет белый из чрева… – Рассказчица улыбнулась и простерла ко мне руки. Лицо ее взрослело, волосы прямо на глазах окрашивались ярким серебром. Позади нее послышались крики. Рид уже бежал к нам и что-то кричал, но я не могла разобрать слов. – …La Dame des Sorcières – всех ведьм королева.