В первых двух частях «Генриады» Глостером называют дядю Генриха VI, Хемфри, а в третьей части этот титул переходит к сыну Ричарда Йоркского, будущему королю Ричарду III.

Возможно, Шекспир здесь делает для себя набросок для аналогичной сцены в «Макбете».

В оригинале у Шекспира стоит слово penitent – «покаянно, сокрушенно». Как и Генрих VI, в народном представлении умерший «за грехи отцов» (скорее деда и прадеда, чьи многочисленные и не всегда законнорожденные потомки на протяжении столетий делили власть в Англии), Хемфри принимает мученическую кончину.

Впоследствии он стал королевской резиденцией; в этом дворце на свет появились Генрих VIII, его дочери Мария и Елизавета.

У Шекспира этот эпизод представлен несколько прямолинейно, зато наглядно, во вкусе широкой публики: священники-еретики, колдунья и профессиональный гадатель вызывают по требованию Элеоноры демона, который неохотно отвечает на ее вопросы. Автор «Генриха VI» (2) играет на присущих патриархальной культуре стереотипах: чем женщина привлекательнее и чем меньше она склонна подчиняться навязанной обществом пассивной роли, тем более отчетливо просматривается за ее спиной силуэт нечистого. К помощи злых духов прибегают и Жанна д’Арк, и леди Макбет; Клеопатру в трагедии тоже подозревают в обращении к темному искусству ворожбы.

Героини немецкого средневекового эпоса «Песнь о Нибелунгах».

По версии Шекспира.

Знакомству и зарождению любовного влечения Маргариты и Сеффолка посвящена сцена 3 «Генриха VI» (1).

Пер. М. Донского.

В другом месте он сравнивает себя с пауком: «Мой мозг усердней, чем паук прилежный, / Сеть выплетает, чтоб врагов поймать».

Это очень наглядно показано в трагедии «Юлий Цезарь».

Такой же случайной жертвой разъяренной толпы стал поэт Цинна в «Юлии Цезаре».

На этом пункте строилось одно из любимых обвинений «ан-тистратфордианцев»: по их мнению, выросший в провинции, в мелкобуржуазной среде драматург не мог бы демонстрировать такое неприятие простого народа; зато предполагаемого аристократа, писавшего под этим именем, толпы бунтующих непокорных оборванцев наверняка отпугивали и внушали ему тревогу.

В возрасте семнадцати лет он погиб в битве при Тьюксберри.

Двух героинь роднит еще и статус чужестранки; обе остро ощущают свое одиночество в негостеприимной и не ставшей родной стране. Если бы Маргарита была более сентиментальной у Шекспира, она могла бы выразить свое состояние словами Медеи: «А я одна на свете меж чужими <…> Здесь ни дома, / Ни матери, ни брата – никого. /Хоть бы одна душа, куда причалить / Ладью на время бури».

Генрих V в возрасте шестнадцати лет уже самостоятельно вел свое первое войско в бой.

Пер. А. Радловой.

Ему вторит его невестка, вдова его сына Анна Невилл, над гробом Генриха проклинающая его убийцу: «Уйди, проклятый дьявол, не мешай нам, / Ты адом сделал радостную землю, / Проклятьями и стонами наполнил» («Ричард III», пер. А. Радловой). Судьба самой Анны своими перипетиями не уступала шекспировским сюжетам. В четырнадцать лет она была выдана замуж, но через несколько месяцев овдовела, а через год ее супругом стал Ричард III, прямо или косвенно виновный в смерти ее родных – отца, первого мужа и свекра. Шекспир не мог оставить без внимания такую историю и включил ее в фабулу своей хроники «Ричард III».

Открытия археологов, обнаруживших останки бедного Генриха, подтверждают, как минимум, наличие следов сильного удара по черепу.

На самом деле, не совсем честном: в переломный момент один из сторонников Ричарда изменил старому королю и двинулся на подмогу будущему Генриху VII, приходившемуся ему пасынком. Этот эпизод полностью изменил ход сражения при Босворте, развивавшегося заведомо не в пользу молодого и неопытного Тюдора.

Сам «Глобус» восстал из пепла, как феникс, спустя почти четыре столетия.

Возможно, тоже была написана в соавторстве с Флетчером.

У. Шекспир. Два веронца. Пер. В. Левика и М. Морозова.

Музыкальными инструментами, жезлом, пастушьим посохом и венком, ассоциируемыми с пасторальной поэзией.

В переводе с древнегреческого – «очищение», сопереживание страданиями героя, влекущее нравственное возвышение зрителя (или читателя).

Аристотель. Поэтика. Пер. М. Гаспарова.

Песнопения во время ритуальных шествий на празднике Диониса.

Комедианты из Италии гастролировали и в других европейских странах, в том числе в Англии. Шекспиру, чтобы познакомиться с этой разновидностью драмы, не обязательно было выезжать за пределы своей страны, а то, что он был с ней знаком, не вызывает сомнений. В монологе «Весь мир – театр» Жак упоминает одну из самых характерных масок комедии дель арте, скупого старика Панталоне:

 

… тощий Панталоне,

В очках, в туфлях, у пояса – кошель,

В штанах, что с юности берег, широких

Для ног иссохших; мужественный голос

Сменяется опять дискантом детским:

Пищит, как флейта…

 

Есть следы влияния комедии масок и в «Укрощении строптивой», и в «Сне в летнюю ночь», и в других пьесах Шекспира. Например, его шуты очень многое взяли от итальянских дзанни – персонажей-слуг.

М. де Сервантес. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский. Т. 1, гл. VI. Пер. Н. Любимова.

«Феликс и Филомена», в настоящее время считается утраченной.

У Хемингса было не менее тринадцати детей, у Конделла – девять.

В древнегреческой мифологии Протей – морское божество, воплощающее изменчивость и непостоянство водной стихии.

Сходный набор грехов у главного героя поздней шекспировской пьесы «Мера за меру» Анджело – вероломный отказ от помолвки, двуличие, вожделение и попытки овладеть добродетельной красавицей – делает его если не злодеем, то отъявленным негодяем. Протея же обвиняют максимум в легкомыслии; и друг, и невеста моментально прощают его, едва дождавшись мимолетных признаков раскаяния.

Самый яркий пример – отказ Валентина от Сильвии в пользу Протея в финале пьесы.

Аналогичным характером обладает топос леса в комедии «Как вам это понравится» и «Сон в летнюю ночь». В этих пьесах герои прячутся, теряются, находят друг друга и свою любовь в лесу. Это амбивалентное магическое пространство, населенное сверхъестественными существами, нередко противопоставляется городской среде с ее жесткой иерархией. В лесу статус персонажей меняется: Валентин превращается из опозоренного и бездомного бродяги с разбитым сердцем в предводителя на редкость благородных разбойников, в третьей части «Генриха VI» свергнутый король превращается в изгнанника, преследуемого беглеца.

Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

В оригинале их называют fools, хотя к ним также можно применить слово jester.

Этот типаж в английском языке обозначается словом clown – «простак, деревенщина».

В документах, отражавших события театральной жизни эпохи, не сохранилось ни одного имени исполнителя женских ролей.

Пер. Е. и Р. Блох.

Сама Елизавета нередко вызывала у подданных скрытое негодование и ропот своим упрямством, нежеланием склониться перед многовековым принципом мироустройства – подчинением женщины мужчине – и смиренно принять брачное «ярмо». Вопрос брака был камнем преткновения между королевой и ее советниками, парламентом, всем народом. Признавая ум, проницательность и дипломатический талант Елизаветы, жители страны не могли примириться с фактом, что она правит единолично и пользуется той степенью свободы, которая в обществе тех времен была допустима только для представителей сильного пола, и то с оговорками. Просчеты и промахи королевы во внутренней и внешней политике страны (куда менее многочисленные, чем у ее отца или преемника, Якова I) неизбежно списывались на ее женские слабости и отсутствие рядом супруга.

Пер. А. Веселовского.

В конце XIV века с историей Гризельды познакомились французские читатели, столетием позже она перекочевала в Германию.

Мегера.

Пер. Ю. Корнеева.

 

Все то, что видит глаз небесный, что живет

В морях и в воздухе, и на земле – все в рамки

Свои заключено; самцам покорны самки

Зверей, и рыб, и птиц. И этого всего

Властитель – человек, в ком больше Божество

Себя явило – он, владыка над землею

И над свободною пучиною морскою,

Стоящий по уму и по душе своей

Гораздо выше рыб, пернатых и зверей, —

Он также властелин и над своей женою,

И потому должна ты быть его слугою.

 

(Пер. П. Вейнберга)

В 1594 году на лондонской сцене шла еще одна пьеса об укрощении строптивой, но автора современным ученым установить не удалось.

Не случайно ключевая для комедии сцена знакомства Петруччо и Катарины, в ходе которой он, по мнению некоторых исследователей, завоевывает ее сердце, созвучна диалогу Анны Невилл и Глостера, тирана и убийцы, в «Ричарде III» – герцог тоже прибегает к приемам риторики и демонстрирует все свое остроумие, чтобы сломить сопротивление будущей жены.

Вторая сюжетная линия повествует о добродетельной женщине, которую родной брат пытается продать за долги своему кредитору. За ее долготерпение и нравственную стойкость героиня получает в финале награду в виде законного и благопристойного брака.

Пер. П. Мелкова.

«Награда женщины, или Укрощение укротителя».

Не показательна, но примечательна в этом отношении история современницы Шекспира, французской королевы Екатерины Медичи (1519–1589), матери герцога Алансона, долго числившегося официальным женихом Елизаветы Тюдор. В возрасте тридцати семи лет, в свою девятую беременность, королева ждала девочек-близнецов, но одна из них, нареченная Жанной, погибла в утробе матери, вызвав преждевременные роды. Чтобы спасти жизнь Екатерины, придворные хирурги извлекли плод по частям. Вторая девочка появилась на свет живой и получила «победоносное» имя Виктория, но прожила немногим более месяца. Сложнейшая операция и последующий уход за роженицей потребовали совместных усилий лучших медиков королевства и большого штата прислуги, что могла позволить себе только особа королевской крови. Обычным смертным в подобной ситуации оставалось надеяться только на милость Бога и собственное здоровье.

Неудивительно, что Герцог в «Комедии ошибок» с тревогой восклицает при виде двух братьев:

 

Один из них – двойник иль дух другого.

А эти два? Кто человек из них,

Кто призрак? Как сказать мы это можем?

 

(Пер. А. Некора)

«Трагическая история Ромеуса и Джульетты», 1562.

В 1595 году поэт Уильям Уорнер (15587-1609) перевел «Менехмов» на английский язык, но к этому времени пьеса Шекспира уже была написана.

Пер. А. Некора.

Пока, в конце 1590-х, не охладел к этому жанру настолько, что несколько лет вообще к нему не обращался, а когда вернулся, представил зрителям нечто совершенно отличное от своих ранних – жизнерадостных и светлых – комедий.

Дж. Милтон. О Шекспире. Пер. С. Маршака.

Сохранилось примерно полтора десятка стихотворений, авторство которых приписывается Генриху. С некоторой долей сомнения к ним относят популярную балладу «Зеленые рукава», посвященную ветреной красавице. Вероятно, Генрих написал ее, когда ухаживал за Анной Болейн. Шекспиру она была известна – он дважды упоминает ее в комедии «Виндзорские насмешницы».

Один из первых сонетов в истории литературы, написанный гипотетическим создателем жанра, сицилийцем Джакомо да Лентини (1210–1260), перечисляет сразу девять видов самоцветов, которые не выдерживают сравнения с редчайшей драгоценностью – «милой донной»! Спустя почти три столетия ему вторит Эдмунд Спенсер в своем «минералогическом» каталоге:

 

В глазах ее горит сапфир бесценный,

Овалы губ рубинами горят,

Меж ними перлов безупречный ряд,

Слоновой кости гладкость над бровями,

И руки нежным серебром блестят,

И золото рассыпалось кудрями.

Но не сравнится красота сама

С алмазом непорочного ума.

 

(Сонет 15. Пер. А. Покидова)

Пер. Г. Кружкова

По предположениям исследователей, прототипом Лауры была знатная уроженка Авиньона, которая вышла замуж в пятнадцать лет (за два года до встречи с Петраркой), родила одиннадцать детей и скончалась во время эпидемии чумы или от последствий частых и изнурительных родов. Смерть Лауры в возрасте тридцати восьми лет была, конечно, трагическим событием, но, с учетом средней продолжительности жизни в то время, не могла считаться очень ранней. Для сравнения: Биче Портинари – предполагаемая Беатриче дантовских канцон и «Божественной комедии» – умерла в возрасте двадцати четырех лет.

Сарри применил его для перевода на английский язык нескольких частей «Энеиды» Вергилия.

Итальянский тип сонета структурно делится на октаву, состоящую из двух четверостиший с кольцевой рифмой, и два терцета. При такой схеме в октаве четыре строки созвучны между собой, и еще две-три рифмы добавляются в трехстишиях. Английский язык пережил за время своего формирования немало лингвистических катаклизмов вроде нормандского завоевания с последующим повсеместным внедрением французского и нормандского языков и вытеснением исконного англосаксонского наречия и не мог похвастаться таким благозвучием и фонетическим и морфологическим единообразием, как итальянский. По этой причине воспроизвести итальянскую схему рифмовки последователям Уайетта и Сарри было не под силу, и они стали адаптировать петрарковский сонет к возможностям родного языка. В результате появилась новая разновидность сонета, состоящая из трех четверостиший с перекрестной рифмой и финального двустишия. Шекспиру сонет достался уже в таком виде, и он не преминул им виртуозно воспользоваться.

К примеру, стихотворение Николаса Бретона (1555–1626) «К ее глазам сердец простерты руки» имеет авторское заглавие «Сонет», хотя состоит из трех шестистиший. Фулк Гревилл (1554–1628) включает в цикл сонетов под названием Caelica («Небесная») стихотворение «От века мир живет своим движеньем», в котором восемнадцать строк вместо обязательных для сонета четырнадцати.

Бережливая королева не слишком часто применяла эту форму поощрения к литераторам, и официально она была назначена еще раз лишь единожды – поэту Томасу Черчьярду (1520–1604), однако Елизавета могла награждать особо отличившихся стихотворцев титулами и назначать их на придворные должности, а также даровать им земли – Спенсер, например, получил от королевы поместье в Ирландии.

Точнее было бы сказать – «чем любой из его собратьев», кроме, возможно, Шекспира, но здесь сравнение некорректно, потому что два этих гения служили разным музам.

Э. Спенсер. Любовные послания. Сонет 7. Пер. А. Подкидова.

Его имя писалось как Henry Wriothesley, и если адресатом сонетов был он, то буквы инициалов в посвящении были переставлены Шекспиром или одним из издателей сборника.

Дерзость юного графа, неуважение к придворному этикету и богемные привычки привели к бессрочной опале Саутгемптона, а тайная женитьба на фрейлине королевы стоила ему нескольких тюремных заключений.

Один из первых исследователей Шекспира утверждал, что поэт получил от своего покровителя баснословную сумму в тысячу фунтов, но это лишь часть биографической «мифологии». Однако есть косвенные свидетельства взаимодействия Саутгемптона и Шекспира. В 1601 году, после неудачного восстания Эссекса, в котором лорд Генри принимал участие, граф Саутгемптон «спонсировал» постановку шекспировского «Ричарда II» на сцене «Глобуса», а в 1605 году для развлечения королевы Анны подготовил в своем домашнем театре показ «Бесплодных усилий любви» в исполнении труппы Бербеджа (в составе которой был и сам Шекспир). Обе пьесы уже давно не входили в актуальный репертуар действующих театров, так что их выбор был не очевиден и демонстрировал, по крайней мере, знание шекспировского творчества и интерес к нему.

Что ему не удалось – несмотря на приверженность к азартным играм, подарки любовницам, штрафы в пользу Короны, неустойки, щедрое меценатство и вообще расточительство, в период правления Якова Стюарта Саутгемптон оставался одним из самых состоятельных людей Англии и даже приумножил свои богатства, грамотно инвестируя их в наиболее прибыльные проекты: промышленные предприятия, заокеанские экспедиции.

Сонет CCLXVI. Пер. Е. Витковского.

Там же. Этот сонет очень созвучен 144-му сонету Шекспира: «На радость, на печаль, по воле рока, / Два друга, две любви владеют мной». Пер. Я. Маршака.

Сонет X. Пер. Е. Солоновича.

Ф. Петрарка, Сонет XLVI. Пер. Е. Солоновича.

Не то чтобы Шекспир был совсем уж одинок в своих вкусовых предпочтениях (или стремлении к оригинальности). За несколько десятилетий до него Филипп Сидни воспел в сонете черные очи Стеллы. Такие совпадения заставили некоторых исследователей верить, что Шекспир обыгрывает и эксплуатирует мотивы и образы сонетов своих предшественников, создавая универсальную пародийную антологию елизаветинских сонетных мотивов. Когда

 

Природа очи создала Прекрасной

Стеллы в блеске вдохновенья,

Зачем она им черный цвет дала?

Быть может, свет подчеркивая тенью?..

 

 

Чтоб свет очей не ослепил чела,

Единственное мудрое решенье

Природа в черной трезвости нашла, —

Контрастами оттачивая зренье.

 

 

И чудо совершила простота,

И Красота отвергла суесловье,

И звездами сияла чернота,

Рожденная Искусством и Любовью,

Прикрыв от смерти траурной фатой

Всех тех, кто отдал кровь Любви святой.

 

(Сонет 7. Пер. И. Озеровой)

У. Шекспир. Сонет 127. Пер. С. Маршака.

У. Шекспир. Сонет 131. Пер. С. Маршака.

Из текста пьесы следует, что у Джулии голубые глаза и светлые волосы, так что оценка Протея выражает исключительно его негативные чувства в адрес бывшей возлюбленной. Пер. В. Левика.

Пер. Ю. Корнеева.

Пер. С. Маршака.

Пер. Е. Солоновича.

Э. Спенсер. Сонет 81. Пер. А. Покидова.

Эдмунд Спенсер, стремясь разнообразить этот набор сравнений, сладострастно описывает грудь любимой как два золотых яблока на серебряном блюде, но оригинальность сравнения не компенсирует его искусственности и вычурности.

В данном случае перевод А. Финкеля более точно передает смысл оригинального текста, чем общепризнанный вариант С. Маршака, переместившего акцент с несвежего дыхания на запах тела.

Как отдельная область медицины, стоматология еще практически не существовала в этот период. Основным методом лечения зубной боли было удаление, причем им занимались, как правило, люди, далекие от врачебной сферы: цирюльники, бродячие продавцы «чудодейственных препаратов», ярмарочные шарлатаны. Примочки, вливание травяных настоев в ухо, прикладывание к больному зубу самых разных веществ и предметов, а также горячая молитва (например, св. Аполлонии Александрийской) считались примерно одинаково эффективными.

Зубную щетку современникам Шекспира чаще всего заменял собственный палец, хотя у аристократов были в ходу еще и зубочистки – многоразовые, изготовленные из драгоценных металлов с инкрустацией. При этом англичане очень любили полакомиться десертом и добавляли сахар в такие блюда, которые нам трудно представить подслащенными (например, мясные). Итогом были рано портившиеся зубы, что порой свидетельствовало о высоком достатке человека и его любви к сладостям. Гнилые зубы очень портили жизнь самой Елизавете, которая всеми силами избегала обращения к медикам и страдала от сильной боли и воспалительных процессов.

Э. Спенсер. Сонет 64. Пер. А. Покидова.

Сонет 99. Пер. С. Маршака.

Священник и писатель, большой поклонник театра и любитель поэзии. Имя Миреса сохранилось в истории благодаря его сборнику заметок о современной ему литературе (Palladis Tamia, 1598), ставшему ценным источником сведений о театральной жизни Лондона рубежа XVI века.

Пер. Ю. Корнеева.

Овидий. Любовные элегии. Кн. I, элегия XV. Пер. С. В. Шервинского.

Пер. С. Маршака.

С тем же успехом можно «впитать» в поэму историю Елизаветы и Эссекса, ее последнего фаворита, казненного за измену. По крайней мере, основные сюжетные линии совпадают: зрелая женщина (королева, что почти равносильно статусу богини), юный (на тридцать два года моложе Елизаветы) красавец, трагический финал. Впрочем, образ женщины как инициатора любовных отношений и даже «преследовательницы» мужчины действительно занимает мысли Шекспира, по крайней мере, как драматурга: этот мотив есть в комедиях «Два веронца», «Сон в летнюю ночь», «Двенадцатая ночь», «Как вам это понравится». Тем не менее подобные мотивы встречаются еще у греков – в мифе о Федре, комедиях Аристофана, – так что едва ли могут считаться изобретением Шекспира или его личным вкладом в мировую литературу.

Пер. И. Курошевой.

Хотя историки полагают, что не менее тридцати процентов современниц Шекспира из среднего и низшего сословия на момент свадьбы уже были беременны – как, например, его собственная невеста.

В ренессансной Англии однополая дружба высоко ценилась и считалась одной из главных ценностей социальной жизни, однако содомия строжайше осуждалась и каралась смертной казнью. Впрочем, Кристоферу Марло его сомнительная в этом отношении репутация не мешала быть одним из ведущих драматургов столицы.

Плутарх. Застольные беседы. Кн. IV, вопрос 5.

Сонетный цикл дописывался Шекспиром на протяжении нескольких лет, а в его первое издание была включена поэма «Жалобы влюбленной», которую автоматически приписали Шекспиру. Единого мнения касательно авторства «Жалобы» у исследователей нет до сих пор, поэтому ее относят к шекспировскому канону условно. Метрически поэма очень близка «Обесчещенной Лукреции», тематически и образно примыкает к сонетам и «Венере и Адонису»: она рассказывает историю отверженной любви, коварной измены и разбитого сердца. Впрочем, здесь нет сюжета как такового, а содержание поэмы легко угадать из названия. Некоторый интерес представляет созвучие образа неотразимого и бессердечного соблазнителя, на которого, собственно, жалуется безымянная героиня, с фигурой Дон-Жуана, разнообразно представленной в национальных литературах XVI–XVII веков.

У. Шекспир. Тит Андроник. Пер. И. Курошевой.

Л. Е. Пинский. Шекспир.

«Испанская трагедия» Кида имела подзаголовок «Иеронимо снова обезумел», поэтому иногда обозначалась просто как «Иеронимо».

За первый период своего творчества, с начала 1590-х по 1600 год, Шекспир написал – даже с поправкой на погрешности датировки и атрибуции – не меньше десяти комедий и всего три трагедии («Тит Андроник», «Ромео и Джульетта», «Юлий Цезарь»).

«…Он же бежит по местам, где сам преследовал часто, / Сам от своих же бежит прислужников!» (Овидий, Метаморфозы, III, 228–229. Пер. С. В. Шервинского.)

«Надеемся без псов и без коней / Мы лакомую лань загнать верней», «Иль не умел ты серну уложить / И унести под самым носом стражи?»

Пер. И. Курошевой.

Героиня овидиевской истории (и соответствующего мифа) выткала историю своего бесчестия на ковре (по другим версиям – вышила) и таким образом сообщила о случившемся сестре.

«Черноту», в том числе как расовый признак, использовали для достижения определенных эстетических эффектов и другие драматурги. Бен Джонсон, желая угодить капризу королевы Анны, пожелавшей участвовать в постановке на какую-нибудь экзотическую тему, написал для придворного театра аллегорическую пьесу «Маска черноты» (1605). В ней обсуждалась связь смуглого оттенка кожи и отрицательных черт характера и превосходство светлого цвета лица над темным. Англичане знали толк в расовых предрассудках!

Того же эффекта Шекспир добивается в первой части «Генриха VI», которая открывается сценой оплакивания умершего короля.

У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Пер. Т. Щепкиной-Куперник.

Пер. А. Некора.

Пер. М. Лозинского.

Впрочем, у Шекспира в самых серьезных трагедиях находится место для элементов фарса: к таковым относят образы могильщиков-простолюдинов с их наивной дискуссией на кладбище, да и сам Гамлет не упускает возможности мрачно пошутить или выдать саркастический каламбур; в «Отелло» смешон и нелеп напыщенный Родриго, чей образ, как и фигуры Армадо («Бесплодные усилия любви»), Гремио и Гортензио («Укрощение строптивой»), восходит к шаблонным амплуа недалеких и навязчивых «воздыхателей». Даже в пьесе «Макбет» есть место подобным персонажам – здесь функцию шута в одном из эпизодов выполняет ночной сторож.

У. Шекспир. Сонет 90. Пер. С. Маршака.

Синьор Капулетти с искренней отцовской заботливостью пытается отказать женихам именно под предлогом юного возраста Джульетты: «Мое дитя еще не знает жизни; / Ей нет еще четырнадцати лет; / Пускай умрут еще два пышных лета – / Тогда женою сможет стать Джульетта». При этом его собственная супруга в возрасте Джульетты уже стала матерью, значит, вышла замуж еще раньше. Литература в данном случае всего лишь отражает реалии позднесредневековой Европы: племянницу Ричарда III, Анну Холланд, выдали замуж в одиннадцать лет. Елизавета Сеффолк, дочь Ричарда Йоркского, была замужней женщиной к четырнадцати годам. Мать Генриха VII стала женой Джаспера Тюдора в двенадцать лет, а через год была уже вдовой, беременной своим первенцем. Роды прошли для нее с такими тяжелыми последствиями, что Генрих остался ее единственным ребенком.

В итальянских новеллах, послуживших отдаленным источником сюжета шекспировской трагедии, возраст героини приближался к восемнадцати, а в поэме английского «посредника» между итальянцами и Шекспиром, Артура Брука, девушке было около шестнадцати. Возможно, отклонение от уже существующей традиции было для драматурга вынужденным шагом – ему приходилось ориентироваться на возраст потенциального исполнителя роли Джульетты, мальчика-актера.

For never was a story of more woe / Than this of Juliet and her Romeo.

Его любовная риторика построена на штампах, характерных для куртуазной поэзии, – с преобладанием парадоксальных сравнений, антитез и гипербол:

 

О гнев любви! О ненависти нежность!

Из ничего рожденная безбрежность!

О тягость легкости, смысл пустоты!

Бесформенный хаос прекрасных форм,

Свинцовый пух и ледяное пламя,

Недуг целебный, дым, блестящий ярко,

Бессонный сон, как будто и не сон!

Такой любовью дух мой поражен.

 

(Пер. Т. Щепкиной-Куперник)

Знаменитый актер и режиссер XVIII века, Дэвид Гэррик, в своей постановке 1748 года убрал образ Розалины, чтобы не дискредитировать характер Ромео.

В оригинале Джульетта говорит: «You kiss by th’book» – «Ты целуешься по книге». Это очень тонкое наблюдение, ведь Ромео действительно учился науке любви по книгам – судя по его речи, поэтическим; Розалина не отвечала ему взаимностью, и проверить теорию практикой ему не довелось. Удивительно только, что Джульетта все это подмечает: еще накануне маскарада она знала о любви лишь то, что ее мать сочла нужным сообщить ей (возможно, чуть больше, благодаря красноречивым намекам Кормилицы).

Шекспир использует слово effeminate, и большинство переводчиков остановилось на варианте «стал женоподобным».

«Доброжелатель», образовано от латинских корней со значением «добрый» (bene) и «воля». Для пьесы «Двенадцатая ночь» Шекспир придумывает противоположный вариант – «Мальволио».