Несколько минут спустя Рид рухнул на крышу, бледный и запыхавшийся, и зажмурился, только бы не видеть открытое небо. Я ткнула его локтем в ребра.

– Тут такой вид, а ты не смотришь!

Он сжал зубы, будто борясь с тошнотой.

– Дай мне минутку.

– Ты же понимаешь, как это иронично, да? Самый высокий мужчина в Цезарине боится высоты?

– Рад, что тебе весело.

Я приподняла ему веко и усмехнулась.

– Просто открой глаза. Ты не пожалеешь, обещаю.

Он стиснул зубы еще крепче, но неохотно распахнул глаза. И тут же распахнул еще шире, увидев бескрайний звездный простор, который раскинулся над нами.

Я обняла колени, прижав их к груди, и с тоской посмотрела на звезды.

– Красиво, правда?

Солей-и-Лун был самым высоким зданием в Цезарине, и только с него во всем городе можно было по-настоящему увидеть звезды. Выше дыма. Выше смрада. Целые небеса простирались над миром обсидианово-алмазной панорамой. Бесконечные. Вековечные.

Лишь в одном другом месте на свете был такой вид… но в Шато ноги моей больше не будет.

– Правда, – тихо согласился Рид.

Я вздохнула и обхватила себя покрепче, спасаясь от холода.

– Мне нравится верить, что в такие ночи Бог расписывает небо только для меня.

Он с недоверием посмотрел на меня, отведя взгляд от звезд.

– Ты веришь в Бога?

До чего же сложный вопрос.

Я положила подбородок на колени, все так же глядя наверх.

– Наверное.

Рид сел.

– Но ведь ты так редко ходишь на мессы. И… И празднуешь Йоль, а не Рождество.

Я пожала плечами и подняла кусочек жухлого листа, лежавшего в снегу. Он рассыпался у меня в пальцах.

– Я не говорила, что верю в вашего бога. Ваш бог ненавидит женщин. В его мире мы созданы в довесок, как нечто второсортное.

– Это неправда.

Я наконец повернулась к нему.

– Да неужели? Я читала вашу Библию. Разве я, как жена, не считаюсь твоей собственностью? Разве у тебя нет законного права поступать со мной как вздумается? – Я поморщилась, с горечью вспомнив слова Архиепископа. – Посадить меня под замок в каморку и больше никогда обо мне не вспоминать?

– Я никогда не считал тебя своей собственностью.

– Архиепископ – считает.

– Архиепископ… ошибается.

Я вскинула брови.

– Уж не обманывает ли меня слух? Неужели ты только что сказал дурное слово о своем дражайшем патриархе?

Рид досадливо взлохматил себе волосы.

– Просто… не надо, Лу. Пожалуйста. Несмотря на твое мнение о нем, он подарил мне все. Жизнь и цель в жизни. – Он засомневался и посмотрел мне в глаза с такой искренностью, что у меня дрогнуло сердце. – Он подарил мне тебя.

Я смахнула увядший лист прочь и обернулась к Риду. Посмотрела на него – внимательно, по-настоящему.

Рид искренне верил, что его цель – убивать ведьм. Он верил, что Архиепископ преподнес ему дар, что Архиепископ воплощает собой добро. Я потянулась и взяла Рида за руку.

– Архиепископ не дарил тебе меня, Рид. – Едва заметно улыбнувшись, я посмотрела в небо. – Это сделал он. Или она.

Воцарилось тяжелое молчание. Мы смотрели друг на друга.

– У меня для тебя подарок. – Он наклонился ближе, заглядывая мне прямо в душу. Я затаила дыхание, мечтая, чтобы наши губы соприкоснулись снова.

– Еще один? Еще ведь даже Йоль не настал.

– Я знаю. – Рид посмотрел на наши руки и провел по моему безымянному пальцу своим большим. – Это… это обручальное кольцо.

Я ахнула, когда он достал его из кармана пальто. В центре тонкого золотого колечка сверкал овальный перламутровый камень. Кольцо было явно очень старое, самое красивое из всех, которые я видела в жизни. Рид протянул его мне, и мое сердце забилось как безумное.

– Позволишь?

Я кивнула, и он снял с моего пальца перстень Анжелики и вместо него надел кольцо. Мгновение мы оба разглядывали его, затем Рид тяжело сглотнул.

– Оно принадлежало моей матери… по крайней мере, я так думаю. Когда меня нашли, я сжимал его в руке. – Он замялся, встретившись со мной взглядом. – Оно напоминает мне о море… И о тебе. Я уже много дней хотел тебе его подарить.

Я хотела сказать, что кольцо очень красивое, что мне очень приятно будет носить столь значимую для Рида вещь, словно частичку его самого, но слова застряли на языке.

Рид пристально смотрел на меня.

– Спасибо. – Я задыхалась от странного, нового чувства. – Мне… очень нравится.

И я не солгала. Я полюбила это кольцо с первого взгляда.

Но Рида я полюбила еще больше.

Он обнял меня за талию, и я прижалась к его груди, дрожа от осознания, которое на меня снизошло.

Я его полюбила.

Черт подери, я полюбила его.

Чем дольше я сидела вот так, тем больнее становилось дышать – от каждого вдоха меня бросало в дрожь и в жар. Я задыхалась от волнения – вот что со мной происходило. Нужно было взять себя в руки. Собраться с мыслями…

Рид мягко отвел мои волосы в сторону, и от этого легкого касания я чуть не лишилась чувств. Его губы коснулись изгиба моей шеи. Кровь зашумела у меня в ушах.

– «Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя. – Рид медленно и мучительно гладил мою руку. Я уронила голову ему на плечо, закрыла глаза, а его губы продолжали блуждать по моей шее. – Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить».

Из моего горла вырвался стон – как же неуместно это было в ответ на благоговейные слова Рида. Его пальцы мгновенно замерли, а взгляд задержался на моей вздымающейся груди.

– Продолжай, – выдохнула я. Взмолилась.

Все его тело напряглось, а руки крепко стиснули мои плечи.

– Попроси меня, Лу, – сказал он низко, настойчиво. Резко. Я ощутила, как внизу живота у меня становится жарко.

Мои губы распахнулись. Время игр миновало. Он был моим мужем, а я – его женой. Было глупо притворяться, что я больше не хочу этого. Делать вид, что я не жажду его внимания, его смеха, его… прикосновений.

Я хотела, чтобы он коснулся меня. Хотела, чтобы он стал моим мужем во всех смыслах этого слова. Я хотела…

Я хотела его.

Всего. У нас все получится. Мы сами напишем конец своей истории, и к черту ведьму и охотника на ведьм. Мы будем счастливы.

– Прикоснись ко мне, Рид. – К моему удивлению, слова прозвучали ровно, хоть мне и не хватало дыхания. – Прошу тебя. Прикоснись ко мне.

Он улыбнулся мне в шею – медленно и торжествующе.

– Я жду вопроса, Лу.

Я распахнула глаза, обернулась к Риду и смерила его сердитым взглядом. Он вопросительно вскинул бровь и приник губами к моей коже, глядя только мне в глаза. Приоткрыв губы, он покрыл теплыми, влажными поцелуями мою шею и плечо.

Рид медленно и благоговейно касался языком моей кожи, и я готова была вспыхнуть огнем прямо в его объятиях.

– Ладно. – Моя шея предательски изогнулась под его губами, но гордость не желала уступать так легко. Если Рид хочет сыграть еще в одну игру, я пойду ему навстречу – и выиграю. – Не могли бы вы, о праведный и отважный шассер, сунуть свой язык мне в рот и руки мне под юбку? Мою задницу не помешало бы облапать как следует.

Рид отпрянул, неверяще глядя на меня. Я выгнулась, прижимаясь к нему, и невольно улыбнулась.

– Перебор?

Когда он не ответил, разочарование слегка остудило огонь в моей крови. Я наконец обернулась к Риду. Он широко раскрыл глаза и – к моему огорчению – был бледен. Не похоже, что он хочет взять меня здесь и сейчас. Возможно, я переборщила.

– Прости. – Я робко потянулась к его лицу. – Я не хотела тебя расстроить.

Что-то во взгляде Рида – нерешительность, почти смущение – заставило меня остановиться. Его руки, сжимавшие меня, слегка дрожали, а грудь быстро вздымалась и опускалась. Рид волновался.

Нет – он был в ужасе.

Мгновение спустя до меня дошло: Рид и впрямь был праведным шассером. Святым шассером.

Рид никогда не занимался любовью.

Он был девственником.

Вся его прежняя надменность была лишь рисовкой. Он даже никогда не касался женщины – во всяком случае по-настоящему. Я попыталась не показать виду, что все поняла, но Рид явно с легкостью прочел мои мысли – так быстро он сник.

Я оглядела лицо Рида. Как Селия могла оставить его вот так? Чем еще хороша первая любовь, как не неловкими прикосновениями и сокровенными открытиями?

Хорошо хоть она научила его целоваться как следует. Видимо, стоило бы поблагодарить ее за это. По моей шее и плечу все еще бежали мурашки от прикосновений его языка. Но ведь на свете есть еще столько всего, помимо поцелуев.

Я медленно села к нему на колени и взяла его лицо в ладони.

– Позволь, я тебе покажу.

Когда я обхватила ногами его спину, глаза Рида потемнели. Юбка приподнялась, и ветер защекотал мои обнаженные ноги, но холода я не почувствовала. Только тепло Рида.

Я видела, как он тяжело сглатывает слюну, слышала, как у него перехватывает дыхание. Я положила руки Рида на шнуровку своего платья, и в его глазах мелькнул вопрос. Когда я кивнула, он осторожно потянул один шнурок.

Его замерзшие пальцы двигались тем не менее ловко, пока лиф платья наконец не опал, и под ним осталась лишь тонкая сорочка. Мы оба не смели сделать вдох, когда он провел ладонью по моим ключицам.

Я наклонилась вперед, навстречу его руке, и он резко вздохнул.

Не успела я и моргнуть, как он скинул с моих плеч лямки сорочки. Ткань упала вниз, обнажив мой стан, и Рид оглядел меня голодным взглядом.

Я не удержалась от улыбки. Возможно, долго обучать его и не придется.

Чтобы не отставать, я выправила подол рубашки из его штанов. Рид снял ее через голову, растрепав свои медные волосы, а затем приник своими губами к моим, и мы прижались друг к другу – кожа к коже.

Затем он с легкостью меня поднял, и я сбросила платье.

Горящими глазами – синюю радужку стало едва видно за расширившимися зрачками – он оглядывал мой живот и грудь. Его пальцы властно сжали мои бедра, но мне было мало. Я хотела – нет, мне было нужно, – чтобы он стиснул меня еще крепче, прижал к себе еще ближе.

– Ты такая красивая, – выдохнул он.

– Тихо, шасс, – едва выговорила я. Обняв Рида за шею, я шевельнула бедрами, прижимаясь к нему. Его бедра поднялись навстречу моим, и он застонал. Схватив его за плечи, я усадила его ровно. – Вот так. – Откинувшись назад, я указала вниз, туда, где соприкасались наши тела. Я двигалась на нем вверх-вниз – не спеша, размеренно и мучительно медленно. Отчаянно и настойчиво Рид попытался заставить меня двигаться быстрее – но я воспротивилась, прижалась к его груди и укусила Рида за чувствительное место у основания шеи. Он вздрогнул и снова хрипло застонал.

– Вот как нужно касаться женщины. – Я прижалась к Риду еще теснее, чтобы подчеркнуть свои слова, схватила его за руку и опустила ее между своих ног. – Вот как нужно касаться меня.

– Лу, – придушенно проговорил он.

– Вот здесь. – Я направляла его пальцы, чувствуя, как от касаний Рида у меня сбивается дыхание, как вздымается моя грудь, когда он продолжил движение, которое я ему показала. Он резко наклонился вперед, обхватил мою грудь губами, и я ахнула. Его язык был горячим, требовательным. Слишком быстро внизу живота я ощутила глубокую, восхитительную боль.

– Господи, Рид…

Услышав свое имя, он прикусил кожу на моей груди.

Я брызнула осколками, затерявшись в пучинах боли и наслаждения. Когда все закончилось, Рид сжал меня крепче, прижимаясь своими губами к моим, будто желая поглотить мои стоны.

Но этого было мало.

– Штаны. – Я неуклюже нащупала шнуровку, отрываясь от его губ лишь чтобы вдохнуть. – Снимай их. Сейчас же.

Рид был только рад подчиниться и неуклюже приподнял меня, чтобы спустить штаны. Отбросив их в сторону, он посмотрел на меня – все еще бледный, – и я снова уселась на него верхом. И улыбнулась, сладострастно проведя пальцем по его члену, с наслаждением ощущая, как Рид прижимается ко мне. Он задрожал от моих прикосновений, и в глазах его засверкала жажда.

– В другой раз, – сказала я, слегка толкнув его и уложив на крышу, – я покажу тебе, насколько похабным может быть мой рот.

– Лу, – с мольбой повторил Рид.

Одним легким движением я села, позволяя ему в меня войти.

Рид закрыл глаза и всем телом устремился мне навстречу – глубже, до конца. Я бы вскрикнула – он вошел слишком глубоко, – но не стала. Не могла. Было больно, однако – он отстранился и снова надавил – боль усилилась, перерастая в нечто иное, острое, глубокое, ноющее, жаждущее. Рид наполнил меня целиком и так двигался…

Я запрокинула голову и отдалась ощущениям. Отдалась Риду. Боль нарастала, и я не могла сдерживаться – целовала его, путала его волосы пальцами, царапала ногтями его плечи. Пульсирующее томление в груди мучило меня, поглощало, уничтожало и затмевало все, что я когда-либо знала.

Рид обхватил меня за талию и перевернулся, прижав меня к крыше своим телом. Я выгнулась – мечтая оказаться еще ближе, мечтая облегчить нарастающую боль – и обхватила ногами его взмокшую спину. Он опустил руку между нами и начал двигаться все быстрее, а я ощутила, как напрягаются мои ноги. Он касался меня в точности так, как я показала, гладил меня уверенно и неустанно. С его губ сорвался низкий рык.

– Лу…

Все внутри меня сжалось, я вцепилась в Рида – и он довел меня до наслаждения, а после рухнул на меня, не в силах отдышаться.

Так мы и лежали несколько мгновений, не чувствуя холода. Беспомощно глядя друг на друга. Впервые в жизни я лишилась дара речи. Пьянящая боль в груди никуда не делась, даже стала сильнее, чем когда-либо прежде – но я была перед ней беззащитна. Целиком и полностью.

И вместе с тем… никогда еще я не чувствовала себя настолько защищенной.

Когда Рид наконец отстранился, я невольно поморщилась. Он заметил это и тут же взял меня за подбородок, глядя встревоженно в мои глаза.

– Тебе больно?

Я попыталась выползти из-под него, но Рид был слишком тяжел. Поняв, чего я хочу, он поднялся на локтях, а потом перекатился на спину. И при этом поднял меня и взгромоздил на себя.

– Между удовольствием и болью очень тонкая грань. – Покрывая грудь Рида поцелуями, я обнажила зубы и резко укусила его. Он зашипел и вцепился в меня крепче. Когда я наконец отстранилась и посмотрела ему в глаза, то увидела в них не боль, а желание. В моей груди что-то заныло в ответ. – Это приятная боль. – Я улыбнулась и щелкнула его по носу. – Ты отлично справился.