Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Пожалуй, самым большим препятствием на пути изучения искусства жить является то, что я бы назвал «великим обманом». Он не ограничивается сферой просвещения человека – напротив, это лишь одно из проявлений великого обмана, охватывающего все сферы нашего общества. Такие явления, как продажа заведомо устаревших изделий, изделий с явно завышенной ценой или практически бесполезных, если не вредных для покупателя, реклама, в которой минимум правды смешивается с большой ложью, и многие другие общественные явления являются частью грандиозного обмана – причем из них преследуются по закону лишь самые крайние проявления. Если говорить только о потребительских товарах, то их реальная стоимость увеличивается на величину, связанную с рекламой и с именем и позицией производителя. Да и как может быть иначе в системе, где производство направляется заинтересованностью в получении максимальной прибыли, а не в достижении максимальной пользы для человека?
Великий обман в сфере политики стал более явным в последние годы благодаря «Уотергейту» и войне во Вьетнаме, с лживыми заявлениями о «близкой победе» или прямой фальсификацией (вроде сфабрикованных сообщений о воздушных атаках). Заметим, что наружу показалась лишь самая вершина огромного айсберга политического обмана.
Обман свирепствует и в сфере искусства и литературы. Публика, даже образованная, по большей части утратила способность отличать подлинное от подделки. Это вызвано несколькими факторами. Прежде всего это связано с чисто умозрительной ориентацией большинства людей. Они читают и слушают одни слова и интеллектуальные концепции, не прислушиваясь «третьим ухом», чтобы выявить доказательства компетентности автора. Приведем один пример. Среди тех, кто пишет работы по дзен-буддизму, есть такие авторы, как Д. Т. Судзуки, чья компетентность не вызывает сомнений – он говорит о том, что испытал сам. Сам факт компетентности зачастую усложняет чтение, поскольку природа дзен-буддизма заключается в том, чтобы не давать ответы, рационально объяснимые. Есть и другие книги, которые вроде бы правильно отражают идеи дзен-буддизма, но их авторы – всего лишь интеллектуалы, располагающие поверхностным опытом. Эти книги легче для понимания, но не передают истинные качества дзен. Тем не менее я обнаружил, что большинство людей, по их утверждениям, серьезно интересующихся дзен-буддизмом, не замечают бесспорной разницы в качестве работ Судзуки и других авторов.
Другая сложность в понимании разницы между компетентностью и обманом – это гипнотическое притяжение власти и славы. Если имя автора или название книги становятся известны благодаря удачной рекламе, обычный человек готов поверить в то, что в ней утверждается. Этому процессу серьезно помогает еще один фактор: в полностью коммерциализированном обществе, в котором рыночная привлекательность товара и оптимальная прибыль являются основными ценностями, где каждый человек ощущает себя «капиталом», который следует инвестировать на рынке с целью получения оптимальной прибыли (достижения успеха), внутренняя ценность человека значит так же мало, как ценность зубной пасты или готового лекарства. Добрый ли он, умный, трудолюбивый или смелый, значит очень мало, если эти качества не принесли ему успех. С другой стороны, если он всего лишь посредственная личность, заурядный писатель, художник и т. п., но является самовлюбленным, агрессивным, не просыхающим от пьянства и бесстыдным ньюсмейкером, то – при определенном таланте – он легко может стать одним из «ведущих художников или писателей» современности. Конечно, в это вовлечен не он один. Арт-дилеры, литературные агенты, пиарщики, издатели – все они финансово заинтересованы в его успехе. Он «сделан» ими, и как только он стал рекламируемым по всей стране писателем, художником, певцом, как только стал «звездой», он уже великий человек – точно так же лучшим стиральным порошком становится тот, название которого вы не можете не запомнить, если смотрите телевизор. Конечно, в подделке и мошенничестве нет ничего нового, они существовали всегда. Но, пожалуй, не было еще времен, когда факт нахождения на виду у публики был бы так исключительно важен.
После этих примеров перейдем к той сфере великого обмана, которая наиболее важна в контексте данной книги: обману в сфере спасения человека, его благополучного существования, внутреннего роста и счастья.
Здесь я должен признаться, что очень сомневался, стоит ли писать эту главу, и даже подумывал исключить ее уже после написания книги. Причиной этих колебаний стало то, что в этой области не осталось практически ни одного слова, которое бы не было коммерциализировано, извращено или еще как-то неправильно использовано. Такие слова, как «развитие человека», «потенциал роста», «самореализация», «опыт или размышления», «здесь и сейчас» и многие другие обесценились благодаря различным авторам и группам, и даже были использованы в рекламе. Не должен ли я опасаться того, что читатель свяжет некоторые идеи, о которых я пишу, с другими, имеющими противоположное значение, просто потому, что некоторые слова совпадают? Не будет ли более правильным вообще перестать писать об этом или же использовать математические символы с пояснениями на отдельном листе? Я прошу читателей осознать тот факт, что слова сами по себе не имеют реальности без контекста, в котором они используются, без учета намерений и характера того, кто их использует. Если их рассматривать одномерно, без глубокой перспективы, то они скорее скрывают идеи, чем передают их.
Прежде чем хоть что-то сказать по этой теме, хочу подчеркнуть, что, говоря об обмане, я вовсе не имею в виду, что лидеры и участники различных движений сознательно лгут или вводят публику в заблуждение. Хотя в отношении некоторых это действительно так, я думаю, что многие действительно хотят творить добро и верят в пользу своих духовных товаров. Это уже не просто сознательный и преднамеренный обман; в социальном отношении гораздо более опасно мошенничество, исполнители которого в него искренне верят, будь то планирование войны или предложение путей к счастью. О таких вещах необходимо говорить даже с риском быть принятым за человека, который по каким-то личным мотивам нападает на людей, действующих из лучших побуждений.
На самом деле оснований для личных выпадов здесь немного, поскольку эти продавцы спасения всего лишь удовлетворяют широкий спрос. Да и как может быть иначе? Люди смущены и неуверенны, они ищут ответы, которые привели бы их к радости, спокойствию, самопознанию и спасению – но они также требуют, чтобы этому было легко научиться, чтобы от них не требовалось значительных или вообще каких-либо усилий, чтобы результат был быстро достигнут.
В 20-е и 30-е годы возникло новое движение, основанное на искреннем интересе небольшого числа людей к новым и оттого непопулярным идеям. Эти идеи концентрировались вокруг двух основных вопросов: освобождение тела и освобождение сознания от оков, в которые их заковала, изуродовав, повседневная жизнь.
У первого направления было два источника; одним из них являлся психоанализ. Георг Гроддек был первым, кто использовал массаж, чтобы расслабить тело и таким образом помочь пациенту избавиться от напряжения и подавления чувств. Вильгельм Райх пошел той же дорогой, но действовал более системно и с более проработанным теоретическим обоснованием того, что делал: он стремился преодолеть противодействие, защищающее внутреннее напряжение, путем ликвидации зажатого и деформированного положения тела, которое служит защитным механизмом против освобождения от подавления. Работы Райха основывались на различных методах освобождения тела, начиная с исследований Эльзы Гиндлер в 1920-х годах.
Второе направление, освобождение сознания, в основном базировалось на идеях Востока, в особенности на определенных видах йоги, дзен-буддизма и буддистской медитации. Все эти идеи и методы, которые интересовали лишь небольшое количество людей, были вполне реальными и важными и очень помогли тем, кто не искал короткого и легкого пути к спасению.
В 50-е и 60-е годы новые пути к счастью стало искать гораздо больше людей, и начал формироваться массовый рынок. Самым подходящим местом для этого оказалась Калифорния, где подобные вышеупомянутым оправданные методы смешались с дешевыми методиками, обещавшими достижение чувственности, радости, просветления, самопознания, большей эмоциональности и расслабления на краткосрочных курсах, представлявших собой своего рода духовный шведский стол. Сегодня в этой программе представлены методики на любой вкус; вы можете заняться тренингом чувственности, групповой терапией, дзен-буддизмом, тайцзицюань – почти всем, что только есть под солнцем, в приятной обстановке и вместе с другими, кто страдает от тех же проблем: от нехватки подлинного контакта и искренних чувств. Все – от студентов колледжа до воротил бизнеса – находят там то, что им нужно, прилагая для этого минимум усилий.
Некоторые блюда этого шведского стола, например, «чувственное осознание», не имеют ничего общего с обучением, и моя критика касается лишь атмосферы, в которой это преподносится. В других случаях обман заключается в поверхностности обучения, особенно когда оно якобы основывается на озарениях великих учителей. Но, возможно, самый грандиозный обман заключается в обещаниях – сделанных прямо или косвенно – глубокого изменения личности, хотя то, что преподается, способно лишь кратковременно улучшить симптоматику или, в лучшем случае, обеспечить стимуляцию энергии и некоторую релаксацию. По сути, эти методики представляют собой средство почувствовать себя лучше или лучше приспособиться к обществу без значительных изменений характера.
Это калифорнийское движение является, однако, совсем незначительным по сравнению с массовым производством духовных товаров, организованным индийскими «гуру» и их окружением. Самый ошеломляющий успех имело учение, называемое трансцендентальной медитацией (ТМ), лидером которого является индиец Махариши Махеш Йоги. Этот гуру использовал очень старую традиционно индийскую идею о медитации с помощью определенной мантры – мантрой обычно служит некое слово из священной книги индусов, которое, как предполагается, имеет особое значение (как «Ом» в Упанишадах), если на нем сосредоточиться. Эта сосредоточенность приводит к релаксации, уменьшению напряжения и ощущению хорошего самочувствия, которое сопровождает релаксацию. ТМ может применяться и без мистификаций, используя такие слова, как «Будь спокоен», «Любовь», «Один», «Мир» или любые другие, которые говорят сами за себя. Если заниматься этим каждый день в расслабленной позе, с закрытыми глазами, примерно в течение 20 минут, это должно принести ощутимый эффект, принося спокойствие, релаксацию и прилив энергии. (Так как я сам еще не использовал эту технику, то опираюсь лишь на заслуживающие доверие отчеты тех, кто ее применял.)
Махариши не изобрел этот метод, но изобрел, как его упаковать и продать. Прежде всего он продает мантры, утверждая, что подбирает каждому именно ту мантру, которая соответствует индивидуальности клиента. (Даже если бы такая связь между определенными мантрами и определенными людьми действительно существовала, то любой из тысяч учителей, которые посвящают новичков в эти тайны, вряд ли бы смог узнать достаточно много об индивидуальности каждого нового клиента, чтобы сделать правильный выбор.) Идея выполненной на заказ мантры служит основой для того, чтобы продать ее новичку за немалую сумму. «Принимаются во внимание личные пожелания клиента, а возможность их выполнения подтверждается учителем». Что за обещание! Любое желание может быть исполнено, если только человек практикует ТМ.
После двух вступительных лекций новичок беседует с учителем, затем после небольшой церемонии ему вручают персональную мантру и предупреждают, чтобы он никогда не произносил бы ее вслух самому себе или любому другому. Он должен дать расписку о том, что никогда не будет обучать этому методу других (очевидно, чтобы сохранить монополию). Вновь посвященный имеет право на ежегодный контроль за своими успехами со стороны учителя, хотя, насколько я понимаю, это обычно сводится к короткой рутинной процедуре.
У этого движения теперь имеется не одна сотня тысяч практикующих последователей, главным образом в Соединенных Штатах, их число также растет в ряде стран Европы. Концепция ТМ заключается в том, что не только исполняются любые личные пожелания, но и занятия ею не требуют никаких усилий, тем не менее являясь основой для успешного, целенаправленного поведения. Успех и внутренний рост идут рука об руку, Бог и Кесарь не конфликтуют; чем больше вы растете духовно, тем успешнее вы в бизнесе. В сущности, само это движение – его реклама, его туманный и нередко лишенный смысла язык, его ссылки на некоторые вполне респектабельные идеи, культ улыбающегося лидера – приобрело все черты крупного бизнеса.
Существование и популярность этого движения не более удивительны, чем популярность некоторых патентованных лекарств. Удивительно другое – что среди его адептов и последователей есть, насколько я знаю из личного опыта, люди неоспоримой честности и высокого интеллекта, прекрасно разбирающиеся в психологии. Должен признаться, что этот факт приводит меня в замешательство. Разумеется, такая позитивная реакция обусловлена расслабляющим и придающим силы эффектом медитативных упражнений. И все же приводит в недоумение то, что этих людей не оттолкнули двусмысленный язык, грубый пиар, преувеличенные обещания, коммерциализация этого бизнеса спасения – и то, что они сохранили свои связи с ТМ, а не выбрали другую, немистифицирующую технику, подобную упоминавшимся выше. Неужели дух большого бизнеса и его методы продаж уже настолько вторглись в нашу жизнь, что приходится допускать их и в сферу своего личного духовного развития?
Несмотря на благоприятный эффект медитации с мантрой, она, на мой взгляд, наносит ущерб тому, кто ею занимается. Чтобы оценить этот ущерб, человек должен выйти за пределы изолированного акта медитации с мантрой и увидеть все полотно, частью которого она является. Кто-то поддерживает культ идолопоклонства и тем самым уменьшает свою независимость, другой поддерживает дегуманизирующие особенности нашей культуры – коммерциализацию всех ценностей, а также ложь пиар-технологий, доктрину минимальных усилий и извращение традиционных ценностей, таких как самопознание, радость, благополучное существование, – и все это благодаря красивой упаковке. В результате сознание человека становится запутанным и наполненным новыми иллюзиями в дополнение к тем, что уже и так существуют и от которых нужно избавиться.
В таких движениях, как ТМ, есть и другая опасность. Ими пользуются многие люди, которые действительно стремятся достичь внутренних перемен и найти новый смысл в жизни, и своей фразеологией ТМ поддерживает подобные желания. На самом же деле это в лучшем случае метод релаксации, сравнимый с хатха-йогой или достойной доверия аутогенной тренировкой по методике покойного профессора И. Х. Шульца, благодаря которым многие люди достигали обновления и живительной релаксации. Подобная релаксация хотя и желательна, но не имеет ничего общего с фундаментальными изменениями характера человека от эгоцентризма к внутренней свободе. Допускаю, что она полезна для тщеславной и эгоцентричной личности, как и для человека, который потерял большую часть своего собственного «я», но, претендуя на нечто большее, чем кратковременную релаксацию, ТМ перекрывает дорогу многим людям, которые стали бы искать реальный путь к освобождению, если бы не поверили в то, что нашли его в трансцендентальной медитации.
В последнее время это движение постаралось привлечь и вобрать в себя тех, чьи интересы распространялись не только на них самих, но на все человечество. 8 января 1972 года после семи дней молчания Махариши объявил свой «Всемирный план» двум тысячам новых преподавателей «науки созидательного разума», собравшихся на острове Мальорка. Этот Всемирный план должен быть выполнен путем строительства по всему миру 3500 «Центров Всемирного плана», каждый из которых рассчитан на миллион человек. Каждый должен подготовить тысячу преподавателей «науки созидательного разума» с тем, чтобы каждая тысяча человек во всех частях света была бы обеспечена своим учителем. «Всемирный план» включает в себя достижение семи целей, среди которых «улучшить достижения правительств» и «уничтожить застарелые проблемы преступности и иного поведения, ведущего к несчастью». Реализация этих семи целей осуществляется в семь этапов. Суммируя свои цели, Махариши заявил: «Мы сможем считать себя добившимися успеха лишь тогда, когда проблемы современного мира будут существенно ослаблены и в конечном счете решены и когда органы образования каждой страны смогут воспитывать полностью развитых граждан».
Нуждаются ли эти планы по спасению мира в каких-то комментариях, чтобы доказать отсутствие в них какой-либо мысли, идущей дальше вульгарных методов торговли?
Успех ТМ породил аналогичные начинания. Одно из таких предприятий описано в журнале «Ньюсуик» за 17 февраля 1975 года. Автор изобретения, урожденный Джек Розенберг, а ныне Вернер (от Вернера фон Брауна) Эрхард (от бывшего канцлера Германии Людвига Эрхарда), основал Эрхардовские семинары-тренинги (ЭСТ). В ЭСТ он упаковал «свой» опыт йоги, дзен-буддизма и групповой психотерапии, создав новый товар, продающийся по 250 долларов за два занятия по выходным. Согласно отчетам за 1975 год, было обработано уже шесть тысяч искателей спасения – с изрядной прибылью для ЭСТ. По сравнению с ТМ это очень мало, но доказывает, что в этот бизнес может прорваться не только индиец, но и бывший специалист по личностной мотивации из пригорода Филадельфии.
Я уделил столько внимания этим движениям, так как считаю, что здесь нужно усвоить один важный урок. Основой любого подхода к само-преобразованию является все более полное осознание реальности и очищение от иллюзий. Иллюзии отравляют даже самые замечательные с виду учения, делая их губительными. Здесь я имею в виду не возможные ошибки того или иного учения. Учение Будды не становится губительным из-за того, что кто-то не верит в переселение душ; точно так же и библейский текст не становится губительным из-за того, что он противоречит более реалистичным знаниям по истории Земли и эволюции человека. Существуют, однако, изначально присутствующие ложь и обман, которые отравляют любое учение – например, заявления о том, что больших результатов можно достичь без особых усилий, что жажда славы может сочетаться с обезличенностью или что методы массового внушения совместимы с независимостью.
Быть наивным и легковерным недопустимо сейчас как никогда, ведь господствующая неправда может привести к катастрофе, так как она ослепляет людей, не давая оценить реальные опасности и реальные возможности.
«Реалисты» считают, что те, кто стремится к добру, действительно исходят из наилучших побуждений, но они наивны и полны иллюзий – короче говоря, глупцы. И нельзя сказать, что они совершенно не правы. Многие из тех, кто питает отвращение к насилию, ненависти и эгоизму, и в самом деле наивны. Чтобы сохранить свою веру, им нужно верить в природную «доброту» всех и каждого. Их вера не настолько сильна, чтобы поверить в богатые возможности человека, не закрывая глаза на уродство и порочность отдельных людей и групп. Пока они так поступают, их попытки достичь оптимального благополучного состояния обязательно провалятся; любое серьезное разочарование убедит их в том, что они ошибались, или приведет к депрессии, так как они не будут знать, во что верить.
Вера в жизнь, в самого себя, в других должна основываться на прочном фундаменте реализма, иными словами, на способности видеть зло там, где оно есть, видеть обман, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны сочетаться с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это «цинизмом». Это и в самом деле цинизм, если понимать под ним отказ обманываться той сладкой и правдоподобной ложью, которая охватывает едва ли не все, что говорится и во что верится. Но этот вид «цинизма» все же не цинизм, это бескомпромиссная критика, отказ играть по правилам системы обмана. Майстер Экхарт выразил это кратко и сжато, говоря об одном «простом человеке» (перед которым проповедовал Иисус): «Он не обманывает, но и не обманывается»
В самом деле, ни Будда, ни пророки, ни Иисус, ни Экхарт, ни Спиноза, ни Маркс, ни Швейцер не были мягкотелыми. Напротив, они были трезвыми реалистами, и большинство из них подвергалось гонениям и поношениям не потому, что они проповедовали добродетель, а потому, что они говорили правду. Они не уважали власть, титулы или славу, они знали, что король голый, и они знали, что власть может убить «правдолюбцев».
Одно из препятствий в изучении искусства бытия – предаваться пустым разговорам (по-английски «trivial talks»).
Что такое тривиальный? Дословно это означает «банальность, общее место» (от латинского trivia – точка пересечения трех дорог) и обычно характеризует пустоту, банальность, отсутствие способностей или нравственных качеств. Можно также определить «тривиальность» как поверхностный подход, без изучения причин или более глубокого содержания, когда не делается различий между важным и несущественным или проявляется склонность к смешению этих качеств. В дополнение можно сказать, что тривиальность происходит от бесчувственности, равнодушия, безразличия или от всего того, что не имеет отношения к центральной задаче человека: полностью родиться.
Именно в этом смысле Будда и определил пустой разговор. Он сказал следующее:
«Если монах собирается поговорить, то он должен подумать вот о чем: “Я не должен вовлекаться в низкие разговоры, которые вульгарны, многословны и бесполезны, которые не ведут к отрешенности, бесстрастности, уравновешенности, достоверным знаниям, просветлению, нирване, а выливаются в беседу о королях, ворах, министерствах, армиях, о голоде и войне; о еде, питье, одежде и жилье; о почестях, благовониях, родственниках, о средствах передвижения, деревнях, городках, городах и странах; о женщинах и вине, в сплетни на улице и у колодца, в разговоры о предках, о различных пустяках, рассказы о происхождении мира и морей, о том, о сем, и о подобных вещах”. И ему все станет ясно.
“Но в разговорах, которые помогают вести аскетический образ жизни, которые полезны для ясности ума, которые ведут к полной отрешенности, бесстрастности, уравновешенности, достоверным знаниям, просветлению и нирване; разговорах об умеренности, сдержанности, уединении, затворничестве, приложении энергии, добродетели, сосредоточенности, мудрости, спасении, о знаниях и взглядах, дарованных спасением, – в таких разговорах я должен участвовать”. И ему все станет ясно».
Некоторые из этих примеров пустых разговоров могут не выглядеть таковыми для небуддистов – например, вопрос о происхождении мира, или, возможно, даже буддист может сказать, что разговор о голоде, если он ведется серьезно и с намерением помочь, никогда не будет пустым для Будды. Тем не менее весь список, вся совокупность вопросов, некоторые из которых для кого-то священны и для многих дороги, производит сильное впечатление, потому что он передает сам дух банальности. Как много разговоров велось в последнее время об инфляции, о Вьетнаме, о Ближнем Востоке, «Уотергейте», выборах и т. д., и как редко эти разговоры выходили за рамки очевидного – за рамки предвзятой точки зрения – и доходили до корней и причин обсуждаемого явления. Невольно складывается мнение, что большинству людей войны, преступления, скандалы и даже болезни нужны лишь для того, чтобы было о чем поговорить, то есть чтобы иметь причину пообщаться друг с другом пусть даже на уровне банальности. В самом деле, когда люди превращаются в товар, могут ли их разговоры быть не пустыми? Смогли бы товары на рынке, если бы они могли говорить, не беседовать о покупателях, о поведении продавцов, о собственных надеждах на хорошую цену и своих разочарованиях, если бы стало ясно, что их не продадут?
Возможно, самый пустой разговор – это разговор о себе самом, то есть разговор на нескончаемые темы о здоровье и болезнях, детях, путешествиях, успехах, о том, что сделано, и о бесчисленных повседневных вещах, которые кажутся важными. Так как человек не может говорить о себе все время, не рискуя показаться занудой, он должен обменивать эту привилегию на готовность слушать, как о себе говорят другие. Встречи отдельных лиц (а также зачастую собрания всяческих ассоциаций и групп) – это маленькие рынки, где люди обменивают свою потребность поговорить о себе и желание быть выслушанными, на потребность других людей, которые добиваются того же самого. Большинство устраивает такой обмен; те же, кого это не устраивает и кто хочет больше говорить о себе, чем слушать других, являются «обманщиками», их отвергают, и они вынуждены довольствоваться второсортной компанией – лишь бы их терпели.
Трудно переоценить потребность людей рассказывать о себе и быть выслушанными. Если бы это желание было свойственно лишь очень самовлюбленным людям, которых заботят лишь они сами, это было бы легко понять. Но оно свойственно и обычному человеку по причинам, свойственным нашей культуре. Современный человек – это человек массы, он чрезвычайно «социализирован», но очень одинок. Дэвид Рисмен точно выразил этот феномен в названии своей изданной в 1961 году книги «Одинокая толпа» (New York: Free Press). Современный человек отчужден от других людей и стоит перед дилеммой: он боится близкого контакта с другим человеком и точно так же боится остаться один и не иметь никакого контакта. Пустой разговор выполняет функцию ответа на вопрос: «Как оставаться одному, но не быть одиноким?»
Разговоры становятся пагубной привычкой. «Пока я говорю, я знаю, что существую; что я не пустое место, что у меня есть прошлое, что у меня есть работа, что у меня есть семья. И говоря обо всем этом, я самоутверждаюсь. Но мне нужен слушатель; если я буду говорить лишь сам с собой, то сойду с ума». Слушатель дает иллюзию диалога, хотя на самом деле это все равно монолог.
С другой стороны, плохой компанией может быть не только компания ограниченных людей, но и людей порочных, садистов и деструктивно настроенных. Но чем, можете вы спросить, опасно общество плохих людей, если только они не пытаются навредить вам тем или иным способом?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сформулировать закон человеческих отношений: между людьми не существует контактов, которые не влияют на обе стороны. Ни одна встреча между двумя людьми, ни один разговор между ними, за исключением, может быть, самых мимолетных, не оставляют каждого из них неизменным – хотя эти изменения могут быть настолько незначительны, что будут незаметны и проявятся лишь благодаря кумулятивному эффекту, если такие встречи происходят часто.
Даже случайная встреча может иметь значительное влияние. Кто хотя бы раз в своей жизни не был тронут добрым выражением лица человека, которого он видел не больше минуты и с которым даже не говорил? Кто не испытывал ужаса, вызванного по-настоящему злобным лицом, которое видел всего лишь одно мгновение? Многие помнят такие лица и произведенные ими впечатления долгие годы, если не всю жизнь. Кто, пробыв с определенным человеком какое-то время, не чувствовал себя веселее, живее, в лучшем настроении, а в некоторых случаях даже испытывал прилив бодрости и в голову приходили светлые мысли, хотя само содержание беседы никак этому не способствовало; с другой стороны, многие на себе испытали, как после встречи с другими людьми они почувствовали себя подавленными, уставшими, отчаявшимися, хотя и не могли найти в состоявшемся разговоре причину таких перемен. Я не говорю здесь о влиянии людей, в которых кто-то влюблен, которыми он восхищается, которых боится, и т. п. Понятно, что они могут оказывать сильное влияние тем, что говорят и как ведут себя по отношению к людям, попавшим под их чары. Я говорю именно о влиянии людей на тех, кто не связан с ними каким-то особым образом.
Все эти соображения приводят к заключению, что следует избегать и обычной, и плохой компании, если вы не можете как следует постоять за себя и таким образом заставить другого человека усомниться в своей позиции.
Поскольку избежать плохой компании невозможно, не позволяйте себя обманывать: нужно различать неискренность за маской дружелюбия; деструктивность за маской бесконечных жалоб на несчастья; самовлюбленность за очарованием. Не следует также вести себя так, словно вы находитесь под влиянием чьей-то обманчивой внешности – чтобы самому не оказаться неискренним. Не следует говорить обо всем, что видишь, но не следует и пытаться убедить других в своей слепоте. Великий еврейский философ двенадцатого века Моисей Маймонид, описывая воздействие плохой компании, сделал однозначный вывод: «Если вы живете в стране, чьи обитатели порочны, избегайте их общества. Если они попробуют заставить вас общаться, уезжайте из страны, даже если это значит уехать в пустыню».
Если другие люди не понимают нашего поведения – что с того? Их желание, чтобы мы делали только то, что им понятно, – это попытка диктовать нам условия. Если из-за этого мы выглядим в их глазах «асоциальными» или «неразумными» – ну, так тому и быть. Больше всего их возмущает наша свобода и наша смелость быть самими собой. Мы не обязаны давать никому отчета или объяснений, если только наши действия им не вредят или не нарушают их права. Сколько жизней было разрушено этой необходимостью «объяснять», которая обычно подразумевает, чтобы вас «поняли», то есть одобрили. Пусть о вас судят по вашим поступкам, и по ним судят о ваших реальных намерениях, но знайте, что свободный человек обязан давать объяснения только самому себе – своему уму и сознанию – и тем немногим, у кого действительно есть право требовать у него объяснений.
Другим барьером на пути обучения искусству бытия является доктрина «без усилий, без боли». Люди убеждены, что все, даже самые сложные задачи, должны выполняться с минимумом усилий или совсем без них. Эта доктрина настолько популярна, что вряд ли требует длительных пояснений.
Рассмотрим принятую у нас систему обучения. Мы убеждаем наших молодых людей, мы практически умоляем их получить образование. Во имя «самовыражения», «антидостижений», «свободы» мы стараемся сделать каждый изучаемый курс как можно более легким и приятным. Единственным исключением являются естественные науки, где нужны реальные усилия и где невозможно преподавать предмет в форме «легких уроков». Но в общественных науках, искусстве и на уроках литературы, в начальной и средней школе наблюдается та же самая тенденция. Облегчите задачу и не напрягайтесь! Преподавателя, который требует, чтобы ученики упорно трудились, называют «авторитарным» или старомодным.
Причины возникновения этой тенденции сегодня нетрудно обнаружить. В условиях растущей потребности в техническом персонале, в полуобразованных людях, которые работают в сфере услуг – от рядовых клерков до мелких начальников, – нужны люди с поверхностными знаниями, каковых наши колледжи и выпускают. Во-вторых, вся наша общественная система опирается на ложную уверенность в том, что никого не принуждают что-либо делать, а что ему самому это нравится. Замена явно выраженной власти анонимной находит свое выражение во всех сферах жизни: принуждение замаскировано под согласие, а согласие достигается методами массового внушения. Как следствие, учеба также должна восприниматься как приятное, а не как вынужденное занятие, тем более в тех областях, где потребность в серьезных знаниях минимальна.
Идея обучения, не требующего усилий, имеет еще один источник: технический прогресс действительно уменьшил объем физической энергии, необходимой для производства товаров. В ходе первой промышленной революции физическая энергия людей и животных была заменена энергией машин. В ходе второй промышленной революции мышление и запоминание заменяются машинами – вплоть до больших компьютеров. Освобождение от тяжелого труда воспринимается как величайшее достижение современного «прогресса». Это и вправду достижение – при условии, что высвобождаемая таким образом человеческая энергия направляется на другие, более сложные и творческие задачи. Однако получилось совсем не так. Освобождение от машин воплотилось в идеале абсолютной лени, к отвращению к любому реальному усилию. Хорошая жизнь – это жизнь, не требующая усилий; необходимость прикладывать большие усилия, в сущности, считается средневековым пережитком; и человек затрачивает их лишь в том случае, если его действительно заставляют это сделать, а отнюдь не добровольно. Вы едете на машине в продуктовый магазин за два квартала от дома, чтобы избежать «усилия» идти пешком; кассир в магазине набирает три цифры на калькуляторе, чтобы избежать умственных усилий и ничего не складывать в уме.
С доктриной отсутствия усилий связана и доктрина отсутствия боли. Это тоже носит характер фобии: избегать при любых обстоятельствах боли и страданий – физических и особенно умственных. Считается, что нынешний прогресс привел человека в землю обетованную, где можно жить без боли. Фактически у людей выработалась своего рода хроническая боязнь боли. Здесь мы имеем в виду боль в самом широком смысле слова, а не только физическую и умственную боль. Ведь больно и ежедневно часами заниматься музыкой, и изучать неинтересный предмет, хотя он и нужен для приобретения знаний, в которых человек заинтересован; больно сидеть и заниматься, когда хочется встретиться с подружкой, просто прогуляться или повеселиться с друзьями. Это и в самом деле доставляет некоторую боль. Увы, если люди хотят изучить то, что необходимо, или исправить какие-то недостатки в своей системе взглядов, они должны воспринимать все это с готовностью и без раздражения. Если же говорить о более серьезных страданиях, следует сказать, что быть счастливым – удел немногих, а страдания – участь всех людей. Когда люди разделяют свои страдания со страданиями других, это служит самым прочным фундаментом человеческой солидарности.
Другим препятствием служит страх перед всем, что считается авторитарным, так сказать, «давит» на личность и требует дисциплины. Эта фобия сознательно выдается за желание свободы, полной свободы самому принимать решения. (В своей концепции свободы Жан-Поль Сартр дал философское обоснование этому идеалу.) У этого страха много причин. И прежде всего это социально-экономические причины. Капиталистическая экономика базируется на принципе свободы, свободы продавать и покупать без любого вмешательства или ограничения, свободы действовать без ограничения какими-либо моральными или политическими принципами – за исключением лишь ограничений, однозначно определенных законом, которые в целом направлены на предотвращение умышленного вреда другим людям. Но даже с учетом того, что буржуазная свобода в целом имеет экономическую основу, невозможно понять столь страстное стремление к свободе, если не принять во внимание, что это желание также зиждется на сильной глубинной потребности: потребности быть самим собой, а не средством, используемым другими в своих целях.
Это экзистенциальное желание свободы постепенно было подавлено; желание защитить свою собственность привело к тому, что подлинное стремление к свободе превратилось всего лишь в идеологию. И действительно, в последние десятилетия мы видим, казалось бы, парадоксальную тенденцию. В западных демократиях авторитаризм значительно уменьшился, но вместе с ним значительно уменьшилась и фактическая свобода личности. Изменился не сам факт зависимости, а ее форма. В девятнадцатом веке те, кто правил, использовали явные, непосредственные полномочия: короли, правительства, священники, начальники, родители, учителя. С изменением методов производства, в особенности благодаря возрастанию роли машин, а также вследствие замены концепции тяжелого труда и экономии на идеал потребления («счастья») явное подчинение той или иной личности сменилось подчинением организации — бесконечному конвейеру, гигантским предприятиям, правительствам, убеждающим человека, что он свободен, что все делается в его интересах, что он, народ, и есть истинный начальник. И хотя из-за гигантской силы и размеров бюрократического аппарата государства, армии, промышленности, замены персонифицированного начальника безличной бюрократией человек стал даже более беспомощным, чем раньше, – но свое бессилие он сейчас не осознает.
Для защиты от такого индивидуально и социально раздражающего сознания и был создан идеал абсолютной, неограниченной «личной» свободы. Одним из проявлений этого стало установление сексуальной свободы. Как молодые люди, так и многие из их средних лет родителей попытались реализовать этот идеал свободы, отвергая любые ограничения в сфере сексуальных отношений. Отчасти этот процесс был весьма благотворным. После двух тысяч лет религиозных осуждений сексуальные желания и их удовлетворение перестали считаться греховными, и соответственно уменьшились постоянное чувство вины и готовность искупить эту вину новым приступом покорности. Но даже принимая во внимание историческое значение «сексуальной революции», не следует игнорировать ее некоторые другие, менее благоприятные «побочные эффекты». Дело в том, что она попыталась установить свободу прихоти вместо свободы воли.
В чем тут разница? Прихоть – это любое спонтанно возникающее желание без какой-либо структурной связи с личностью в целом и ее целями (для маленьких детей это вполне нормально). Само по себе желание – даже самое иррациональное и мимолетное – сегодня требует своего исполнения; пренебрежение им или даже попытка отложить исполнение расцениваются как нарушение личной свободы. Если мужчина случайно встречает женщину, если у него есть несколько свободных часов и ему скучно, ему вполне может прийти в голову идея с ней переспать. Как только эта идея возникла, он решает действовать соответствующим образом – и не обязательно потому, что женщина его особенно привлекает, или потому, что его сексуальные потребности так велики, а из-за настоятельной потребности реализовать то, что даже он сам воспринимает как прихоть. Или, скажем, одинокий подросток идет по улице, и ему неожиданно приходит в голову мысль о том, как будет здорово пырнуть ножом проходящую мимо молодую медсестру, – и он ее убивает. Это не просто несколько примеров того, как люди потворствуют своим прихотям. В том, что в первом случае это секс, а во втором – убийство, конечно, есть существенная разница. Но общее в них то, что они носят характер прихоти. Между этими крайностями лежит масса примеров, и каждый может их для себя найти.
Основной критерий прихоти заключается в ответе на вопрос «Почему бы и нет?», а не на вопрос «Зачем?». Я уверен, что любой, кто тщательно наблюдает за поведением людей, убедится, как неожиданно часто они, отвечая на вопрос, сделали бы они то или другое, начинают с фразы «А почему бы и нет?» Это «А почему бы и нет?» подразумевает, что люди поступают определенным образом лишь потому, что не находят причин так не делать, а не потому, что находят причины делать именно это; это значит, что перед нами прихоть, а не проявление воли. Выполнение прихоти – это, в сущности, результат глубокой внутренней пассивности, смешанной с желанием избежать скуки. Желание основано на активности, прихоть – на пассивности.
Самой важной областью, в которой проявляется иллюзия личной свободы, является сфера потребления. Потребитель – это король супермаркетов и автомобильных рынков. Множество брендов каждого товара состязается за его благосклонность. Они долгие месяцы пытались соблазнить его с телеэкранов, и, когда он покупает, то кажется себе могущественным человеком, который совершенно свободно делает выбор между мыльным порошком А, В или С – каждый из которых умоляет его отдать им свой голос, словно кандидаты на выборах. Покупатель-король не понимает, что он не влияет на то, что ему предлагают, да и «выбора» у него нет, так как различные бренды в основном схожи, а иногда даже производятся одной и той же корпорацией.
Можно сформулировать общий психологический закон: чем сильнее ощущение бессилия и чем сильнее безволие, тем больше растет либо подчинение, либо навязчивое желание удовлетворить свои прихоти и настоять на своем произвольном желании.
Подведем некоторые итоги. Главное оправдание мании своеволия – это концепция антиавторитаризма. Конечно, борьба с авторитаризмом все еще имеет большое позитивное значение. Но антиавторитаризм может стать – и уже стал – оправданием для нарциссического потворства своим желаниям, для по-детски изнеженной жизни, полной неограниченных наслаждений, в которой, согласно Герберту Маркузе, даже примат генитальной сексуальности представляется авторитарным, поскольку он ограничивает свободу догенитальных, то есть анальных извращений. Наконец, боязнь авторитаризма служит оправданием своеобразного вида безумия – желания убежать от реальности. Ведь реальность накладывает на человека свои законы, избежать подчинения которым он может только во сне или в состоянии транса – или безумия.
Войти с помощью соц. сетей: