Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В разговорах этого типа сюжетом последовательных высказываний служит не действие каждого из собеседников, а общее действие. Собеседники сотрудничают и говорят о том, что они совместно делают. Вместо рассеяния сюжета действия, как в предшествующем типе, возникает совпадение направлений.
Вот типичный пример:
Беа (5 л. 10 м.). Девочка хочет нарисовать флаг. Лев (5 л. 11 м.): «А ты знаешь папин? – Это не твой, это мой. Это красный и синий… Это красный, черный и белый – так… – Да, сначала красный и белый и сначала черный. – У меня есть краска, которая мне нужна, я возьму квадрат. – Нет, надо взять две маленькие длинненькие штучки. – И вот теперь квадрат [показывает его Льву]. – Ты мне покажешь, когда ты кончишь, правильно ли это». (Что и было сделано.)
Здесь прекрасный пример сотрудничества во время рисования. Лев дает советы Беа сначала насчет цвета, потом насчет формы и затем проверяет результат. Надо отметить, что здесь знал флаг Лев, а не Беа, отчего и произошел диалог. Любопытно, что все примеры сотрудничества в действии до 5 с половиной или 6 лет принадлежат именно к этому типу, когда осведомленный ребенок или старший объясняет менее сведущему товарищу или младшему, как надо поступать. Ясно, что возраст младшего не должен приниматься в расчет при установлении возраста, когда появляется такой тип разговора, где младший не играет активной роли в течение разговора. Вот два примера. В первом только старший активен:
Рог (5 л. 6 м.) и Эз (3 г. 9 м.), который рисует на черной доске: «Ты хочешь что-нибудь сделать? – Что-нибудь. – Но не такие длинные. Надо сделать так, потом так, потом так и потом маленькие окошечки, но не такие длинные». (Диалог исполнен частично жестами.)
Рог (5 л. 6 м.) спрашивает у Эза (6 л. 4 м.) объяснения, касающегося воспитательной игры: «Один из этих был с желтыми?» – Жак (7 л. 2 м.): «Не надо ему показывать». – Эз: «Есть желтые. Он все делает неверно. Это куда легче. Ты можешь пойти окончить, иди скорее кончать».
Видно, что сотрудничество в таких случаях есть помощь старшего младшему. У малышей до 5 с половиной лет сотрудничество среди равных – это прежде всего сотрудничество в игре. Вот два таких примера:
Лев (5 л. 11 м.): «Дэн, я – папа, ты – мама, а Ари – няня». Ари (4 г. 1 м.): «Да, и няня хорошо смотрит за маленькими детьми». Дэн (4 г. 5 м.): «Ты – папа, Лев, ты идешь на охоту, ты едешь в Германию».
Лев (5 л. 11 м.): «Потом будем играть в воздушный шар». – Ари (5 л. 9 м.): «Как в воздушный шар? – Ты понимаешь, мы скажем, как будто мы на небе. Кто хочет быть песком? Ари, ты будешь песком? – Нет, не песком. – Ты будешь воздушным шаром, я – корзинкой, кто будет песком у воздушного шара?»
Видно, что эти разговоры предполагают сотрудничество – если не в действии, то в общей игре или общем проекте. Как таковые они больше не принадлежат к типу «приобщения к действию» кого попало.
Вот, наконец, случай сотрудничества в вызове общего воспоминания. Пример состоит, к сожалению, только из двух выражений, потому что диалог был прерван взрослым:
Арм (5 л. 9 м.): «Очень смешно было в цирке, когда колеса [трехколесного велосипеда] отвалились». – Лев (5 л. 11 м.): «Ты помнишь, когда гимнаст, но который не мог делать гимнастики, упал…»
Здесь дело в простом сотрудничестве мысли. В таких случаях надо разрешить две смежные задачи. Прежде всего между подобными высказываниями и разговорами предыдущего типа (приобщение к действию) возможны переходы. В том типе каждый ребенок говорит о себе или о своих собственных воспоминаниях; здесь же, наоборот, воспоминания – общие. Это различие может пригодиться в практическом отношении. Когда же этого нет, можно сгруппировать эти два типа стадии II А в одно целое. Напротив, всегда полезно отличать сотрудничество в вызове общего воспоминания от сотрудничества в области абстрактной мысли. Это последнее предполагает, когда речь идет об общем воспоминании, не только то, что собеседники вызывают его сообща, но и что они его обсуждают, что они сомневаются в нем либо оправдывают его обоснованность или что они объясняют причину событий и т. д. Ни одной из этих черт нет в последнем приведенном разговоре. Лев и Арм ограничиваются пробуждением в самих себе удовольствия, нисколько не стараясь оценить или объяснить события.
В заключение скажем, что сотрудничество в действии или в неабстрактной мысли составляет единый, общий с предыдущим тип и образует вместе с ним стадию, которая имеет место между 5 и 7 годами.
Разговоры только этой стадии представляют настоящий обмен мыслями. Ведь действуя вместе и вместе вызывая воспоминания, как это происходит в разговорах последнего типа, дети, очевидно, думают больше, чем говорят. И верно, мы увидим в главе V, что рядом со статическими категориями мышления и интереса к самому действию у ребенка замечается значительно раньше 7 лет интерес к объяснению действий и явлений. Многочисленные «почему» детей от 3 до 7 лет это подтверждают. Именно разговоры между детьми, которые относятся: 1) к объяснению причин и мотивов действий; 2) к реальности событий («А правда, что…», «Почему?» и т. д.), мы отнесем к настоящему типу.
Вот любопытное обстоятельство, вполне подтверждающее результаты, которые были получены при наблюдении Пи и Льва: на 20 изучаемых детей мы имеем только одну запись разговора этого типа. Да и то он не совсем отчетлив. Этот факт снова показывает, насколько интеллектуальный поиск у ребенка остается эгоцентрическим; кроме того, данный факт позволяет установить, что к 7 или 8 годам начинается социализация мысли. В самом деле, в этом возрасте впервые, думается нам, появляются разговоры рассматриваемого типа (вероятно, и у мальчиков, и у девочек).
Единственный пример, полученный от наших испытуемых, – это диалог между девочкой 7 лет и мальчиком 6 лет: эти дети вместе ищут объяснения не механизма, а действия – отсутствия воспитательницы. Аналогичный вопрос мог бы быть отнесен к «почему», касающемуся намерений и действий (см. главу V), и выразился бы так: «Почему мадемуазель Л. не пришла?»
Мад (7 л. 6 м.): «Вот копуша!» – Лев (6 л.): «Она не знает, поздно ли уже? – Я знаю, что с ней. – Я знаю, где она. – Она больна. – Она не больна, ведь ее здесь нет».
Видно, что это общее объяснение еще не стоит на высокой степени интеллектуального развития. Но можно отметить употребление «ведь» (puisque) в аргументации. Правда, предложение, в которое вставлено это слово, как раз в отношении понятности и сомнительно.
Для сравнения дадим пример разговора этого типа, замеченный вне «Дома малюток», у двух сестер 7 и 8 лет. Этот пример заключает не только объяснение, которого ищут вместе, как в случае с Мад и со Львом, но и совместное восстановление воспоминания. Воспоминание здесь оценено, и его оспаривали, а не только вызывали, как в последней стадии.
Кор (7 л.): «Я однажды написала кролику, что мне хотелось бы его видеть. Он не пришел». – Вив (8 л.): «Папа нашел письмо в саду. Я думаю, он пришел с письмом, не нашел Кор и ушел обратно. – Я была в саду, его там не было, потом я забыла. – Он увидел, что Кор там нет. Он подумал: “Она забыла”, потом он ушел».
Кор и Вив верят в фей или по меньшей мере в своих разговорах верят этому одна ради другой, поддерживая таким образом иллюзию, которая продолжается несколько месяцев. Они построили домик для фей и кладут туда вечером записочки. Разговор относится к результату одной из них: видно, что они взаимно объясняют друг другу неудачу и критически разбирают события. Этого достаточно, чтобы мы отнесли такие высказывания к данной стадии. Крайне любопытно, что мы не нашли разговоров столь простого типа среди детей 3–7 лет, которые играют и работают вместе в «Доме малюток». Разговоры этого типа должны наверняка попадаться до 7 лет у братьев и сестер, но этот факт ставит отдельную задачу: как только есть старшие и младшие, разговор между детьми показывает не столько обмен, сколько специальное отношение, так как старший считается за всеведущего и младший выказывает ему немного того уважения, которое вызывается знаниями родителей.
Наконец, само собой ясно, что между разговорами стадии III А и стадии III В (настоящий спор) имеются все промежуточные моменты.
Войти с помощью соц. сетей: