Титры

Могила, барабан, финальные титры, стингер, хвост, эпилог и даже… десерт. Это все названия заключительных частей фильма. Что же такого вкусного может быть спрятано в конце произведения?

Мой дорогой читатель уже встает с кресла и готов размять затекшие ноги. Но подождите покидать зал и захлопывать книгу. Заключение в книге, титры в кино – это выход на бис. Наше последнее свидание. А прощальное слово и взгляд могут оказаться самыми красноречивыми, окончательно ломающими четвертую стену между нами. Это, между прочим, один из самых сильных приемов в искусстве. Сколько стен на обычной сцене? Три. А «четвертая стена» – это воображаемая граница между актерами и зрителями, то, что отделяет нас от возможности глубже погрузиться в вымышленный мир действа, поверить, что все происходящее реально.

Примеры? Прямые обращения к читателю, так любимые авторами от Шекспира до Булгакова. Вы конечно же помните: «За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» Или реплика городничего из гоголевского «Ревизора»: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!», которая обычно обращена не к героям пьесы, а в зал.

В кино четвертая стена часто рушится под пристальным взглядом героя в камеру. Вы наверняка вспомните: «Храните деньги в сберегательной кассе!» – рекомендацию домушника из «Иван Васильевич меняет профессию» с прямым обращением к зрителю.

Да, мой дорогой читатель, подперший рукой щеку в задумчивости у монитора, вас это тоже касается. И вас, дорогой друг с книгой на коленях. Заключительные кадры – это возможность напрямую обратиться к зрителю, сделать нас соучастниками происходящего. Именно это я сейчас, признаться, и вытворяю. Это позволяет хорошенько подцепить нас на крючок, дать поверить в реальность происходящего. Так автор делает переживания героев предельно близкими нам.

Особенно хорошо это работает в финале. Потому что разрушенную стену уже не возвести вновь. Ее не существует больше.

Вспомните один из самых ярких и первых стингеров в советском кино – «Карнавальная ночь». После надписи «Конец» мы снова видим в кадре Огурцова, который сообщает зрителям, что «снимает с себя “всякую ответственность за показанное”». А стойкие зрители «Убить Билла-2» могут наблюдать привет со съемочной площадки лично от улыбающейся Умы Турман.

Станиславский метко окрестил зрителя «третьим творцом спектакля». Помните небольшой урок физики из фильма «Господин Никто»? Наблюдатель вступает во взаимодействие с наблюдаемым объектом! Да-да, когда вы наблюдаете за каким-то явлением, то влияете на него! Будто становитесь еще одной частью, переменной происходящего. Именно под вашими глазами книга оживает. Она дышит, живет, пока вы ее читаете. И погружается в бесконечный сон без сновидений, погребенная в шкафу.

Титры и авторское послесловие – это прощальный диалог, танец, соучастие. Но не будем забывать и о коммерческом расчете, рекламе киностудии или издательства. Спонсорство и последующая благодарность – тоже часть творческой кухни.

Титры и благодарность созданы не только для читателей и услады тех, кто в них упоминается. Произведения искусства изучают и те, кто их создает. А значит, у них есть возможность найти и привлечь понравившегося редактора, иллюстратора, сценариста к своей работе. К тому же упоминание в титрах – это что-то вроде записи в трудовой книжке, доказательство профессионального опыта.

Как только не пытались удержать у экрана убегающего зрителя! В «Любовь зла» братьев Фаррелли в титры включили и видео о каждом участнике съемочного процесса. А знаменитый режиссер Орсон Уэллс (автор легендарного «Гражданина Кейна») в фильме «Великолепные Эмберсоны» отказался от обычных титров. Зато в кадре, как на театральной сцене, появлялись актеры фильма, а режиссер зачитывал их имена.

Но и самые обычные титры, белыми буквами на черном фоне таят в себе массу загадок, намеков и отсылок. На сленге работников кино они именуются не иначе как «могила» или «барабан».

Мультипликационная студия Pixar в титрах создала особенный блок: «Производственные дети». В нем мы узнаем имена малышей, появившихся у членов съемочной команды во время работы над фильмом! Так мы становимся еще ближе с создателями картины и даже с их семьями.

А если внимательно посмотреть титры к лентам Георгия Данелии (начиная с «Не горюй!»), то можно заметить неизменного участника съемок – некоего Рене Хобуа. Оказалось, что Рене – строитель (который чуть не выкинул Данелию в окно, правда). Но потом все же узнал режиссера. Тогда Данелия решил прочитать ему сценарий, чтобы узнать, как обычный человек отреагирует на фильм. Строитель только повторял: «Гадасаревиа!» (По-грузински – «так хорошо, что с ума сойти можно!».) Несколько дней Данелия брал с собой Рене Хобуа в гости и читал сценарии. В один из дней тот окончательно вымотался и вручил справку от врача: «Рене Хобуа строго запрещается употреблять любые алкогольные напитки». Оказалось, что все это время мужчина не понимал (точнее, не мог перевести), что ему читают, но из уважения к великому режиссеру покорно ходил с ним в гости, выпивал и слушал. А потом и восторгался.

«Рене ушел. А Резо сказал: “Слушай, он столько с нами мучился и терпел. А мы ему даже спасибо не сказали. Давай напишем Рене в титрах, в эпизодах. Он посмотрит у себя в Зугдиди картину, и ему будет приятно. И с тех пор я все время пишу в титрах Р. Хобуа”».

Титры – это еще и замочная скважина в кинокухню. Обратите внимание на последовательность актеров в «барабане». Иногда это такой иерархический подход, выдающий тягу режиссера к субординации. Или, напротив, послание зрителю о равноценности каждого участника. Например, в финальных титрах к мультфильму «Рыбка Поньо на утесе», режиссер Хаяо Миядзаки размещает всех участников, как в школьном журнале, – по алфавиту. Даже названия крупных компаний не идут впереди, а следуют в одном списке с уборщиками студии, воспитателями из детского сада студии и тремя котами – Сати, Маккуро и Юсико.