Абсурдное сновидение

В работе «Толкование сновидений» Фрейд воспроизвел ряд своих сновидений, которые представлялись ему интересными и значимыми в плане понимания работы бессознательного. Одно из них, названное им абсурдным, включало в себя сюжеты жизни об умершем отце:

«Я получаю извещение от общинного совета моего родного города с требованием внести плату за содержание в госпитале в 1851 году. Я смеюсь над этим, так как, во-первых, в 1851 году меня не было еще на свете, во-вторых же, мой отец, к которому это могло относиться, уже умер. Однако я иду в соседнюю комнату, где он лежит в постели, и рассказываю ему это. К моему изумлению, он припоминает, что в 1851 году он был сильно пьян и его куда-то отвезли. Это было, когда он работал для Т. “Так ты, значит, и пил? – спрашиваю я. – И вскоре после этого женился?” Я высчитываю, что я родился в 1856 году; это представляется мне непосредственно следующим друг за другом».

Разбору этого сновидения Фрейд посвящает несколько страниц, разделенных между собой изложением и обсуждением других приснившихся ему абсурдных сновидений.

В тексте самого сновидения обращают на себя внимание несколько деталей. Упоминание о родном городе, в котором Фрейд родился. Женитьба его отца в интервале между 1851 и 1856 годами. Сарказм и ирония по отношению к отцу («Так ты, значит, пил?»), соседствующая рядом с осуждением и неодобрением его поведения («И вскоре после этого женился?»).

В контексте интерпретации этого сновидения Фрейдом содержатся не менее важные, чем в самом сновидении, пассажи и размышления основателя психоанализа, которые в плане понимания как работы бессознательного, так и его переживаний представляют несомненный интерес.

«Конфликт ощущений, который в случаях разногласий между сыном и отцом вызывается ролью и прежними заслугами отца».

«Всякой цензуре присуще то, что о запретных вещах можно скорее говорить неправду, нежели правду».

«Отец женился в 1851 году; я, старший, родился в 1856 году. Это верно» (умозаключение желания).

«Разница в 4–5 лет не имеет никакого значения» (мысли, скрывающиеся за сновидением).

«На сновидение не возлагается труда самостоятельного творчества; оно может и должно использовать с этой целью материал из мыслей».

Не слишком ли много совпадений с местом и временем действия, которые могли иметь место в реальности и которые нашли свое отражение в сновидении Фрейда более 40 лет спустя?

Не свидетельствует ли данное сновидение о том, что в детстве Фрейду пришлось столкнуться с одной из семейных тайн, которая вызвала у него в то время неудовлетворенное вопрошание и глубокое переживание, а в период возникновения психоанализа – тревожащие воспоминания и нежелательные умозаключения?

События, связанные с этой тайной, произошли до рождения основателя психоанализа. Но, судя по всему, они настолько затронули внутренний мир маленького Фрейда, что даже осуществленный им впоследствии самоанализ оказался бессильным перед вытесненными и подавленными в детстве переживаниями.

Считалось, что его отец Якоб Фрейд был дважды женат – сперва на Салли Каннер, а затем на Амалии Натансон, давшей жизнь основателю психоанализа. Эта точка зрения опиралась, прежде всего, на высказывания самого Фрейда, который в работе «Психопатология обыденной жизни» писал:

«Наш отец женился впоследствии вторично и был, таким образом, намного старше своих детей от второго брака».

Поэтому нет ничего удивительного в том, что официальный биограф Фрейда Э. Джонс в своем трехтомном труде придерживался именно этого взгляда.

В конце 1960-х годов Р. Гикльхорн опубликовала в одном из медицинских журналов статью о результатах исследования фрайбергского периода семьи Фрейда, в которой сообщила о том, что на самом деле Якоб Фрейд был женат трижды. Опираясь на это исследование, авторы биографических трудов о Фрейде, включая Р. Кларка, Р. Дадуна и других, неизменно упоминают о таинственной Ребекке, как второй жене Якоба Фрейда.

О второй жене Якоба Фрейда имеются скудные данные. Известно лишь, что примерно в 1852 году она появилась во Фрайберге вместе с его двумя сыновьями от первого брака. В то время ей было 32 года.

Откуда она родом, где и как познакомилась с Якобом Фрейдом, в каком году стала его женой, какие отношения были между ней и уже взрослыми сыновьями Якоба, как и при каких обстоятельствах она исчезла из его жизни, дав возможность ему жениться в третий раз на Амалии Натансон, – все это остается неизвестным.

Ни в одной из работ Фрейда нет упоминаний о второй жене отца. Правда, в его эпистолярном наследии упоминается имя Ребекки, как это имело место в его письме к берлинскому врачу В. Флиссу, датированному 21 сентябрем 1897 года. Да и то в этом письме речь идет не о жене его отца, а о еврейской шутке, в которой используется имя Ребекки. Приводимая Фрейдом цитата звучит следующим образом:

«Ребекка, сними свое платье, ты больше не невеста».

Казалось бы, что особенного в том, что в контексте шутки Фрейд упоминает имя Ребекки. Известно, что он любил еврейские анекдоты, шутки, каламбуры и неоднократно использовал их в своих работах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в письме к Флиссу фигурирует распространенное еврейское имя.

Вместе с тем обращает на себя внимание то обстоятельство, что в упомянутом выше письме к Флиссу Фрейд делится с ним своими сомнениями по поводу ранее выдвинутой им теории неврозов. Излагая свою точку зрения на сексуальные фантазии детей по отношению к родителям, уходящую своими корнями в детство этиологию неврозов и безуспешность собственных попыток в понимании подавления, он пишет о возможности восприятия ребенком отца как «совратителя». При этом Фрейд подчеркивает, что его собственный отец не составляет исключения в этом отношении.

Является ли случайным упоминание Фрейдом в одном письме отца и имени Ребекки? Почему из коллекции еврейских шуток он выбрал именно ту, в которой содержится имя второй жены его отца?

Фрейд неоднократно подчеркивал, что в психике нет ничего случайного. Конкретизируя это теоретическое положение и закладывая основы психоанализа, он исходил из того, что случайные на первый взгляд действия могут быть сведены к активизации подавленного психического материала, который, будучи вытесненным из сознания, не лишен способности тем или иным образом проявлять себя.

В 1897 году Фрейд активно занимался самоанализом. Смерть отца, последовавшая годом раньше, явилась неким рубежом, преступив который он устремился навстречу новым представлениям о бессознательном, неврозах и сексуальных истоках их возникновения.

Вполне вероятно, что именно в то время ранее вытесненные из его сознания детские воспоминания и переживания активизировались. Во всяком случае они могли проявить себя таким образом, что вызвали ассоциативную связь между отцом и именем Ребекки, и, не осознавая того, в очередном письме Флиссу Фрейд процитировал еврейскую шутку, которая с учетом выше изложенных соображений выглядит более чем двусмысленной.

В данном случае ее двусмысленность заключается в следующем.

С одной стороны, после смерти своего отца Фрейд мог вновь, как и в детстве, ощутить проявление нежных чувств к нему и простить (оправдать) слабости (второй брак), свойственные ему.

С другой стороны, он мог выразить критическое отношение к нему в связи с тем, что, уйдя из жизни, отец так и не поведал об одной из семейных тайн, унеся ее с собой в могилу.

Двойственность переживаний Фрейда, вызвавшая, видимо, воспоминания о его амбивалентном отношении к отцу в детстве, инициировала такую работу бессознательного, в результате которой в письме к Флиссу появилась соответствующая цитата. За ней могло скрываться иное содержание: «Ребекка, не обременяй память, ты больше не жена отцу, которого уже нет в живых».

К сожалению, о Ребекке известно не более, чем о первой жене Якоба Фрейда.

Нет достоверных источников ни о ее жизни, ни о ее смерти. Историки науки не располагают данными о том, умерла ли она до того, как Якоб Фрейд женился в третий раз на Амалии Натансон, переехала ли в другой город после разрыва с Якобом или продолжала жить во Фрайберге после рождения Сигизмунда.

Не исключено, что исследователи жизненного пути основателя психоанализа уже не узнают об этом, даже если будет опубликовано все его идейное наследие.

Поэтому, как мне представляется, допустимы и оправданы любые предположения о жизни Фрейда, если они, разумеется, корректны и способствуют пониманию истоков возникновения психоанализа. В этом смысле изложенное выше предположение о возможных детских переживаниях Фрейда, связанных с одной из семейных тайн, касающихся второй жены его отца, не лишено, надеюсь, эвристической ценности.

В самом деле, в ряде биографических работ год вторичной женитьбы Якоба Фрейда указывается условно. Согласно одним данным, после смерти Салли, вероятно около 1852 года, Якоб женился на Ребекке. По другим данным, двое сыновей Якоба от первого брака приехали во Фрайберг вместе с Ребеккой до конца 1852 года.

Не исключено, что в действительности Якоб Фрейд женился на Ребекке в 1851 году и именно эта дата нашла свое отражение в сновидении основателя психоанализа. Во всяком случае, появление этой даты в сновидении весьма симптоматично. И далеко не случайно то, что Фрейд не оставил данный вопрос без внимания, сосредоточив, правда, свои усилия не столько на самой дате, сколько на интерпретации того, что может означать промежуток времени между 1851 и 1856 годами.

Сперва Фрейд пишет о том, что четыре года или пять лет – это промежуток времени, в течение которого он пользовался поддержкой у своего учителя Мейнерта, был женихом своей невесты, заставлял одного из своих пациентов ожидать полного исцеления.

Затем, продолжая анализ сновидения, через несколько страниц он указывает на то, что для него оказалось недостаточным пять лет, предназначенных для прохождения курса обучения на медицинском факультете.

Наконец, Фрейд дает еще одно толкование, непосредственно относящееся к дате 1851 года. По его мнению, последние два числа, входящие в дату 1851 года, можно рассматривать как возраст (51 год) наиболее опасный для мужчины, и именно в этом возрасте скоропостижно скончалось несколько его коллег.

Возникает вопрос, почему же Фрейд, искушенный в искусстве толкования сновидений, предложивший психоаналитический подход к исследованию бессознательного и использовавший его на практике при работе с многочисленными пациентами, не смог рассмотреть еще одну, наряду с другими, интерпретацию даты 1851 года, которая, казалось бы, могла кое-что прояснить?

Неужели он, знаток человеческой психики, поборник истины и смелый человек, не побоявшийся на страницах «Толкования сновидений» предстать перед читателями не в лучшем свете, говоря, в частности, о проявлении в своих сновидениях «неприятного хвастовства», «смешной мании величия», «эгоистических желаний», тем не менее не решился на обнародование семейной тайны?

Неужели в силу в общем-то по-человечески понятного желания не омрачать память о любящем и заботливом человеке основатель психоанализа, как беспристрастный ученый, поступился своей честностью?

Применительно к данному случаю нельзя упрекнуть Фрейда ни в недостаточной компетенции, ни в отсутствии смелости, ни в нечестности по отношению к самому себе. Речь идет скорее о бессознательной рационализации, проявившейся, в частности, в попытках основателя психоанализа дать не одну, а несколько интерпретаций, относящихся к увиденным им во сне датам.

Если бы Фрейд обратил внимание на свое сопротивление, связанное с интерпретацией даты 1851 года в рассмотренном выше сновидении, то, судя по его любви к истине, он докопался бы до истоков сопротивления и, возможно, вспомнил бы нечто такое, что внесло бы ясность в вопрос об одной из семейных тайн.

То, что не удалось сделать Фрейду, может служить наглядным подтверждением наличия у него в раннем детстве довольно сильных вопрошаний и переживаний. Их отражение в сновидении способствовало лишь отрывочным воспоминаниям, но не преодолению сопротивления по выявлению реального положения вещей, волновавшего ребенка в период его проживания во Фрайберге и сказавшегося на анализе взрослого человека – основателя психоанализа.

Сводные братья Фрейда не могли не знать о втором браке их отца, поскольку к моменту прибытия во Фрайберг вместе с Ребеккой были достаточно взрослыми.

Не могли ли они вести между собой разговоры, из которых маленький Фрейд случайно почерпнул информацию, заставившую напрягать его детский пытливый ум и много лет спустя всплывшую в сновидении в форме даты 1851 года?

Если о смерти Ребекки ничего не известно, то не могло ли оказаться так, что во время пребывания Фрейда в Фрайберге она тоже жила в этом небольшом городке и, возможно, мальчик встречался с ней, не зная того, что несколько лет тому назад она была женой его отца?

Если Ребекка действительно проживала в то время во Фрайберге, то как удалось Якобу Фрейду скрыть тайну своего второго брака от молодой жены, матери их первенца, или же она, как и его дети от первого брака, знала о существовании второй жены ее мужа, но приложила все усилия к тому, чтобы во избежание подрыва авторитета мужа ее собственные дети ничего не знали о семейной тайне?

Разумеется, сегодня эти вопросы остаются без ответа и нет никакого смысла строить различного рода домыслы на сей счет. Единственное, что может иметь смысл, так это не столь уж неправдоподобное допущение о возможных детских переживаниях Фрейда, связанных с семейными тайнами, среди которых второй брак его отца являлся лишь одной из них. Допущение тех детских переживаний основателя психоанализа, которые в процессе его последующего самоанализа и толкования данного сновидения вызвали различного рода ассоциации, скорее уведшие его от истины, нежели подтолкнувшие к ней.

В самом деле, в сновидении Фрейда его отец вспоминает, что был однажды пьян и его куда-то отвезли. Судя по реакции основателя психоанализа, это полный абсурд. Видимо, он никогда не видел отца пьяным, да и не допускал такое. Поэтому первое, что приходит в голову Фрейду, – заключение, согласно которому в этой сцене нет ничего, что в действительности относилось бы к отцу.

Но, может быть, речь идет не о пьянстве, так как трудно представить пьяным благочестивого еврея, каким был его отец. Скорее речь может идти об отце, совершившем какой-то поступок, вызвавший осуждение в глазах его старших детей, родных и близких.

Второй брак, последовавший сразу же после смерти первой жены? Женитьба на женщине, социальный статус которой вызывал сомнение? Или, быть может, брак с женщиной, не способной к деторождению?

Все это и многое другое могло вызвать неприятие и осуждение «постыдного», «недостойного» поступка Якоба Фрейда. Во всяком случае, можно предположить, что какая-то тайна, связанная с отцом Фрейда, витала в их доме и составляла семейный секрет, тщательно скрываемый от посторонних глаз.

Если речь действительно идет о совершенном Якобом Фрейдом недостойном поступке, то тогда становится понятным один из элементов сновидения, увиденный основателем психоанализа несколько десятилетий спустя и касающийся получения извещения от общинного совета родного города с требованием внести плату за содержание в госпитале в 1851 году.

Интерпретация данного элемента сновидения сводится Фрейдом к подмене его отца другим человеком, а именно коллегой основателя психоанализа, который принял на себя обязанности своего отца, неспособного больше их исполнять (плата за содержание в госпитале).

Но можно на это посмотреть иначе. Якобу Фрейду пришлось расплачиваться за совершенный неблаговидный поступок. Расплата в форме угрызений совести довлела над ним долгое время, если не всю жизнь.

Допустим, что это так. Тогда, не зная семейной тайны, но смутно догадываясь (не обязательно в раннем детстве, скорее в период самоанализа) о каком-то неблаговидном поступке отца, совершенном до рождения Фрейда, основатель психоанализа принял на себя часть вины, за которую, как верный сын, он должен расплачиваться.

Во-первых, он мог испытать чувство недовольства от того, что отец ушел из жизни и переложил плату за совершенный им поступок на него.

Во-вторых, как любящий сын, он действительно мог взвалить на себя груз ответственности, считая, что необходимо оплачивать долги отца.

Как в том, так и в другом случае пробуждается непонятное для Фрейда чувство вины, поскольку все эти невидимые процессы совершаются в глубине его психики и не всплывают на поверхность сознания.

Осуществленный Фрейдом анализ сновидения свидетельствует о том, что внутренняя цензура или сопротивление помешали ему докопаться до истины. Тем не менее вызванные данным сновидением воспоминания и переживания не исчезли бесследно. Не исключено, что через некоторое время именно они сказались на формировании его психоаналитических представлений о вине, неврозах и взаимоотношениях между ними.

Типичным примером в этом отношении может служить работа Фрейда «Некоторые типы характера из психоаналитической практики» (1916), где развиваются его идеи о силах совести и вине. Осмысление бессознательных процессов, непосредственно связанных с совестью и виной, осуществляется им не столько на историях болезни, сколько на художественных образах, созданных, как он говорил, «великими писателями-сердцеедами».

В частности, он обращается к анализу некоторых сюжетов, взятых из «Леди Макбет» Шекспира и «Росмерхольд» Ибсена. Последнее художественное произведение, написанное Ибсеном в 1886 году, особенно примечательно в том отношении, что в нем главная героиня носит имя Ребекки.

Судя по всему, данное произведение Ибсена заинтересовало Фрейда потому, что оно образно иллюстрирует, как и каким образом у человека, достигшего поставленных им целей и ради этого подтолкнувшего другого человека к самоубийству, в момент триумфа пробуждается совесть, возникает чувство вины и он отказывается от того, что, казалось бы, ведет его к счастью.

Но почему именно это произведение было выбрано им в качестве иллюстративного материала для его психоаналитических идей? Может быть, потому, что, помимо всего прочего, в нем затронуты сюжеты и действующие лица, вновь всколыхнувшие переживания Фрейда, имевшие место в первые годы жизни и в период самоанализа?

Полагаю, что это вполне допустимо, поскольку в этом художественном произведении содержатся детали, способные вызвать необходимые для анализа ассоциации. Кроме того, обсуждаемая Фрейдом проблематика весьма близка к тем переживаниям, которые могли возникнуть у него в связи с толкованием рассмотренного выше сновидения.

Так, имя героини – Ребекка. В тексте произведения Ибсена одна из интриг связана с бездетностью жены пастора, которая, не без помощи Ребекки, посеявшей в ней сомнения в оправданности ее брака, бросается с мельничной плотины. Пастор просит Ребекку быть его второй женой. Но «авантюристка», как ее называет Фрейд, безжалостно проложившая себе дорогу к осуществлению своих желаний, отказывается от предложения пастора.

Как видим, в художественном произведении Ибсена содержится много деталей, способных привлечь внимание исследователя. Имя героини, речь о втором браке, бездетность. Правда, некоторые из этих деталей имеют противоположный смысл. Отказ Ребекки от второго брака, бездетность другой героини. Но, как известно из психоаналитической теории и практики, данные расхождения не имеют никакого значения, поскольку и в сновидении, и в фантазии одно может подменять другое.

Не буду останавливаться на предложенном Фрейдом разборе произведения. Заинтересованный читатель может обратиться к первоисточнику, поскольку эта работа переведена на русский язык и опубликована.

Для обсуждаемого здесь вопроса более важно следующее. Пастор захотел узнать тайну Ребекки, она сообщила ему только часть, утаив самое главное, а Фрейд, осуществляющий анализ мотивов поведения героев, попытался до конца раскрыть (объяснить) то, что скрыла Ребекка. При этом основатель психоанализа рассмотрел чувство вины у Ребекки, сослался на клиническую практику, обнаруживающую у взрослых людей различного рода проступки, поставил вопрос о происхождении «темного ощущения вины», которое с точки зрения классического психоанализа имеет своим источником комплекс Эдипа.

Можно полагать, что по прошествии почти двух десятилетий Фрейд отреагировал соответствующим образом на свои предшествующие переживания и его бессознательное обходным путем наконец-то подвело его к раскрытию семейной тайны. То, что ему не удалось осуществить по отношению к тайне, незримо витавшей в его собственном доме, было реализовано путем психоаналитического раскрытия тайны, содержащейся в художественном произведении.

При этом Фрейд выдвинул важные и во многом еще не оцененные должным образом психоаналитические идеи, согласно которым при раскрытии психологии преступника важно иметь в виду, что чувство вины может существовать до проступка и что проступок может обусловливаться этим чувством.