ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗВЕЗДНЫЙ МОНСТР

ЭТО было похоже на холм. На круглый и низкий холм-лакколит, каких немало к северу от Минвод, этакую куполообразную нашлепку на земной поверхности, бугор стометровой высоты и двухкилометрового диаметра, но холм абсолютно лысый, без травинки, покрытый чем-то вроде гладкой пятнистой кожи коричневых, лиловых и зеленоватых оттенков. Какое там, к бесу, «черное тело»! Кожа казалась матовой и теплой на ощупь, но мне совсем не хотелось ее трогать. Было в ней что-то такое… неприятное.

Более того: отвратительное. Предельно чуждое. И не один я так думал. И вовсе не один я морщился, борясь с желанием немедля зажать нос, а то и потребовать противогаз. Однако запаха не было: обоняние лгало. Стоило отвернуться – и тошнотное наваждение исчезало.

Вблизи сходство объекта с холмом не казалось столь очевидным – его края поднимались отвесно на пятнадцать-двадцать метров и лишь выше начинали плавно заваливаться к центру, образуя идеально симметричный низкий купол. Бывают такие геологические формации, но не среди северокавказских лакколитов.

А еще ЭТО напоминало плотную круглую медузу, выброшенную волной на берег, расплющенную тяготением, растекшуюся в выпуклую цветную линзу, ждущую лишь яркого солнца, чтобы в считаные минуты растаять без следа. Только ЭТА «медуза» таять не собиралась.

Медуза… да… Коровья лепешка! И быть тебе, майор Рыльский, не бобиком, но скарабеем… Повышение это или понижение? Сразу и не сообразишь…

– Что накрыла собой эта сволочь? – полюбопытствовал Топорищев, и я поразился мягкости его определения. Сволочь – очень сдержанно сказано.

– Кусок леса, кусок болота и часть свинокомплекса с подъездной дорогой.

Прямо передо мною чернело круглое пятно – нет, скорее, зияющая дыра. Вход. А может быть, рот. В него спокойно мог бы въехать поезд метро. Вот только смог ли бы он выехать обратно? Вопрос. И не было видно, куда ведет этот туннель: к мозгу ли неведомого существа – если ОНО существо? К желудку?

– Среди населения жертвы есть?

– Пока похоже, что один лишь ночной сторож на свинокомплексе. Вся ночная смена – шесть человек. Дежурный электрик, кочегар… Пятеро целы. Но проверяем всех местных. Думаю, к вечеру будем знать точно.

– Данные на сторожа. Все, что есть. Быстро. Объявить в розыск.

Из задних рядов толпящейся вокруг Максютова свиты выдрался на оперативный простор Коля Штукин – не дожидаясь указаний, верно угадал, кому заниматься сторожем.

– А случайные люди? Туристы, например?

– Вряд ли. – Незнакомый подполковник из местного отдела УНБ покачал головой. – Река вон где, притом амбре от свинокомплекса, а рядом болото и свалка. Лес тоже так себе, и слепни – звери.

Он был прав, особенно насчет последнего. Такого количества здоровенных жужжащих тварей я не встречал нигде. Как только наша группа, оставив машины на проселке, вошла в лес, чтобы преодолеть последние пятьсот метров до ЭТОГО, началось пожирание заживо. Хуже всего пришлось Топорищеву, почему-то облачившемуся в легкомысленную ковбойку, но и другим досталось по самое «не хочу». Жирные злобные мухи, сверкающие в солнечных бликах позолоченными брюшками, чем-то похожие на кровожадных пиратов, набитых пиастрами, садились на кожу сразу десятками, а остальные сотни с гулом барражировали вокруг, ожидая своей очереди на посадку. Куда девалась офицерская выдержка! Мы просто бежали как угорелые, сразу забыв о чинах и субординации, яростно хлеща чем попало себя и друг друга по спинам и головам. Кое-кто еще и сейчас почесывался.

– А данное количество слепней, оно как-то связано с… – Топорищев кивнул на ЭТО.

– Вряд ли… – Подполковник на миг замялся, пытаясь понять, как следует титуловать этого окруженного особым пиететом нескладного штатского в ковбойке. – Здесь летом всегда так, тем более если жара. Без диметилфталата лучше не соваться, да и он не очень-то…

– Кто отвечает за охрану объекта? – перебил Максютов.

Толстый генерал внутренних войск протолкался сквозь свиту.

– Генерал-майор Родзянко.

– Докладывайте.

– В настоящий момент охрана осуществляется живой цепью. Ведется прокладка проволочного заграждения в четыре ряда, по два с каждой стороны от контрольно-следовой полосы. Плюс контактная сигнализация и инфракрасные датчики. Это закончим уже сегодня.

Действительно, у недалекой опушки леса не менее роты солдат вкапывали в землю столбы. Столбиками, шагах в сорока друг от друга стояли автоматчики, цепь уходила в лес, где, надо полагать, они были расставлены почаще. К самой опушке притулились несколько военных грузовиков, гусеничный штабной вездеход и почему-то бронетранспортер, трогательно-наивно развернувший в сторону Монстра свою низенькую башенку с крупнокалиберным пулеметом.

– В ночное время охрана будет дополняться служебными собаками. Вышки с прожекторами – через каждые сто метров. Особое внимание уделено подходам со стороны леса и реки. КПП поставим возле бетонки, ведущей к свинокомплексу. На всех прилегающих дорогах установлены блокпосты.

Что правда, то правда. Через блокпост мы проезжали. Бетонный бункер еще строился, но нацеленный на проселок ствол пулемета уже исправно торчал из бойницы, проделанной среди мешков с песком.

Генерал-майору кажется, что этого достаточно. Он ошибается, но пусть пока побудет в заблуждении. На самом деле охрана объекта будет состоять из четырех концентрических зон, и внутренним войскам отведена в ней в общем-то скромная роль прослойки между элитными частями армии и УНБ. Мобильные подразделения ПВО, служба радиоперехвата – все здесь. Уже сегодня на охраняемую территорию не прошмыгнет даже мышь, если только к ее хвосту не будет привязан пропуск, подписанный одним из трех лиц: президентом, советником по национальной безопасности или генерал-лейтенантом Максютовым. Кстати, пропуск еще не гарантирует его обладателю права беспрепятственного прохода к объекту, он лишь явится достаточным основанием для проверки, вместо применения оружия. Еще сегодня утром вертолет, нанятый местными телевизионщиками ради прямого репортажа с места посадки «космического зонда», всего лишь отогнали подальше от объекта – через несколько часов не в меру ретивые летуны имеют все шансы быть сбитыми без предупреждения. Уже изменены воздушные коридоры гражданской авиации, самолеты ВВС округа без особого приказа не пересекут границу запретной для полетов зоны. Над Монстром не будет ничего, кроме неба и, может быть, птиц.

Но все это будет чуть-чуть позже. А пока Максютову осталось констатировать: генерал-майор Родзянко в целом выполнил первоочередную задачу.

– Что еще?

– Вся местность в радиусе пяти километров объявлена запретной зоной. В нее попадают две деревни и дачный поселок. Около полутора тысяч человек подлежат выселению.

«Интересно, куда? – подумал я. – В палаточный лагерь?»

Но Максютов задал совершенно другой вопрос:

– Пять километров – не мало будет?

– Если больше, придется перекрыть движение на участке Вятка – Пермь. Здесь железнодорожная линия под боком… очень загруженная.

По лицу Максютова ясно читалось, что это его нисколько не волнует.

– Вы всерьез думаете, что любое расстояние в пределах Земли будет достаточно для защиты от ЭТОГО? – вмешался Топорищев, невольно придя на помощь генерал-майору, успевшему во время этой реплики смахнуть пот со лба. – Ну прямо как дети…

Это он был как ребенок. Кто бы из нас думал в первую очередь о защите…

– Ладно, с недопущением посторонних, будем считать, разобрались, – игнорируя реплику, буркнул Максютов. – Что будем делать с этим? – указал он на черный туннель.

– Лучше всего пока ничего не предпринимать, – снова высказался Топорищев. – Технику подвезут через час-два, а людям до поры до времени делать там нечего. – Он подозрительно осмотрел свиту. – Или среди нас есть дураки, способные сунуться туда очертя голову?

– Если туда вообще можно сунуться, – сердито сказал Максютов. – Не поймешь: не то дыра, не то просто пятно.

– Сейчас проверим. – Топорищев наклонился и близоруко сощурился, отыскивая под ногами камешек.

– Что вы собираетесь делать?

– Ага, вот он. – Топорищев подобрал искомое и размахнулся. Максютов проворно перехватил его руку, отчего тот немедленно взвился: – Что такое? Какое вы имеете право? Отпустите меня!

– Бросьте камешек, – сказал Максютов.

– Я и собираюсь бросить!

– Не туда. Бросьте его на землю.

– Да пустите вы! Что такое, в самом деле?.. Ой!..

– Бросьте камешек.

Топорищев бросил. На взгляд неспециалиста, выронил совершенно добровольно и даже с преувеличенной охотой. Оказывается, генерал-лейтенант еще помнил топологию болевых точек из курса специальной анатомии.

– Без моего приказа ни одна посторонняя песчинка не попадет в объект, – сказал Максютов. – Не говоря уже о технике и тем более о человеке. Я хочу, чтобы все это поняли. Ответственность за безопасность несу прежде всего я, следовательно, любое проникновение внутрь будет контролироваться мною. Любые нарушения моих приказов будут расцениваться либо как недопустимое разгильдяйство и халатность, либо как умышленное преступление, смотря по тяжести последствий. Специально для штатских и полуштатских поясняю: при необходимости к нарушителям с моей санкции будет применена сила. Очень грубая сила. Надеюсь, всем ясно?

– Но…

– Диспутов на эту тему не будет. Все.

Дергая лицом, потирая запястье, довольно внятно буркнув себе под нос: «Солдафон, сапог надраенный», Топорищев отошел в сторону в тихом бешенстве. Максютов и ухом не повел.

– Так. С мерами безопасности тоже разобрались. Теперь главное. Что мы намерены делать с этим… объектом? Я имею в виду действия сегодня ради нормального планирования хотя бы ближайших дней. Для тех, кто не в курсе, сообщаю: мы намерены проникнуть в объект дистанционно управляемой техникой. Если имеются иные соображения, прошу высказать.

Соображение имелось только одно. Его высказал начальник штаба округа, прибывший лично посмотреть, какие безобразия творятся на его территории, но контролируются почему-то не им, а Нацбезом. Каковым обстоятельством он был крайне недоволен.

– Если приказ поступит немедленно, к пятнадцати ноль-ноль на месте ЭТОГО будет воронка любой приемлемой глубины. Это я могу гарантировать. – Он помолчал и добавил: – Даже без нанесения ядерного удара.

Вполне вероятно, он ничего не слышал об «Эскалибурах». А впрочем, незнание еще не освобождает дурака от глупости. В ответ Максютов подвигал скулами – и только.

– Местное население уже выселено?

– Предполагаем закончить к двадцати часам.

– «Предполагаем»! Некогда ждать. Наблюдательный пункт?

Толстый генерал Родзянко махнул ладошкой куда-то в сторону Удмуртии.

– Основная база строится в пяти километрах к юго-востоку. Пока – временные сооружения. Вести наблюдение можно прямо оттуда с помощью кабельной телесвязи. Ближе пока нет ничего. Вон на той прогалине будем ставить точку непосредственного наблюдения – заглубленный герметичный бункер с бронекрышкой. Наблюдатель сможет вести наблюдения через перископ.

– Сколько времени займет строительство?

Генерал-майор смахнул со лба пот.

– Ручаюсь за трое суток.

– Ну, а прямо сейчас?

– Разве что штабной БТР. Можно пригнать еще несколько. А то и попросту отрыть окопчик. Вон там, на бугорке, хорошее место.

– Отройте. И прикажите установить на бруствере хорошую оптику.

Ну, ясно. Максютов в БТР не полезет. Не то чтобы он вдруг вздумал разыгрывать героя, но… не полезет. Пожалуй, он прав. Чем, с точки зрения Монстра, отличается окопчик от БТР, бункера с перископом, недостроенной базы в пяти километрах к юго-востоку, да и, пожалуй, от любой произвольно выбранной точки земной поверхности? Да ничем!

Военным объяснить это трудно. Максютов и не пытается.

– Через час, в тринадцать ноль-ноль, начинаем. Инженеров сюда.

Через час мы не начали, не начали и через два. Выяснилось, что один из трейлеров со спецтехникой застрял из-за поломки километрах в ста отсюда, а без него начать невозможно. Максютов хмур и почти все время молчит, лишь иногда изронит ледяным тоном короткую фразу; шишки помельче изъясняются на повышенных тонах. Кругом суета. Начальник штаба округа еще не уехал. Два генерал-лейтенанта зараз! Притом не в Москве, где на них всякий хмырь чихать хотел, а в какой-никакой глубинке, поэтому никто не слоняется без дела. Наверно, такой же трудовой порыв демонстрировали египетские работяги фараону, явившемуся взглянуть, как идет строительство его персональной пирамиды. Солдаты вкапывают последние столбы и уже начали тянуть проволоку контактной сигнализации. Перед нею развернута спираль Бруно – пока одна. Появился трактор, готовый вспахать и заборонить контрольно-следовую полосу, но ему в сердцах велят заглохнуть, и он глохнет.

Жара за тридцать. Вроде бы рановато для начала июня, но не все же валить на Монстра. Вятская губерния, континентальный климат.

Самовольно покинув свиту Максютова – на кой ляд ему сейчас майор Рыльский! – я сижу на травке и думаю о всякой ерунде. Например, о том, что Монстр приземлился сравнительно удачно – по крайней мере не плюхнулся на населенный пункт. Сверяюсь с запрятанной в мои мозги картой: какие тут ближайшие из мало-мальски крупных? Ага, Кирово-Чепецк, Слободской и Зуевка. В Кирово-Чепецке, к сожалению, химкомбинат, и если Монстр решит немного пошалить на близкой дистанции… Гм… Зато в Слободском – действующий пивзавод. Будет куда ездить в увольнительные…

Остатков порушенного свинокомплекса отсюда не видно, кроме нескольких секций бетонного забора, разом сорванных с места и валяющихся сравнительно аккуратно – в ниточку. Говорят, полностью уцелела только котельная, да еще с утра немногочисленные допущенные аборигены собирали по всей округе и затем угнали куда-то невеликое хрюкающее стадо элитных производителей и свиноматок. Был комплекс – и нет.

Еще деревни и «дачные» поселки. Видел я их. Никакие они не дачные – просто садовые участки микроскопических размеров, по три сотки крутой местной глины на семью. Микроскопические домишки, окруженные микроскопическими грядками… а ведь тоже ценность! Что с того, что хозяева участков имеют жилье в городе и в полторы тысячи подлежащих выселению людей не входят? Население будет недовольно, и не Монстром – нами. Монстр-то как раз ведет себя смирно… пока.

Со стороны реки слышен рев приближающейся моторки. На слух, хороший движок, а то и два сразу. Кто-то из местных поднимается вверх по Чепце, то ли за делом каким, то ли просто взглянуть на объект. И скорее второе.

В мегафон орут неразборчивое. Стучит короткая очередь – я почти вижу, как перед носом лодки взбрызгиваются фонтанчики воды, – и примолкший было движок вновь ревет во всю мощь, унося посудину прочь. Всякое судоходство по Чепце прервано, и, вероятно, надолго. Наверняка генерал-майор Родзянко не сегодня завтра прикажет перегородить реку понтонами, дабы любопытные местные водоплавающие не шлялись по ночам…

Может быть, чужая любознательность и не порок, но работать она мешает, это точно. Вчера в вечерних сумерках десантированной сюда группе спецназа пришлось отгонять от объекта толпу любопытных, кому, по всей видимости, жизнь недорога, а двоих умников, додумавшихся залечь в траве, чтобы не заметили, едва не застрелили… Нипочем не поверю, что они ждали от Монстра каких-нибудь особых коврижек, скорее как раз наоборот. Вот и говори после этого об инстинкте самосохранения!

Со стороны реки длинным языком тянется болотце. Наверно, древняя старица, камышовый лягушачий рай. Монстр накрыл его часть. Должно быть, у лягушек в разгаре сезон размножения, по идее, они должны быть сильно заняты, однако рулад в камышах что-то не слышно. Потеряли голос? Попрятались? Сдохли? Сбежали ночью в Чепцу?

Солнце жарит вовсю, оголтело верещат цикады в траве, даже отсюда слышно. Вблизи Монстра их нет, но метрах в двухстах от него им уже ничто не мешает. Равно как и слепням, а также, по-видимому, другим насекомым. Кто как, а я ничего не имею против. Факт отрадный, мне этого достаточно, а в энтомологи я не нанимался. Пусть вон Топорищев выпишет из Академии собрата, дабы тот изучил «эффект отталкивания» на членистоногих, пресмыкающихся, земноводных в остатке болотца, дождевых червях, а там, глядишь, и на простейших…

А люди? Вопрос интересный, и, наверно, какой-то материал по нему уже получен, но сейчас я не полезу с вопросами ни к Топорищеву, ни тем более к Максютову. Почему бы не проверить самому? Кто мне помешает?

Я встаю с примятой травы и делаю шаг, другой. До Монстра их примерно пятьдесят, мы стояли ближе к нему, когда Топорищев желал метнуть камешек. Десять шагов… Ничего. Главное, смотреть под ноги, а не на Монстра, тогда не стошнит… Двадцать… Тоже ничего. Я не охвачен непреодолимым ужасом, подо мною не разверзаются геологические пласты, неведомая сила не телепортирует меня на остров Маврикий. Тридцать…

Что-то есть…

Трудно сделать следующий шаг. Очень-очень не хочется его делать. Только сейчас я замечаю, что ближе к Монстру трава почти не примята. Значит, и местные здесь не очень-то ходили… не могли подойти…

Граница для людей. Совсем не прежние многокилометровые «зоны отталкивания», вдобавок сугубо индивидуальные. Она очень близка к объекту, эта граница, и, похоже, топографически четко задана для всех, для Каспийцева и для Рыльского. Вот только я очень сомневаюсь, что Каспийцева и Рыльского граница встретит одинаково…

Я делаю очень маленький шажок.

Затем еще.

Словно продавливаю собой невидимый барьер. Еще шаг – и наваждение исчезает. Странно: я гляжу на Монстра в упор, вижу, как на его поверхности неуловимо переливаются оттенки коричневого, зеленого и лилового, но уже не чувствую тошнотных позывов. Мне хочется подойти ближе…

Я подхожу. Осторожно касаюсь его рукой, готовый моментально ее отдернуть. И ничего не происходит. Моя ладонь ощущает лишь гладкость и теплоту не знаю чего – то ли обшивки зонда, то ли кожи неведомого животного.

Медленно отнимаю ладонь – она в порядке. Не почернела, не отвалилась… Почему-то я думаю об этом совершенно равнодушно. Нет никаких следов касания и на «коже» Монстра.

– Алексей, назад!..

Рефлекторно отскакиваю. Кричит Максютов. Он и его свита растянулись чуть вогнутой шеренгой вдоль невидимой границы.

– Медленно… ко мне!

Он зря беспокоится. Я возвращаюсь назад по примятой мною траве, зачем-то стараясь идти след в след, – сам понимаю, что это смешно, но никто надо мной не смеется.

Максютов – свите:

– Оставьте нас.

Приказание выполняется беспрекословно всеми, включая начальника штаба округа. По лицу Максютова гуляют желваки и пятна.

– Дур-р-рак!

Истинно так. С этим тезисом я не спорю даже внутренне. Безумству храбрых… Должно быть, голову напекло.

– Ладно, что цел остался, – уже спокойнее ворчит Максютов. – Везет гм… некоторым. Теперь рассказывай, что чувствовал.

– Мне показалось…

– Креститься надо, когда кажется!

– По-моему, он меня вообще не заметил. Или заметил, но не придал значения.

– То есть полностью проигнорировал? Так?

– Так точно.

– Не ожидал от тебя такой глупости, – цедит Максютов. – Твое дурацкое счастье, что все обошлось. Ну вот что, герой… Еще раз выкинешь что-нибудь без приказа – твой пропуск к объекту будет аннулирован. А пока впредь до особого распоряжения будешь находиться снаружи внутреннего кольца оцепления, ты понял?

– Понял.

– Повтори.

– Буду находиться вне внутреннего кольца оцепления.

Максютов выбрасывает указующий перст в сторону зияющего в боку чудовища туннеля.

– Ты туда войдешь, можешь не сомневаться. Но запомни: ты войдешь туда в последнюю очередь.

– Виноват, – запоздало признаю я, хотя лучше бы мне помолчать. – Не знаю, что на меня нашло. Сначала, разумеется, роботы…

– Сначала роботы, затем добровольцы. Потом ты. Если в этом будет смысл.

– Есть добровольцы? – не выдерживаю я.

– Будут.

На мертвеца наткнулись случайно, сводя под корень неудобный клин леса, подступивший к самой проволоке. И сразу валка деревьев застопорилась, перестали надсадно звенеть вгрызающиеся в древесину бензопилы, а выслушавший сбивчивый доклад Максютов, скосив в мою сторону один глаз, буркнул: «Иди займись делом». Кажется, после моей выходки он перестал мне доверять, подозревает влияние Монстра на мою психику и ровно дышит лишь тогда, когда между мной и объектом имеется расстояние, превышающее один бросок…

Век бы не видеть мертвецов, а таких и подавно. Невзрачному мужичонке средних лет в поношенном пиджачишке, лоснящихся на заду брюках с лохматой прорехой на коленке и мятой кепчонке (найденной метрах в сорока от трупа) крайне не повезло. Целых костей практически нет, пах и брюшина разорваны, на вывалившихся внутренностях пируют мухи и черные лесные муравьи. Запах тления уже вполне ощутим.

– Не топчитесь тут… Кто обнаружил труп?

– Рядовой Веремеев.

Краткий допрос Веремеева ничего путного не дает. Солдатик подхихикивает, унимая нервы, и старается казаться хватом. Чо? А ничо, товарищ майор. Прикидывал, в какую сторону лучше свалить сосну, едва не споткнулся об этого жмура…

– Что скажешь? – спрашиваю Скорнякова, давя на своей щеке крупного слепня. Тут они уже осмеливаются летать и охотиться, но пока что не стаями.

Саша пожимает плечами.

– Я не судмедэксперт, но…

– Я тоже. Без предисловий.

– Вероятная причина смерти – падение с большой высоты. Разорванные внутренности – следствие удара об острый сук… вон о тот, скорее всего. Тело лежит здесь как минимум с утра.

– Или со вчерашнего вечера?

Саша с охотой кивает. Он думает о том же, о чем и я.

– Монстр… – И, взвизгнув, бьет себя по шее. Напрасно – слепень успел смыться и, жужжа, летает вокруг нас по сложной орбите. Болевая чувствительность у Сани выше, чем следует, – не столь уж редкая особенность мужественных красавцев.

– А не инсценировка ли это? Железная дорога, а?

Мне приводят аргументы, что нет, ни в коем случае, но я и сам прекрасно это вижу, вопрос задан больше для проформы. Во-первых, след падения прослеживается по поломанным ветвям на сосне, во-вторых, тело впечаталось в землю так, что выбило отчетливую вмятину, в-третьих, на ногах трупа имеются стоптанные полуботинки, а набравший хорошую скорость локомотив, как известно, обладает способностью разувать отброшенных им несчастных раззяв. В-четвертых, железнодорожная ветка находится хотя и недалеко отсюда, но все же с той стороны Чепцы. Вряд ли кому-то достало бы сил и желания сначала толкнуть беднягу на рельсы перед мчащимся составом, а потом тащить труп семь-восемь километров да еще переправлять через реку.

В-пятых, мне случалось видеть всяких разбившихся – и о землю, и о мчащийся локомотив, а кроме того, целая галерея характерных примеров записана в меня через чип. Я тоже не судмедэксперт, но мешок костей от мешка с костями как-нибудь отличу.

– А не пропавший ли это сторож? Где Штукин?

Коля уже тут и отрицательно мотает головой. В подтверждение сует мне добытую фотокарточку сторожа и брезгливо смахивает с лица трупа муравьев.

– Да. Не он.

– Даже по возрасту. Этому лет сорок пять, не больше, а сторожу шестьдесят один…

– Коля, – задушевно говорю я. – Не томи, колись быстрее. Что ты успел накопать?

Секунду Коля размышляет, имеет ли он право доверить мне информацию о личности пропавшего сторожа или обязан запросить на то санкцию Максютова. Сомнения разрешаются в мою пользу.

Пока ничего сверхинтересного. Сторож – личность убогая, совершенно безвредная и, по многочисленным свидетельствам его знакомых, немного слабоумная. Свою задачу видел в недопущении на территорию свинокомплекса посторонних, подозревая их исключительно в подрывных намерениях, молол чушь о диверсантах, а однажды прославился на всю округу, выпалив из помпового ружья поверх головы нового губернатора, совершавшего ознакомительную поездку по району, и положив его мордой в грязь вместе с растерявшейся охраной. Спасибо, губернатор отнесся к происшествию с юмором и попросил директора комплекса не принимать мер, благодаря чему сторож сохранил за собой место и с не меньшим рвением продолжал оберегать вверенный ему объект от внешних врагов. Вынести мимо него краденный из коптильного цеха окорок не составляло никакого труда.

При слове «окорок» Саша Скорняков, озабоченно изучающий раскинувшуюся над нами крону сосны, светлеет лицом.

– Кстати… не он ли там застрял в развилке?

– Где?

– Вон там. С вашего места не видно, идите сюда.

Да… Что-то есть.

– Спилить, – командую я.

С натужным кряхтеньем, со скрипом и стоном кренится сосна – комлем к трупу – и, ломая ветви соседкам, все равно обреченным на уничтожение, гулко ухает в подлесок.

Точно. Окорок. Копченый. Судя по вкусному запаху, еще не испорчен. Пива бы к нему…

Стоп! «ЧИППИ!»

Еще немного – и я воспользуюсь специальным аксессуаром для фильтрации ненужных мыслей, но само обращение к чипу уже является способом встряхнуть размягченные жарой мозги.

«ЧИППИ, ОТБОЙ!»

Значит, так… Некий местный житель (из числа работников комбината или нет – скоро узнаем) находится на территории свинокомплекса в момент посадки Монстра… или с целью хищения проникает в ТУННЕЛЬ, надеясь добраться до накрытой Монстром бесхозной продукции… и ведь добирается! Ладно, не будем пока гадать, что там его толкнуло, алчность или дурное любопытство, важен итог: Монстр расправился с чужаком, вероятно, вышвырнув его из себя, но только не через известный нам туннель, а каким-то другим путем… Вверх и вбок. Что и говорить, швырок отменный, падение практически вертикальное.

Конечно, все это, кроме падения, пока сомнительно. Но как рабочая версия годится.

– Саша! Лицо крупным планом – и мигом на опознание местным жителям, в первую очередь работникам свинокомплекса. Полное досье на этого… аэронавта. Вчерашний вечер по минутам. Главное: насколько близко он подходил к Монстру. Идею понял?

Скорняков, конечно, понял.

– Где здесь ближайшая приличная судмедэкспертиза?

Незнакомый подполковник из местного отдела УНБ, все это время простоявший в молчании, подает голос:

– В Вятке, не ближе. У нас. И не «приличная», а очень хорошая.

– Прекрасно. То есть ничего прекрасного, здесь надо иметь. Коля! Бери труп и дуй туда. Основных вопросов два. Первый: время наступления смерти. Второй: причина смерти. Я хочу знать, живой ли он был, когда падал. Чтобы сегодня же было предварительное заключение, пусть неофициальное. Окорок в биохимическую лабораторию – соответствует ли. Все-таки побывал внутри Монстра. И еще. Надо опросить местных, кто успел сюда раньше спецназа, да и самих спецназовцев: не слышал ли кто продолжительного крика?

К вечеру кое-что проясняется. Труп принадлежит (терпеть не могу это выражение применительно к трупу, но что поделаешь) Буланкину Егору Михайловичу, семидесятого года рождения, разведенному, состоящему на учете в районном наркодиспансере, до апреля нынешнего года подвизавшемуся в качестве сторожа при садоводческом товариществе «Химик», впоследствии безработному. Опознан по фотографии бывшей женой, чей комментарий выразился в словах: «Допрыгался, подонок». Найден свидетель из местных, видевший Буланкина в небольшой толпе сбежавшихся к объекту любопытных приблизительно в двадцать два часа. Нет, на глазах свидетеля попыток проникнуть в объект Буланкин не предпринимал, а потом… «ну разве можно, блин, поручиться за всякого хмыря?» Что до продолжительного крика, то его вроде бы никто не слышал, кроме одного сержанта, до конца, впрочем, не уверенного: могло и показаться, тем более что при разгоне любопытствующей толпы крику хватало. Мог ли кто-нибудь, воспользовавшись суматохой и сумерками, проникнуть в объект? Маловероятно, но в принципе возможно: подразделение с собаками появилось уже после полуночи, прожектора были установлены и того позднее, «так что если этот дурак догадался сразу залечь в траве и пропустил мимо себя цепь, то…».

Итак, к вечеру картина приблизительно проясняется. Но несколько раньше происходит вот что.

Отрытый в сыроватом суглинке окопчик оказался даже велик – Максютов приказал лишним, включая сюда донельзя обиженного начальника штаба округа, занять места в штабных БТР, зато меня поманил пальцем. Лучший паранормал Шкрябуна, знакомый мне козлобородый дедок, также угодил в лишние за опасливое «лучше его не трогать», но недовольный таким поворотом дела Шкрябун и все еще потирающий запястье Топорищев были оставлены при начальстве, как и я. Весь наш штаб. Плюс руководитель группы инженеров со своим подчиненным – оператором. Вероятно, не только я подумал о том, что в случае чего всех разом и накроет, но высказывать свое мнение вслух почему-то никто не стал.

Если не считать высовывающихся над бруствером стереотруб современного полевого образца, окопчик здорово напомнил мне кадры военной кинохроники времен империалистической войны: повсюду глина и жидкая грязь, разве что не стучат поблизости «максимы» и «гочкисы» да не завывают над головой десятидюймовые «чемоданы». Какая бы ни стояла жара, начало лета – это именно начало, а не середина, и лужок успел просохнуть только с поверхности, а уже на глубине штыка лопаты начинался вязкий жирный грунт, быстро переходящий в глинистое месиво. Под ногами шуршало, похрустывало и хлюпало – кто-то предусмотрительно распорядился свалить на дно окопчика несколько охапок хвороста и прикрыть его ветхими плащ-палатками.

В одну минуту округа словно вымерла – только что здесь копошились сотни людей, а теперь не маячило ни единой лишней души. Саперов с их техникой на время отвели подальше, оцепление получило команду залечь. Лишь поблескивали триплексы штабных БТР, поставленных в ложбинке так, чтобы торчали только башни.

В стереотрубу поверхность Монстра была видна прекрасно – только протяни руку. Я отвернулся, сглотнул… Ничего, сейчас пройдет. Поменьше воспаленного воображения – и не затошнит. Мало ли, разводы на «коже»… Представь себе, что это большая тропическая лягуха, они там всяких цветов бывают… заурядное земноводное. Ну, вот так-то лучше…

Маленький, залысый, востроносый руководитель инженерной группы тянулся на цыпочках к окулярам стереотрубы. Зато громила-оператор горбился пуще Топорищева, дабы ненароком не высунуться из-за бруствера. Стереотруба была ему ни к чему – перед ним в специально выкопанной нише имелся монитор в грубом, защитного цвета кожухе и небольшой пульт. Страшнейшие волосатые лапищи громилы мягко оглаживали рукояти управления. Такая лапа, сжатая в кулак, весом что молот. Инструмент для забивки свай. А вот поди ж ты – умеет быть ласковой. Нежный инструмент, точный…

– Готовы? – нетерпеливый голос Максютова.

– Все готово. Можно начинать?

– Да. Как условлено.

Я не знал, как у них было условлено, но видел, как первый робот – довольно примитивный на вид механизм на гусеничном ходу с двумя телескопическими манипуляторами и телекамерой на крыше, – волоча за собой электрический кабель и издавая приглушенный троллейбусный вой, начал неспешно приближаться к объекту. Пожалуй, в механизме было тонны две весу. Приминая траву широкими гусеницами, робот катил под уклон с солидностью хорошего вездехода и, пожалуй, внушил бы кому угодно известную долю уверенности в благополучном исходе дела, не окажись он в зримом и разительном контрасте с чудовищной тушей Монстра. Перед ним он – козявочка. Впрочем, я где-то читал, что и китов кусают вши…

Ага… В туннель эта самобеглая коляска не полезет. Так я и думал. Робот попытается взять образец «кожи» – и только. Вернее сказать, высверлить небольшой керн, ибо правый манипулятор примитивной железяки не что иное, как бур, наверняка с алмазной головкой.

Я прекрасно понимал, что Монстру может не понравиться, когда из него изымают кусок, что он может пришибить нас одним чихом, и будет просто удача, если только нас шестерых, – но ничего не мог, да и не хотел с собой поделать. Мне было интересно. Вот оно, то самое любопытство, которое бывает наказуемо, и подчас жестоко…

Кажется, остальными владело то же чувство.

Оператор вел робота довольно лихо, лишь метрах в десяти от цели притормозил, отчего механизм, кивнув стальным гузном, чуть присел на передние катки, выпрямился на амортизаторах и дальше побрел черепашьим ходом. Слева от меня шуршало, хрустело и хлюпало – Топорищев переминался с ноги на ногу в нетерпении. Пять метров… три… один…

– Стоп. Контакт.

Наверно, робот в самом деле коснулся манипулятором поверхности Монстра – мне было не видно.

– Бурение? – вопросил инженерный босс.

– Что вы там спрашиваете! – сдержанно рявкнул Максютов, не отрывая глаз от окуляров. – Сказано же. Маленький керн – и живо назад.

– Но если мы вскроем его неправильно…

Максютов выматерился – как огрел по уху.

– А я?! Я знаю, как правильно, а как нет?!!

– Очень хорошо. – Инженерный босс остался спокоен. – Тогда под вашу личную ответственность.

На этот раз Максютов не выдержал – отвалился от стереотрубы, в изумлении приоткрыв рот и, как видно, не зная, что делать: обложить олуха покрепче или захохотать?

– Ну и ну… – сказал он наконец. – А под чью же еще?! Я здесь за все отвечаю, и за тебя тоже… Бурить!

– Не говорите потом, что я не предупреждал. – Инженер обидчиво дернул плечом. – Паша… реакция объекта?

– Никакой, – неожиданным мальчишеским дискантом отозвался громила.

– Тогда давай помалу… Переведи ход сразу на реверс.

– Уже сделал.

Манипулятор чуть шевельнулся. Новый, визжащий звук ввинтился шурупом в барабанные перепонки, вроде бы негромкий по отдаленности – а противный до мурашек по спине. Хуже, чем всеми ногтями сразу провести по тонкой абразивной бумаге. Противней, чем разболтанной бормашиной сверлить ноющий зуб. Сизый дымок поплыл над местом бурения – то ли поддавалась поверхность Монстра, то ли стремительно истирался алмазный бур.

Объект никак не реагировал. Если он живой… Мне казалось, что любое достаточно высокоорганизованное существо отреагировало бы сразу. Я бы точно отреагировал. А если он… болен? Или даже мертв? Почему бы нет? Неубывание энтропии никто не отменял. Если он – животное, то он должен быть смертен…

– Продвижения нет. Перегрев. Даю охлаждение.

Значит, бур…

Тонкие струи какой-то белой жидкости погасили дымок. Тональность визга изменилась.

А потом мы увидели, что Монстр жив. И еще как!

«Кожа» чудовища вздулась бугром, обволакивая манипулятор. Видимо, он был крепко приделан к шасси, иначе непременно оторвался бы от страшнейшего рывка. Сдернутый с места робот, вспахивая землю неподвижными траками гусениц, юзом ринулся к лилово-коричневой стене. Затем вошел в нее, как нож в масло. И исчез совершенно.

– Назад! – заорали в несколько глоток.

Поздно. От начала до конца контратаки Монстра прошло не более полусекунды. Еще секунды две по траве шустро волочился кабель, затем он натянулся, задрожал и порвался. Хлестнуло по брустверу, сверху на нас посыпались комья сырой глины.

Далеко не сразу я обнаружил, что моя голова втянута в плечи. Мы ждали… ответа. Может быть, пресловутого «луча», тончайшей невидимой бритвы, что располовинит нас тут же, в окопчике. Но Монстр, расправившись с роботом, оставался совершенно спокоен.

– С-сожрал, – заикаясь, проговорил оператор. Его колотило, он зябко ежился. – И к-кабель с-сожрал…

– Амеба, – высказался Шкрябун.

Максютов не сказал ничего, только подарил мне взгляд, исполненный значения. Я постарался содрогнуться так, чтобы это не очень бросалось в глаза. Несколько часов назад я коснулся Монстра рукой. Повезло тебе, майор Рыльский…

Правда, алмазным буром я его не сверлил.

Но велика ли, с его точки зрения, разница?