12. Металог: Пагубная зависимость (МКБ и ГБ)

ОТЕЦ: Как ты думаешь, какое место в этой схеме занимает пагубная зависимость?

ДОЧЬ: Я не вижу связи.

ОТЕЦ: Это интересная проблема, Кэт, о которой мы почти ничего не знаем. Почти ничего в формальном смысле. Но это один из великих вопросов, из-за которого поднимаются и падают цивилизации. Поскольку я еще не продумал этот вопрос до конца, я когда-то предлагал его участникам эсаленских семинаров в качестве примера того, как вообще подойти к таким вещам.

ДОЧЬ: Хм-м… Ну, у тебя есть довольно много таких рассуждений: некоторые касаются алкоголизма, некоторые трактуют гонку вооружений как пагубную зависимость. И с чего ты начал?

ОТЕЦ: Поскольку пагубная зависимость – это системный феномен, ее возможно смоделировать. Я рассказал им старую историю о Норберте Винере и шизофренической машине. В Пало-Альто мы достигли понимания, что шизофрения как-то связана с метафорами; например, с незнанием, что метафора – это метафора, или с обращением с буквальными вещами как с метафорами, или еще какими-то ненормальностями в этом роде. И Винер сказал мне: «Предположим, что я инженер, а вы – заказчик. Опишите, какие характеристики я должен встроить в машину, чтобы мы согласились, что эта машина – шизофреник».

ДОЧЬ: Трудная задача.

ОТЕЦ: Однако полезная, поскольку заставляет определиться: есть ли в слове шизофрения какое-то реальное содержание, или же это просто милый культурный миф, позволяющий запирать неудобных людей в сумасшедшие дома. Мы обдумали этот вопрос и придумали воображаемую машину, реагирующую на голос, что-то вроде телефонного коммутатора. Вы говорите этой машине: «Соедините меня с абонентом 348», и в ходе разговора с абонентом 348 вы просите его прислать в Детройт 247 свиней, и машина отключает вас от первого абонента и соединяет с абонентом 247. Машина исказила смысл числа, его логический тип. И если она делает это не со 100-процентной закономерностью, а беспорядочно, я бы назвал ее шизофренической машиной.

ДОЧЬ: И как от этого ты пришел к объяснению этиологии шизофрении через даблбайнд (double bind)?

ОТЕЦ: Позже я написал Винеру письмо с вопросом, не может ли какая-либо инженерная фирма профинансировать наши исследования. В этом письме я вернулся к тому разговору и задался вопросом: если взять машину, способную к обучению, то как ее можно обучить демонстрировать этот симптом? А вот как: ее надо время от времени наказывать за правильную логическую типизацию чисел. Это поставит ее в крайне неудобное положение, в котором разумным поведением станет совершение непредсказуемых ошибок. И уже от этого мы пришли к даблбайнду.

ДОЧЬ: Обычно ты избегаешь сравнивать людей с машинами. Если ты хочешь придумать машину, предрасположенную к пагубным зависимостям, тебе нужно придумать эквиваленты таких вещей, как страх, одиночество или беспомощность. Тебе нужно иметь какую-то потребность или проблему и еще что-то, что кажется решением, но на самом деле только увеличивает потребность.

ОТЕЦ: Прием болеутоляющих средств для смягчения боли, причиняемой хронической дезадаптацией, – очевидная ошибка.

ДОЧЬ: Да, ты многие годы говорил о безнравственности паллиативов, вроде поставок продовольствия в Африку без решения проблем роста населения и деградации природной среды.

ОТЕЦ: У Сэмюэля Батлера есть саркастическое замечание, что если бы головная боль предшествовала радостям опьянения, а не следовала за ними, то алкоголизм был бы добродетелью и мистики строгого устава стали бы его культивировать.

ДОЧЬ: Как это увязать с темой «Ангелов»? Ты хочешь сказать, что есть люди, для которых религия – это паллиатив, а многие аспекты религии нью-эйдж на самом деле лишь способ достичь опьянения? Или ты просто говоришь о пагубной зависимости наудачу, рассчитывая на способность мыслей самим находить связи? Кажется, я поняла: дело в том, что это – форма обучения.

Помнишь, несколько лет назад я написала статью о том, каким образом религию можно трансформировать в развлечение, и том, каким образом в нашем обществе у людей тренируют способность скучать. Если ритуал не приукрашен чем-то новым и интересным, скажем, музыкой или облачениями священников, он кажется нам скучным, поскольку мы натренированы испытывать скуку.

ОТЕЦ: Коллингвуд (Collingwood) писал о различии между искусством и развлечением: настоящие вещи в конечном счете обогащают и улучшают самоощущение, но в начале требуют известной дисциплины; чтобы начать развлекаться дисциплины не требуется, но в конце вы остаетесь полумертвым. Образование все больше становится вопросом привлечения внимания детей через заманивание подсахаренной пилюлей, предоставление развлечения.

ДОЧЬ: Как-то ты сказал, что путь напрямик – это ошибка логической типизации. Это загадочное высказывание не дает мне покоя. Мне кажется, есть классы кратчайших путей, к которым оно не относится. Но, возможно, паллиатив – это разновидность пути напрямик? Может быть, тут дело в обратной связи; отрицательная обратная связь замещается положительной, что ведет к усилению пагубной зависимости и проблемам логической типизации.

ОТЕЦ: Кэт, ты слышала про эндорфины? Теперь мы знаем, что под влиянием боли мозг сам выделяет вещества, называемые эндорфинами. Мозг этого названия не знает, но так их называют химики. Действие этих веществ по отношению к боли очень похоже на морфий, поэтому у тебя есть выбор: использовать собственные эндорфины или искусственные обезболивающие. Если ты используешь искусственные обезболивающие, ты уменьшаешь выработку собственных. Такова общая схема фаустовской сделки: ты получаешь некоторую возможность магического управления собственной жизнью в обмен на то, что закончишь в аду. Управление напрямую всегда ведет к беде, ты попадаешь в ловушку.

ДОЧЬ: Хм-м… Признание того, что ты попал в ловушку, кажется необходимым условием избавления от пагубной зависимости.

ОТЕЦ: В правлении нашего Университета есть пара членов, которые лично втянуты в гонку вооружений и согласны, что это ловушка, но этого недостаточно, чтобы из нее выбраться.

Тут, возможно, нужна еще одна вещь: катастрофа, то, что у «Анонимных Алкоголиков» называется «достичь дна». Надо однажды очнуться в канаве или потерять работу. И если данной катастрофы окажется недостаточно, то уровень необходимой катастрофы повышается. Однако от конфронтации и борьбы с пагубной зависимостью пользы мало. Это только увеличит раскол между разумом и телом и поссорит их. А это – ужасная ловушка.

ДОЧЬ: Чтобы быть членом «Анонимных Алкоголиков», надо вроде как верить в Бога?

ОТЕЦ: Два первых шага состоят в том, чтобы, во-первых, признать, что ты – алкоголик и жизнь стала невыносимой, а во-вторых, что в мире есть принцип, возможно Бог, который сильнее тебя. Так ты совершаешь что-то вроде двойной капитуляции и выходишь за старые границы. Здесь алкоголь как бы приравнивается к Богу: они оба сильнее тебя. Бог же отождествляется с твоим бессознательным и становится имманентным Богом, а не Богом на вершине холма или в облаках, которому можно грозить кулаком и вопить. Билл У., основавший организацию «Анонимных Алкоголиков», был умным человеком, очень умным. Сейчас известно, что он общался с одним бывшим пациентом Карла Юнга.

ДОЧЬ: У них еще есть знаменитая молитва, верно? Которая просит «спокойствия принять то, что мы не можем изменить, мужества изменить то, что мы можем изменить, и мудрости отличить одно от другого».

ОТЕЦ: Эта молитва открыта в две стороны. Ту же картину ты можешь найти у Джона Персиваля, психотика девятнадцатого века, воспоминания которого я отредактировал и переиздал (Perceval, 1838; Bateson, 1961). На первой стадии психоза его голоса захватывают его в даблбайнд:

Сущность, казавшаяся мне Святым духом, мучила меня приказами говорить различные вещи. Когда я пытался это делать, я часто слышал вселяющий страх упрек, что я говорю своими собственными словами, а не данными мне от духа.

Однако на следующей стадии голоса меняют свой тон:

В следующий раз мои духи начали петь мне что-то вроде стишков: «Ты в сумасшедшем доме, если тебе так угодно, а не угодно – ты все равно здесь. Это Сэмюэль Гоббс, если тебе так угодно, а не угодно – это Германент Герберт».

(Это вымышленные психотические имена, придуманные им для одного из надзирателей.) Как видишь, его голоса стали психотерапевтами. Я уверен, что такое происходит постоянно, а чертовы психотерапевты этого не замечают.

К этому надо добавить слова Оппи – Роберта Оппенгеймера, – что мир движется в направлении ада с высокой скоростью, положительным ускорением и, вероятно, положительной производной ускорения и имеет шанс не достичь точки назначения «только при том условии, если мы вместе с русскими захотим, чтобы этого не случилось». Сейчас же любое действие, которое мы совершаем, чтобы увеличить свою безопасность, ускоряет движение к аду.

ДОЧЬ: Значит, проблема в том, чтобы выйти за привычные границы. Есть две стороны, и нужно иметь дело с обеими. Это напоминает мне твою историю о дельфине на Гавайях. Представление касалось обучения дельфинов, и дрессировщик ждал новой единицы поведения, которую подкреплял звуком свистка и рыбой. Это значит, что то, что было правильным и вознаграждалось на предшествующем выступлении, было теперь неправильным и не вознаграждалось, поскольку больше не было «новым». И однажды уже после десяти с лишним сессий дельфин в своем отсеке пришел в сильное возбуждение, начал бить хвостом, и когда его выпустили, немедленно выдал целую серию новых единиц поведения, никогда ранее не наблюдавшихся у этого вида. Он уловил идею.

ОТЕЦ: Для дельфина это было очень мучительно, очень болезненно. Интересно, что когда мы повторяли эту последовательность в порядке эксперимента, нам никогда не удавалось заставить дрессировщицу полностью соблюдать правила. Бедной дрессировщице приходилось время от времени кидать дельфину рыбу просто так, поскольку в противном случае она «потеряла» бы дельфина, как она говорила. Что ж, если психотерапевт хочет принудить пациента к прозрению на новом уровне, может понадобиться кинуть ему несколько незаработанных рыбин, чтобы смягчить боль. Однако заметь, что эта боль имеет тот общий тип, который Сэмюэль Батлер считал добродетелью: боль, которая предшествует решению проблемы. Это, например, происходит, если ты побеждаешь пагубную зависимость от наркотика посредством «сухой ломки». Коль скоро ты адаптировался к наркотику, разрушение адаптационных последствий второго порядка будет болезненным.

ДОЧЬ: Папа, я никогда не понимаю, говоришь ты о шизофрении и выходе за границы даблбайнда или же о пагубной зависимости. Они действительно настолько схожи или просто у тебя такая привычка?

ОТЕЦ: Хм-м… Ну, общего у них то, что они требуют выйти за границы представления, что есть что-то, что существует внутри единичного индивидуума, будь то шизофрения или пагубная зависимость. Это сходство вытекает из того факта, что ментальные характеристики – это вопрос отношений, либо между двумя индивидуумами, либо между индивидуумом и окружающей средой. У тебя должны быть X и Y. Может быть так, что X – человек и Y – человек, а может быть так, что X – печень, а Y – толстая кишка. Чтобы толстая кишка могла адаптироваться, нужно изменить печень, но любое изменение печени снова приводит толстую кишку в беспорядок. Научиться действовать правильно в конкретном контексте – это обучение первого уровня, но затем требуется более широкое обучение на следующем уровне, чтобы справляться с изменением контекста, создаваемом твоим собственным обучением. Я хочу сказать, что жизнь – это ад, и только актерам на сцене разрешается раз за разом демонстрировать одно и то же поведение.

ДОЧЬ: А может рост стать пагубной привычкой? Он явно может создавать проблемы.

ОТЕЦ: Да, рост всегда представляет проблему в том смысле, что рост без изменения пропорций может стать фатальным. Например, у пальмы нет поверхностного слоя камбия вдоль ствола. Поэтому она не может откладывать дополнительные слои дерева и становиться толще по мере роста в высоту. Пальма растет только на верхушке и рано или поздно переламывается у основания. Непрерывное изменение первого порядка губительно. Не проистекают ли муки роста из необходимости изменений второго порядка? И не есть ли пагубная зависимость в каком-то смысле противоположность роста?

ДОЧЬ: Теперь у нас есть пагубная зависимость, шизофрения, рост и адаптация… Мне кажется, этот разговор выходит из-под контроля.

ОТЕЦ: А ученые добавили бы сюда еще «научную кооперацию». Когда цивилизация технологически изменяется с высокой скоростью, отношения между этими вещами превращаются в щипцы, которые нас хватают. У Калифорнийского университета есть отношения с двумя очень крупными лабораториями, занимающимися исследованиями в области ядерных вооружений. Это Ливермор и Лос-Аламос, там работает примерно тринадцать тысяч наших сотрудников. Это очень развитая органичная научная кооперация. Это не паразит, которого можно стряхнуть и почувствовать облегчение, а симбионт, чьи ткани срослись с нашими тканями. И если мы попробуем от него избавиться, симптомы «ломки» будут более чем ощутимы.

ДОЧЬ: Меня всегда поражало, что люди думают, что ядерное оружие можно просто уничтожить, а гонку вооружений прекратить «сухой ломкой».

ОТЕЦ: Наш бюджет на физику и ядерные исследования – 700 миллионов долларов, а правление Университета даже не хочет рассматривать вопрос выделения двух или трех миллионов на выяснение формальных характеристик зависимости – адаптации – кооперации, хотя это касается всей страны.

ДОЧЬ: Ладно, не ворчи. У нас есть воображаемый инженер, готовый построить нам машину, а мы даже не разработали техническое задание.

ОТЕЦ: Хорошо, вот что у нас есть. Обучение должно происходить на двух уровнях и затрагивать две взаимосцепленных части или сущности. Есть еще одна проблема. Если ты описываешь организм, для этого требуется огромное число описательных утверждений: сколько у него глаз, как они располагаются по отношению к носу и рту, какова температура тела, каковы допустимые уровни сахара в крови и т. д. И эти описательные утверждения не существуют сами по себе, они все переплетены в различные петли, способные на всевозможные виды разгонов и самокоррекций. Если начать изменять любое из них, то сверх некоторой точки твое существо окажется заблокированным собственными изменениями, словно бы связанным по рукам и ногам. Ты получишь стресс, а если пойдешь дальше, то и смерть. Это касается и стран.

ДОЧЬ: А запойный алкоголик? Он вписывается в эту картину?

ОТЕЦ: Конечно, вписывается. Он придерживается мнения, что жизнь зависит от изменения особого вида, и это не определенное количество алкоголя в крови, а положительная производная этого количества. Некоторые запойные алкоголики чрезвычайно искусны в деле поддержания строго положительной производной содержания алкоголя в крови, поддерживая ее в течение четырех или даже пяти дней. Но ты знаешь, что в системах взаимосцепленных переменных ты не можешь взять одну переменную и непрерывно изменять ее в одном направлении. Что-то ломается и однажды утром алкоголик обнаруживает себя в канаве. А это плохо, это значит, что он испортил этот запой. А он так старался. И разумеется, у стран образуется зависимость от постоянного роста ВНП – валового национального продукта. А это точно та же проблема, что и у пальмы. Во взаимосцепленной системе нельзя взять одну переменную и заставить ее непрерывно изменяться в одном направлении.

ДОЧЬ: Циклы бумов и банкротств. Войны. Это сильнодействующие средства. А в промежутках мы пытаемся вести себя осторожно, но не пытаемся исправить фундаментальную ошибку.

Папа, а та рыба, которую дельфин не заработал, но получает от дрессировщика для поддержания отношений? Это легко может стать пагубной привычкой.

ОТЕЦ: Да, как радость опьянения без предшествующей головной боли.

ДОЧЬ: Я хочу вернуться к теме развлечений. Хотя я очень люблю узнавать что-то новое, писать или даже спорить с тобой, все это имеет свою цену, которая не дает процессу выйти из-под контроля. Поскольку после разговора тоже может разболеться голова.

ОТЕЦ: Да, верно. Искусство, в противоположность развлечению, – это в известном смысле всегда движение в гору. Поэтому там вознаграждение скорее следует за усилиями, нежели раздается бесплатно. Одна из вещей, которая важна при депрессии, – не попасться на крючок представления, что развлечения могут ее облегчить. Ну, на короткое время могут, но они ее не изгонят. Как подбадривания – это пища для тревожности, так и развлечения – это пища для депрессии. Взять то, что мы делаем в Эсалене, все эти техники, которые мы придумываем, чтобы делать всякие штуки с нашим телом и нашим духом. Я не знаю, какие из них на самом деле имеют природу подъема в гору, а какие – природу скатывания вниз. Но возможно, что все, что имеет терапевтический смысл, может стать и пагубной привычкой.

ДОЧЬ: Пожалуйста, перестань разбрасываться. Я хочу, чтобы мы пришли к концепции пагубной зависимости, которая объяснила бы, как именно зависимость приносит людям вред.

ОТЕЦ: Вот поэтому нам и надо думать применительно к машине. Тогда мы сможем говорить о формальных вопросах без морализаторства и сентиментальности. В любом случае сдвиг внимания с индивидуума на интерактивный процесс отдаляет нас от ценностных вопросов. Вместо «хорошего» и «плохого» мы можем думать в терминах «обратимый» или «необратимый», «самоограничивающийся» или «стремящийся к максимизации». Мы должны думать в терминах двух частей системы и некоторого интерфейса между ними.

ДОЧЬ: Как алкоголик и «зеленый змий»?

ОТЕЦ: Конечно, поскольку часто одна из частей оказывается неживой. Планета Плутон может быть неживой, если ее рассматривать как отдельную сущность. Но если между Плутоном и «мной» имеется взаимодействие, будет вполне законным исследовать характеристики бо́льшего целого, частями которого являемся и Плутон, и «Я». Это большее целое будет обладать «жизнью», поскольку имеет живую составную часть, «меня». Точно так же целое, называемое «мной», имеет неживые компоненты, например зубы или кровяную сыворотку. И если потеря одной части системы (Y) ослабит или разрушит жизнь другой части (X), то можно сказать, что X имеет пагубную привычку к Y.

ДОЧЬ: А-а-а! Помогите! Ты все свалил в один мешок. Теперь пагубная зависимость перестала быть полезной концепцией и стала альтернативным термином для любой системной взаимозависимости. Ты бы еще сказал, что у меня пагубная зависимость от кислорода!

ОТЕЦ: Почему бы и нет?

ДОЧЬ: Все же нет. Я думаю, ты хочешь разделить три уровня. Уровень один – это системная зависимость, этот уровень включает мои отношения с воздухом, белком, гравитацией, отношения рыбы с водой и т. д. Это все те вещи, без которых я не могу функционировать, поэтому их надо включить в любую картину обеспечения функционирования. Это единица выживания, верно? Она напоминает нам, что о взаимозависимых частях надо думать как о частях целого, думать не просто о печени и толстой кишке, но и об организме и окружающей среде.

Далее, уровень два должен бы включать процессы приобретения такой зависимости, что подразумевает системные изменения, особенно когда они необратимы или обратимы только известной ценой. Здесь наша модель должна находиться в согласии с моделями обучения, адаптации, акклиматизации и т. п. Для этой стадии можно найти реальные примеры. Если ты принимаешь постоянные дозы лекарства от высокого кровяного давления, ты, несомненно, зависим: лекарство стало частью системы, которая есть ты, твое существование. Далее, уровень три – это то, где есть эскалация, как это часто бывает с наркотиками, алкоголем, гонкой вооружений или ВНП. У меня стабильная зависимость от моей домашней отопительной системы. Но если по ходу зимы я начинаю изменять настройку термостата так, что к февралю она подбирается к 27 градусам Цельсия, то это то, для чего тебе стоит приберечь термин пагубная зависимость.

ОТЕЦ: Да, до тех пор, пока ты используешь термин так, что он относится к системе «ты + термостат + ископаемое топливо, ставшее частью твоей жизни». И обычно термином пагубная зависимость мы указываем не только на эскалационный процесс, но также и на то, что шаг, породивший зависимость, изначально считался адаптивным, терапевтическим или, возможно, просто казался усовершенствованием, но на самом деле не оправдал надежд. Я был бы счастлив иметь зависимость от работающего договора о разоружении, но вояки имеют пагубную привычку к тому, чтобы чувствовать себя не просто сильными, а сильнее – сильнее, чем вчера, и сильнее русских. Гонка вооружений одновременно и оставляет нас уязвимыми в военном отношении, и стремится к эскалации.

ДОЧЬ: Ты говоришь не просто о договоре ограничения вооружений, верно? А о договоре о разоружении, при котором каждый шаг создает потребность в новом шаге. Вообрази себе мир, в котором политический процесс стал настолько зависим от разоружения, что когда кончилось все настоящее оружие, возник ежегодный ритуал сожжения картонных макетов лишь ради хорошего настроения!

ОТЕЦ: Произошло изменение знака.

ДОЧЬ: Папа, пока мы не оставили эту тему, я хочу проверить одну идею. Мне кажется, что мой уровень один – то есть обычная устойчивая органическая зависимость – соответствует твоему обучению нулевого порядка (уровня), а также соответствует диаграммам отопительной системы или стрельбы из винтовки из Главы 4. У меня есть определенная потребность в питьевой воде, и когда жажда превышает определенное пороговое значение, срабатывает переключатель, который заставляет меня встать из-за пишущей машинки и выпить воды. Что-то вроде этого. И система ходит кругами по тому же самому гомеостатическому циклу. Но при наличии пагубной зависимости какое-то воздействие изменяет точку настройки, изменяет структуру, как ты это называешь, поэтому в следующий раз мне будет нужно больше. Это похоже на градуировку (calibration), каждый раз изменяющую систему.

ОТЕЦ: Вместо удовлетворения потребности ты ее создаешь.

ДОЧЬ: И посмотри, папа, это соответствует тому, что ты говорил о смертоносности ламаркианского наследования, ведь правда?

ОТЕЦ: Теперь твоя очередь думать. Как я говорил, более важного вопроса нет.