Сквозь буйную зелень на асфальтовую дорожку парка пробивались яркие солнечные пятна. Утренний воздух уже был горяч, но еще сохранил остатки ночной свежести. Джек бодро приближался к фроловскому дому. Да, заварил Японец кашу. Кто бы мог подумать! Однако Джек даже развеселился всему происшедшему – раз уж так сложилось, так тому и быть. По приколу! Хотя Японец, конечно, хорош. Тоже Фриц Фердинанд выискался!

Во дворе было спокойно – ни детей, ни взрослых. Старое полотенце развевалось на бельевом проводе победным стягом. Отлично! Джек остановился в тени большого дерева, выбрав позицию так, чтобы видеть подъезд и мусорный бак. Набрал номер на «сотке».

– Алло! – услышал он Маринин голос.

– Приветики! Ты бы выкинула мусор-то из кладовки.

– А… Приветик! – Она узнала Джека. – А что за мусор?

– Так ты там и увидишь. Давай!

– Хорошо. Подождешь?

Через минуту она вернулась:

– Нашла.

– Ну, пока!

Джек направился к контейнеру, прячась за высокими кустами сирени. Ровное жужжание и гадостно-сладкий запах помойки сообщили, что цель достигнута. Прямо напротив баков, среди высоких стеблей бурьяна, очень кстати оказался полусгнивший каркас брошенного «Запорожца». Джек присел за ним и стал ждать. Баки уже крепко нагрелись на солнце. Над ними, деловито жужжа, кружилась эскадрилья жирных, отожравшихся на отходах «Скорой помощи» мух. Они кишели на кусках окровавленных бинтов, вывалившихся из бака на бетонный помост, на осколках ампул с какой-то гадостью, на загаженной поверхности бетона. Джек сморщился. Фролов, конечно, лучше не мог найти места для посылочки.

Показалась Марина с мешком. Она оглянулась, думая увидеть Джека, но безрезультатно. «Запорожец» и бурьян оказались вполне надежным укрытием. Марина выбрала место почище, насколько это было возможно, опустила туда передачу и побежала назад в подъезд. Джек дождался, когда захлопнется дверь, и попробовал высунуться. Но тут открылась дверь другого подъезда. Во двор выползла бабка с кастрюлей и пакетом в руках и, кряхтя, направилась к мусорке. На полпути она вздумала остановиться. Положила на землю пакет. Неторопливо прижала к животу кастрюлю и, загребая оттуда размокшие куски хлеба, принялась разбрасывать их дрожащей рукой. Тут же раздалось хлопанье крыльев и со всех сторон двора начали слетаться жирные голуби. Бабка умиротворенно бормотала:

– Гули-гули! Гули-гули!

Джек чертыхнулся:

– Когда эта карга свалит? Нашла время!

Бабка довольно осклабилась беззубым ртом и направилась с пакетом к бакам. Она обошла мусорку два раза, пока нашла место, куда пристроить пакет. Уронила его. Рассыпала. Долго собирала высыпавшиеся обрывочки, огрызочки – Джек весь изъерзался. Над его головой появились две жирные мухи и норовили спикировать на вспотевший лоб. Когда бабке наконец-то удалось взгромоздить проклятый пакет в бак, Джек готов был задушить ее собственными руками.

Едва старуха потянула на себя ручку подъездной двери, Джек решил, что пора. Все равно ничего не увидит, даже если оглянется.

Ветерок обмахнул лицо. Джек направился к баку.

У! Какая гадость! Гнилые картофельные очистки из бабкиного пакета ровным слоем покрывали мешок. Он оглянулся и поискал взглядом что-нибудь, чем можно его откопать. В двух метрах от бака лежала сломанная палка от швабры. Длинновата.

А, вот! Ему на глаза попался огрызок старого веника. Джек осторожно сгреб очистки и протянул руку к мешку.

Тут же, словно это движение было сигналом, во двор на дикой скорости вкатилась машина «Скорой». Она как-то уж очень лихо затормозила, и Джек от удивления замер на несколько секунд с мешком в руке. Когда из машины горохом посыпались собровцы с короткими автоматами, стало понятно, что игра в «Зарницу» закончилась.

– Ну вот тебе и здрасте! – ругнулся Джек и рванул мешок на себя.

– Стой! – услышал он окрик и замер, не очень понимая, что делать дальше.

– Брось мешок, падла! Руки за голову. Только шевельнись! – Мордатый капитан в серой форме злобно выплевывал резкие рубленые фразы и приближался к бакам, держа впереди себя ствол. Собровцы за спиной капитана выстроились в ощетинившуюся оружием шеренгу и медленно наступали следом.

Джек флегматично опустил мешок на землю и вздохнул:

– Да пожалуйста! Чё так орать-то?

– Сейчас узнаешь, козел! Сейчас все узнаешь! Руки, я сказал!

Жилы на потном лбу капитана вздулись ярким красным цветом.

– Да пожалуйста! – снова повторил Джек и подумал, что не стоит его подпускать ближе сломанной швабры.

С мешком взрывчатки можно присесть надолго. Объяснишь потом черта с два! Капитан сбросил с плеча ремень, взялся за затвор, и это решило ситуацию. Джек не зря три года занимался кендо.

Придержав очки, он кинулся вперед кувырком, хрустя спиной по рассыпанным стеклам, правой рукой схватил обломок швабры и, войдя в очень низкую стойку, воткнул острие точно менту в пах. Как раз под броник.

Менту стало плохо. Он едва успел передернуть затвор – понадобилось почти две секунды. Выпученные непониманием и жуткой болью глаза встретились с ледяным взглядом Джека; Палец на спусковом крючке.

Это плохо. Доля секунды размазалась свистящим ударом палки – локоть капитана хрустнул, словно раздавленный орех, автомат опасно дернулся, но левой рукой Джек блокировал ствол и, уже прочно встав на ноги, дернул на себя, для верности уперев в серое пузо ногу. Мент начал скрючиваться и с диким воплем упал в голубиную кормушку, разметав криком лязг затворов быстро среагировавших собровцев.

Поздно. Теперь уже поздно, ребята.

Джек перехватил автомат. Отлично! Капитан сделал за него всю работу – оружие полностью готово к бою, осталось только выдавить спуск. Собровцы тоже молодцы – двое из четверых успели передернуть затворы.

Глупо, конечно, стрелять в ментов, тем более двое из них – считай безоружные.

– Бросить стволы! – крикнул Джек и короткой очередью поднял у ног собровцев полоску визжащих бетонных фонтанчиков. Борт «скорой» щербато вздыбился рикошетами, голуби испуганно шарахнулись в небо.

Пауза.

Собровцы с присущей им скоростью боевого мышления верно оценили ситуацию. Послушно покидали автоматы туда, куда Джек показал рукой. Молодцы. С такого расстояния пуля 5.45 прошьет броник, как булавка кусок туалетной бумаги. Знают.

– Руки за голову! Отойти от машины!

Собровцы не вызывали никаких нареканий, четко повинуясь командам. Все же хорошо их учат – сказать нечего. Ни одного лишнего движения, ни одного безрассудства.

Капитан, конечно, идиот, но с таким пузом он явно не собровец – лоханулся, только подставил ребят. А эти молодцы – почти невозможно меньше чем за две секунды среагировать на кувырок противника, да еще успеть передернуть затвор… Но двое все же успели.

– Вот что значит дисциплина! – довольно подытожил Джек. – Стоять, не шевелиться!

Держа перед собой автомат, он прошел к машине, открыл дверцу и мотнул стволом:

– Загружайтесь! Только это… Пистолеты там, гранаты… Тоже на бетон. Ножи можете оставить. В зубах поковыряться.

Джек знал, что к собровцам ближе чем на четыре метра подходить не стоит. Даже с автоматом.

На бетон нехотя легли четыре «стечкина».

Когда посадка окончилась, Джек коротко вышиб прикладом стекло, чтоб хорошо видеть салон, и припугнул побледневшего от страха водилу:

– На самой большой скорости едешь отсюда как можно дальше! Понял? Везешь груз за объездную и там выгрузишь. Ясно? В салоне мой напарник. Так что не дури! Понял?

Водила, явно настоящий, со «скорой», быстро кивнул и схватился за ключ зажигания. Джек проследил, как машина вылетела на проезжую часть, и поторопился убраться с злополучного места. На левое плечо он закинул связку автоматов и фроловский мешок.

Скрывшись на склоне балки в зарослях лебеды, Джек отстегнул от автоматов все магазины и сложил их в мешок, туда же сунул' один ствол – на всякий случай. Ненужные автоматы он протер краем рубашки и швырнул в канаву, чтобы не бросались в глаза. Наверху раздались оживленные голоса обывателей. Джек заторопился.

На дне балки сверкал широкий ручей. Прыгая с камня на камень, Джек быстро спустился вниз, обогнул гаражи и чуть не грохнулся в загаженную коровьим навозом заводь. Чертыхнулся. Ладно! Пластиковым тапочкам ничего не будет – отмоются. Но голыми ногами – по навозу! А что делать? Придут с собаками через полчаса, и вся Лагерная медным тазом накроется. Вечно Фролов начудит, расхлебывай потом! Какого черта было ввязываться? Крутость проверить? Ну крут! Джек сплюнул от досады. Посмотрел наверх. На краю балки так никто и не появился – стрельба во дворе крепко припугнула любопытных. Он поправил мешок и побрел по воде, придерживаясь берега так, чтобы не сильно высовываться из-за растительности. Навозная жижа смачно чавкала, отпуская ноги. Над ручьем плотно висел рой насекомых – мухи, комары, слепни, – вся эта гадость норовила вцепиться в Джека и отпить крови или хотя бы куснуть. Солнце нещадно палило прямо в макушку – полдень. В пропаренной балке кишела насекомая и земноводная жизнь. Сквозь занудное гудение злобного роя кровососов отчетливо раздавался лягушачий ор. Пища и ее потребители существовали одной крепко спаянной семьей.

Наконец навозная заводь закончилась, и в нос отчетливо ударил крепкий винный запах. Бочки на винзаводе моют, потом сливают в ручей. Уроды.

Чавканье сменилось на плеск. Мух стало гораздо меньше. Прямо в воде попадались оставшиеся с войны руины домов. Расстрелянные обломки стен постепенно зарастали кустиками осоки. Джек подумал, что, если бы не навоз и не мешок за спиной, можно было даже полюбоваться этим зрелищем.

На берег он выбрался почти у вокзала, отсюда до Лагерной рукой подать. Лебеда накинулась на мокрые вонючие брюки, не давая идти. Джек смачно выругался, поправил очки и, разглядев тропинку, начал подниматься по склону.