Марта Кори понимала, что ни обстановка, ни время не годятся для флирта, но молодой майор с десантного корабля был настолько обворожителен, что у нее невольно порозовели щеки.

– У меня есть приказ эвакуировать всех американских граждан из этого города, – сказал он с породистым, почти британским акцентом. – И я не думаю, что могу сделать исключение для вас и ваших коллег.

Марта постаралась опустить ресницы как можно более сексуально и, усадив майора в кресло у компьютера, заняла наивыгоднейшую позицию к свету, падавшему от окна.

– Но мы не подчиняемся ни командованию ВМС США, – мягко возразила она, поправляя кремовую сорочку на груди, – ни даже американскому правительству. Мы добровольная религиозная организация…

– Я понимаю, мэм. Но у меня приказ. И я должен его выполнить.

– И я вас понимаю, майор. – Она нарочито выговаривала непроизносимую «г», чтоб не показать ни малейшего превосходства над ним.. Пусть думает, что перед ним эдакая расфуфыренная простушка. – Но у нас тут работа. И мы тоже должны ее выполнять. Должны перед Богом, а не перед начальством, как вы.

Такие простушки представляются доступными. Особенно после нескольких месяцев болтанки в море.

А у доступной женщины всегда больше шансов отстоять мнение в разговоре с мужчиной. Иногда даже с женщиной…

И хотя эти правила навязали нам сами мужчины, мы не можем ими пренебрегать, ведь приходится жить в мире, которым командуют они. Глупо противиться злу, куда проще подстроиться под него, принять его правила, и тогда оно будет проходить сквозь нас, как железо сквозь воду – не причиняя вреда. А честь… Глупое и старомодное слово, о ней не пристало думать практичным американцам.

Главное в жизни – добиваться поставленной цели любым путем. Этому Марта научилась еще девчонкой-старшеклассницей, зарабатывая оценки по трудной математике не очень традиционным способом. Мир мужчин оказался нет так уж плох, если уметь управлять ими.

– Вы не понимаете всей серьезности сложившегося положения… – нахмурился майор.

Марта заметила, что он. старается не смотреть на нее, а пальцы нещадно теребят у колен новенькую парадную фуражку. Да… Зацепило.

– В любой момент в Крыму может начаться серьезный военный конфликт между Россией и Украиной. Наше правительство приняло решение оказать помощь, может даже военную, более лояльной к нам Украине. Понимаете, это война. Не менее серьезная и важная, чем в Югославии.

Он все же взглянул на нее, но тут же опустил взгляд.

– И поскольку население этого города почти на сто процентов состоит из русских, вполне возможны акции протерта против нашего вмешательства. Мы даже готовимся к тому, что народ окажет нам активное сопротивление. Благо, что украинские законы не позволяют гражданам носить оружие, иначе мы бы не стали входить столь открыто, а может, наше правительство и вообще не пошло бы на риск такой операции.

Марта слушала с показным вниманием – она это знала не хуже военных.

– Остается проблема базирования в акватории бухты больших сил российского флота, – чуть нахмурился майор. – И наличие за чертой города подразделений российской морской пехоты. Но этот вопрос наше правительство обещало решить дипломатическими мерами, пообещав России очередной кредит. Это обойдется намного дешевле, чем военная операция.

– Вы слишком много значения придаете силе! – не удержалась Марта. – Есть куда более эффективные способы воздействия на такие отсталые народы, как русский. Ведь сказано Господом…

– Извините… – прервал ее майор. – Я бы не хотел сейчас вступать в теологические дискуссии. Я бы попросил вас и ваших коллег подготовиться к немедленной эвакуации. Внизу нас ждет машина.

– Да как вы не поймете, что именно в сложившейся обстановке наше присутствие тут совершенно необходимо! Именно от нас во многом зависит ваша собственная жизнь и жизни ваших людей.

– Я не понимаю, о чем вы говорите… – Майор вынужден был поднять глаза, и Марта не замедлила стать в профиль, продемонстрировав скрытую тонкой кремовой сорочкой грудь. Очень недурную для ее возраста.

– Я вам поясню. – Женщина обворожительно улыбнулась и грациозно присела на самый краешек стола. – Вы же не собираетесь, надеюсь, бомбить этот город, как бомбили Белград, или обстреливать его из главных орудий?

– Пока нам не давали такого приказа.

– Вот видите! Значит, вам придется устанавливать тут демократическую власть, ходить по улицам, встречаться с людьми. Поймите, что успех каждого вашего слова будет зависеть от того, что сказано нами до вас. То мнение об Америке, которое укореняем мы, совершенно необходимо вам для проведения всяческих операций.

Майор призадумался, став похожим на курсанта-отличника, решающего сложную задачу. Марта решила закрепить первоначальный успех.

– Мы тоже солдаты, майор, – тихо сказала она, облизнув и без того блестящие помадой губы. – Только наш фронт не на полях сражений, а в душах людей. В Европе вам даже не понадобилось пускать в ход пушки – мы сделали все сами. Тихо, без крови… И очень эффективно. Гораздо эффективнее того, что вы наворотили в Югославии и Чечне, сведя наши усилия к полному нулю.

– Я не совсем понимаю, о чем вы…

– О пропаганде! Об информации, об ее подаче. Вы думаете, что мы несем слово Божье? Правильно, и его тоже. Только в нашем пересказе Бог любит Америку и тех, кто почитает ее.

– Так прямо? Русские не настолько дураки.

– Не стоит их переоценивать, майор. Хотя, конечно, мы подаем все в иносказательной форме, над манерой такой подачи работают целые институты! Ни в одной из наших проповедей вы не услышите слова «Америка», но зато много раз услышите слово «свобода», а также о том, что истинная свобода проистекает только из покорности. Это наш фронт, но есть и другие. Брачные агентства, рекламирующие безбедную и замечательную жизнь в Америке, различные фонды и благотворительные организации, ставящие в зависимость от наших денег целые предприятия интересующих нас направлений. Мы бьемся врукопашную, напрямую беседуя с людьми, но у других есть дальнобойная артиллерия – телевидение, мины замедленного действия – голливудское кино, отравляющие газы – реклама. Вы знаете, майор, что лояльность к нашей власти в Европе прямо пропорциональна количеству потребляемой в том или ином регионе кока-колы? Кока-кола – символ Америки, всего хорошего, что в ней есть. Символ беззаботности, легкой жизни, определенного стиля. Вместе с ней люди впитывают то, что впитали мы с вами. Вместе с ней они становятся американцами. А американцы не станут стрелять в собственную армию. Мы тоже солдаты, майор, понимаете?

– Значит, вы воюете плохо… – насупился он. – За минувшие сутки в городе убито трое наших сограждан. Именно ваших солдат, как вы их называете. Один представитель вашей миссии, другой представитель брачного агентства и третий представитель финансового фонда. Можете пояснить?

– Могу… – Марта не выглядела сконфуженно, она откровенно смотрела в глаза майору. – Либо среди нас появился предатель, что просто немыслимо – нет мотива, либо кто-то из русских дикарей догадался об истинной цели нашей работы. Вообще странно… В этом городе подавляющее большинство легко проглатывало все, что мы приносили. И отношение к нам сформировалось очень хорошее.

– Я вижу… – съязвил майор.

– Это ни о чем не говорит! В каждом стаде есть паршивая овца – непокорная. Для этого вы и приходите вслед за нами, чтоб подчищать тех, кого мы не смогли убедить в изумительности американской мечты. Меня удивляет другое… Кто-то ведь поднял руку на нас, мирных граждан, какими мы выглядим в их глазах! Никто из русских не способен на это! Я со всей ответственностью могу заявить, что даже без нашей работы это в высшей степени невероятный факт. Я тут работаю не один год и знаю, о чем говорю! Да, некоторые из русских, хоть и меньшинство, еще способны на сопротивление Америке. Но и они, в крайнем случае, способны ни сопротивление солдатам, армии, но никак не мирным гражданам, пришедшим без привычного оружия. Для них мы гости, учителя, помощники. Понимаете? Если мы сделаем явную ошибку, прокол, нас могут выгнать вон, попросить не вмешиваться, но не стрелять в нас из снайперских винтовок! Их собственная мораль, которую они считают исконно русской, не позволяет им этого сделать! Эта мораль позволяет убивать лишь тех, кто пришел «с мечом», как они сами выражаются. А женщины и дети вообще табу! В русских еще до сих пор сидят язычники, для которых женщины и дети – снятое. Даже чужие женщины и дети! На эту древнюю дурь наложилось христианское «не убий», и в результате мы получили народ, берущийся за оружие лишь в самом крайнем случае. Только при прямом нападении, не иначе! Помните вторую чеченскую войну? Они толком не взялись за оружие, пока их, как скот, не начали взрывать в собственных домах. Они очень сильно отличаются от нас, майор. Это мы могли бомбить Белград графитовыми бомбами, зная, что родильные дома останутся без электричества, а с ним десятки новорожденных лишатся малейшего шанса дожить до утра. Но мы добивались великой цели – воцарения нужного нам строя на стратегически важной территории. Мы прекрасно понимаем, что десяток новорожденных стоит меньше, чем возможность показать нашу силу в Европе. А эти дикари так не могут. Вы знаете, что останавливало их от бомбежки Грозного? Я смотрела их собственные телепередачи, я знаю! Их останавливало то, что там, кроме бандитов, есть женщины и дети. Представляете?

– Наверное, для дикарей это нормально. Они же до сих пор в варварском состоянии, – пожал плечами майор. – Причесались, умылись, некоторые даже выучились говорить по-людски. Но как были дикарями, так и остались. А мы, американцы, всегда добивались того, чего хотели. И никакие краснокожие или русские дикари нам преградой не станут.

– Нам – это понятно, – кивнула Марта. – Но я не могу себе представить русского, стреляющего в проповедника. Или в консультанта брачного агентства… Бред!

– Вы думаете, что среди наших сограждан, проживающих в городе, нашелся предатель? – удивленно вскинул брови майор.

– Нет. Я бы не поверила в это даже если бы кто-то предоставил мне доказательства. Какой идиот откажется от благ американской цивилизации во имя… Даже не знаю во имя чего! Нет… Стрелял русский. Но русский в высшей степени необычный. Его тут пытается вычислить местная полиция, но думаю, ничего у них не выйдет. Они не знают и не могут знать мотив, необходимый для такого убийства. А без мотива его не найти.

– Почему же не знают? – Майор немного расслабился, перестав теребить фуражку. – Вроде все просто. Не надо быть очень умным, чтоб понять – каждый американец, кто бы он ни был, работает на Америку, внедряет ее ценности, идеологию и мораль. В принципе, с точки зрения русских, это диверсионная работа. Вы все – диверсанты. Вас вычислили и начали отстреливать, это нормально. Поэтому мы и получили команду вас эвакуировать.

– Вы не знаете русских, майор! Им в голову никогда не придет, что проповедник или представитель финансового фонда – диверсант. А даже если до них дойдет, то стрелять они не станут. Думаете, почему наше правительство вбухивало миллионные средства в пропаганду американского образа жизни? Да потому, что никто из русских не сочтет это диверсией. Они считают это приобщением к мировым ценностям, понимаете? Не то что защищаться не станут, но еще и радуются! Они сами считают себя ниже нас. Мы богаче, мы сильнее, значит, мы лучше, значит, на нас надо равняться.

Она неуловимым движением подтянула брюки и расслабленно расставила ноги, словно в уютной домашней обстановке после долгого дня.

– Поэтому я считаю, – понизила она голос, – что ночной стрелок – фигура удивительная. Его необходимо найти и изучить его мотивации, понять, что им движет. Ведь если выяснится, что эти мотивации могут двигать не только им, то наша экспансия в Крым, да и вообще в Россию, окажется под угрозой. Если его мораль – стрелять во всех вражеских солдат, а не только в тех, кто с оружием, – овладеет даже полусотней горожан, то и два ваших экипажа морских пехотинцев ничего не смогут сделать. Нас вышвырнут отсюда, как паршивых котят. А если поднимется шум, то повышвыривают и из других городов. И тогда на ветер полетят все миллионы, потраченные на развал Советского Союза, на умасливание украинского руководства, на бесчисленную «гуманитарную помощь». Америка – великая держава, но и нам с великим трудом удалось создать среди русских имидж доброго Дядюшки Сэма. Нельзя позволить одному человеку с винтовкой пустить под откос все усилия. Вы понимаете?

– Это я понимаю прекрасно, – кивнул майор. – Я не пойму лишь того, какую роль вы отводите в этом процессе себе. Ведь это дело русской полиции. Точнее, украинской. Они найдут его и по первому требованию выдадут нам, а мы окажем им в этом всестороннюю помощь и поддержку. Вам надо эвакуироваться под защиту морских пехотинцев, мэм. Вам и вашим людям.

– Вы понять не можете, как отреагируют наши прихожане на такую эвакуацию… Нам надо остаться и продолжать работать! В русских слишком глубоко сидит понимание того, что бежит только преступник и вор. Когда лиса съедает курицу, у нее на морде остается пух, поэтому у русских есть поговорка, что если кто-то тихонько сбегает, значит, у него «рыльце в пуху». Понимаете? В данной обстановке мы должны остаться и всячески поддерживать ваш имидж освободителей и миротворцев. Иначе в вас начнут стрелять и резать по ночам. Вы ведь пришли с оружием! Рано, слишком рано… Для тех, кто «пришел с мечом», у русских особая мораль. Видимо, ночной стрелок добился большего, чем я подумала вначале… Застрелив троих американцев, он вынудил вас сойти с кораблей и начать эвакуацию. Он просчитал ваши действия, как шахматист! И теперь вы оказались в очень невыгодной позиции – чужеземные солдаты с оружием на улицах родного города. Дали бы вы нам еще пару лет, и вас бы тут встречали с цветами… Теперь придется прилагать втрое больше усилий, чтоб компенсировать сложившуюся обстановку. А вы говорите об эвакуации…

– Мэм, у меня приказ… – уже тверже напомнил майор.

– Но вы ведь могли нас не застать? – со всей возможной мягкостью улыбнулась Марта. – Мы не обязаны все время сидеть на месте. Допустим… Мы уехали в областной центр. Идет?

– Но… – Майор даже встал с кресла от такого неприкрытого давления.

– Какие могут быть возражения?

Марта подошла к нему вплотную, забрала фуражку и положила на монитор. Потом взяла его задрожавшие ладони и смело положила на свою крепкую, покрытую лишь тонкой тканью сорочки грудь. Майор не успел сказать и слова, щеки покрылись густым румянцем желания, а Марта встала перед ним на колени и рывком расстегнула форменные штаны.

Жизнь научила ее оказывать влияние на мужчин, добиваться того, что требовалось именно ей.

Для получения желаемого нужно было немного… Никаких особенных сил, ни ума, ни старания, какие требуются мужчинам для достижения цели. Оказалось, что женщине, в отличие от них, не нужно поступаться ни карьерой, ни честью, ни совестью. Главное – повторить просьбу почти перед самым мужским оргазмом. Марта не могла вспомнить, чтоб кто-то ей отказал в таком состоянии.