Личностные отношения

Объединяющие факторы

Психотерапия – это когда два человека вместе играют.

Между пациентом и психоаналитиком стоит профессиональная позиция последнего, его техника, то есть та работа, которую он проделывает в уме.

Дональд Винникотт

Отец любит дочь за то, что она продолжает его жизнь: «Ты моя хорошая!» Родственники гордятся, что она несет в себе фамильные черты – «Наша кровь!» Гордятся «благородным» происхождением, заслугами предков. Сближать людей могут не только похожие и дополняющие гены и архетипы, не только общие вкусы и отношения, но и общий враг, общий друг или ребенок, общее дело или развлечение, общая беда или праздник.

Понятие объединяющего фактора объясняет зависимые отношения как взаимное отождествление с идеализированным объектом (чувственными удовольствиями, моральными ценностями, будущим ребенком). Объединяющим фактором может быть общий враг, фетиш (тело, богатство), аддиктивность и искрящие страсти («О, как ты красив, проклятый» – Ахматова) и даже обоюдный отказ от них: «Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами» (Цветаева).

Люди приходят ко мне за помощью по разным причинам, но общим для них является неспособность установить удовлетворительные длительные отношения с другими людьми. Такие отношения начинают устанавливаться межу нами вперемешку со старыми стереотипами. Если клиента похвалить, он не поверит, покритиковать – расстроится, уйти от ответа – обидится на равнодушие. Антипатия, которую я могу испытывать к сопротивляющемуся клиенту, даже помогает мне, поскольку ослабляет желание спасать, обычно маскирующее мои невротические потребности.

Клиенты нередко дарят мне что-нибудь из «дружеских» чувств. Резкий отказ принять подарок может причинить ранимому клиенту вред, который перевесит предполагаемую пользу моего отказа. Я анализирую мотивацию дарения, учитываю особенности личности и состояния клиента, сложившиеся взаимоотношения с ним. Пытаюсь понять, какую реакцию на подарок клиент ожидал от меня. Я принимаю подарок, если он не дорогой, дарю что-нибудь в ответ и объясняю, что сделал исключение из правила: полезнее будет выражать чувства не действиями, а словами.

Друг познается в беде. Объединяющий фактор в дружбе – взаимовыручка, взаимоуважение, взаимопонимание. Добавить взаимное сексуальное влечение, и получится любовь. Одно лишь «хорошо сидим» – это для приятелей. Проститутка хочет 100 долларов за час, «честная» женщина – все, что есть у мужа. Она платит мне 100 долларов, как мужу на час и, как сказала одна клиентка, «трахается со мной мозгами». Такая безопасная измена супругу.

Некоторые клиенты пытаются подкупить меня своим послушанием. Другие организуют отношения со мной по принципу: «Полюби меня черненького». Ведут себя все хуже, проверяют: любит – не любит. Поэтому я слежу: не слишком ли охотно клиент поддакивает мне или, наоборот, почему стал чаще возражать? Что думает обо мне между сессиями, какие видит сны с моим участием? Нередко клиент намекает о своем отношении ко мне, говоря о других авторитетах, или обиняком интересуется моим отношением к нему.

Обычно вначале клиент идеализирует меня, поскольку отождествляет меня со своими желаниями и надеждами на то, что я буду для него безупречным родителем, способным оказать ему наиболее эффективную помощь. Когда ожидания клиента не оправдываются, он начинает сердиться на меня и на мою профессию, на себя и на свою жизнь. От этого его настроение падает еще больше, ухудшается отношение ко мне.

Клиент разочарован и чувствует себя обманутым, но не решается прямо высказать свои претензии – не так воспитан. Максимум, чем он может отомстить – это полуосознанный саботаж. Я выражаю понимание его чувств – мне ведь они тоже знакомы по собственной терапии. Мне в таких ситуациях помогал откровенный разговор, я предлагаю клиенту сделать то же самое и затем благодарю за честность и радуюсь его смелости.

Эмоциональная близость в терапии служит многим целям. Она предлагает клиенту безопасное место, чтобы раскрыть себя как можно полнее. Более того, она предлагает ему опыт принятия и понимания после глубокого раскрытия. Она обучает социальным навыкам: клиент узнает, чего требуют близкие отношения. А также начинает понимать, что близость возможна, даже достижима. И, возможно, самое важное, что достигнув небывалого до этого уровня близости в терапевтических отношениях, он может создать такие отношения с важными для них людьми.

Психотерапия будет неполной, если пациент никогда не придет к пониманию того, что пришлось вынести психотерапевту ради поддержания терапевтического процесса. Без такого понимания пациент в какой-то мере находится в положении ребенка, который не в состоянии понять, чем он обязан своей матери.

Дональд Винникотт

Многие мои пациенты, как подростки, демонизируют своих родителей: все плохое в жизни из-за них. Я принимаю огонь на себя, потом они убеждаются, что стреляли по тени отца Гамлета, и начинают строить реальные отношения со мной и с другими. Есть и такие, кто застрял в детсадовском обожании родителей, которые остаются неприкосновенными священными коровами. Они не дают раздвинуть свои шоры, в лучшем случае доходят до бунта против меня и хлопают дверью с воплем: «Наших бьют!» Некоторые из них через какое-то время возвращаются, находясь уже в подростковой фазе.

Убедившись, что я не собираясь ни дружить с родителями против них, ни с ними против родителей, клиенты доверчиво приносят мне в телефоне старые фотографии, это оживляет важные воспоминания и делает нас ближе. Иногда я прошу клиентов написать и принести на сессию письмо к тому, с кем у них осталось важное незаконченное дело – например, недоступным или мертвым родителем, бывшей женой, ребенком.

На первой встрече я спрашиваю, как клиент надумал прийти ко мне. Если клиент был направлен кем-то, я интересуюсь, что ему известно обо мне, чего ждет от меня и насколько эти ожидания соотносятся с его первым впечатлением обо мне. Клиентов, которые приходят ко мне, прочитав одну из моих книг, я спрашиваю: «Что такого было в этой книге, что привело вас ко мне? Соответствует ли наша беседа вашим ожиданиям? Как вы относитесь к тому, что в моих книгах фигурируют клиенты? Какие еще вопросы вы хотели бы прояснить в связи с моим писательством?»

Немногие клиенты используют мои книги как самоучители. В основном делают самые простые тесты, игнорируя упражнения и ролевые игры. Объясняют это всякими причинами: нет времени, не все понятно, лучше иметь дело с живым автором. Как правило, они не против описания их историй (конечно, без узнаваемых подробностей). Скорее наоборот, рады попасть в книгу. Они гораздо меньше озабочены тем, что про них напишут, чем тем, что они недостаточно интересны для того, чтобы я написал о них.

Терапевтический процесс начинается с того момента, когда у меня и клиента появляется общая единая перспектива в исследовании его проблемы. Мы оба стараемся установить, укрепить и поддерживать особую близость, которая снова и снова нарушается, когда клиент прибегает к старым защитам. Но анализ как раз и помогает клиентам прийти к пониманию и овладению своими эмоциональными проблемами.

С помощью вопросов, конфронтации и интерпретаций, концентрируя свое внимание на одних предметах и игнорируя другие, а также за счет своих вербальных и невербальных реакций я предлагаю клиенту определенную систему понятий, на которой будет строиться терапия. Нас объединяет представление о том, что проблемы возникают из-за неспособности в достаточной степени осознавать свои чувства, что в ходе работы клиент научится лучше выражать эти чувства и от этого почувствует себя лучше. Сможет улучшить свои социальные и сексуальные отношения, эффективно работать и любить, стать продуктивным и ответственным человеком.

Всякий раз, когда я представляю суть своего подхода и подразумеваю или открыто говорю, что клиент почувствует себя лучше, если будет следовать ему, я использую внушение. Чем сильней вера клиента в меня, чем выше степень идеализации или позитивного переноса, тем мощнее воздействие этих внушений на клиента. Одновременно я стимулирую развитие независимости пациента, помогая ему научиться думать самостоятельно и в итоге действовать более зрело и следовать своим собственным выборам.

Для того чтобы клиент научился чему-то, необходимо определенное количество «репетиций». Обычно они не осознаются клиентом, за исключением тех случаев, когда я полусерьезно даю домашнее задание. При этом важно все, чему научается клиент в процессе терапии, обобщать таким образом, чтобы он умел применять эти новые адаптивные методы поведения со своим начальником, коллегами и друзьями, супругом и детьми.

Во время психологического кризиса пациент тоскует об утраченных надеждах, ненавидит мир, который стал холодным и темным, на высоте отчаяния пытается слиться с ним, мистически растворившись в смертельной пустоте. Я прослеживаю роль объединяющих факторов в развитии межличностных конфликтов, которые чаще всего являются причиной психологических кризисов. Помогаю клиентам найти новые объединяющие факторы, присущие более зрелой личности.

Хотя корни неадаптивных поведенческих моделей лежат в прошлом, коррекцию искажений можно провести только в настоящем и лучше всего – в самых тесных, непосредственно протекающих отношениях, которые возникают между клиентом и мною, а также между ним и его партнером, им и участниками терапевтической группы.

В кризисной группе актуализируются антисуицидные факторы, которые становятся объединяющими для участников группы. Семейная кризисная терапия нацелена на выявление и коррекцию взаимоисключающих ожиданий и требований супругов по отношению друг к другу, формирование более эмпатичного отношения близких к пациенту и его партнеру, поиск более зрелых объединяющих факторов.

Быть до конца честным с самим собой – самое лучшее, что только может сделать человек.

Зигмунд Фрейд

Главный терапевтический фактор в моем самоанализе – ежедневное столкновение с проблемами клиентов, похожими на мои, и их совместная проработка. Совместная – это объединяющий фактор, ведь я не барон Мюнхгаузен, чтобы вытаскивать себя за волосы из болота.

Большое внимание я уделяю личности клиента, которую я понимаю как процесс развития. Прежде всего я стараюсь понять – куда он направлен? Кто и что направляет его? Зачем? Какие есть варианты? Каковы критерии выбора? Какова система ценностей клиента – на словах и на деле? Что для него идеальная жизнь, идеальный партнер? С кем вместе он строит свою жизнь? Каковы его реальные планы, ресурсы, способы и сроки достижения цели? Из кого состоит группа поддержки, как распределены роли, каковы правила игры, поощрения и санкции? И наконец, какое место в процессе его развития занимает наша работа.

На первой же встрече с клиентом я подчеркиваю равенство наших прав личности и помогаю ему принять меня, себя и других людей в различных человеческих проявлениях. Я ищу, что связывает человека с близкими ему по духу людьми, подкрепляю эмпатические связи. Обращаю внимание свое и клиента на используемые им психологические защиты, причем больше внимания придаю укреплению зрелых защит, чем непосредственной работе с незрелыми.

Чтобы сохранить раппорт, я задействую свой регрессивный уровень, соответствующий регрессии у клиента. В этом состоянии мы с клиентом непрерывно меняемся ролями, воспроизводя усвоенные в детстве объектные отношения. Жесткие аналитические рамки позволяют нам не отыгрывать аффекты вовне, а фантазировать, чтобы мы могли распознать спроецированные объектные отношения.

Я постоянно отделяю этот спроецированный материал от своих реакций контрпереноса и превращаю свое самонаблюдение в интерпретацию переноса, ожидая, что клиент установит историческую связь происходящего между нами со своим детством, а затем распространит эту связь на другие ситуации. При этом моя способность переносить искажения своих внутренних переживаний под влиянием регрессии помогает клиенту принять то, чего он не выносил в себе.

Я систематически спрашиваю клиента, что он думает обо мне, интерпретирую сопротивление анализу переноса, в том числе смещение реакций клиента с меня на других людей в его настоящем или прошлом. К сопротивлению я отношусь с уважением и пониманием его как механизма защиты и проявления силы характера клиента. Даю клиенту испытать работу сопротивления, признать ее, и лишь затем интерпретирую – вначале сам факт сопротивления, а потом его содержание. Я проясняю мотивы и форму сопротивления: какие чувства заставляют клиента сопротивляться, какие способы использует сопротивление. Прослеживаю историю и бессознательные цели работы сопротивления в данной форме в настоящем и прошлом клиента.

Последняя процедура в терапии – тщательная проработка выявленной формы сопротивления в реальной жизни. Этому способствует сформированная за время терапии привычка в конце сессии отвечать себе на три вопроса: что понравилось сегодня в своей работе, что не понравилось и как хотелось бы лучше. Первый ответ укрепляет уверенность в своих возможностях, второй помогает осознать сопротивление, а третий намечает направление дальнейшей работы с ним.

При завершении терапии клиент вновь переживает перенос и овладевает им, начинает самоанализ. Вместе со мной он определяет разочарования, границы и неудавшиеся аспекты нашей работы, обсуждает возможность повторного обращения за помощью и планы на будущее. Критерием эффективности работы я считаю не просто понимание причин проблем, а изменение в реальной жизни клиента.

Когда клиент начинает использовать свою энергию в русле своих природных потребностей и способностей, он сбрасывает свою привычную маску, становится самим собой и начинает себе все больше нравиться. Его жизнь меняется: нередко он меняет нелюбимую профессию на новую – обычно творческую, меняет круг общения – вместо приятелей и деловых партнеров появляются задушевные друзья, вместо поверхностных романов – любовь.

Я делаю свое дело, а ты – свое. Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям. А ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим. Ты это ты, а я это я. И если нам случится найти друг друга, это прекрасно. Если же нет, этому не поможешь.

Фриц Перлз