Травма

В конце первого года жизни Фрейда произошли события, вызвавшее у него значительные переживания. Родился брат Юлиус, которому к огорчению родителей, не суждено было долго жить. Он умер восьмимесячным. В момент смерти брата Фрейду было год и семь месяцев.

Трудно сказать, насколько глубокими могут быть переживания у годовалого и полуторагодовалого ребенка. Одни исследователи полагают, что в этом возрасте ребенок не может испытывать чувств зависти и агрессивности по отношению к новорожденному. Другие считают, что подобные чувства вполне возможны и в принципе даже самые первые дни жизни ребенка не следует сбрасывать со счета, если аналитик действительно стремится понять психологию человека.

В отношении Фрейда не стоит вопрос о том, могли ли у годовалого и полуторагодовалого ребенка быть какие-либо переживания, связанные с рождением и смертью брата. В письме к Флиссу, написанном 3 октября 1897 года, он делился своими воспоминаниями, связанными с «враждебными желаниями и настоящей детской ревностью» по отношению к его маленькому брату. Одновременно он писал о том, что смерть брата породила у него самоупреки, осталась «семенем для угрызений совести».

Письмо Флиссу было написано Фрейдом в период его интенсивного самоанализа. Судя по всему, его ранние детские переживания действительно глубоко запали в душу будущего основателя психоанализа.

Только сорок лет спустя он сам для себя смог уяснить, насколько значимыми для человека могут быть детские восприятия и переживания, загнанные в глубины психики и остающиеся бессознательными. Понадобился плодотворный и в то же время болезненный опыт самоанализа, прежде чем детские переживания, связанные с отношением Фрейда к младшему брату, всплыли на поверхность его сознания.

Опыт самоанализа помог Фрейду выявить его детские переживания и послужил отправной точкой для формирования некоторых идей, легших в основу классического психоанализа. В частности, можно говорить о том, что вскрытие собственных враждебных желаний и детской ревности по отношению к брату сыграло не последнюю роль в психоаналитических представлениях Фрейда о детях.

Так, два года спустя после написанного им письма Флиссу, где упоминались его детские переживания, основатель психоанализа высказал ряд соображений, связанных с его пониманием детской психики. В «Толковании сновидений» он писал о том, что ребенок «абсолютно эгоистичен», стремится к удовлетворению своих потребностей, выступая против соперников, «главным образом против своих братьев и сестер».

Одновременно он утверждал, что ребенок бессознательно носит в себе «злые желания» и «сознательно учитывает, какой ущерб могут принести ему новорожденные брат и сестра». Желание ребенка, чтобы умерли его братья и сестры, объясняется им эгоизмом, из-за которого ребенок смотрит на своих братьев и сестер как на соперников.

Благодаря самоанализу Фрейду удалось обнаружить то, на что родители, воспитатели и исследователи, как правило, закрывают глаза, считая ребенка исключительно добрым. И если ему в процессе самоанализа удалось воскресить воспоминания столь раннего детства, то это свидетельствует о той мучительной и болезненной работе, которую он проделал над собой.

Далеко не каждый аналитик достигает подобного успеха по отношению к самому себе или пациентам.

Воспоминания и переживания Фрейда, обусловленные его отношением к рождению и смерти брата, несомненно, сказались на формировании его представлений о психологии ребенка. Этим можно объяснить ту «забывчивость» основателя психоанализа, которая вызывает подчас недоумение у некоторых исследователей.

Это недоумение связано с воспоминанием Фрейда об одном весьма деликатном случае, когда он, находясь в купе поезда вместе с матерью, мог видеть ее обнаженной. Тогда-то у него, по его собственному выражению, пробудилось либидо по отношению к матери.

В данном случае недоумение возникает не в связи с воспоминанием сугубо личного характера, а потому, что Фрейд отнес это воспоминание к тому возрасту, когда ему было два-два с половиной года. На самом деле путешествие вместе с матерью относилось к тому периоду, когда семья переезжала из Лейпцига в Вену, то есть когда Фрейду было четыре года или, по крайней мере, около того.

Почему же в сознании Фрейда произошло подобное смещение во времени?

Легче всего объяснить это тем, что при воспоминаниях детства часто не можешь с уверенностью сказать, когда точно произошло то или иное событие. Самоанализ и работа с пациентами наглядно подтверждают этот факт. Поэтому можно было бы сказать, что в данном случае ошибка Фрейда обусловлена отдаленностью во времени самого воспоминания и трудностью воспроизведения того, когда это событие имело место в действительности.

Однако психоаналитика не удовлетворит подобное объяснение, поскольку за ошибочным действием может скрываться нечто такое, что позволит по-иному подойти к рассмотрению этого вопроса. Сам Фрейд неоднократно обращался к рассмотрению того, почему им была допущена та или иная ошибка.

Наглядным примером в этом отношении является его работа «Психопатология обыденной жизни», где основатель психоанализа давал разъяснения по поводу ошибок, допущенных им в ранее опубликованной книге «Толкование сновидений». В этой книге вместо Марбурга, родины Шиллера, он написал Марбах, вместо имени отца Ганнибала Гамилькара – имя брата Гасдрубала, вместо Кроноса, в греческой мифологии оскопившего своего отца Урана, – Зевса, оскопившего и свергнувшего с престола Крона, тем самым передвинув злодеяние из мира греческих богов на целое столетие.

По поводу истории с пробудившимся либидо, отнесенной к двум-двум с половиной, а не четырем годам, Фрейд не оставил разъяснений. Это понятно, поскольку данное воспоминание приводится им в письме Флиссу и было само собой разумеющимся, что их частная переписка не станет достоянием огласки.

Примечательным является время написания данного письма. Оно датировано 3 октябрем 1897 года. То есть это то же самое письмо, в котором Фрейд поведал о своих переживаниях, связанных с рождением и смертью маленького брата. Причем информация о том и другом содержится в одном месте. Их разделяет между собой лишь синтаксический знак – точка с запятой.

С учетом этого обстоятельства становится более понятной ошибка Фрейда. Она могла быть обусловлена обостренным переживанием, вызванным самоанализом, навеянным воспоминанием о своих отношениях с братом и вызвавшим осуждение за аморальные желания смерти Юлиуса.

Это в свою очередь свидетельствует о том, что в раннем детстве Фрейд действительно имел такие переживания, по поводу которых он мог не отдавать себе отчет, но которые не оставляли его в покое.

Самоанализ обнажил «детскую рану», а повторное переживание отголоском сказалось на допущенной Фрейдом ошибке. Более того, как показала дальнейшая жизнь основателя психоанализа, «детская рана» имела для него роковые последствия.

Известно, что несколько месяцев спустя после трагического события, связанного со смертью Юлиуса, с маленьким Фрейдом произошел несчастный случай. Упоминание об этом случае без каких-либо комментариев приводится Э. Джонсом в его биографической работе об основателе психоанализа.

Речь идет о том, что в возрасте двух лет Фрейд упал с табуретки. При падении он ударился нижней челюстью о край стола. Причем удар был настолько сильным, что у мальчика образовалась кровоточащая рана, на которую пришлось накладывать швы. Рана зажила, но у Фрейда остался шрам на всю жизнь.

Во время самоанализа Фрейду удалось вспомнить некоторые события, относящиеся к раннему периоду детства. Но этот эпизод не всплыл на поверхность его сознания, что само по себе весьма примечательно.

Можно, по-видимому, говорить о том, что физические болевые ощущения того детского периода в какой-то степени компенсировали душевные переживания, связанные со смертью брата, но не устранили их.

Сознательная репродукция душевных переживаний в процессе самоанализа натолкнулась на такое сопротивление, которое допустило лишь частичное воспоминание о событиях ранних лет жизни. Основатель психоанализа вспомнил о переживаниях, связанных со смертью брата, но не соотнес их с несчастным случаем, который стерся из его памяти.

Между тем сам Фрейд обратил внимание на то, что многие на первый взгляд случайные повреждения оказываются в сущности ни чем иным, как самоповреждениями. При рассмотрении подобных случаев он исходил из того, что в силу тех или иных причин человек становится подверженным самобичеванию. Упреки по отношению к самому себе пользуются любой возможностью, чтобы организовать повреждение. Они могут использовать случайно создавшуюся внешнюю ситуацию или помогают ей создаться. Бессознательное намерение ловко и искусно подводит человека к несчастному случаю.

В работе «Психопатология обыденной жизни» Фрейд привел пример, взятый им из медицинской практики. Одна молодая женщина выпала из экипажа и сломала себе ногу. Несчастный случай привел к нервному заболеванию, от которого она излечилась благодаря психотерапии. В процессе лечения Фрейд выяснил обстоятельства, предшествующие несчастному случаю.

Накануне этого случая молодая женщина, гостившая вместе с мужем в имении своей замужней сестры, продемонстрировала в кругу родственников искусство канкана, вызвав с их стороны одобрение и восхищение. Недовольным оказался лишь муж, который, будучи ревнивым, обвинил свою жену в том, что она вела себя как девка. Проведя беспокойную ночь, молодая женщина захотела покататься в экипаже. Она сама отбирала лошадей, поменяла одну пару на другую, отговорила младшую сестру взять с собой на прогулку ее грудного ребенка с кормилицей.

Во время поездки женщина испытывала беспокойство и высказывала кучеру опасение по поводу того, что лошади могут чего-нибудь испугаться и понести. Как только ее опасение оправдалось, она выскочила в испуге из коляски и сломала себе ногу. Никто из находящихся в экипаже больше не пострадал.

Приводя этот пример, Фрейд высказал убеждение, согласно которому данный несчастный случай с молодой женщиной был подстроен ею самой. Она испытывала чувство вины перед мужем, соответствующие переживания привели к необходимости наказания, которое не замедлило себя ждать в виде несчастного случая. Приходится удивляться лишь той ловкости, которую проявила молодая женщина, сломав себе ногу, но не повредив другие части тела. Теперь она не могла танцевать канкан, вызвавший у мужа неодобрение.

Фактически Фрейд дал наглядную иллюстрацию психоаналитического понимания того, как, почему и в силу каких причин могут происходить несчастные случаи или реализуется возможность, по его собственному выражению, «полунамеренного самоповреждения».

Не вижу оснований, чтобы не рассматривать именно с этих позиций тот несчастный случай, который произошел с Фрейдом в раннем детстве. Ведь некто иной, как он сам, вместо проявления ожидаемого участия по отношению к своим домашним, включая детей, прищемившим палец или набившим себе шишку, неизменно спрашивал: зачем они сделали это?

В «Психопатологии обыденной жизни» за примером из медицинской практики и психоаналитической интерпретацией несчастного случая с молодой женщиной сразу же следует признание Фрейда в том, что и с ним случались приключения подобного рода. Дословно это признание звучит так:

«У меня самого я вряд ли мог бы отметить случаи самоповреждения в нормальном состоянии, но при исключительных обстоятельствах они бывают и у меня».

Подобным исключительным обстоятельством, предшествующим несчастному случаю с двухлетним Фрейдом, была смерть его брата. Испытывая враждебные чувства по отношению к родившемуся брату, частично отнявшему любовь матери, он желал устранения его из семьи. Но как только Юлиуса не стало, маленький мальчик соотнес исчезновение (смерть) брата со своими эгоистическими желаниями. Появившееся у него чувство вины вызвало упреки в свой собственный адрес, которые в свою очередь породили потребность в наказании или, точнее, в самонаказании.

Падение с табуретки, сильный удар о край стола и кровоточащая рана – это такой несчастный случай, за которым скрывалась тенденция к самоповреждению, как искуплению вины ребенка, испытавшего враждебные чувства по отношению к брату и тем самым как бы навлекшего на него реальную смерть.

Самонаказание помогло маленькому Фрейду справиться со страданиями, вызванными чувством вины. Физическая боль притупила боль душевную. Физическая рана способствовала проявлению повышенного внимания со стороны матери, скорбевшей по умершему восьмимесячному сыну.

Фрейд как бы искупил свою вину перед братом и вновь обрел любовь матери. Последнее было, видимо, не менее важным для него, чем первое, поскольку в душе поселился страх, а вдруг родители узнают о его «дурных намерениях» по отношению к новорожденному, обвинят в смерти брата и накажут, отвернутся от него.

Во избежание наказания со стороны родителей Фрейд прибегнул к самонаказанию, не понимая и не осознавая того. Несчастный случай стал своего рода реабилитацией и перед умершим братом, и перед родителями.

Физическая рана и причиненная ею боль затмили душевные переживания маленького Фрейда. Затмили, но не устранили их до конца. В глубине души, во мраке бессознательного остался неизгладимый след, контуры которого неясными очертаниями давали о себе знать.

Кровоточащая от удара о край стола рана зарубцевалась, но на всю жизнь остался не только физический (телесный), но и психический шрам. Тот шрам, который, возможно, стал роковым для основателя психоанализа. Тот шрам, за который ему пришлось уплатить дорогую цену в форме многолетних физических страданий.

В свете выше сказанного можно иначе, чем это сделал Фрейд, взглянуть на некоторые детали его абсурдного сновидения, приведенного в «Толковании сновидений» и отчасти уже рассмотренного под углом зрения семейной тайны, связанной со второй женой его отца.

Становится более понятным начало сновидения, в котором Фрейд получает извещение с требованием внести плату за содержание в госпитале в 1851 году. В контексте затронутого вопроса важным становится не то, за что необходимо оплатить, а то, что извещение с требованием платы адресовано именно Фрейду.

В процессе самоанализа на поверхность сознания Фрейда всплыли ранние детские воспоминания об умершем брате, вновь породившие переживания, связанные с чувством вины. Судя по письмам к Флиссу того периода, создается впечатление, что предшествующее искупление вины оказалось для него недостаточным. Фрейд впадает, по его собственным словам, в «маленькую истерию». Он не может понять состояние своего разума и сетует на различного рода недомогания. Ему приходится расплачиваться за что-то такое, чего он не осознает.

В состоянии сна, когда цензура ослаблена, он получает извещение о необходимости оплатить по счету. В процессе интерпретации своего сновидения он пытается добраться до глубинных источников, скрывающихся за явным содержанием сна. Но ему не удается преодолеть внутреннее сопротивление, в результате чего он, видимо, так и не понял, что его собственное бессознательное предъявляет счет к нему, как совестливому человеку, не до конца освободившемуся от чувства вины.

По счету надо платить. И Фрейд платит головными болями, расстройствами желудка, обмороками и, наконец, раковым заболеванием, которое принесло ему многолетние страдания и оказалось роковым для его жизни.